Nossas lembrancas

Текущая неделя длилась слишком быстро. Чонгук даже и не заметил, как она пролетела перед глазами: словно по щелчку пальцев. Каждый день они с Тэхеном изучали новый материал по этике и эстетике, закрепляли на практике, и один день проходил так же, как и предыдущие. От количества информации мозг Чона был забит, и в последнее время он думает лишь о том, чтобы отдохнуть, потому что он явно настрадался за эту неделю. Но отдыхать Тэхен ему не давал: до банкета осталось слишком мало времени, а Чонгук выучил на зубок только больше половины. За то время, что Чонгук от него бегал, они упустили большую часть времени, а потому наверстать было попросту необходимо. — Я устал, — со вздохом озвучивает Чонгук, неуверенно глянув на преподавателя, что, слегка приспустив оправу очков, посмотрел на него весьма выразительно. Чонгук знал, какие слова за этим взглядом последуют, ведь подобный разговор у них был не один раз, а множество: например, «Нам нужно довести дело до конца»; «Осталось еще немного, потерпи»; «Скоро банкет, Чонгук. Остановимся сейчас — твой отец разочаруется уже на банкете». И в чем-то Ким был прав. Чонгук понимал, что облажаться перед отцом да и гостями на банкете в принципе нельзя — после этого у некоторых «ядовитых», назовем их так, людей сочтется мнение, что сын богатого аристократа попросту недотепа, который ничего не знает и не умеет. А если Чонгук опозорит отца, то тем самым ухудшит его мнение о себе, как и отношение. У них и так отношения не первого сорта, а если он покажет себя с плохой стороны, то пиши пропало даже тому контакту, что имеется. Поэтому, даже если он устал, он трудился как мог, хоть и было сложно. — Послезавтра банкет, — напоминает Тэхен, и этим все сказано. Но глядя на Чонгука, несложно понять: он в действительности очень устал. Поэтому Ким, растроганный видом своего ученика, все-таки дает разрешение немного отдохнуть: — Сделаем перерыв на двадцать минут. Займись пока своими делами, если таковые имеются. — Снова разговариваешь со мной так, будто нас ничего не связывает, — Чонгук улегся на кровать и подпер щеку кулаком, с интересом рассматривая Тэхена, сидящего на стуле напротив него. Тэхен приподнял брови и, скинув ногу с ноги, расставив их довольно широко — самый интересный вид открылся, — в очередной раз посмотрел на него, только уже сверху-вниз, потому что приподнял голову. — На уроках этики и эстетики я являюсь твоим преподавателем, Чонгук, — объясняет Ким неторопливо. — И никаких любезностей в это время у нас с тобой не должно быть. — Правда? — Чонгук игриво закусил губу, то и дело глядя на широко расставленные ноги в классических штанах горчичного оттенка. Ткань была словно бы упругой: очерчивала все самые интересные места. Ким невольно сощурил глаза и нахмурил брови на приближение Чонгука, такое неторопливое и отдаленно напоминающее хищника, приближающегося к своей жертве. Это было интересно, ведь от Чона никогда не знаешь, чего ожидать: у него довольно спонтанные действия. — Что ты собираешься делать? — ответ на вопрос был слишком предсказуем. Догадаться было несложно, учитывая, что Чонгук присел перед ним на колени. Этот вид был сексуальным и очень интригующим. — Ты не видишь? — Чонгук оглаживает слегка трясущимися ладонями бедра преподавателя, пока не решаясь расстегнуть чертову ширинку. Тэхен же наблюдал с неким азартом за этой картиной, дожидаясь, когда Чонгук осмелится дернуть собачку вниз. Пожалуй, Ким задался слишком очевидным вопросом. Тэхен призывно раздвинул ноги шире, и Чонгук, вдруг осмелев, все-таки расстегивает ширинку. Дверь была заперта на ключ, и это было некоторым обязательным условием для того, чтобы их никто не отвлекал не только от учебного материала, но и, скажем так, «практического». Хотя процент того, что кто-то может их прервать, по-прежнему большой, но это как-то не особо волновало. Чонгук был такой горячий в этот момент, что все недовольство хотелось отложить на потом так или иначе; не поддаться такому Чонгуку довольно сложно. Ведь Чонгук возбуждал, до безумного, неземного эффекта. — Так значит, ты хочешь сократить наше время урока? — с усмешкой спрашивает Ким, а Чонгук, уже наполовину стащив с него классические штаны, с надутыми губами поднял на него голову. — Слишком скучный материал? — на его губах отразилось улыбка. — Нет, я хочу предоставить своему преподавателю удовольствие, — отмазывается он, хоть и в словах Кима есть частичная правда. Чонгук слишком устал учиться и ему хотелось заняться чем-то новым. А минет — самый интересный вариант из всех возможных вариантов. И он не берет в учет тот факт, что попросту не умеет этого делать. До Тэхена мужчин у него не было, и его немного волновало, что он может облажаться с минетом преподавателю, потому что это дело, так сказать, деликатное — им нужно уметь заниматься. Однако Чонгук ставит самого себя перед целью: обязательно сделать Киму приятно, и уже плюет на то, что ни разу не пихал чей-то член в рот. Честно, у него никогда и желания такого не возникало, да и в принципе ни на женщин, ни на мужчин он не засматривался, хотя в свои двадцать шесть другие люди уже имеют детей. Его это до поры до времени не особо интересовало. И, наверное, не интересовало бы и дальше, если бы не появление Кима в их доме. — Приступай, кроха. Чонгук сглотнул вязкую слюну от данного обращения. Оно было ласковым, но в то же время донельзя пошлым, и это начинало возбуждать. Сама картина Тэхена с раздвинутыми ногами заставляла член предательски дернуться, что тут говорить