Синтез (Synthesis)

              Джон мягко отстраняется. Шерлок не сводит взгляда с припухших от поцелуев губ — воображая, как сам смотрится со стороны. — Шерлок, — начинает Джон, — нам нужно поговорить об этом. Я не… — он обреченно вздыхает. — Просто давай все обсудим. Шерлок кивает, в ожидании разговора. Другу нужно время, чтобы собраться с мыслями, и, понимая это, Шерлок утыкается в свою тарелку. Спустя несколько минут вынужденная пауза перетекает в комфортное молчание, которое прерывают лишь тихий звон посуды и редкие звуки с улицы. Джон достает молоко. — Будешь? — ответный кивок. Он достает второй стакан и садится за стол. Они продолжают завтракать в тишине. Когда с едой покончено, Джон встает и тихонько тянет Шерлока за руку, заставляя того посмеяться: кто из них не может говорить? Хотя, в общем-то, это не важно. Ему нравится понимать жесты Джона и нравится, что тот, в свою очередь, читает его как открытую книгу. Даже если он никогда не заговорит снова, рядом с ним тот самый, главный человек, с которым слова перестают иметь значение. Они проходят в гостиную и садятся на диван, повернувшись друг к другу в пол-оборота. Они соприкасаются коленями. Джон чувствует долгожданное тепло, когда их пальцы переплетаются. — Нужно кое-что прояснить. К вопросу о сексуальном влечении… Что ты имел в виду под «иногда»? Он тут же перефразировал вопрос так, чтобы Шерлок мог ответить. — Ты асексуален? Шерлок пожимает плечами, затем кивает. Не знаю. Да. Он привык подавлять половой инстинкт, находя игру гормонов утомительной и раздражающей. Его никто никогда не привлекал. Кроме Джона, до Джона. Сгоревшие блины — лучшее тому подтверждение. Но теперь вся невыплеснутая энергия рвется наружу, накрывая с головой, поджигая каждый нерв, каждый сантиметр кожи и каждую клетку тела. Он хочет оказаться ближе: ближе, чем нужно для поцелуя — и приближаться до тех пор, пока не исчезнет одежда, пока их тела не станут одним целым, пока он не поглотит Джона без остатка. Он касается щеки Джона. Большой палец скользит по скуле, поглаживая; он наклоняется, чтобы сорвать долгожданный поцелуй. Под его напором Джон подается назад, до тех пор, пока неожиданно для себя не оказывается прижат к дивану. Шерлок нависает над ним, перенеся вес на локти и придавив его бедра своими. Джон все еще в халате, и, учитывая катастрофическую близость тел, его нескромная эрекция становится слишком очевидной проблемой. Это открытие заставляет Шерлока задохнуться и прижаться еще сильнее. Джон снова издает тот странный гортанный звук. Он цепляется за штаны Шерлока, двигая бедрами в такт его фрикциям. Ооо, ммм... Трение — это славно. Может Джон и не гей (кстати, надо спросить), но точно знает, что делает, двигаясь навстречу так, что их члены соприкасаются, вызывая острые вспышки наслаждения. В отличие от Шерлока, он не теряет остатков самообладания. Шерлок явно проигрывает в способности мыслить ясно — впервые в жизни. Будь рядом кто-то другой… Однако это Джон, так что все в порядке. Оу, даже более чем. Неожиданно, ему становится тесно в собственной коже. — Господи, Шерлок, замри, — Джон держит его за бедра. — И перестань издавать эти звуки, иначе я кончу. Прежде чем Шерлок успевает принять меры, с губ слетает еще один сдавленный рык. Отчаянное «Джон» заставляет партнера застонать. — Точно, — Джон старается придать голосу деловой тон — впрочем, выходит неважно. Он отстраняет Шерлока; тот поднимается и, ухватив за руку, помогает ему встать. Он все еще не уверен в себе, так что вместо того, чтобы направиться в комнату, делает шаг в сторону, позволяя Джону вести за собой. — Кровать, — решает Джон. Шерлок кивает, соглашаясь. В спальне Джон останавливается и привлекает Шерлока к себе. Дверь с шумом захлопывается. Их губы встречаются, и поцелуй длится мучительно долго. Шерлок тянет пояс халата, позволяя тому упасть на пол. Ладони Джона скользят под его футболку, и он прерывает поцелуй лишь для того, чтобы избавиться от досадной преграды. Шерлок спешит вернуться к начатому, приникая к вожделенным губам; позволяет Джону исследовать свое тело так, как ему вздумается. Что ж, ммм… В этом он действительно хорош. Когда с одеждой покончено, Шерлок утягивает Джона на кровать. Сам он падает на спину, тогда как Джон садится сверху. На какое-то время он замирает, зачарованный открывшимся видом. — Ты великолепен, Шерлок, — наконец говорит он. — Я в жизни не хотел