Schwerin ist ein großartiger Ort

      Я молча вышел на улицу, курящие там люди оглянулись, потушили сигареты и вернулись к своим столиками, думая, что конфликт, из-за которого их попросили выйти (хотя по какому-нибудь закону о личном пространстве, неприкосновенности своей тупой физической оболочки, которую через пару десятков лет, а может больше, может меньше, сожрут черви, никто не смел их выгонять), окончен.       Мимо меня пронеслась девушка с внушительных размеров бюстом.       Мысли о том, что мы все сдохнем и девушка с большой грудью… Что-то знакомое до боли в… «Шутки про задницу… Так неуместны сейчас…»       Я был не в силах терпеть своё нытьё и слёзы, а потому решил поорать. — У нас есть что-то общее… Мы все сдохнем! Что бы в этой жизни вы ни делали, вы уже сдохли. Сдохли! Сдохли!!! Вы подыхаете, вы все подыхаете. Подохнете! Ты труп, и ты труп, и ты, все вы тр-р-рупы… и ты, красотка. Годы пролетят быстро, и черви сожрут твои кр-р-рупные сиськи. И вот мое последнее послание вам, очень простое послание: ИДИ ВПЕРЕД! ИДИ ВПЕРЕД И СДОХНИ!!!       Прооравшись, как, по сути, не следовало, я обернулся на троих парней, стоявших в стороне. Они рассматривали мой голый побитый торс, а потом стали изучать лицо.       Я продолжил гроулить, глядя на них и вытягивая руку со скрюченными пальцами: — Move in with your parents,       Back into the dark!       Landed where you started…       Bachelor of Arts!       The learning starts now… Open up       Your textbooks and turn to the       Chapter concerning your DETH!!! — это были первые строчки из песни, которую я вспомнил, увидев девушку, а потом ещё добавил от себя. — Fuck you, and you, AND YOU, FUCKING IDIOT!!! — вскинул руки с факами.       Они сделали то же самое, очень высокоинтеллектуальная информативная беседа… Они ушли, а я надеялся, что парни не вызовут санитара.       Я успокоился, ведь ещё больше следов и воспоминаний о себе оставлять не хотелось, и так надолго запомнят такого интересного персонажа.       Молча глядя на дождь, я подумал, что мне повезло, ведь тут есть навес. Желание покурить снова напомнило о себе, я машинально запустил руку в карман, но вспомнил, что там только сигареты чëртового Линдеманна. Разыграл надменное отвращение, но потом очень расстроился, ведь и их там не было, видимо, обронил в туалете. «Заебись». — Вот что ты наделал?! — крикнул я в шум ливня и музыку, доносящуюся из приоткрытых дверей бара, обращаясь к Кристофу, который меня не слышал.       Теперь Пауль окончательно разочаровался во мне… Отличный последний день: порвал очко, изнасиловали, бросит парень, потерял двух классных друзей.       Был бы рядом Уолахфрид, он бы сказал мне что-то умное, приобнял и объяснил бы, как выйти из этой безвыходной ситуации. «Почему безвыходной? Выход всегда есть хотя бы один. В окно, под машину, с моста, или на железнодорожные пути, или в реку, в озеро, в овраг какой-нибудь, не важно! Выход? — чем нет?»       Я бы уже давно ушёл домой, собирать вещи, которые мы снова разбросали, пока собирались гулять и трахались, меня бы тут не было с самого момента, как я за двери вышел. Но я стоял, прислушиваясь к шуму. Вдруг Паулю понадобилась бы моя помощь? «Сомневаюсь, что ему теперь что-то нужно будет от меня…»       Обиднее всего было за разрыв отношений… Кристоф, конечно, тот ещё чëрт, но я сам виноват… Он мне ничего не сделал, я его побил, оскорбил прилюдно его мужа. Повёл себя сам как тварь. Но Пауль… Его взгляд в тот момент…       Мне не нужно было говорить с ним, что-то выяснять или обсуждать, и так было понятно, что домой вернусь брошенным я, а он, бросившим.       А Тилль… О нём я не хотел думать.       Как бы я ни ненавидел это, но я снова плакал, слёзы одна за другой катились к подбородку. «Который раз за сегодня? Задолбался уже считать… Приеду домой куплю себе пачку успокоительных, совсем расклеился…» — Можно стрельнуть у Вас? — я обратился к случайному мужчине, вышедшему из бара.       