еще и об приятных обращениях, что льются изо рта Кима интимным шепотом. Наконец, стянув штаны и трусы по щиколотки, Чонгук узрел желанный член. Возбуждение било по вискам, отдаваясь в мозгу глухим эхом, а в глотке начинало пересыхать от пошлости происходящего. Чон еще разок посмотрел на преподавателя невинным взглядом блестящих глаз снизу-вверх, на что Ким только усмехнулся и дернул бровями, мол, «Ты сам этого хотел, теперь, будь добр, обеспечь». — Я не умею его делать… — честно признается Чонгук, облизав губы. Ему безумно хотелось насесться ртом на этот член, но он не знал, с чего конкретно стоило бы начать, и это, вроде как, норма, учитывая, что у него никогда подобного не было. Тэхен потрепал его по волосам — в этом действии маленький отголосок: «Малыш, не переживай», и Чонгука это своеобразно успокаивало. — Так зачем же ты полез ко мне в штаны, котенок? — ласковым тоном уточняет Ким. Его взгляд отражал нежность и заботу, и, честно признаться, Чону это очень нравилось. — Потому что я хочу, — фыркает тот. Тэхен покачивает головой, что-то вроде: «Ох, как ты мне дорог». Но после этого озвучивает неторопливо: — Я могу направлять тебя. Чон посмотрел на него как глупый, еще маленький котенок. Он не понимал, что за этим следовало, но осторожно кивнул. — Хорошо, — преподаватель тяжело выдохнул. — Сначала обхвати мой член ладонью. Начни дрочить, как ты дрочишь себе, — Чон послушно обхватил кольцом из пальцев основание члена, резко поднявшись до головки. Ким кинул что-то неразборчивое. — Котенок, будь помягче. И неужели ты дрочишь себе насухо? Чон вылупился на него, как баран на новые ворота. Было ужасно неловко, ведь он уже пару раз точно опозорился. Однако Тэхен так точно не считал: он спокойно объяснял, как делать подобное. Это словно бы новый учебный материал, а его, как правило, нужно всегда разжевывать, чтобы ученик понял. — Облизни свою ладонь, — и Чонгук делает так, даже не смотря на то, что недавно, практически пару секунд назад, прикасался этой ладонью к чужому члену. — А теперь аккуратно и мягко двигай ей по моему члену. Ты понял? Чон отстранено мычит на сказанные слова, давая понять, что на этот раз он точно все принял к сведению. Он обхватывает член ладонью снова. На этот раз он действительно старается двигать ею довольно нежно и мягко, чтобы преподавателю было комфортно. При этом смотрит на Тэхена, чтобы убедиться, что ему нравятся данные интимные прикосновения. Какова его радость, когда Ким тяжко выдыхает и слегка запрокидывает голову наверх — значит, он на правильном пути. Чонгук концентрируется на собственных чувствах, представляя, что дрочит самому себе, а не другому человеку. — Умница, Чонгук, — шепотом хвалит Ким, облизывая нижнюю губу. — Для начала неплохо. Следуй дальше… — он закусывает губу и прикрывает глаза, отдаваясь удовольствию. Несмотря на то, что это, казалось бы, самая обычная дрочка, факт того, что это делает рука Чонгука, дурит ему голову. — Коснись языком головки члена. Чон, похлопав глазами и выделив на языке небольшое количество слюны, приближается высунутым наружу языком к розоватой головке члена. Он осторожно прислоняется к ней всей поверхностью языка, шумно выдохнув через ноздри. Ему нравилось наблюдать за тем, как Ким реагирует на каждое его действие. Это было лестно — видеть, как преподаватель сбито дышит и кусает свои губы едва ли не до крови. Он облизывает головку члена по кругу, вызывая у мужчины тихий стон — из-за него мурашки табуном пробегаются по всему телу. Чон повторяет движение языком, собирая капельки предэякулята, что слегка солоноватые на вкус. Происходящее возбуждало не по-детски: Тэхен был безупречен, его голос, его похвала… Это сводило с ума. А более того, это было гораздо интереснее, чем уроки этики и эстетики. — Возьми ее в рот, малыш, — голос отдавал хрипотцой. Чонгуку хотелось заскулить как собачонке, потому что собственный член давил в джинсах. — Давай… Чон покорно насаживается на головку члена теплой полостью рта — так медленно, словно дразня, что отчасти было правдой. Он смотрел на преподавателя снизу-вверх, и, когда они сталкиваются взглядами, что-то приятное тянет внизу живота. Насколько же Ким был невообразимым… Из-за посасываний головки члена, словно по нарастающей, издавались характерные звуки. Чонгуку пришлось опустить руки с чужих бедер на свои, чтобы освободить свое возбуждение. Дрожащие пальцы еле как расстегнули пуговицу вместе с замком. Дышать было трудно, жар подступил ко лбу, шее и вискам. Чон постепенно берет в рот больше, сантиметр за сантиметром. Тэхен приоткрыл рот в немом стоне, нахмурив брови, и несильно схватился пальцами за чужие волосы. Как же до одури хотелось вцепиться посильнее и насадить этот рот по основание… К сожалению, подобного он не мог себе позволить: Чонгук к глубокому минету еще не готов. Даже обычный минет ему дается довольно сложно, что уж говорить про горловой. — Ох, Чонгук… Как хорошо, — задыхаясь, выдавливает из себя Ким, закатывая глаза от удовольствия. Один огромный комок собрался внизу живота: он понимал, что может кончить в любую минуту, но через силу сдерживал себя, чтобы продлить удовольствие. Чонгук ускорял движения ртом на члене, а затем и вовсе выпустил его с громким чмоком, задушено дыша. Перед глазами плыло от наслаждения, в животе тянуло до невозможного, намекая, что пора бы заняться собственным возбуждением. Он пропускает руку под ткань джинсов и трусов, наконец, сдавливая свой член в ладони. — Надо же, — усмехается преподаватель. — Ты возбудился оттого, что