Schwerin ist ein großartiger Ort

      Снова закапал дождь, но это было неудивительно… Я привлёк Пауля к себе, мы вздохнули, ведь зонта ни у кого из нас не было. — А ну-ка, — сказал он вдруг и натянул низ моей майки себе на голову, а потом вообще под неё залез, посмеиваясь. — Ты что делаешь?.. — От дождя прячусь, — Пауль высунулся из горловины футболки и поцеловал меня. А потом скривился, когда ткань начала трещать. — Ну и как? Получается?       Он неопределённо пожал плечиками и вылез обратно. Без Пауля стало сразу как-то холодно… Кожа покрылась мурашками.       Тилль накинул на меня свою кожаную куртку и погладил по плечам. — Нет-нет-нет! А ты? Тебе нельзя болеть! — запротестовал я, потому что это было очень неловко. — А тебе можно, что ли?       Наш только начавшийся спор прервал Кристоф — он достал из сумки зонт! — Ришань, давай ко мне. «Почему я? У тебя муж есть, Пауль тоже… Куда?»       Я было пошёл к Думу, но Тилль меня обогнал и спрятался под зонт. — Всё, Круспе, возможность упущена, — улыбнулся он. «Я только рад, Тилльхен, я только рад».       Пауль не знал, что ему делать, когда дождь обрушился новой волной. Я прижал его к себе, снял куртку Тилля, раз такая песня, и прикрыл наши головы. — Что за кошмар… — вздохнул он. — Риш, я замёрз, и у меня ноги промокли… — а потом шёпотом добавил. — Прости меня.       Я поцеловал его ледяную щёку и ответил, что извиняться тут не за что. А Тиллю сказал, чтобы вёз нас домой. Тот подумал, что это конец прогулки и взбунтовался, но я быстро объяснил ситуацию в общих чертах. Пауль весь дрожал, я начал за него сильно переживать — так плохо было только ему.       Линдеманны привезли нас к дому, и я повёл Хайко в квартиру, перед этим сказав, чтобы они тоже пока что ехали домой. Тилль и Кристоф промычали в знак согласия, и вскоре машина скрылась из виду за стеной серого дождя. — Сейчас помоем тебя, согреем, выпьем чаю, чуть-чуть дома посидим, а потом гулять. Так, Солнышко? — открывая дверь, торопливо говорил я.       Пауль кивнул.       Мы сразу пошли в ванную и включили горячую воду. Повезло, что она была.       Снимать мокрые вещи — это ужасно… Мокрые джинсы вообще вместе с ногами снять проще. Но в конце концов струи горячей воды приняли мою спину в свои нежные объятия. Жаль, ненадолго — потом пришлось уступать место под душем Хайко. — Согрелся? — минут через десять спросил я.       Пауль кивнул и притянул меня за руку к себе и обнял. — Милый, я же холодный… Холодный я, ну ведь ты только согрелся.       Пауль взмахнул рукой за моей спиной, я это почувствовал и закрылся. Под кипятком мы стояли полчаса. — Ты мне что-то обещал, — Хайко поднял на меня весёлый взгляд. — Я как-то думал не в ванной этим заниматься, — мне правда хотелось сделать это на кровати, вечером. Или, если сейчас, то всё равно делать это медленно, чувственно. Чтобы приятно было не от результата, а от процесса. Не знаю, как ещё сказать, вроде как думал, так и сформулировал.       Ответом мне было смущение.       А потом я вспомнил, что мы вещи, бельё, полотенца, абсолютно всё оставили в комнате. «Verdammt».       Пауль хотел уже идти, но так я его и отпустил.       Босыми мокрыми ногами шагать по плитке абсолютно голым сомнительное удовольствие. Не удовольствие вовсе… Но я всё равно принёс нам полотенца!       Хайко встречал меня как героя. — Ты меня спас, — он снова обнимал меня, прижимаясь голым, горячим, что не могло не радовать, телом ко мне.       Пауль пошёл в спальню, ждать меня с обещанием, а я чай заваривал. — Так, вот я и явился. Ты готов?       Он кивнул. Я опустился рядом с ним на локти и поцеловал. Один раз, ещё, ещё и ещё! Я мог делать это бесконечно долго! Я ласкал его грудь, гладил и массировал живот. «Да почему… Почему ты такой стройный, красивый… Пауль!»       Я взял в руку его член, начал ритмично дрочить. Надо будет потом и себе… Попросил Пауля встать с кровати, чтобы удобнее было взять. Он послушно выполнил несложную команду.       