The new vision

Гарри — Вячеслав Басюл — Танцы на стеклах (включить после прочтения главы) Гермиона — Сплин — Прочь из моей головы (включить после прочтения главы)

Пов. Гермиона. Холодно. Где я? Хочется пить. И в туалет. Я пытаюсь разлепить веки. Мерлин, даже прорицания в школе давались мне легче. Школа! Я подорвалась на кровати. Воспоминания о школе, войне и битве ворвались в мой мутный разум. Глаза привыкли к темноте, и около окна я сразу же узнала силуэт лучшего друга. — Гарри! — из моего горла хрип, не слова. — Подожди, не говори! Сейчас, — в свете луны в руках друга блеснуло древко и стеклянный стакан. — Агуаменти. Пей понемногу, у нас обожжено горло. Стакан приятно холодил мои онемевшие ото сна пальцы и, вопреки наставлениям Гарри, я жадно накинулась на воду и, конечно же, пустила ее носом от раздирающей боли в горле. — Черт, Гермиона! Я же говорил! — Поттер постучал палочкой по изголовью кровати, и уже через секунду в палату вошел доктор — как будто ожидал вызова прямо за дверью. Вот это сервис! Белый халат ярко выделялся в лунном свете, очерчивая широкие плечи и довольно высокий рост. Лицо целителя прорезали первые серьезные морщины, кажется, ему было около 35 лет. Пара седых прядей выбивались из темной кудрявой шевелюры, оттенок которой угадать не удавалось, кустистые брови обрамляли большие глаза, казавшиеся почти черными из-за очков, а на щеках поселилась густая щетина. — Мисс Грейнджер, вы пришли в себя! Чудесно! Я ваш целитель — Никлаус Медичи. Зовите меня просто Клаус, с вашими ранами нам не до субординации, — бросив взгляд на пациентку, доктор усмехнулся. — Полагаю, попытка попить, успехом не увенчалась… Отмечая мокрые пятна на белом пододеяльнике и дорожку капель между губами и носом девушки, — Я не мог напоить вас зельем пока вы были без сознания: ваше горло настолько опухло, что вы просто захлебнулись бы им, как и мистер Поттер. Думаю, сейчас опасности уже не будет. Фиал темно-зеленого цвета лег в мои руки. Но я не спешила. Доктор непонимающе уставился на меня. — Мисс Грейнджер, вам нужно его выпить. Боль пройдет, как только зелье попадет на раненые участки. Применение зелья разовое — моя собственная разработка и гордость! — ободряющая улыбка доктора тотчас разбилась о выраженное сомнение в моих глазах. Понимая, что вряд ли смогу выговорить хоть слово, я протянула пустую ладонь Поттеру. Знаете, долгую дружбу можно легко определить по невербальному общению. Мне не нужно просить Гарри о палочке: он поймет все с одного жеста. — Акцио палочка Гермионы! Гарри аккуратно вложил древко в мою ладонь, и я благодарно моргнула, смотря ему в глаза. Он кивнул. Я быстро чертила буквы в воздухе, оставляя за палочкой светящийся белый след. «Серьезно? Зелье от Медичи?» Клаус Медичи многое повидал за свою карьеру, но впервые кто-то, да еще и в столь юном возрасте, смог припомнить его далекую родственницу и связать их знания о зельях. По комнате прокатился рокот его смеха. — Вот она! Умнейшая ведьма столетия! Гермиона, вы поразили меня в самое сердце! Я действительно состою в дальнем родстве с Екатериной Медичи, которая являлась первоклассной ведьмой и искусным зельеваром. В нашей династии ее знания передаются как семейная реликвия. Екатерина действительно прославилась смертоносными ядами. Полагаю, в окружении маглов у нее не было возможности колдовать, и она прибегла к зельеварению. Однако, яды — лишь малая часть ее трудов. Я расскажу вам об этом более подробно позже, сейчас нам необходимо заняться вашим здоровьем. Поэтому, если вы не доверяете мне, можете спросить мистера Поттера, поскольку вы лежите вместе в одной палате: он также является моим пациентом. Я перевела взгляд на Гарри, и тот, едва улыбаясь, повторно кивнул мне. — Ты можешь ему доверять. Все закончилось, понимаешь? Я выпил такое же зелье и ряд других. Все хорошо. Откупорив фиал и принюхавшись, я уловила запах пряных трав и мяты, и, как говорил Гарри, маленькими глотками начала пить снадобье. Удивительно, на вкус было похоже на одно небезызвестное магловское лекарство от кашля!