Красная лента

      Проснувшись утром, Микаса быстро переоделась в платье, заколола волосы и снова обвязала талию платком. Выйдя из комнаты, она оказалась на кухне и, освежившись из умывальника, стала быстро готовить, пока не появился Йегер и не стал портить и без того ужасное настроение. Однако, выглянув в окно, заметила, как он умывался из колодца. Капли воды стекали по напряженным мышцам на спине вниз, заставляя ее глупо пялиться на него. Благо, что панна вовремя взяла себя в руки и вернулась к готовке.       Когда все было сделано, она прихватила ведро с остатками моркови, яблок и прочего непригодного для унтерштурмфюрера, что сгодилось бы для коня.       — Завтрак готов, — крикнула она, отвлекая Йегера от умывания, и открыла себе дверь сарая, в котором стоял конь, приготовленный специально для почетного гостя. Высокий, вороной жеребец встретил ее довольным фырчанием, тут же принимая угощение.       Когда Эрен появился перед ней, только все еще влажные волосы, зачесанные назад, напоминали об утренних процедурах. Одетый по форме, вычищенный и ухоженный, начисто выбритый, как и положено военному офицеру. Фуражка бережно лежала на его согнутой в локте руке, как нечто ценное.       — Едем к кмету вашему. Как и говорил, нужно решить вопросы о том, что без моего позволения ничего не будет делаться. — С этими застегнутыми под горло пуговицами даже манера речи его изменилась. Вновь ощущалось внушаемое им превосходство и власть. Даже взгляд, казалось, стал ожесточеннее, чем был в доме.       Умело оказавшись на коне, он устроил фуражку на своей голове и протянул руку Микасе. Тяжело вздохнув, она сжала его руку и не успела пискнуть, как тут же оказалась в седле.       — Плохая идея — делать это лично, герр Йегер. — Сжав гриву коня, Аккерман постаралась сесть удобнее. — В кметстве невыносимые люди.       — Так меньше ошибок. Если нужно решить что-то важное, то я предпочитаю заниматься этим лично, — пояснил он и глубоко вздохнул, словно был вынужден озвучивать очевидные вещи.       После озвученного места расположения дома старосты, Эрен направил коня к дороге. Тяжело вздохнув, она крепче сжала гриву, пытаясь не думать о том, когда свалится из-за гребаного немца в лужу на полной скорости. Словно прочитав ее мысли, он сократил поводья и расположил руки так, что она оказалась полностью обездвиженной до конца всего пути.       Когда они доехали до дома старост, она не чувствовала ног. Йегер спрыгнул первым и легким движением руки снял ее с коня.       — С богом, — прошептала она на болгарском, когда они вошли в дом. Кмет и остальные хмурились, явно не одобряя того, что унтерштурмфюрер проявляет, хоть и не явную, но заинтересованность в панночке.       — С чем пожаловали, герр Йегер? — заговорила старая женщина, тут же кивая Аккерман. Она сразу же перевела.       — Не нравится мне, что многое мимо меня сейчас проходить может. Напомнить лично решил, что перед каждым решением, которое вы здесь принять пытаетесь, обязаны меня сперва оповестить. Я должен быть в курсе всего, что происходит в деревне. Абсолютно всего. Будь то рожающая кобыла или чья-то помолвка. Даже если мне это будет неинтересно. Я отдам приказ распоряжаться так, как вам заблагорассудится. Но я буду знать обо всем, что вы здесь ворошите. Без моего ведома теперь из дома выйти нельзя будет, если мне так захочется. — Он начал говорить довольно спокойно, но, чем дальше заходил, тем строже звучал его голос, тем сильнее он хмурился. Перед каждой новой мыслью. Йегер делал паузу, позволяя Микасе успеть все перевести.       Все переглянулись.       — Герр Йегер, Вы здесь лишь временная фигура. Почему вы думаете, что можете менять уклад жизни, формировавшийся годами? — Женщина вздернула подбородок. — В любом случае, если унтерштурмфюрер этого желает. Обязательно оповестим вас о каждом поросенке, о каждом теленке. И о каждом браке.       — Нет, — он усмехнулся, а в глазах сверкнуло раздражение, — меня не поняли. Я сказал: ни один брак не будет заключен, пока я здесь, без моего разрешения. Моего. И никак иначе. Я захочу, отменю все свадьбы. А захочу, выдам замуж за своих солдат любую девушку, которая мне приглянется. Это буду решать именно я. Мне плевать на ваши устои, у меня свои взгляды на все. И вы обязаны им подчиняться, пока я здесь. Все ясно объяснил, или еще иначе повторить? — Он взглянул на Микасу. — Мне напомнить им всем, для чего выстроена стена деревянная в поле неподалеку?       