Я сделал всё как обычно. Облизнул головку, пальцем коснулся уздечки, провёл кончиком языка по пульсирующей вене, взял наполовину, потом постепенно стал насаживаться ртом. Когда-нибудь я смог бы избавиться от рвотного рефлекса, как же он мешает…       Плавные движения, постанывания, томный взгляд — вот это очень нравилось Паулю. Он любил, когда я становился таким «милым, нежным, белым и пушистым, послушным», он обожал мою стеснительную натуру, скрытую за подводкой, крутыми укладками, чёрной одеждой, мышцами (не было бы этого живота, сука!), цепями, брутальностью. — В-всë… — шумно выдохнул он.       Я проглотил сперму и, вытирая уголок губ, поднялся с колен и обнял Пауля, который, задыхаясь и дрожа, сполз по стене. «Потом как-нибудь подрочу». — Да ладно, так приятно? — улыбался я, глядя на то, как он пытался восстановить дыхание несколько минут. — Ты великолепен, говорю тебе который раз.       Мы легли на кровать и смотрели друг на друга какое-то время. Я вспомнил про чай и потащил Пауля на кухню.       Пока он сидел и опять что-то подъедал, мне удалось покурить. «Treasurer» я ещё не открывал, повезло, что они были упакованы и не промокли… Я бы себе не простил такую глупую потерю… Выкурив две свои сигареты, основательно остыв, хоть и не хотел этого, я отвернулся от пейзажа и стал рассматривать Пауля сквозь полупрозрачный тюль, который когда-то не дал мне угадать эмоции своего парня, курившего здесь. Просверлив взглядом в его щеке дырку, я подумал: «Почему бы нет?»       Вернувшись в квартиру, я снова повёл Хайко в спальню. — Ещё какие-то планы? — удивился он, когда я набросился на него со страстными поцелуями, прижимая к стене.       Я отстранился, кивнул и прошептал, казалось, одними губами: «можно?», он сделал вид, будто задумался, а потом сказал, что мы обещали Линдеманнам ещё вернуться. — Ну мы ведь не до конца дня будем этим заниматься? И потом, чуть-чуть ещё согреемся и созвонимся с ними. Мне почему-то кажется, что они заняты этим же.       Он не стал сопротивляться, ведь тоже хотел меня. И это было воистину прекрасно!       Пока Пауль колдовал себе стояк, а было это не так уж сложно спустя двадцать-то минут после оргазма, я агрессивно вытряхивал вещи из сумок в поисках смазки. — Аллилуйя!!! — я достал тюбик.       Пауль был уже готов, сам разделся… «Ну и ладно!»       Я снял штаны, оставив майку. Нам надо было сделать это по-быстрому, времени на прелюдии может быть и было, но мы об этом не знали. Тем более я уже достаточно Пауля повылизывал. Не то, что бы я был против повторить, но лучше успеть трахнуться без прелюдий, чем с ними, но не успеть потом словить оргазм. Это же и настроение на весь день испортить можно. Поэтому я рискнул и, смазав член Хайко, всё так же неподвижно лежащего подо мной, сразу стал насаживаться. — Ты ч-что делаешь?! — запаниковал Пауль. — Тш-ш-ш!       Начиная двигаться, я жмурился, сжимал простынь, слёзы сами по себе лились из глаз, но я не останавливался.       Через несколько минут адских мучений я немного «освоился» и стал двигаться быстрее.       Пауль молча пребывал в ступоре.       Мне резко захотелось повести себя немного смелее. Поэтому я стал ещё больше закатывать глаза, ëрзать, я садился на член полностью и тëрся о него будто изнутри, не было прямых движений, всё было плавно, я будто трахал сам себя дилдо, оно не будет делать тебе приятно, пока ты сам этого не сделаешь. Потом я, продолжая тереться анусом о пах, будто члена во мне не было, немного склонился к лицу Пауля и чмокнул губами в сантиметре от его носа, вернулся «на место» и несколько раз зажал его в себе, а потом ускорил темп, так же, поднимался, садился, пара круговых движений бедрами, чтобы прочувствовать «его» внутри и снова привстал, но быстрее с каждой фрикцией.       Достаточно быстро, но я кончил, снова зажимая Пауля, снова потираясь, выгнулся, обращая лицо к потолку.       Стоны заполнили всю комнату… Блаженные, протяжные стоны искреннего наслаждения. Какой же это кайф…       Теряя реальность в экстазе, вдруг вернулся в свой мир, чувствуя горячее семя. Снова привстал, упираясь руками в матрас, посмотрел себе между ног. Белая конча вытекала из моей дырки, растекаясь по внутренней стороне бëдер, и капала на пах всё ещё ошеломлëнного Пауля. — Давай ещё кое-что попробуем? — отдышавшись, спрашиваю я. — Может быть ещё интереснее? — Хайко распахнул глаза, шире было уже не куда. — Ну одна пошлая, наверное, для тебя отвратительная идея.       