* — Как ощущения? — Клаус склонил голову, внимательно всматриваясь в мое лицо. Боль и правда стремительно отступала, зелье мягко обволакивало стенки горла, снимая воспаление и отёк, и уже спустя несколько секунд я смогла опробовать голос. — Спасибо, искусная работа. Губы целителя разошлись в широкой улыбке. — Чудесно! Мисс Грейнджер, я прошу вас лечь на спину, чтобы я мог провести диагностику вашего состояния на текущий момент, — Клаус взмахнул палочкой, и мое тело начали опутывать серебристые нити волшебства. Краем глаза я уловила, как из кармана профессора выплыло прытко пишущее перо и блокнот. — Ну что же? Общее состояние удовлетворительное. Мелкие раны, ссадины и гематомы полностью зажили. Легкая черепно-мозговая травма еще присутствует, завтра может подташнивать. Трещина в ребре полностью срослась, ваше горло так же исцелилось. Но компрессионные бинты пока не снимайте. Пожалуй, завтра проведем контрольный мониторинг, а сейчас я оставляю вам общеукрепляющее зелье, зелье от тошноты и головокружения и советую пить много воды: ваш организм сильно обезвожен и истощен. Я сейчас же распоряжусь о подаче еды к вам в палату, — доктор обернулся. — Мистер Поттер, перечень зельев и рекомендация обильного питья для вас так же актуальны. И я не принимаю отказов в пище. Вы будете питаться, если планируете покинуть это место в ближайшее время. На этом все, отдыхайте. Перо закончило свою работу и погрузилось в карман так же неожиданно, как и появилось, Клаус взъерошил копну своих волос и поспешно удалился. Как только двери за целителем закрылись, я перевела взгляд на друга. — Начинай. — Мы в Мунго уже трое суток. Я пришел в себя вчера утром. Больницу расширили, чтобы вместить всех, кто участвовал в битве. Рон и Артур заходили принести нам вещи. Война окончена, все силы брошены на помощь раненым, а пост временного министра занял Кингсли: об этом он рассказал мне вчера. — Бруствер тоже приходил в Мунго? — Нет. Гермиона… — Гарри судорожно вдохнул, глядя в окно. — Мы виделись на… Вчера была кремация погибших. Нет. Я не готова это услышать. Но рано или поздно мне придется это сделать, так ведь? Меня простреливает холодное чувство паники. Милый Гарри, как же после всего ты выдержал еще и это? И сейчас тебе хватает сил, чтобы рассказать это мне. Слова застряли в измученном горле, и кажутся теперь оскорблением. Передо мной ледяное, глубокое озеро из страшных новостей, и я решаюсь прыгнуть в него разом и с головой. — Имена? Гарри закрыл глаза, опустив голову. Его кулаки плотно сжаты до белых костяшек — еще чуть-чуть и кожа надорвется. И эти жесты повергают меня в ужас: я заранее знаю, что услышу имена близких, и задерживаю дыхание. — Джинни… И мои глаза округлились. Мы теряли людей и прежде. Мы знали реакции каждого из нас наизусть, но сейчас… Это было другое. Я наблюдала, как мой друг переживал боль хуже Круцио. На белом лице выделялись только бордовые синяки под глазами и опухшие веки, и только Мерлин свидетель, сколько слез и приступов боли Гарри выдержал, когда услышал имя той, кого любил и ради которой сражался. — Фред… Люпин, Тонкс, Северус, Дин, Полумна, близнецы Патил, Лаванда, Ли Джордан, много из тех, с кем я лично не был знаком, но это ребята не достигшие совершеннолетия, которые тайком сбежали с эвакуации… — голос перешел на шёпот. — Маклагген, Паркинсон, старшая Гринграсс… Очередная порция шока и онемения прокатилась по моему телу, вышибая все чувства, кроме интереса. — Почему ты назвал фамилии слизеринок? — Они бились за нас, против своих родителей — этого достаточно, чтобы я упомянул их. Слов не было. Эмоций тоже. Я находилась в полном вакууме, не чувствуя ни горя, ни скорби — ничего. За годы холодной войны и облавы на волшебников слышать очередные имена погибших было уже привычно, и я заносила эти имена в личный список, который однажды смогу оплакать. Двери палаты неожиданно распахнулись, и в темноту комнаты тихо проскользнуло два дымящихся подноса. Гарри сел в изножье