сосешь мне? — вопрос был риторическим, но не озвучить его он не мог. — Настолько понравилось? О, да. Чонгуку очень понравилось: слышать стоны своего преподавателя, хлюпающие звуки из-за предэякулята и слюны, само осознание, что он сосет, черт его побери, самому Ким Тэхену. — Да… — робко озвучивает Чонгук, поднимая взгляд на Тэхена. Они снова встречаются взглядами, и Чонгук обязан сказать, что взгляд Кима сверху-вниз действует на него подобно наркотику. Тэхен хотел бы еще что-то сказать, но Чонгук останавливает его своим стоном: тоже начал дрочить себе. Он, ублажая себя, не забывает и про мужчину. Вылизывает его яйца, как самый сладкий леденец — усердно, с неким наслаждением. Одна картина такого Чонгука, если честно, подрывает последнее терпение — хочется кончить, и больше Ким не сможет себя сдержать. — Боже, Чонгук-и… — низко простонал Ким, до боли закусив нижнюю губу, когда Чонгук своим шаловливым языком прошелся от яиц до головки члена, резко вобрав ее в рот. Бедра самостоятельно дернулись навстречу. Сердце, как бешеное, билось об грудную клетку. Дышать было затруднительно от накатившего наслаждения, а стоны сами рвались из глотки. — Умница, малыш, продолжай в том же духе, — задушено говорит Тэхен, слегка надавливая рукой на затылок Чонгука, из-за чего ему приходится насесться ртом прямо до основания. Однако тот даже не давится, лишь сипло дышит через ноздри и прикрывает глаза. Изнутри пытается шевелить языком по члену, что довольно сложно, ведь рот заполнен донельзя. — Ох, кроха… Я сейчас кончу. Чонгук выпустил изо рта член, облизав головку вдоль и поперек. Помогает одной рукой — двигает ей уже гораздо быстрее и свободнее. — Хочу, чтобы ты кончил мне на язык, — хрипло шепчет парень. Тэхен едко усмехнулся. — Извращенный малыш. Но это Тэхену даже нравилось. Чонгук перестал стесняться его и показывал себя в полной красе. Это было возбуждающе. Чон манил к себе до одури, и отступить теперь не получится — Тэхен слишком стал близок к нему. Наверное, это было его ошибкой, но какой же прекрасной из всех случившихся. Чувств было множество — целое изобилие. Ему нравилось быть привязанным к кому-то эмоционально. Точнее, с недавних пор понравилось, ибо ни к кому раньше такого не было. За спиной Тэхена один несчастный брак и развод, а после — хождения по всяким неприятным личностям, которые никогда не интересовали его так, как смог заинтересовать Чонгук. Самое смешное, что тот для этого даже ничего не предпринял: Киму хватило пару его взглядов невинных, как у олененка, глаз, коротких улыбок и игры в кошки-мышки, чтобы отдать этому обаятельному мальчику свою душу и сердце. И совсем не хочется задумываться о том, насколько быстро это все случилось. Чонгук ускорил движение кулака на основании члена, предчувствуя, что преподаватель почти на грани. Как же было приятно видеть и осознавать, что именно от него и его рук Тэхен так наслаждается. Ему хотелось отдать этому человеку всего себя, полностью и без остатка. Хотелось повторять, кричать о своих чувствах, но их можно было увидеть и через глаза — этот маленький, странный огонек, когда он смотрит на Кима с обожанием. Было странно чувствовать так интенсивно, но оттого подкупающе. Он ни на секунду не задумывался о том, как может все обернуться, если: узнает отец или, допустим, Тэхен узнает, что друзья Чонгука в курсе происходящего. На данный момент было все больше, чем шикарно, и о последствиях не было желания задумываться. Чонгук тонул в Тэхене, в желании быть его второй половинкой, а уж чужие мнения, тем более его отца, не волновали: они не имели значимости, ведь чувства сильнее. — Чонгук… — выдохнул полустоном Ким, закатив глаза от яркого удовольствия. Внизу живота будто взорвался комок: белесая жидкость выплеснулась прямо на язык Чонгука, замарав не только губы, но и кончик носа. Тот похлопал ресницами, сглотнул сперму и облизал испачканные губы. Наблюдать за таким было лестно. Чон, словно на прощание, облизал солоноватую на вкус головку члена и причмокнул своими пухлыми губами. — Для первого раза это было очень неплохо, — одобрительным тоном заявил Тэхен, потрепав и без того встрепанные волосы Чонгука. Его взгляд был мутным, а дыхание неровным, словно он пробежал километр. — Даже очень. Чонгук, довольный собой, ярко улыбнулся. Доставил удовольствие своему преподавателю — значит, счастлив сам. — Иди ко мне, — Ким потянул к себе за руку Чонгука, подняв его с пола и заставив присесть на свои колени. Оказалось, грязно целоваться после минета было вызывающе, но вкусно. Ким трогал чужие бедра, упругие ягодицы, сжимал их через ткань, от и до наполненный страстью к этому человеку. Казалось бы, это невозможно: настолько хотеть человека. По крайней мере, раньше он так считал. Просто до этого момента искал и был не с теми людьми. Нашел своего — и почувствовал все ярко, все положительные эмоции, все самые сумасшедшие и страстные. В них хотелось просто-напросто утонуть. — Тэхен, я… — Чонгук еле как оторвался от манящих губ с характерным звуком, тяжко выдохнув и опалив их горячим дыханием. Тэхен, не желая останавливаться, сжал руками его ягодицы, дожидаясь, когда Чон озвучит мысль. Но тот лишь потерся своим возбуждением об низ живота Тэхена, намекая, что ему тоже желательно помочь. — Хочешь кончить? — несмотря на то, что Ким уже кончил, возбуждение ни разу не спало. Оно рядом с Чонгуком растет и растет, и, кажется, этому нет конца. Но это и нестрашно — его устраивало подобное. Он медленно провел рукой по бедру Чонгука, скользя к паху. Благодаря