Он нахмурился. — Если подумать, то самое отвратительное… Хотя даже не отвратительное, а странное и попросту неприятное — тройняк с кем-то из Линдеманнов… Не знаю, после нашей с тобой ссоры я как-то стал этого опасаться… А ещё хуже — групповой секс вчетвером… — он вздрогнул.       Я вспомнил про Алфихара. Если бы я предложил его позвать? Но не до шуток мне было. — Нет, просто у меня где-то было дилдо, — я пожал плечами. — Куда ты его хочешь? — смутился Хайко, я заметил, как его ягодицы немного сжались.       Я провёл двумя пальцами по его промежности и немного промассировал кольцо мышц. — Не переживай, всё будет хорошо.       Я правда не собирался вставлять Паулю. Ещё несколько минут я пытался вытереть сперму салфетками, потому что до своей жопы я бы не дотянулся, а вот с паха и бёдер Пауля я слизал всё до последней капельки.       Выпив минералки, я собрался с духом и нашёл-таки силиконовый елдак. Пауль засмеялся: — Зачем он тебе? — А ты думаешь, мне так легко без тебя в консерватории? Там такой кошмар… Даже на этой фигне не попрыгать спокойно, мешают все…       Пауль подошёл ко мне и обнял, целуя. — Мне тоже так одиноко без тебя… Так плохо… А ведь скоро опять расстанемся… — Зато, родной, потом мы будем жить вместе.       Он улыбнулся, умилëнно глядя на меня, видимо, ему понравилось, что я назвал его родным. Где-то у себя в мыслях я был рад, что смог переключить тему, и Хайко не стал спрашивать, зачем игрушка мне именно здесь и сейчас.       Я снова уложил его на кровать, сомневаясь, что так быстро получится достать третий оргазм подряд.       Но, стоило мне, облизать его плоть, как он сразу отреагировал на ласки. «Приятно-то как».       Потом Пауль отвёл мои руки в стороны, не давая возможности прикоснуться к самому себе, и повторил мои действия. — Как это мило с твоей стороны.       Я молился, чтобы хватило смазки, ведь её опять на стенках… Вытрахали очередной тюбик. Который за эти две недели?..       Смазав член Пауля, я сел. Уже привычно. Держа в руке дилдо, пытался сравнить его с формой Хайко. Почти идентичны, не зря я в секс-шопе тогда полдня морочил голову консультанту.       Я постепенно насаживался на Пауля, подставляя фаллос.       Порванная жопа гарантирована…       Я двигался, пытаясь держать приблуду, Пауль помог и сам взял еë.       Дискомфорт не проходил, только усиливался. Приятного не было и не будет, я снова неправильно рассчитал, снова оказался не прав. Это не мешало мне продолжать причинять себе боль с потухшим взглядом и надеяться, что что-то поменяется, как вдруг зазвонил телефон.       Жестом попросил Пауля подать его мне с тумбы. — Алло? — звонил Тилль. — Привет. — Случилось что? — заволновался он. Голос, наверное, выдал меня. — Нет, а что? — Да, нет… Ничего. Вы чем заняты? — Ебëмся, — я говорил и совсем не думал, о чём. — А… Хорошо… Вы скоро? Или вы уже всё на сегодня?.. В смысле не гуляете, — он явно сбит был с толку такой прямолинейностью. — Приезжайте через час, ладно? Минут через сорок, примерно. — Хорошо, — отрезал он и бросил трубку.       Я кинул новый телефон на плед, который тоже валялся на полу. — Милый, всё в порядке? — заволновался Пауль, заглядывая в моё лицо, а потом опустил глаза и вскрикнул.       Я тоже посмотрел вниз и увидел, что его пах, бëдра и руки в крови. Её было совсем немного, будто вот только что потекла.       Он вынул из меня дилдо и сам из-под меня вылез. — Ложись, придурок. Ты зачем так сделал? Тебе было больно, почему не остановился?       Я лег на живот, поднимая таз вверх. Когда Пауль вышел из комнаты, по моим щекам вновь потекли слёзы. Было больно, обидно. Все мелочи: тело, неудачи, осознание собственной тупости и уродства из-за веса, роста, косящего глаза, скулы, которая была чуть-чуть выше, чем другая — всё это предстало передо мной одной картиной под названием «Рихард Цвен Круспе» и заставило плакать… Уже который раз.       