Он очень пристально, с подозрением посмотрел на меня, понятно почему, но потом протянул сигарету и зажигалку. — Danke… — Bitte, — он забрал зажигалку, ведь у меня была своя, и ушёл в ночь, раскрывая над головой зонт.       Я покурил, одной мне мало, но идти куда-то не было возможности. Снова я погрузился в свои мысли. Стало холодно, ветер забивал капли дождя под навес.       Вдруг на моих плечах оказалась куртка.       В нос ударил ни с чем не сравнимый запах…       …Кристофа… — Рихард Круспе. «Он меня убьёт…» — Официально заявляю, что ты уёбище. «Спасибо, я бы ни за что не смог выбрать себе точное название среди многих похожих слов…» — Но… Прости меня, — он замолчал в ожидании ответа. — За что? — За то, что Паулю наговорил. Оно на эмоциях… — он положил руку на моё плечо, но я скинул её вместе с курткой. — Свободен, — я как можно грубее оборвал его.       Он ушёл, ничего больше не сказав. Понимал ведь, что мне нужно будет очень много времени, чтобы успокоиться.       Снова стало холодно. «На эмоциях… Твои эмоции разрушили мои отношения. Но на самом-то деле я сам виноват».       Когда я перестал злиться, а момент этот настал очень скоро, мне снова стало стыдно. Кристоф не был виноват даже в том, что рассказал всё Хайко. Потому что виноват был я! Абсолютно во всём! Если бы я не вёл себя как блядь, ему нечего было бы сказать. Да и Тилль не трогал бы меня…       Я преисполнился ненавистью к себе. Я всё испортил, всех рассорил и теперь, когда Шнай попытался исправить мои ошибки, так грубо его оттолкнул. — Риш, — это был Пауль.       Слёзы душили меня, но я не показывал виду.       Хайко подошёл ко мне, заглянул в лицо. — Ты как? «Как?.. Как я? Интересный вопрос…» — Стою. — Вижу, — он коснулся моего подбородка и вытер салфеткой кровь, которая почему-то ещё не свернулась.       Он гладил меня по щекам, груди, обнял. — Ты холодный. Куртку кинул Кристофу, самый независимый?       Я молча смотрел на него. — Что с тобой? — тихо спросил он, когда я всё равно сломался и, прижав его тёплые ладошки к лицу, заплакал, громко всхлипывая. — Прости, прости, прости, прости… Прости меня… — шептал я в исступлении.       Он отнял руки и прижал меня к себе, поглаживая вдоль позвоночника и по бокам. — Кстати, ты тут кричал? Что-то на английском. «Даже там слышали? Не на то жизнь трачу, буду певцом…» — Я… — Пойдём домой?       Я не понимал, почему он обнимает меня и зовëт домой, а не, ну, хотя бы сидит в баре. — Цвен, я не собираюсь тебя оставлять, — читал мои мысли. — Я уже устал жить в страхе остаться в одиночестве и теперь, когда наконец-то что-то не так уж плохо, не буду оставлять тебя из-за чьих-то слов. Тем более, я ведь тоже не безгрешен перед тобой. «А… Так и знал…» — Мне очень жаль, что произошло то… Что там у вас было. Мне очень тебя жаль. И очень стыдно, что я тебя ударил, обидел, поступил несправедливо ещё и заставил рисковать собой, когда на Тилля набросился. Я не хотел… Мне так больно от этого!       Шум воды, льющейся с неба, на котором я каждую звёздную ночь искал себе место, поглощал, прятал, забирал тихие всхлипы Хайко.       Я не знал, что тут можно было сказать… — Как ты в «том» плане? — спросил Пауль, хлопая себя по щекам, успокаиваясь. — Плохо…       Он скривился, будто сам почувствовал эту боль. — Мы с тобой сейчас…       На улицу вышел Шнайдер, прерывая мысль Хайко. — Я вызвал такси, приедет через минут десять. — Спасибо, — кивнул ему Пауль. — Так вот, поедем сейчас к Шнаю, помогу тебе там. — Как к Шнаю?! — запротестовал я. — Не хочу!       Кристоф отвернулся, делая вид, что рассматривает колонны соседнего здания. — Пожалуйста, Риш! Ну я хотел поиграть последний раз! У нас турнир! Финальная серия соревнований! — просил Пауль. — А я тут при чём? — Поехали с нами, пожалуйста, — он перешёл на шёпот. — Цвен… Я тебя очень прошу, когда мы ещё сюда приедем? «Никогда».       