расстегнутым джинсам Тэхен спокойно мог завести руку под ткань и обхватить член; трусы были влажными из-за предэякулята. — Ты такой чувствительный, солнышко… — выдохнул Ким, все-таки пропустив руку под трусы. Чонгук шепнул что-то неразборчивое прямо в губы и поддался бедрами вперед на приятное прикосновение. Вдруг оба вздрогнули. За закрытой дверью послышались шаги. У двоих по телу прошлись неприятные мурашки, но сдвигаться с места те не додумались сразу — может, это просто горничная решила убраться в коридоре. Стук в дверь. Сердца забились как бешеные. — Это отец, — шипит Чонгук, резко встав с Тэхена. Те в быстром темпе начали искать собственные вещи, что было довольно сложно, учитывая, что у обоих из-за возбуждения плыло перед глазами, а разум и вовсе был отключен. — Чонгук? Мистер Ким? — Твою мать… — ругается Чон себе под нос, быстро надевая футболку. Киму же приходится поскорее натянуть свои классические штаны. — Пап, сейчас! Отец, стоящий за дверью, одобрительно промычал. На лицах двоих можно было практически сразу разузнать панику и страх — как будто нашкодивших детей словили на нехорошем, что было отчасти правдой. Убедившись, что преподаватель до конца оделся и принял позу, вроде: «Мы тут в самом деле изучали материал и ничего больше» в руках с книгой по этике, Чонгук неторопливо открыл дверь. Он старался дышать спокойно, но было трудно с участившимся сердцебиением. Отец прошел в комнату, осмотрев сначала Чонгука, а затем и Тэхена. И если Тэхен хотя бы визуально выглядел нормально, то про Чона это было сложно сказать: у него были растрепаны в разные стороны волосы, а кожа лица покрылась потом. Однако отец ничего не сказал, кроме: — Чонгук, ты в порядке? Выглядишь больным, — его тон позвучал даже заботливо, что его характеру даже не соответствует. Но Чонгуку пришлось кивнуть. — Здравствуйте, господин Чон, — Тэхен кратко улыбнулся, будто рад видеть отца Чонгука. И, хоть это и было правдой, все-таки тот зашел совсем не вовремя. — Ему сложно дается материал: уже целый час голову ломает. Молодец, Ким. Это звучало правдиво. — Просто хотел вас проведать, — Мин-Дже скрестил руки на груди. — Давно не виделись, с моими-то засиживаниями в кабинете, — тот кратко улыбнулся. — Много работы свалилось, господин Чон? — Можно и так сказать, — со вздохом отозвался отец Чонгука, пока последний присел на край кровати и с внимательностью, но без любопытства, слушал разговор, так сказать, двух взрослых людей. Ему было не по себе от этого обстоятельства. А что, если бы отец все-таки узнал о том, что происходит между ними, преподавателем и учеником? Это был бы самый настоящий скандал… Чонгук боится даже представить. С большой вероятностью, их бы вышвырнули вместе под руку из дома Мин-Дже. Такой расклад не нравился ни Киму, ни ему, Чонгуку. Были бы упреки наподобие: «Вы испортили мне всю репутацию!», потому что отец Чона очень зависит от чужого мнения. — Так вот, что хотел спросить… — Мин-Дже на пару секунд задумался. — Как проходит обучение? Банкет уже на носу, все-таки… — Вы можете не переживать, господин Чон, — Тэхен отложил книгу, что была схвачена в спешке, и встал со своего места. — Уверяю Вас: Чонгук ловит все налету и практически готов к банкету. Осталось лишь доучить пару вещей, и он будет самым настоящим аристократом. — Похвально, — отец искренне улыбнулся. — А я уж думал, что, зная Чонгука, он будет доставлять много проблем в учебе… Мальчик-то с характером. Удивительно, как он послушен с Вами, мистер Ким. — Пап, я здесь, вообще-то, — напоминает парень. — И я все слышу. Отец лишь отмахнулся. Чонгук закатил глаза и решил для себя, что больше не будет лезть в разговор «взрослых серьезных дядек». — Научил манерам. Он хороший ученик, — Тэхен, встретившись взглядами с Чоном, мягко ему улыбнулся. — Меня это очень радует. Вы — отличный преподаватель, мистер Ким! — отец протянул руку, чтобы пожать чужую. Они скрепили руки на недолгое время в рукопожатии. — Ваши труды будут высоко оплачены — как я и обещал. Ким кивнул ему. — Что ж, я дальше пошел работать. Продолжайте в том же духе! — Обязательно, господин Чон. Удачи Вам. Дверь за отцом закрылась. Чонгук торопливо подбежал к двери и уперся в нее щекой, чтобы услышать, как шаги отдаляются. Он снова закрывает дверь на щеколду, когда убеждается, что отец, наконец, ушел в направлении своего кабинета. Это было страшно и, более того, непредсказуемо. Он, пока отец и Ким разговаривали, сидел, как на иголках. От переживания его аж затошнило, что уж говорить про дрожащие конечности. — Ушел… слава Богу, — расслабленно выдохнул Чонгук, упершись затылком в дверь. Ким подошел к нему и осторожно приобнял за талию; коснулся губами нежной кожи щеки. — Кажется, твой отец очень к тебе строг. — Да, а еще очень придирчив, — Чон посмотрел на преподавателя с надутыми губами и нахмуренными бровями. — Сильно испугался, драгоценный? — заботливо спрашивает Тэхен, ласково целуя его за ухом. Чонгук мычит в поджатые губы. — Все хорошо, мой маленький. Он ничего не понял. Хотя, конечно, застал врасплох он очень хорошо. Я сам сидел, как накаленный провод. — А что, если он когда-нибудь узнает? — со страхом в тоне спрашивает он. Ким снова целует его, но уже в шею — слишком успокаивающе, и Чонгук поддается. — Не думай об этом, пока этого не случилось, договорились? — он посмотрел на Чонгука, переведя одну из ладоней на его щеку. Чон кратко кивнул и Тэхен чмокнул его в лоб, чувствуя губами солоноватость пота. — Продолжим нашу практику? — Да. И их губы соприкасаются.