Вернулся Пауль с салфетками и перекисью. — Ты серьёзно?.. — мне было так стыдно, что ему придётся делать «это»…       Он ничего не ответил, вытер кровь и попытался рассмотреть, где конкретно рана находится. «Убейте меня…» — Не надо это делать, слышишь, а? — это меня начинало напрягать, а когда он поморщился, я психанул, кое-как встал и, хромая, пошёл в ванную. «Сука, сука, сука! Ёбаное тело, ёбаный анал! Ёбаная кровь!»       Я разбивал кулаки о плитку, которой была облицована стенка. Я не понимал, почему было так стыдно? Почему? А когда Пауль решил мне помочь… А почему он поморщился?.. Да, вот настолько я отвратителен… Когда и на плитке стали оставаться следы крови, я перестал обдирать костяшки и поглядел на окровавленные ноги. «Ich hasse mich selbst, töte mich…»       Я снял майку, в которой был всё это время, принял душ, не отводя глаз от красной воды.       В ванную постучал Пауль, но я не хотел его видеть. Ближайшую жизнь я не смог бы спокойно смотреть ему в глаза, ведь видеть я буду на его лице лишь ту эмоцию отвращения… — Цвен! Открывай! — закричал он, когда я выключил воду, но всё равно сидел взаперти.       Ему не составило труда открыть дверь самому с помощью какой-то монетки.       Он вошёл и замер в дверях. — Что? — спросил я, не отрывая глаз он стены. — Я сходил в аптеку и тот магазин, который неподалёку был… В общем, вот — он протянул мне какую-то заживляющую мазь, обезболивающие таблетки, две пачки — сильнодействующие и обычные и пачку женских прокладок. — Прокладки?.. — я был готов разрыдаться.       Он смутился. — Мне аптекарь сказала, что нужны. Да ты и сам посуди, если кровь течёт. Мы-то её остановим сейчас, но на всякий случай, — он краснел, пятясь назад.       Меня тронуло до глубины души то, что Хайко под ливнем пошёл в аптеку, спрашивал что-то подобное, представляю, как ему было стыдно. А потом ещё на кассе стоять эти прокладки покупать… — Ты руки зачем себе разодрал? Милый, ты… Зачем? — он подошёл ко мне и стал целовать мои окровавленные кисти. И он…       Плакал?       Мне было стыдно стоять перед ним голым, но Пауль не отпускал меня, не давал возможности одеться. — Цвен, Цвен, Цвен… Любимый мой мальчик… Не надо было этого делать… Ничего из того, что ты натворил… Ты такой глупый и упрямый.       Молчание затянулось надолго. Пауль плакал, я тоже… — Так, надо вот этой штукой намазать, — спохватился он, вытирая слëзы. — Давай я тебе помогу. — Н-нет! — Почему? — Тебе противно.       Он уставился на меня как на душевнобольного. — Ты так скривился, когда смотрел… — надо было прояснить ситуацию. — Мне не противно было, а больно за тебя. Рану нашёл, вот и офигел. Никогда не думай, что ты мне противен, выкинь эти мысли из головы!       Мы вернулись в спальню, я лёг, как сказал Хайко. — Вот, смотри, эта штука заклеивает раны, а кровь уже почти не идёт. «Стыдно, стыдно, стыдно… Ах, как же стыдно…» — носилось в моей голове, когда Пауль начал пальцем размазывать гель, а потом подул. — Так, пару минут и всё, можно одеваться. Я пока что почитаю указания к таблеткам.       Он не отходил от меня, стоял рядом и гладил по спине и пояснице, иногда поднимаясь к ягодицам. — Ага, вот эти выпей сейчас, — он протянул мне пару жёлтых таблеток.       Я вышел на кухню, запил их всё той же минералкой. И вдруг услышал голос Пауля из спальни. — Нет, мы не едем. Ну так получилось, что могу сказать. Нет, один я не поеду. Кристоф! Человеком будь! «Нет-нет-нет! Куда?!»       Я быстро, как мог, кинулся в комнату и забрал телефон. — Едем! Одеваемся — выходим! — Ура-а-а! Спасибо! — искренне радовался Дум.       Отдавая мобильник, я коснулся губами руки Пауля. — Риш, может не надо? — Надо, Солнышко. Приклею прокладку, таблеток я выпил, возьму их с собой, на всякий случай. Как же мы этот день пропустим?       Поскольку одежда была мокрой, пришлось искать другие вещи, это заняло несколько минут, а потом их гладить пришлось.       Когда я обувался, решил заново завязать шнурки. — Постой! — остановил меня Пауль. — Не надо нагинаться, больно будет, — с этими словами он присел и сделал аккуратный бант за меня. — Так пойдёт?       Я кивнул. «Люблю его… Он у меня самый лучший мальчик» — это я и сказал ему, когда мы выходили в подъезд.