никого сильнее. Шерлок не может сдержать улыбки. В его голове бьется бешеная мысль: «Ты прекрасен, Боже, прекрасен. Я даже не думал, что способен желать так сильно», — но все, на что он способен — молчать и улыбаться, и, в общем-то, дело вовсе не в том, что он не может говорить. Джон улыбается в ответ, и его руки скользят по молочной коже, лаская податливое тело, исследуя его словно карту новой неизведанной земли. Шерлок реагирует на каждое прикосновение — то затаив дыхание, то извиваясь, то жмурясь от удовольствия. Пальцы очерчивают выступающие ребра, твердые сильные мышцы, изгиб узкой талии. Скользят по животу вниз, от пупка ко внутренней стороне бедра, лаская самые чувствительные места, но не касаясь эрекции. Шерлок мечется от желания сомкнуть бедра, от невероятной игры гормонов и от мысли о собственном абсолютном бессилии. — Такой чувствительный, — мурлычет Джон. Его ласкающий голос заставляет стонать и выгибаться навстречу прикосновениям. — Терпение, любимый, — шепчет Джон, и каждый произнесенный звук проникает глубоко под кожу, разливаясь по телу неведанным доселе теплом. Шерлок замирает, словно впервые по-настоящему заглядывая в глаза Джона. Джон вспыхивает, но выдерживает взгляд. — Если моя любовь для тебя сюрприз, то, должно быть, ты знаешь меня хуже, чем я думал. Шерлок медленно качает головой, перетряхивая сознание в поиске нужных слов. Конечно, это не сюрприз; он знает об этой любви, знает давно — но никогда не ожидал, что Джон произнесет это вслух. Ему хочется ответить взаимностью, чтобы Джон тоже знал; он пытается произнести такие правильные, нужные слова. — Джон, — все, что слетает с губ. Только и всего. Джон накрывает его рот ладонью. Шерлок падает с высоты собственных ощущений. Его губы тают от такого простого и естественного прикосновения. — Тихо, любимый. Я все знаю. Когда-нибудь ты скажешь, а до тех пор я буду уверен: ты любишь меня. Ты говоришь это каждый день — я вижу это в тебе, я чувствую это, а теперь я знаю вкус твоей любви. Я знаю: ты любишь меня, Шерлок. Шерлок обращается вглубь себя и там, где у самого сердца укрылось бережно хранимое имя Джона, находит новое, долгожданное слово: — Любимый. Джон улыбается и склоняется для поцелуя. Шерлок все еще невероятно возбужден. Он притягивает Джона, накрывая того своим телом; но в итоге Джон все равно оказывается сверху. Он рычит, и прежде, чем Шерлок успевает решить — от боли или удовольствия, тот прижимается к его шее, начиная целовать, покусывать, а затем зализывать невидимые раны. Шерлок — Боже — он никогда не думал, что его шея настолько чувствительна. Он выгибается и стонет, когда их возбужденная плоть соприкасается, обнажая и без того нестерпимое вожделение. Джон скользит вдоль его тела, опираясь на руки, позволяя бедрам двигаться свободно, в их собственном естественном ритме. Его губы и язык исследуют кожу там, где до сих пор невидимой нитью тянутся оставленные пальцами следы. Боже, он, он действительно хорош — кажется, Джон знает каждый нерв, каждую клетку, каждый импульс; чувства Шерлока обостряются словно по щелчку, и тело откликается так охотно, словно оно всегда принадлежало Джону и знало только его умелые прикосновения. Шерлок хочет запомнить, занести в память каждое касание, каждый отпечаток, каждое новое ощущение и каждый уловимый запах; то, как Джон ласкает его соски (резко, вызывая приятную, возбуждающую боль); но не может сосредоточиться, пока его тело посылает в мозг все новые бесчисленные импульсы. Все, что он может — откинуться на подушки, позволяя яркой волне накрыть его с головой: когда пальцы скользят по бархату кожи, вдоль ребер, неуловимо; когда губы касаются разгоряченных бедер; когда язык ласкает пупок и оставляет влажную дорожку, двигаясь ниже, ниже, ниже. Он приходит в себя, лишь ощутив влажное прикосновение к налитой возбуждением головке. — Аа-х, — он чувствует пульсацию члена под прикосновением горячих губ. Господи, он готов поклясться, что чувствует улыбку Джона. — Смотри-ка, он меня целует, — смеется Джон, наглядно демонстрируя процесс их знакомства. Он целует головку, и та, касаясь губ, дергается в ответ. Похоже, они подружились. — Джон, — Шерлок не просит — умоляет. — Поймал, — последнее предупреждение перед тем, как Джон заглатывает его член. Шерлок отчаянно стонет, подкидывая бедра; он не может — рот, язык и его член: все слишком горячо, слишком влажно, слишком непредсказуемо. Джон