***

— День еще не начался, а он меня уже раздражает, — со вздохом озвучивает Чон, скорчив лицо. Он посмотрел на Тэхена через зеркало, где благодаря отражению было отчетливо видно, как Ким пронзительно его рассматривает, пока тот примеряет вещи; белые, черные, бордовые рубашки из приятной на ощупь ткани. — Сегодня для многих значимый день, Чонгук, — кратко усмехнулся преподаватель. — Неудивительно, что все бегают. — Ага, — буркнул он, пытаясь завязать галстук положенным образом. — Утром меня чуть не сбил Шинхек на кухне. Не понимаю, куда все торопятся… День только начался, а банкет должен быть только вечером. — Глупый, — нежно отзывается Ким. Чонгук смерил его недовольным взглядом. — На банкете будет много гостей. Разумно, что подготовка к банкету началась прямо с утра — к вечеру точно успеют. Возможно, и отдохнуть смогут. Чонгук что-то пробубнил неразборчивое и окончательно от него отвернулся. Киму было забавно наблюдать за попытками все-таки завязать этот чертов галстук, который, словно бы назло, не поддавался ни на какие манипуляции. В мире существует две сложные вещи: первая — это этика с эстетикой, потому что обычному дурачку информацию, связанную с этими двумя предметами, ни за что сразу не запомнить, а вторая — это завязывание галстука. По крайней мере, для Чонгука это хуже любой зубрежки. — Перестань мучить галстук, — Тэхен подходит сзади и поворачивает Чонгука к себе лицом за плечи, примечая его недовольную мину. — Задушишь себя. — Это не я его мучаю, а он меня, — хмыкает тот, пока Тэхен своими ловкими длинными пальцами разбирается с галстуком за считанные секунды. Такому умению Чону остается только позавидовать. — Поразительно, как ты в свои-то годы остаешься маленьким ребенком, — с улыбкой делится своей мыслью преподаватель и аккуратно подтягивает галстук: теперь он идеально сидит. — Разве тебя не обучали, как правильно завязывать галстук? — Такое запомнить сложно, — возмущается парень, отвернувшись вновь и посмотрев на себя в зеркало. На нем обычная белая рубашка из хлопка, запонки из золота, черный галстук без принта, а на спинке стула одиноко лежит такого же цвета пиджак, который он не станет примерять сейчас. — Придется тебя всему обучать, — Тэхен скрестил руки на груди. — Совсем ничего не знаешь, котенок. Пора бы уже подучиться. Тебе ведь скоро тридцать будет. Чонгук нахмурился и поджал губы, обернувшись на Кима. В его голосе не звучал металл, как у отца, когда он придирается к совершенно глупым вещам, но слова — практически точь-в-точь, и оттого стало не по себе. Словно кто-то вновь вставил в спину кинжал, проткнув хрупкое сердце. Тот ловит себя на мысли, что ссориться со своим преподавателем — не самая лучшая идея, а потому разрывает зрительный контакт и тяжело вздыхает. Сдерживаться довольно сложно, особенно учитывая то, что эту фразу нельзя оставить проигнорированной, ведь от него ждут ответ. — Ты говоришь, как мой отец, — робко слетает с губ. Чон уверен, что Тэхена смутила эта фраза — это можно судить по его лицу. Он мимолетно приметил недопонимание и ступор, а затем вышел из комнаты, потому что больше ничего слушать не хотелось. Чонгук не любит, когда ему напоминают, что он ничего не умеет. Да, из него хреновый аристократ, и он не станет это скрывать, но он не выбирал в какой семье родиться, не выбирал, кем хотел бы быть. Ему самому не в радость быть аристократичной крови, но в этом плане ничего изменить не получится, к большому сожалению. Ему бы хотелось поскорее выбраться из этой берлоги, где каждый замечает твой любой косяк, даже если тот произошел по случайности.

***

Время близилось к вечеру. Уже все было готово как час назад, поэтому слуги и повара могли отдохнуть. Совсем скоро начнется банкет и Чонгуку не давало это покоя — он не хотел идти туда один. С отцом под ручку был не вариант. С Тэхеном было что-то вроде ссоры, а мириться ради того, чтобы они отправились туда вместе — плохая затея. Он слишком горд для этого и не собирается переходить через себя. Для него это было весьма сложно, учитывая, какой у него характер. Поэтому ему пришлось смириться с этим. Мысль, что он отправится туда один, его весьма пугала, но выбора не было. Как он и сказал, мириться ради этого с преподавателем он не собирается, поэтому ему придется немного потерпеть до прихода его друзей. До банкета оставалось совсем мало: отец, по крайней мере, уже был как на иголках и уже заранее собирался. Ему шел обычный черный костюм с красной розочкой в кармане, да и в этот момент он выглядел весьма радостным. Наверное, в кои-то веки отвлечься от огромного наплыва работы действительно доставляет счастье. Чонгуку, сидящему на его шее, этого не понять. К слову, он никогда не задумывался о работе. Отец обеспечивал его и ни разу не упрекал этим, а потому в самовольности не было смысла. Она обретет свои силы только в том случае, если отец, все-таки, выкинет его за порог и скажет жить одному, во что Чонгук в принципе не верит. Мин-Дже хоть и был строгим мужчиной и порой слишком докапывался до мелочей, но родное дитя, даже если то напортачит слишком сильно (не учитываем тот момент, что его сынок гей и трахается со своим же преподавателем), не выгонит на улицу. По крайней мере, Чону хотелось в это верить. Но с другой стороны, Чонгук уже много раз задумывался о том, чтобы поскорее съехать от отца и наконец начать спокойную жизнь. Только представьте: один на весь дом, в тишине и покое, с отличным настроением, и никто не говорит под боком, что ты некое ничтожество, которое даже не может отличить ложечку для муссов и ложку для