Подъехала машина. — Сука, ехать потом нашу машину забирать… Гемор этот опять, — ворчал Кристоф.       Вдруг из дверного проёма показался Тилль. Он, оказывается, ехал с нами.       Я, Пауль и Кристоф сели на заднем сидении, а Линдеманн рядом с водителем.       Всю дорогу меня зажимали бедрами слева Пауль, справа Кристоф, угораздило же умоститься посередине?       Довольно долгую дорогу мы провели молча.       Таксист что-то спросил обо мне, но Пауль грубо его прервал, а Кристоф прожëг взглядом.       Я смотрел на дисплей телефона таксиста. Оставалось ехать минут тридцать пять. — Останови машину! — крикнул Тилль.       Водитель резко затормозил, если бы не Шнайдер, улетел бы я в лобовое стекло.       Линдеманн выполз из машины и согнулся будто пополам.       Нет, тишина… — Езжай, — сказал он водителю и захлопнул дверь.       Мне было всё равно, что там с ним, а вот Кристоф обернулся. Набрал его номер и спросил, что с ним. Я услышал лишь: «Пешком дойду, тут недалеко», да и было это всё, что он сказал.       Мы приехали. Кристоф расплатился и кивнул нам, чтобы мы быстрее бежали за ним, ведь дождь не переставал лить.       Только переступив порог дома, я скинул мокрые насквозь кроссовки и побежал в ванную. За мной последовал Пауль. Мы зашли в ванную, он достал из сумки тюбик с мазью. — Сможешь на полу сейчас в ту позу встать?       Я молча выполнил просьбу. Пауль вытер кровь, потом долго там что-то вытирал мокрой туалетной бумагой, придирчиво осмотрел и пришёл к выводу. — Покажем тебя врачу, я потому что сомневаюсь, что всё нормально… Я не знаю, чем тебе врач поможет, но надо что-то сделать, потому что рана рвётся при каждом растяжении, а тебе в туалет вообще-то ходить как-то надо… Пока так живём, но только домой вернёмся сразу едем на осмотр. Хорошо? — Ты так спросил, будто я могу отказаться… — Не можешь, милый, — он присел за мной на корточки и опять заклеил ранку.       Надо было ждать, пока гель застынет. Он нагнулся, сжимая мои бёдра, поцеловал спину, приник грудью к моей заднице. — Оно там не испачкает майку твою? — Не должно, — он продолжал ласкать меня. — Ну хватит, всё… Мне неловко, — попросил я его, когда он стал гладить мой живот, спускаясь к паху.       Он улыбнулся и, проведя двумя пальцами по промежности, то ли заигрывая, то ли издеваясь, то ли удостоверяясь, что можно уже двигаться, оставил меня, чтобы я принял душ. — Потом тогда позови меня, надо ведь остальные раны и царапины обработать, — сказал он. — Солнце, я ещё, походу, плечо себе… Ну сместил немного, оно болит сильно.       Он вернулся ко мне и провёл по суставу ладонью, по травмированному, потом по нормальному. — Нет, просто ушиб. Тем более, всё равно потом к врачу.       Он ушёл, а я, забыв про отсутствующее бельё, одежду и полотенца, залез в душевую кабинку.       Прислонившись к нагретой стене, я промассировал виски. Адреналин перестал действовать и я в полной мере, во всех красках, осознал, что произошло. По-другому посмотрел на ситуацию. Всё обошлось неплохо. Конец хороший. Но то, что делал Тилль…       Меня охватила паника, страх, руки дрожали, я забыл про задницу и, сползая по стене, плюхнулся в углу, подставляя голову и шею потокам слишком горячей воды… Кожу жгло, а я не мог подняться и прекратить пытку, отрегулировав температуру, забился в угол и дрожал как жалкая тварь.       В дверь постучали, я не ответил. Она приоткрылась и появилась рука с полотенцем. — Я тут оставлю? Вот ещё одежда для тебя, — это был Кристоф.       Я ещё больше сжался, стараясь не издавать странных звуков… — Рихард? Всё нормально?       Тишина. — Блядь, Круспе! Не смешно, отвечай!       Я стал задыхаться, что-то душило меня, вокруг всё будто темнело… Глаза словно выжигало, сердце бешено колотилось, казалось, что сердечные струны лопаются одна за другой. — Я сейчас войду, эй, ты меня слышишь?       