моей кровати, и подносы приземлились перед нами. Последний раз я ела в таверне Дамблдора. Кажется, это было целую вечность назад. На подносе, заманивая своими ароматами, лежал в глубокой пиале горячий куриный бульон, рядом свежеиспеченный хлеб и чай с лимоном. Помимо чарующих запахов еды можно было четко определить еще один — во все было добавлено успокоительное зелье. Ах да, конечно, сервис. — Ты должна поесть, тебе нужно восстановиться. Казалось, минуту назад Гарри не диктовал мне список людей, с которыми погибали наши сердца. Его взгляд был прикован ко мне, а палочка выписывала знакомую руну, подвешивая около нас несколько огоньков. Точно, ведь я и Рон — единственное, что у него осталось. Кажется, Клаус говорил, что Гарри совсем не ест. — Я не притронусь к еде, если ты не поешь вместе со мной, Поттер, — безапелляционный тон, и мой взгляд полон решимости. — Я не могу, Гермиона. Есть после всего этого… Ну… Это как… — Как оскорбление их памяти, верно? Словно испытываешь вину за то, что тебе это позволено, а им уже нет… В точку, да? Гарри, мы столько дружим, что я разделяю буквально все твои чувства и понимаю на полуслове. Но мне повезло больше, я не потеряла того, кто был моим смыслом. Я вижу, что ты молча задыхаешься. Но я не дам тебе изводить себя, ты заслужил абсолютно все самое лучшее в этом мире, включая этот гребаный суп. Но мне не хватит смелости сказать тебе все это в лицо. Прости меня. Я придвинула подносы ближе к нам, выводя лучшего друга из оцепенения. — Ты же не дашь мне умереть от истощения, правда? — слова отдавались глухой болью в груди. Гарри сломал хлеб пополам и начал неуверенно есть, машинально пережевывая пищу и смотря в одну точку. И с каждой ложкой моя догадка подтверждалась: его мышцы расслаблялись, взгляд приобретал осмысленность, вероятно рецепторы, наконец-то, почувствовали вкус. Суп оказался божественным, а Клаус, определенно, был профессионалом своего дела, посчитав, что нас ожидает истерика после обмена новостями, и добавив успокоительное во все что можно. После еды гул в голове смягчился и тело наполнилось легкостью, захотелось встать и немного размять затекшие конечности. Пока я выбиралась из одеяла, Гарри отлевитировал подносы, оставив только наш чай, открыл окно и забрался с ногами на подоконник. Он часто так делал еще в Хогвартсе, когда его обуревало желание обдумать то, что навалилось в последние дни. Я отвернулась, чтобы спустить ноги с кровати, и тут же воздух палаты рассек звук щелчка зажигалки. Мое лицо определенно вытянулось на пару сантиметров. — Я точно три дня была в отключке? В нашу последнюю встречу ты не курил. — Начал вчера. Черт. Опять ногой в капкан. Спасибо зелью и войне, сейчас я эмоционально слепой овощ. — Помогает? Гарри протянул пачку. Я никогда не курила. Думаю, я была бы чемпионом игры «Я никогда не». За статус лучшей ученицы школы была своя цена. Вот только школы теперь нет, и список, среди которого я была лучшей, определенно поредел. И только позже, намного позже я пойму, что это был мой спусковой крючок. А сейчас я протянула руку к пачке и подцепила несчастную сигарету, которых осталось не так много. — Ты их по пять штук за раз куришь? — и обвинительно выгнула бровь. — Были причины. В первый раз может жечь горло и возможно закашляешься… Брюнет достал зажигалку и, показав, как нужно прикуривать, протянул огонек ко мне. Зажав сигарету между зубов, я поставила ладони домиком вокруг огонька и прикурила первую в своей жизни сигарету. Кашля не было, жжения тоже, наверно побочное действие зелья, зато мысли мгновенно улетучились из головы. Хм, теперь понятно, что он в них нашел. — Выглядишь как курильщица со стажем, — Гарри впервые улыбнулся. Я выдохнула сизый дым в окно, и только сейчас мой мозг начал медленно шевелить извилинами, отойдя от шока после никотина. — Если нас завтра выпишут, каков план? О да. Планы в нашей жизни занимали особое место. Мы всегда точно знали, что есть уроки, потом, что есть Волан-де-Морт, позже мы знали о крестражах, которые