салатов. Для Чонгука это было Раем. Однако, к его большому сожалению, было не все так просто, а потому он все еще под крылом Мин-Дже в свои двадцать шесть. Ему это не нравилось, однако в ближайшем будущем он обязательно съедет куда подальше и, возможно, оборвет все контакты со своим отцом. Чонгук уже был собран: на нем та самая белая рубашка, классические свободные штаны и чертов галстук, который осталось только подтянуть к шее. Он быстро расправляется с ним и смотрит на себя в зеркало, чтобы убедиться, что выглядит шикарно. Пока он собирался, осталось минут десять до некого праздника. На телефоне горит недавно пришедшее сообщение от Чимина, мол, я уже подъезжаю с родителями, не забудь встретить меня. Ну, конечно. Без этого никуда. Первых гостей встречают не только слуги, но и те, кто объявил банкет. Чонгук уже представляет, сколько дорогих подарков подарят Мин-Дже — сегодня ведь его день рождения, а на такие дни аристократы не скупятся и дарят самое дорогое. Удивительно, сколько у его отца знакомых и друзей: едва ли за сто не переваливает. Наверное, быть его отцом очень выгодно: он в своих кругах очень уважаемый. Полностью собравшись, Чонгук выходит из своей комнаты и встречается взглядами с только что вышедшим преподавателем из комнаты напротив. Он выглядит немного виноватым и, если бы Чонгук только знал, что тот чувствует свою вину за то, что позволил себе сболтнуть лишнего, то обязательно расслабился и простил бы. Однако Чонгук и пяти секунд взгляда на нем не держит: сразу уходит прочь, к лестнице, чтобы спуститься. Слуги отлично постарались: красиво оформили зал, накрыли столы закусками и бокалами с игристым шампанским. На парочке круглых по форме столов стояли пирамиды бокалов с напитком. Освещение было ярким — ни одной тени ни в одном углу. Было красиво, причем настолько, что было ощущение, будто бы это празднование нового короля, пришедшего на престол. Чонгук, осмотревшись, спустился по лестнице; как раз раздался громкий гул звонка в дверь. Одна из слуг открыла дверь, впуская первых гостей. Чонгук и Мин-Дже были вовремя на месте. Кто бы сомневался: первыми, все-таки, пришла семья Пак. — Добрый вечер, — мама Чимина приняла поцелуй на руке от Мин-Дже. Отцы поприветствовали друг друга крепким рукопожатием. — Как у Вас здесь славно… Входишь — и буквально теряешься от красоты, — хвалит она, осматриваясь. Чимин поскорее подбежал к Чонгуку и навалился на него с объятиями. А у того, к слову, невероятно сильное ощущение того, что его затылок испепеляют взглядом. И не зря: Ким, стоявший на лестнице и упершись рукой в перила, следил за обстановкой так, словно возомнил себя неким хищником. — Я тоже рад тебя видеть, Чимин, — улыбается Чонгук. — А где Юнги? Родители Чонгука и Чимина отправились в зал. А они, в свою очередь, побрели следом, только чересчур медленно, дабы поговорить друг с другом так, как они привыкли: без фамильярностей. Их скорость сравнима со скоростью улитки. — Сто процентов опять семья Мин опоздает, — хихикает парень. Он поправил челку, что свалилась на лоб. — А как у вас там с… — О нет, — Чонгук отрицательно качает головой и указывает пальцем, что в прямом смысле означает: «Еще одно слово и я сам закрою тебе рот». — Даже не смей. — А что такое? — Пак всегда славился тем, что любопытен. Как факт: Чонгуку его любопытство не очень-то и нравится. Чон недоброжелательно глянул на него, но все же неторопливо начал: — У нас с ним все хорошо, но сегодня… Он сболтнул немного лишнего утром, и мне стало неприятно. Они на секунду-другую приостановились у входа в зал. Родители Чимина уже взяли по бокалу с шампанским из пирамиды, и с особым наслаждением разговаривали с Мин-Дже. — Дай угадаю: снова его избегаешь? К слову, Пак не только любопытный парень, но еще и довольно умный. Чонгук цокнул язык и закатил глаза. — Не избегаю. Просто мы сейчас не общаемся. В зале играла приятная классическая музыка. Вновь раздался звонок в дверь — пришли новые гости. Только Чонгук не обратил внимания, кто именно пришел. На данный момент ему неинтересно, учитывая, какую тему они с другом обсуждают. Слуги сами шикарно справляются со встречей — помощь им не нужна. — Так что он такого сказал, что вы снова в кошки-мышки играете? — Как отец, — кидает Чонгук, взяв бокал с легким алкоголем. — Ну, ты знаешь, как это происходит, — он глянул на лучшего друга исподлобья, дернув бровями и отпив шампанское, а Пак надул губы; его взгляд немного погрустнел. Конечно, он знает. Кем бы он тогда был, если бы не знал все проблемы Чонгука? Навряд ли лучшим другом. — Я уверен, что он неспециально так выразился, Чонгук, — Пак тоже взял бокал и аккуратно, прям максимально незаметно, посмотрел в сторону спускающегося по лестнице Тэхена. — Он выглядит так, словно расстроен, но пытается спрятать это в себе и показать непоколебимость. А еще Чимин прекрасно читает людей, но это только по секрету. — Пусть подумает над своим поведением, — Чонгук, метнув взгляд на мужчину, что прошел в зал, кратко усмехнулся. Ким же на него даже не посмотрел; прошел к родителям Пака и отцу Чонгука, подключившись к их разговору. Делает вид, будто ничего не случилось, надо же. Притворяться у него умело получается. Пришедшие недавно гости — семья Чхон. Чонгук закатывает глаза и сразу же отворачивается, чтобы девушка, дочка известного бизнесмена Ин Чхона, не заприметила его. — Твою мать, это же те самые, да? — удивленно шепчет Пак. — Ага. Чонгук вспоминает, как это было: как собственный отец мечтал, чтобы Чонгук женился на дочке Ин Чхона, как зациклено говорил об этом двадцать