Я не слышал. Отдельные обрывки каких-то фраз, угроз, доносились до меня, но связать их в целое предложение не получалось. — По… Моги… М-мне, — прошептал я.       Кристоф вбежал в ванную и кинулся ко мне. — Ты чё творишь?! — крикнул он, распахивая дверцу кабинки, вытаскивая меня из-под кипятка, которым я себя поливал.       Кристоф посадил меня на полотенце, кинутое на пол, и присел напротив. — Что случилось?       Знал бы я…       Он осторожно провёл холодной рукой по моей раненой щеке, заглянул в пустые глаза, похлопал по другой щеке. — Рихард, твою мать, приходи в себя! — он начал меня трясти, но это не помогало, меня била дрожь, я весь согнулся, позвонки вот-вот распороли бы плоть и кожу, высыпаясь из меня.       Кристоф взял мои руки и крепко сжал, в прошлый раз он за такое по лицу получил. Но сейчас этот жест заставил меня посмотреть на него и сконцентрироваться лишь на его тревожном взгляде. — Живой?.. — выдохнул он.       Он подался немного вперёд и уронил голову на моё плечо. — Напугал, Рихард… Ты меня очень напугал. Что с тобой было? — Н-не зн-наю, — я постепенно возвращался к жизни. — Раньше такое было? — он рассматривал мою израненную грудь.       Я понял, что оказался перед ним совсем голым.       Он понял, о чём я волнуюсь и вздохнул: — Я туда не смотрю, ответь мне, пожалуйста. — Первый раз так тяжело было… — у кого не было паники, у того не было детства, я так считал.       Шнайдер поднял взгляд к потолку и что-то прошептал. — Мойся сейчас, пока я здесь. Не буду смотреть, просто чтобы всё было хорошо проконтролирую. Или Пауля позвать?       Я пожал плечами и зашёл обратно в кабинку, включая воду. Кристоф так и остался стоять на месте. Когда я вышел, окружённый клубами пара, он сказал, что сейчас вернётся и оставил меня.       Было страшно… Страшно, что такое может повториться, а Кристофа или Пауля рядом не будет…       Я вспомнил про прокладку на трусах, отклеил её и выкинул, завернув в бумагу. — Пауль! — позвал я, приоткрыв дверь.       Он сразу пришёл и, зная, что мне нужно, вручил новую прокладку. — Надо ещё вот тут обработать, — сказал он, указывая на раны. — Да тут Кристоф сказал, что принесёт что-то, попрошу его, хорошо?       Пауль кивнул и ушёл на кухню со словами: — У меня там чайник закипел, приходи потом, выпьем чаю.       Вернулся Дум. — Держи, успокоительные.       Я почитал инструкцию и указания и выпил пару таблеток.       Потом Шнайдер протянул мне перекись и зелёнку со спонжем. — А… Прополиса не будет? Не хочется ходить с зелёнкой…       Он пожал плечами и вышел, сказав опять ждать.       Его не было достаточно долго, минимум полчаса. Я уже замёрз, пока сидел в трусах на бортике большой ванной-джакузи. — Принёс!       Его волосы были мокрыми.       Он приблизился, чтобы обработать порез на щеке, даже сквозь запах прополиса я чувствовал заветный запах ночного города. — Ты только что за ним ходил?.. — терпя боль, спросил я, больше, наверное, для того, чтобы отвлечь себя разговором. — Да, у нас недалеко есть аптека, если бегом, то минут за десять добраться можно, — ответил он, меняя ватный диск, доставая новый, смачивая его прополисом, прижимая к моим ранам.       Он закончил с лицом, грудью, спиной и руками. Я немного подождал, пока он всё уберëт, а потом обнял его со спины. — Спасибо. — Не за что, Рихард. Если бы не я, ты был бы целее…       Я погладил его по груди и отпустил, прошептав: «всё равно, спасибо».       Одевшись, я почувствовал чужой запах на майке. Вернее, он был мне знаком, но он отличался от аромата Шнайдера.       Я презрительно скривился. «Линдеманна что ли?!»       