породили еще тонну планов, и вот теперь все кончено. Планов больше нет. Ничего больше нет. — Мне предлагали выписку сегодня, но я не мог оставить тебя, поэтому ждал, что мы придумаем вместе, когда ты придешь в себя, — брюнет глубоко затянулся. Нам не было и двадцати, а в уголках изумрудных глаз Гарри уже скопились первые морщины. Щеки втянулись при затяжке и заложили в себе глубокие тени, надежно укрыв в них щетину лучшего друга. Когда ты так повзрослел, Гарри? Неужели в твоих глазах я выгляжу такой же взрослой и потухшей? — Нужно навестить Уизли, — мой язык не поворачивался назвать имена. — И связаться с Орденом… — Ну, пойти нам все равно некуда, поэтому ты права. Дом на Гриммо перевернут вверх дном. За те три дня, что прошли, тебя, меня и Рона нарекли героями войны. Бруствер упомянул, что на днях должен связаться с нами. На данный момент все Уизли находятся в Дырявом котле, Нора-то разрушена… — Значит решено, — последняя затяжка была явно лишней: комната начала кружиться, и я схватилась за локоть Гарри, ища опору. — Хватит тебе на сегодня, дорогая. Садись, аккуратно, — попрощавшись с моим окурком, я опустилась на кровать и взяла чай. — Есть ли еще… новости? Гарри сел напротив и, скрестив ноги, отпил из своей кружки. — Да. Среди погибших Пожирателей смерти в список вошли отец Нотта, родители Паркинсон, Гринграсс. Оба Лестрейнджи, — мое сердце пропустило удар, — Руквуд, Гойлы, мать Забини и отец Малфоя. Что примечательно, младший Нотт до сих пор числится без вести пропавшим, и на момент битвы его не было в Хогвартсе около полугода. — Значит, Малфой и Нарцисса живы? — Еще как, — глухо хмыкнул Гарри. — Ты удивишься, но в самом конце, когда мы уже были в отключке, Малфой вернулся в Хогвартс с запасами медикаментов, и это именно он составлял список… жертв. Мое тело непроизвольно дернулось на последнем слове, а брови против воли поползли вверх. — То есть, бросить тебе палочку перед мордой Волан-де-Морта был поступок не разовой акции помощи? Гарри качнул головой. — Судя по всему, нет. Да и, Гермиона, подумай. Он жил в чистокровной семье, в которых до сих пор властвует патриархат. Его и в планах еще не было, когда Люциус уже был прихвостнем Реддла. У меня было время поразмыслить на этот счет. Мое мнение, что Малфой просто был лишен выбора и стал жертвой обстоятельств — так же как Гринграсс и Паркинсон. Просто ему удалось выжить и спасти мать, а им нет. И сейчас он пытается действовать так, как считает правильным. На последних словах голос Гарри повысился на пару октав, а изумрудные глаза искали подтверждения сказанному на моем лице. Мне знакома эта истеричность в тембре — его все еще трогает любая несправедливость этого мира, и это так похоже на моего друга. Слова Гарри определенно имели логику и смысл, но как бы я ни старалась, сейчас мой разум не хотел воспринимать информацию. Я отлевитировала стакан на полку, укладываясь на кровать. — Если проснешься раньше меня, пожалуйста, не сиди один. Разбуди меня. — Как скажешь, Гермиона. Я не смогла ему ответить. Удивительное состояние, когда все, что в тебе есть, испытывает оглушающее ничего. Оно бездонное и тягучее, оно забирает все твои мысли, все слова, чувства и эмоции. И только на краю сознания утопала мысль о неправильности. Неправильным было все. Неправильно победить в войне и не радоваться вырванной потом и кровью жизни, неправильно разговаривать с лучшим другом и, видя его горе, не пытаться помочь. Неправильно ложиться спать и не пожелать ему «Доброй ночи». Прости меня, Гарри. Я не могу сказать тебе ни слова, потому что у меня их нет. Они все неправильные, и мне лучше молчать, чтобы не сделать еще хуже. В ту ночь я осознала: война осталась позади, а физические раны были в прошлом. Дыру в груди заполняло зелье, а скорбь была оставлена на завтра. Сегодня страшный приговор потери был лишь словами, а завтра он обретет облик. Но все это случится только завтра, а сегодняшняя ночь станет первой спокойной ночью над нашими головами. Если это можно назвать покоем.