Ben Frost - Alles Ist Miteinander Verbunden (Включить до прочтения главы)
Тягучая темнота и плотный запах сырости обволакивают меня со всех сторон. Между шейными позвонками навязчиво крутится чувство затаенной угрозы. Оно мечется и не знает покоя. Оно заставляет вдыхать глубже, дробя запах сырости на составляющие, собирая крупицы информации о том, где я нахожусь. Я практически парфюмер. Я знаю каждый из оттенков, ведь все это уже случалось десятки раз. Приоткрыв губы, я делаю глубокий вдох ртом, проводя языком по нижней губе, и поочередно раскрываю всю композицию. Сильнейшая нота кислого едкого железа. Основной тон занимает запах крови. Паника скользит по трапецевидным мышцам, обнимая лопатки и продолжая спуск. Сальная ткань, что плотно сковывает зрение и пахнет прогорклым потом. Моим. Паника ледяными щупальцами опускается на звено ниже и ютится внизу живота. Нет. Малфой вытащил меня. Я не могу быть здесь снова. Не могу. Это не правда. Последнюю ноту я боюсь как адского пламени, но точно знаю, что она будет. Я задерживаю дыхание в отрицании, но она уже проникла в легкие и осела на рецепторах. Инородный, приторный, обманчивый. Запах формальдегида на натуральной коже. Так пахнут трупы. Так пахнет смерть. Так пахнет мой отец. – С возвращением. Его голос доносится словно через толщу воды, но тот факт, что он вообще звучит, повергает меня в животный ужас. Молю, пусть я ослышался. Пусть это всего лишь галлюцинация. – Я знаю, что ты там и ты меня слышишь. Я замер. Я научился не дышать в его присутствии. Дыхание издает звук. Если есть хоть один шанс, чтобы он не заметил меня, я согласен не издавать никаких звуков. Никогда. Прошу, пусть это будет сон. Просто страшный кошмар. В моих глазах темнота. Я не осмелюсь повернуть головы. Мое тело парализовано. Оно сковано правилом, что я выучил наизусть – не двигаться, не издавать звуков. Прошупрошупрошу Я - пленник с черным мешком на голове. Мой палач перемещается бесшумно. Он неспешно обходит меня по кругу, а я уязвим и слеп. Тело не подчиняется движению, но кровь внутри вен мечется с бешеной скоростью. Приливает к ушам, туманит слух и отступает с громким шипением. Я всегда проигрывал в этой игре. Я соглашался быть тихим, у меня не было выбора, но мое тело считало иначе. Напряжение захватывало судорогой каждую мышцу. Воздуха категорически не хватало. Рано или поздно, меня начинало трясти. И чем больше я пытался унять дрожь, тем сильнее я выдавал свой страх. Этот раз не стал исключением. Дрожь начала пляску на пальцах рук, которые я даже не чувствовал до сего момента. В отличии от паники, она всегда двигалась наоборот - вверх. Захватывала легкие, заставляя вдох резонировать на уже трясущихся губах. Апогей происходил тогда, когда на щеках и лбу я чувствовал ритмичную вибрацию собственных кудрей. Я проиграл. Снова. И он ждал этого. – Теодор. Что тебя беспокоит? Голос успокаивающий, но смертельно обманчивый. Его любимая игра началась и он в восторге. Я чувствую, как по моему телу уже блуждает его взгляд. Это физически ощутимо. Он сопровождается плавно перетекающей из конечности в конечность тревогой. Откуда он начнет в этот раз? С какой конечности? Фантомная боль заботится обо мне, проверяет органы поочередно. Готовит меня. Она ничто в сравнении с той, что он причинит мне. Я это знаю точно. – Этот вечер мне дорого обошёлся, сын. Мои пальцы сжимаются так сильно, что ногти липко скользят по выступившей крови на ладонях. Я втягиваю живот до звонкого щелчка в ребрах, удерживаясь от движений, будто это способно уберечь меня от его прикосновений. – Не бойся. У тебя что то с голосом? Ты можешь говорить? Но ничто в этом мире не способно уберечь меня от него. Ниже левой ключицы кожу пронзает холод его пальцев. И я срываюсь. Тело крупно дергает в сторону, запуская в голове агонию из воспоминаний того, на что способно это животное и во что оно любит играть. Я осознаю себя кричащим. Непомнящим слов, что уже сорвались. Они принадлежат мне, отчаянные, резонирующие по