держит крепко, не давая пошевелиться, не оставляя времени — ни секунды, чтобы опомниться. Он неумолим. Все их чувства, словно оголенные провода, окутывают тела, не давая выбиться из ритма, не давая даже вздохнуть. Шерлок ощущает, как напряжение внизу живота становится нестерпимым, почти болезненным. Мягкие прикосновения губ, грубая поверхность языка и горячий напор влажного дыхания — потрясающе, невероятно и слишком быстро для того, чтобы запомнить. Руки Джона на основании члена, и Шерлок в отчаянии подается навстречу. Чувство против чувства, бесконечное наслоение эмоций, одна за одной гаммы выстраиваются в новую чудесную мелодию, готовую прозвучать, взрывая тело и мысли, разбивая реальность на тысячи острых как бритва осколков. Шерлок готов умереть, он умоляет: «Джон!» — и через мгновение действительность разлетается на молекулы, на жидкие атомы — его член пульсирует, извергая поток семени в горячий влажный рот. Он не в силах думать; его мозг сдался, наконец замкнув цепь искрящихся импульсов. Он не может чувствовать, ощущая лишь аккуратное движение губ, горячее тело Джона, скользящее вверх, и теплое дыхание — совсем близко, рядом. Джон утыкается в плечо Шерлока, и тот может почувствовать, как движется его кадык, когда он сглатывает, и как щеки едва касаются кончики взъерошенных волос. Шерлок никогда не чувствовал себя настолько расслабленным. Его переполняют тепло, спокойствие и любовь. Он защищен. Он любим. Кажется, он вот-вот провалится в сон. Шерлок наслаждается ощущениями близости. Внезапно, он стискивает Джона, переворачиваясь и придавливая партнера весом своего тела. Его левая рука зажата между телами, ладонь правой охватывает член Джона, двигаясь мягко, нерешительно — нежно. — Боже, Шерлок, — стонет Джон. — Хочешь, чтобы я умер? Он обхватывает ладонь Шерлока, сжимая, и придавая движениям быстрый, жесткий ритм, обхватывая ствол в кольцо, задерживаясь на головке, размазывая по члену капли выделившейся смазки. Шерлок чувствует, как нарастает напряжение в теле Джона, запоминает как тот стонет и как двигает бедрами в ритме движения ладони. Теперь его разум как никогда чист и ясен, и он может сфокусироваться на ощущениях, впитывая хрипы и стоны, запоминая, как, выгибая спину, Джон в отчаянии кусает припухшие, истерзанные губы. — Джон… — Шерлок, — хрипит Джон. — О, черт. Шерлок. Я… — Кончай, — шепчет Шерлок. Ему нужно видеть, он хочет узнать, каким будет Джон, что он станет кричать. Он никогда не думал, что эмоции станут настолько важны. Потрясающе. Джон кончает, выгибаясь, запрокинув голову, в одном остром протяжном стоне. Его член пульсирует в ладони Шерлока, выталкивая короткие потоки спермы, стекающие на руку и влажный от пота живот. Джон ослабляет хватку, и какое-то время Шерлок старается сохранять заданный темп, но Джон издает сокрушенный звук, словно ему больно; Шерлок замедляется, двигая ладонью в такт толчкам ствола. Проходит время, прежде чем Джон делает глубокий вдох, опуская и расслабляя напряженную руку. Шерлок отпускает член и подносит руку ко рту, вбирая остатки спермы, заинтересованный ее вкусом и текстурой. Джон не отводит взгляда, и Шерлок смотрит в ответ, слизывая с пальца оставшиеся капли семени, заставляя партнера стонать от увиденного: — Ты не можешь этого делать, Шерлок, ты меня убьешь. Я не хренов тинейджер, если ты не заметил. Шерлок игнорирует выпад, спускаясь ниже, чтобы слизать дорожки спермы с живота Джона. Его язык облизывает губы, смакуя новый вкус, запоминая запах и консистенцию. Он сглатывает. Шерлок приникает к Джону, обнимая того рукой и по-хозяйски закинув ногу на расслабленные бедра партнера. Этот простой жест кажется естественным и правильным. Он устраивает голову на расслабленном плече. Джон гладит кудрявую голову, перебирая завитки волос. В ответ на ласку Шерлок довольно урчит. Неожиданно, Джон смеется. Шерлок издает неопределенный звук. Хммм… — Та песня, — сквозь смех объясняет Джон. — Забавно. Ясно, что ты хотел сказать. Шерлок пожимает плечом. — Ага. Он вспоминает, помнит этот момент как точку отсчета. Он засел у Шерлока в голове, и теперь, если кто-то разбудит его ночью, он выложит все, до последней детали, воссоздавая каждую неприметную мелочь. Он промолчит о том, что считает ту песню самой прекрасной из всех услышанных. Потому что на этой планете нет никого, в ком он нуждается больше, чем в Джоне. Он встретил Джона. Джон – его сон наяву.