Я уже собрался идти жаловаться, но вовремя решил заткнуться и просто собрать своё шмотьë в пакет. Одежду я кинул в прихожей, главное было потом не забыть, штаны дорогие. А вот майка так и осталась на полу в барном туалете…       На кухне меня ждал горячий чай и Пауль. Тоже горячий, но это уже немного другая история. — Кушать хочешь? — спросил Шнайдер. — Нет, не хочется, спасибо.       Я выпил чай залпом, немного обжигаясь. Когда я поставил чашку на стол, заметил, что в комнате тишина. Ни Кристоф, ни Пауль не поднимали глаз от стола и молчали. «Что у них случилось?..» — Что делать будем? — спросил вдруг Шнайдер. — Вы собирались играть, — напомнил я. — Я давно хотел посчитать эти вот штучки, — Хайко указал на недохлопья, сухой завтрак Нэсквик, который ему очень нравился.       Коробка стояла на одной из полок, поэтому я не сразу её нашёл. — На них же написано «DUO», типо пара. Типо два. Поровну. А насколько их там поровну? — он сложил руки на стол «домиком». — Никогда не думал о такой фигне, Пауль, ты гений, — Кристоф достал коробку и распечатал её.       Потом Шнайдер достал две миски. — Сначала просто делим их, потом посчитаем количество. Сложим общее и вычислим на сколько процентов чего больше. А очень сомневаюсь, что их поровну! — объяснил план действий Пауль.       В четыре руки они быстро разделили пачку. Потом принялись считать. Пауль взял два листа и ручки, записывал десятками.       А я хотел курить… Я. Хотел. Курить. — Крис, у вас есть сигареты? — я знал, что они были, даже знал, кому они принадлежали. — Были где-то, посмотри в спальне. Или нет, в куртке Тилля посмотри. Там они точно будут.       Да, они были во внутреннем кармане. Не зная, куда приткнуться, чтобы не вонять своим дымом, я потащился на чердак.       Темно и холодно… Много вещей Тилля, установка… Всё чужое, но как будто родное. Будто я тут жил всё детство, а теперь решил навестить любимый дом спустя пару десятков лет…       Я открыл небольшое окно, в которое мы с Линдеманном вылезали на крышу и стал курить.       Одна…       Вторая…       Третья…       Четвёртая…       Пока что хватит. Я вернулся на кухню, где Пауль уже возмущался. — Подумать только! О, Рихард, ты здесь? Так вот, подумать только! — он повернулся ко мне. — Ты слушаешь?       Я кивнул.       Он снова посмотрел на Кристофа. — Подумать! Только! Белых! Моих любимых, в два раза меньше! На коробку приходится тридцать четыре целых и четыре десятых процента! В два раза меньше, чем чёрных! По-че-му??? — Сейчас бы из-за детского завтрака расстраиваться, Солнышко… — Рихард! — он чуть не плакал. — Я же больше люблю белые… А их… Их!       Я рассмеялся и обнял его. Он был злой и расстроенный, но такой забавный.       Пока я обнимал Пауля и слушал слëзные жалобы на существования, заметил, что Кристоф нервно перебирает пальцами по краю футболки и смотрит на телефон. «За Тилля переживает…»       Где этот еблан теперь шлялся?! Вот кто-кто из нас двоих и уëбище, так это он! Набухался, сделал херню и пропал! Он о супруге своём подумал, нет? «НЕТ!» — Время играть в мортал! — вдруг сказал Пауль. «Быстро же его отпустило от траура». — Согласен! — поддержал Кристоф.       А я не знал, что делать, поэтому пошёл за ними в спальню. Сидя на кровати, наблюдая за игрой, я вдруг отвлёкся, роняя взгляд на тетрадь. Она снова была на тумбочке, а ведь в прошлый раз я видел её на чердаке. — Можно возьму? — спросил я Кристофа. — Да-да, бери, что нужно, — он даже не посмотрел, что я взял. Тем лучше.       Я снова перебрался на кухню, нашёл ручку и, открыв чистый лист, задумался. Быстро переключая известные мне песни в голове, нашёл что-то подходящее, под мою мысль, случайно родившуюся, когда я вспомнил песню.       Через пару минут в тетради мелким почерком был выведен отрывок песни:       «Keine Schmerzen, kein Gesicht,       Nur noch Stille, dunkles Licht,       Nun ergibt dies für mich Sinn,       Endlich weis, ich wo ich bin».       