четыре на семь. Один из самых ужасных и неприятных периодов. Может, Ен Чхон и красивая девушка, но явно характером не для Чонгука — он таких самовлюбленных попросту терпеть не может. Да и к тому же, сейчас у него есть Тэхен, и если начнется старая песня, то пиши пропало: будет максимально неловко. Постепенно все гости собрались. Только, как и предугадал Чимин, семья Мин вновь опаздывает — ничего удивительного. — Минуточку внимания! — повысил тон Мин-Дже, дабы гости перестали говорить между собой. Все такие нарядные, красивые, дорогие — глаз восхищался. Однако людей было слишком много, и Чону было немного дискомфортно. Не любит он огромные компании и подобного рода мероприятия… Выход из зоны комфорта, безусловно, иногда нужен, но не в этом случае. — Гости, я рад, что вы пришли на этот банкет. Для меня это многое значит, вы и без меня это знаете. Гости слушают его внимательно. Да и в целом, Чонгук тоже перестал разговаривать с Чимином — все-таки, речь важна. Скорее всего, отец долго над ней думал. — Этот день важен для меня, и, безусловно, здесь собрались лучшие люди. Я благодарю вас за ваш приход и за все поздравления в мою сторону. Выпьем! — он поднял руку с бокалом. Гости сделали то же самое в ответ. — За тебя, наш дорогой Мин-Дже! — говорит отец Чимина и делает глоток шампанского. Слуги ходят по периметру с подносами с бокалами и нескромными закусками. На фоне все еще расслабляющая классическая душевная музыка. Но даже несмотря на нее, Чон чувствовал себя все равно неуютно и ему скорее хотелось покинуть зал да уйти в свою комнату с друзьями; главное, Юнги дождаться. Что-то ему подсказывало, что этот вечер многим обернется, но точно не сейчас. Не сейчас, потому что была довольно скучная атмосфера — по крайней мере, для него, — ведь гости говорили свои поздравления, желали его отцу здоровья и хвалили за все то, чего он добился самостоятельно. Речи гостей было нудно слушать, поэтому он иногда шептался с Чимином, что стоял возле него. — Так хочется уйти отсюда, — фыркает Чон. — И не говори. Твой отец, похоже, самый настоящий любитель устраивать скучные банкеты. — Ты знаешь его, — тот хмыкнул и сделал глоток алкоголя, обводя взглядом гостей. — Ему нравится слушать пожелания в свою сторону — от чужого мнения же зависит. Бесспорно, его отцу нравится внимание к своей персоне и без этого он не смог бы жить. Чонгук осмотрел зал: ищет его взглядом в надушенных богатством людях. Мысль, что нужно бы помириться, давила на мозги и уже не давала покоя. Ему было тоскливо без Тэхена, и он не станет на этот счет спорить: он скучал по нему. По его голосу, по его манере речи, по тому, как он выглядит. Чонгуку на секунду-другую показалось, что он стал зависим от близости со своим преподавателем по этике и эстетике, но быстро эту мысль заменила другая, более грустная: банкет пройдет и… Он уйдет? Его это неимоверно напугало в следующую же секунду. В груди внезапно сдавило что-то неизвестное. Почему он не задумывался об этом раньше? Ведь это было логично: Ким, получается, обучил Чонгука всему, чему смог, и его цель здесь окончена, а значит и нет смысла проживания в особняке семьи Чонов. Отвратительная вина подобно змее обмотала шею: ссориться было наиглупейшим поступком, ведь сейчас они упускают момент побыть еще немного вместе… — Ты видишь Тэхена? — робко спросил он у Чимина. Тот отрицательно покачал головой, высматривая знакомый силуэт, но его нигде не было. — Блять… — позволил себе Чон ругнуться. Он отдал бокал с алкоголем своему другу и, вдруг найдя взглядом Кима, стоящего у стола с напитками, ринулся туда же. Только руку перехватила чужая и он остановился, недоверчиво глянув на того, кто его схватил. — Отец… — вздохнул парень, однако на открытое недовольство сына Мин-Дже внимания не обратил. — Ты уже здоровался с семьей Чхон? Пойдем-ка. Жизнь будто бы над Чонгуком издевается и смеется из-за его беспомощности. — Ну, отец, позже… Мне надо идти, — бурчит Чон. — Прекрати. Куда тебе нужно? Дело подождет, а вот семья Чхон — навряд ли. Похоже, выбора у Чонгука нет. Тот страдальчески посмотрел на своего друга через плечо. По его выражению лица можно было понять, что тот сочувствует. Только вот это сочувствие никак не поможет избежать разговор с семьей Чхон. По крайней мере, он до последнего надеется, что речи о свадьбе не будет: только этого ему не хватало для полного «счастья». — Здравствуйте, Мин-Дже и Чонгук. — Здравствуйте, господа и дамы. Отец по привычке целует дамам руки. Чонгуку приходится сделать это следом — к сожалению, так принято. И тогда, когда он целует руку дочки, он замечает ее светящийся радостный взгляд. К черту… Чонгуку хотелось поскорее закончить этот разговор и уйти. Самое нудное из всего — это разговоры с семьей Чхон, потому что с ними, кроме как о «свадьбе, которая обязательно будет в скором времени» (так обещает его отец уже который год) и бизнесе, который Ин Чхону только в удовольствие, ни о чем не поговорить. Эти темы не для Чона: слишком неинтересны. — Я так рада тебя видеть, Чонгук, — Ен Чхон так и строит ему глазки. И дураку понятно будет, что она влюблена в него по уши — неспроста же говорит подобные вещи. Хотя, были и другие комплименты, более интимные и многообещающие, но уже предельно давно. — Взаимно, — холодно, но с улыбкой. Приходится натягивать на себя маску, чтобы не оскорбить чувства этой дамы, хотя желание, чтобы она отстала, как и вся семья Чхон, слишком велико. Отец о чем-то с ними разговаривает, но Чон не вслушивается в этот разговор. Он глазами ищет родной силуэт вновь, борется с желанием