связкам до расщепления. – НЕТ. ПРОШУ ТЕБЯ. ЭТО СОН. ЭТО ВСЕ ПРОСТО СОН! ТЫ - ВЫМЫСЕЛ! Я чувствую как его дыхание касается моего лица, а пальцы невесомо проводят сквозь ткань по шраму над бровью. Его рука спускается ниже по белесой полоске кожи, останавливаясь на содрогающейся скуле. Это его любимая прелюдия, терзать меня, едва касаясь. Держать меня на самом краю страха, обещая глубокий обрыв из агонии и боли. Из моей груди вырывается судорожный вздох пополам со всхлипом и шепотом. – Умоляю, отец! – Это нужно заслужить. Я заставлю тебя, ты это знаешь. Его голос переходит на шепот. – Ты знаешь зачем я пришёл? Я вжимаюсь в стул до резкого хруста в позвоночнике, потому что следующие слова он выдыхает мне в ухо, касаясь губами моих кудрей. – Я пришёл наказать тебя. Мой крик взрывает связки и эхом отдается в ушах, пока рука моего отца скользит вдоль ткани повязки. Я захлебываюсь приторным смрадом формальдегида и ядовитым страхом. Адриан обводит пальцем локон около уха, скользя к узлу на затылке и сквозь оглушающее биение моего сердца в ушах, я слышу его тихий смех. – Полагаю повязку можно снять. Вот так, видишь? Все будет хорошо. Угольно черные глаза встречаются с парой таких же. Ведь он их создатель. Маниакальный блеск пожирает каждую крупицу страха. Он собирает его, наслаждаясь, пьянея, и улыбаясь, требует еще. Но я оцепенел. Всем своим телом я настроен так, чтобы улавливать его малейшее движение. Я – оголенный нерв. И когда между нашими лицами возникает древко его палочки, я уже не дышу. – Я весьма разочарован. Красный огонек вспыхивает, вырывая наши лица из угольной темноты, и я готовлюсь к Круцио. Но Адриан закрывает ладонью мой глаз со шрамом, и концентрирует взгляд на широком от ужасе зрачке. Заклинание набирает силу, электризует воздух, начиная потрескивать от напряжения яркими всполохами. Губы отца движутся беззвучным шепотом. Каждое слово питает проклятие, которое мне незнакомо. И когда чары приняли последнюю связку звуков, улыбка триумфа озарила лицо Адриана. Он подносит палочку к своему лицу и медленно вычерчивает идентичный моему шрам, окрашивая края раны мерцающим светом заклинания. Мерцание усиливается, меняет структуру, смешиваясь с кровью, и тягучей паутинкой тянется от раны до палочки, когда отец отнимает ее от своего лица. Мне не приходится гадать о том, насколько темное проклятие накладывает мой отец, ведь тьму вокруг нас можно практически сжать в руке. – Всегда помни о Новом видении, Теодор. Его шепот утонул в гуле, что заполнил мои уши. Я словно зверь в ярком свете Люмоса, завороженный, наблюдаю, как он медленно убирает пальцы от моего лица и проводит древком по моему шраму. Смешивая свою кровь с моей, награждая меня таким же свечением, завершая ритуал. Огонек угасает. Он скрывает за собой дьявольские глаза моего отца и уносит эхом шепот. Я боюсь оставаться во тьме, и страшусь следующего прикосновения. Когда последняя искра потухла, пальцы Адриана прощаясь царапнули солнечное сплетение, а моя голова взорвалась адской, нестерпимой болью.***
– Хозяин Тео! Это лишь сон! Хозяин! Ну же, очнитесь... Я нашел себя бьющегося в агонии на руках домовихи, что прижимала мою голову к своему маленькому тельцу. – Тильда бесполезная эльфийка! Хозяин Тео, Тильде страшно! Тильда не знает что делать! – НЕ ПРИКАСАЙСЯ! УБЕРИ, БЛЯДЬ, РУКИ! Она хныкала и укачивала мою голову, словно маленького ребенка, пытаясь успокоить и себя и меня. Но все тщетно. Я брыкался и отпихивал ее ручонки, пребывая на последних волнах отвратительного сна. Солнечное сплетение едко зудело от эфемерного прикосновения Адриана, и я мечтал сорвать с себя кожу, лишь бы этого не чувствовать. Тильда не повиновалась словам. Один Мерлин знает, сколько я кричал во сне и сколько времени она удерживая, пыталась меня разбудить. Тильда попала в Нотт – холл, когда я был ребенком. По меркам эльфийской жизни она тоже была совсем малышкой, поэтому росли мы вместе. Эльфийка Ингис, растила нас обоих. Присматривая за мной, она обучала Тильду