И небольшое дополнение от меня в форме пары строк:       «Ich weiß, wo ich bin. Ich ertrinke in schwarzem Hass auf dich»       Мне показалось это очень остроумным. Так ведь оно и было. Я вернул тетрадь на место и собрался прыгать на кровать, но мне помешал звук закрывшейся двери.       Кристоф вскочил с места, побежав в коридор. — Тилльхен! Почему так долго?! Где ты ходил?!       Но ответом ему было молчание. «Урод».       Я тоже вышел из спальни, но не нотации читать, а уйти. Пауль хотел меня остановить, как только я поравнялся с дверным проёмом. Хайко просил остаться, ведь они толком не начали игру. — Нет, милый, я не могу здесь быть… Если хочешь, останься, но, пожалуйста, ненадолго. И будь аккуратен.       Он прекрасно понимал о чём я. — Хорошо. Спасибо тебе, Цвен, — сказав это, он поцеловал меня, обнимая за плечи.       В прихожей был полумрак, видны два силуэта.       И один что-то сбивчиво шептал, прижимая к себе другого, а второй молчит, не поднимая рук к любимому телу.       Я прошёл на кухню, достал из шкафчика бутыль с каким-то тёмным алкоголем. «Выдержанный коньячела».       Я надеялся, что Тилль уже пошёл куда-нибудь в ванную или на чердак, не важно, главное, чтобы ушёл с глаз моих.       Да, он ушёл. У входной двери стоял только Кристоф. Я приблизился, убрал бутылку в пакет с вещами. Он видел её, но промолчал. Обулся и собрался выходить. Покидать Пауля было немного страшно, но с другой стороны с ним оставался Кристоф. «А может за это и нужно переживать?» «Ну что за бред?..»       Я шагнул во тьму Шверинской ночи. — Постой, — позвал меня Кристоф.       Я не мог не выполнить его простую просьбу.       Он закрыл за собой дверь, прерывая поток тусклого света из дома, убивая этим последний уют, какой я видел в тёплом освещении. — Рихард, я… — он ничего не говорит, просто сжимает меня в крепких объятиях.       Я оставался неподвижен несколько минут. Не хотел прерывать его. «Две недели… Всего две недели… Когда мы успели стать так близки?»       Хотя может для меня это была близость, а для Кристофа обычное дело? — Что он делал? — спросил он. Я не видел эмоций и не мог понять их по голосу. — Он меня… Целовал… Ударил несколько раз… Он… — Минет. Ты говорил что-то про минет. — Да… — Ещё? — Не хочу вдаваться в подробности… Вот это вкратце.       Кристоф отпустил меня и отстранился. — Как тебе танец? Я красиво танцевал? — Ох, Шнай, ты был прекрасен… Ты всегда прекрасен, но тогда… Я смотрел на тебя и забывал дышать.       Он усмехнулся и снова обнял меня. — Я старался. А вальс? Я бы хотел потацневать с тобой ещё, — он шумно вдохнул воздух у моей шеи, прижимаясь ко мне ещё теснее, поглаживая талию. — Я бы… «Тоже хотел танцевать с тобой… Надеюсь, когда-нибудь ещё встретиться с тобой и танцевать в полумраке под «Deathharmonic» на чердаке твоего дома или где-нибудь… Где мы были бы одни… Я бы хотел выполнить твоё простое желание и побыть рядом…»       Но сказал я лишь: — Я бы уже замёрз без твоих объятий, — по сути тоже что-то милое…       Совсем не по теме, совсем не то. Главным было найти себе достойное оправдание.       Кристоф понял о чём я. Он думал, что понял меня. И вынес свою толстовку. — Рассчитываю провожать вас завтра и получить одежду обратно, но если я не приглашён, то оставь себе на память.       На душе стало тепло и спокойно. — Я вызову такси? — заботливо поинтересовался Шнайдер. — Не стоит, я погуляю. — Дождь… — Он уже прекращается. Пока, Шнай, пригляди, пожалуйста, за моим мальчиком.       Кристоф улыбнулся и кивнул.       Я вышел за калитку, которую можно было открыть изнутри кодом, который мне поведал Дум, и пошлëпал по лужам к дому. Но минут через двадцать дождь только усилился, а ещё я понятия не имел, куда идти. В темноте сложно было что-то понять. Фонари должны были появиться чуть дальше…       Я встал на дороге осмотрелся.       Ни души… — Алло, такси. Я фиг знает где, недалеко от…       Через полчаса меня забрала машина.