рвануть с места к нему и, крепко обняв, никуда не отпускать. Он действительно чувствует вину за то, что обиделся на такую глупость. Знает ведь: Тэхен не хотел его никак оскорбить. Но тема с отцом довольно скользкая: он не хочет, чтобы родные ему люди разговаривали с ним так же, как Мин-Дже. Хотя бы отец, это терпимо и он привык, но никто другой, потому что это ранит его чувства. — Отец, пожалуйста, можно мне пойти? — Чонгук, дорогой, ну куда ты так рвешься? — вздыхает недовольно Ин Чхон. Мужчина выглядел солидно: никто и рядом с ним не стоит. От него шла могущественная и строгая энергетика, которая вставала поперек горла. Стало бы неуютно с этим человеком, если бы они остались один на один, но в компании хоть как-то приемлемо и терпимо. Он не нашел ответа на этот вопрос. А что, собственно, ему ответить? Что он скучает по своему преподавателю и хочет помириться с ним после ссоры? Или что его рвет изнутри от желания поскорее убраться от их компании и наконец отправиться к Тэхену? Сложно. — Ен очень по тебе скучала, Чонгук. Не хотите побыть наедине и поговорить? — жена Ин Чхона подмигнула ему. Чонгук при всем уважении еле как не закатил глаза. Он вдруг вздрогнул, когда рука неизвестного, стоящего сзади, приземлилась на его плечо. Услышать голос своего преподавателя было неожиданно. — Здравствуйте. Жена и сам Ин Чхон немало удивились. Мин-Дже ярко улыбнулся пришедшему мужчине. — Я — Ким Тэхен, преподаватель Чонгука по этике и эстетике. Рад с Вами знакомству. — Ин Чхон, — он пожал руку Тэхену. — А это моя жена — Лия Чхон, и дочь — Ен Чхон. — Будущая жена Чонгука, — исправил и одобрительно усмехнулся Мин-Дже, а Ен посмеялась вместе Лией. Твою мать. Чон заметил, как Тэхен напрягся. Кажется, даже несмотря на негромкую классическую музыку и голоса общающихся гостей, он расслышал, как скрипнули его зубы. Тот посмотрел на него взглядом, вроде: «Это не я виноват», и поджал губы. — Интересно, — озвучил Тэхен металлическим тоном. — Уже представляю их детишек, — улыбается жена Ин Чхона. Ен протянула недовольное и смущенное: «Мама!», а отец Чонгука только посмеялся. Интересно, только Чонгук чувствует эту напряженную атмосферу? — Прошу меня извинить, но мне придется украсть у вас Чонгука ненадолго. Вы не против? — Конечно, — отец махнул рукой. Тэхен посмотрел на Чона с яростью в глазах — эти яркие демонические огоньки сложно не разглядеть. Его хватка на плече усилилась и Чон айкнул — неприятно. — Куда ты меня ведешь? — вопрошает тот непонятливо, а Тэхен и слова не говорит. Чон только видит, как с силой поджаты его полные губы и как видны скулы от напряженной челюсти. Они добираются до коридора, в котором расположены их комнаты. Чонгук и слова не успевает сказать, как Тэхен с силой припечатывает его спиной к двери в его комнату. Повезло, что та закрыта — иначе бы Чонгук упал на пол. Чону в принципе было страшно подать голос. Тэхен выглядел безумно злым и Чонгуку казалось, что тот его только так разорвет, если желание появится. Он чувствует, как собственные конечности начали дрожать: он не знал, чего ожидать от преподавателя. — Тэхен? — пискнул Чон, когда тот уперся руками по обе стороны от головы Чона. — Жена, значит? В глотке появился тяжелый комок — он начал беспощадно душить, не позволяя сказать ни слова. — Ты начал со мной что-то, зная, что у тебя есть будущая жена, и не сказал мне об этом? — на этот раз тон действительно звучал металлически. Чонгук клянется, что от страха у него аж губы задрожали. Видеть такого Тэхена, обычно спокойного и рассудительного, очень необычно. И страшно, конечно, тоже. — Тэхен, ты не так понял. Послушай меня, хорошо? — Как я должен это понять, Чонгук? — рявкнул преподаватель. Чонгук, Бог видит, хочет слиться с дверью или пройти сквозь нее. Его словно заманили в ловушку: быть перед нависающим над ним Кимом, да притом весьма злым, довольно пугающе. Их лица в паре сантиметров друг от друга, они практически дышат друг другу в губы. Чонгук несмело тянет преподавателя за галстук, наклоняя к себе, и вжимается в его губы с силой. Ким словно бы сорвался с цепи: мучительно целует его, кусает до боли губы, вылизывает языком и с силой сжимает собственные кулаки — так, что аж костяшки хрустят. Он не хочет отпускать эти полюбившиеся губы, хочется целовать их до потери воздуха и пока голова не пойдет кругом, но ситуацию нужно решить сейчас же. Не до поцелуев сейчас. Тэхен с трудом разрывает поцелуй и тяжко выдыхает через рот, опаляя розовые губы парня горячим дыханием. — Скажи мне, что это неудачная шутка твоего отца… — надменным тоном шипит он. — Тэхен, так и есть, — Чонгук оленьим взглядом рассматривает его, пока Тэхен, словно боясь потерять его, цепляется тонкими пальцами в его бедра. С большой вероятностью, там останутся его следы, но Чонгук и не против. — Он давно мечтает, чтобы я женился на этой сучке Ен Чхон, но… — Ким затыкает его коротким, но глубоким поцелуем. Чонгук чувствует, как от такой страсти его тело начинает гореть и желать большего. Ким Тэхен вызывает собой пожар. Они вновь разрывают поцелуй с громким чмоком. — Я терпеть не могу ее. — Мой драгоценный… — с любовью, практически задыхаясь, шепчет он прямо в губы Чонгука. — Еще чуть-чуть и я бы разорвал ее на месте. Его мягкие губы, мокрые после поцелуев, касаются щеки, постепенно переходя на ухо. Шепчет медленно, заставляя теперь Чонгука задыхаться: — Ты мой, Чонгук. Только мой. Внизу живота потянуло. Ким сжал крепкой хваткой его ягодицы и вжался своим телом в его. — Твой, — с неким удовольствием подтверждает он. Безусловно, он только его.