служить чистокровному роду волшебников, готовя ее к тому, что однажды, Тильда станет сиделкой моим детям, которые так же как и я когда то, будут бегать по Нотт – холлу. Нотт-холл! Осознание местоположения с треском ворвалось в сонное сознание, заставив подскочить на смятых простынях кровати в родном поместье. Домовиха взвизгнула, хватая меня за плечи и поднимая волну причитаний и слез, но я ее не слышал. Воспоминания о кошмаре холодели испариной липкого пота на спине и шее, перемешиваясь со счастливым осознанием, что это просто ужасный сон. И в тот же миг, мысли взорвались вспышками о том, как именно я уснул: – Я с тобой. Слышишь? Я с тобой! Бей на поражение, если это способно убедить тебя в том, что я рядом. Палочка Драко, добровольно покидает своего хозяина. Стальные глаза смотрят в упор, поднимая пустые, разоруженные ладони вверх. И мигом позже я выдыхаю предательство. – Круцио. Вина и стыд затопили мое сердце. Оно захлебывалось, от страшных мыслей. О том, что Малфой все знает. О том, что я применил Круцио. О том, что я ничем не лучше наших отцов. Салазар, что я наделал... – Тильда, где Малфой? – Хозяин Тео! – Эльфийка взвыла и, схватив меня за руку, уткнулась лбом в мое предплечье, – Тильда так боялась! Тильда не знала что делать! Хозяин Адриан...Он приказал...И нам было нельзя! Ингис! Он убил Ингис! Мистер Малфой сказал, что Хозяин Тео должен отдохнуть и Тильда не отходила ни на шаг! Но Тильда не смогла разбудить Хозяина, когда он начал кричать во сне и... – Тильда! – в моем голосе раздражение наперегонки с ядовитым страхом. Домовиха осеклась и подняла испуганный взгляд. – Мист..Мистер Малфой отдыхает в гостевой комнате, Хозяин. – эльфийка сдерживала всхлипы, – Он приказал Тильде принести укрепляющее зелье и порцию сна без сноведений. По расчетам Тильды, действие зелья закончится через несколько часов. Он не ушел. Оказалось, что с момента пробуждения я дышал поверхностно и через раз, и теперь весь накопленный стресс вырвался судорожным выдохом облегчения, заставляя мышцы расслабиться. – Хозяин Тео, Тильда сделала что-то не так? – уши домовихи опустились, а на огромные глаза накатывалась новая порция слез. И я поднял на нее взгляд. В последний раз я видел ее так давно, будто в прошлой жизни. Больше полугода назад. Как она жила все это время? Что происходило пока я был в темнице? Ингис погибла от рук Адриана, но я был счастлив, что уцелела Тильда. На секунду я представил какого это – быть беспомощным, наблюдая как кто – то дорогой сердцу мучается. И сожаление забурлило под кожей, вызывая отчаянное желание успокоить, отплатить ей крохой уверенности в том, что теперь все в порядке. – Ты сделала ВСЕ правильно, слышишь? Абсолютно все. Крупные слезы катились по сухой коже эльфийки, заставляя мое сердце сжиматься еще больше. – Простите Хозяин, Тильда ничего не могла сделать! Тильда столько раз пыталась, но Ингис... Ингис останавливала и...в один вечер Ингис пожертвовала собой...Тильда так виновата, Хозяин, Тильде нет прощения. Океан боли и страха терзал тело маленького существа на моих глазах, и спустя так много времени все дамбы оглушительно рухнули. Я обнимал ее, потому что не знал, что сказать. Адриан, наверно, помер бы от омерзения, увидев эту картину. Крупная дрожь прошлась по моему телу от одного упоминания отца в мыслях. – Тильда. Все хорошо, слышишь? Это лишь сон. Я собираюсь в Хогвартс. Мы пришли за вещами, но кое - что пошло не по плану. Позаботься об ужине и собери мои вещи. Как только Драко проснется, мы отправимся в школу. Я буду в кабинете Адриана. Срывающиеся всхлипы утихали. Тильда успокаивалась, утирая последние слезы и приводя себя в порядок. Немного помедлив, эльфийка на пару секунд быстро прижалась ко мне крепче, тихо шепча: – Вашем кабинете, Хозяин. Домовиха едва заметно улыбнулась, словно боясь наказания за дурной намек в сторону прошлого Хозяина, и растворилась в воздухе, выполняя приказ. А я замер, впервые осознавая, что стал последним членом родословной семьи Нотт.