Она неуверенно глянула на него, но все же перевела последнюю фразу. Кметы тут же вскочили, но раздраженный взгляд Йегера заставил их сесть.       — Как прикажете, унтерштурмфюрер.       — Благодарю за понимание, — произнес Эрен уже на болгарском. — Идем, — бросил он и вытянул Аккерман за руку из этого дома. — Черти знает что. Никакого уважения, никакого желания слушать. Конечно, лучше заставлять… — Он поморщился, явно заставляя себя замолчать.       Ровно через пару коротких вздохов к нему вернулось прежнее выражение лица.       — И борозды чертить не смей, поняла?       — Вам-то какое дело, что я черчу? — хмурясь, спросила Микаса. Нет, конечно, сильного желания у нее не было, но все же. Она дернула свою руку, но так и не смогла освободиться. — Захочу, хоть тридцать начерчу!       Одним рывком Йегер притянул Микасу к себе, нависая над ней так, что любой бы пожалел сотню раз о сказанном.       — Это. Приказ. — Строго и без предоставленной возможности оспорить его решение. — И я не намерен объяснять причину тебе. Считай этой моей очередной прихотью. На время моего пребывания здесь ты принадлежишь мне. И радуйся, что это так. — Он точно хотел сказать что-то еще, но оборвал сам себя.       Она дрогнула, бледнея. Он тут же потащил ее к коню и, сев, помог ей вернуться на свое место. Перед тем как уехать, она заметила лицо одной из старейшин, осуждающе прожигающее ее из окна.       Нервозность Йегера ощущалась и в том, как он справлялся с конем, как быстро ушел, бросив Микасе основные поручения. Сняв фуражку, он взлохматил волосы, закрываясь в своей комнате, требуя не беспокоить ни по какой причине.       Микаса старалась особо не шуметь. Она убрала дом, протерла пыль, приготовила еды и почистила коня, попутно угощая его сочным яблоком. За день она так утомилась, что не заметила, как к восьми часам вечера ее начало клонить в сон и, кое-как переодевшись, она уснула.       Разбудил ее уже стук над головой по спинке кровати. Бесцеремонно, как и всегда, Йегер опустился рядом. Больше не было раздражения на его лице. Оно смягчилось, хоть все еще и отражало сосредоточенность. Дождавшись, пока Микаса присядет, Эрен начал:       — Меня интересуют некоторые фразы, которые я слышал здесь. Не уверен, что мои скудные знания могут помочь, поэтому переведи мне следующее.       На ломаном болгарском, с характерной немецкому жесткостью, Эрен повторил то, что слышал в доме старост. Он запомнил все практически четко, разве что подводило плоховатое знание языка.       Она проморгалась, пытаясь подавить смущение, и закрылась одеялом.       — Подстилка Рейха, — немного хрипло перевела она. — Слушайте, герр Йегер, ничего удовлетворительного Вы не услышите. Все остальные фразы также носят похожий характер.       — И что же ты тогда еще не подо мной? — раздраженно бросил он, но тут же спешно вобрал воздух, сразу выдыхая. — Не сходится что-то, тебе не кажется?       Поднявшись, он медленно заходил по комнате, заложив руки за спину, явно о чем-то размышляя.       — Многие девушки в ту ночь были с солдатами. Видимо, они решили, что я вхожу в их список. — Она сжала переносицу, чуть склоняя голову. Густые, чуть волнистые черные волосы прикрыли ее лицо.       — Допустим… Эй! — Он щелкнул пальцами перед ее лицом, отбрасывая ее волосы ей за спину. — Когда там ваш этот день Ивана. Или как? Хочу присутствовать.       — Хотите повторить опыт с подглядыванием за девкой в речке? — Она нахмурилась, чувствуя, как сознание требовало сна. — Через месяц. Ночью. Но мужчинам обычно скучно глядеть на то, как плетутся венки и гадают на суженного.       — Плохо видно было, — совершенно спокойно ответил Эрен, выуживая из пачки в кармане сигарету и отправляя ее в рот, но зажигалка так и осталась в его руке. — Как знать вообще, может, я люблю смотреть на цветы в перерывах между тем, как выношу вердикт человеку. Ромашки попадутся по дороге — будет жить. Васильки — умрет. Так ведь вы представляете офицеров? Или нет. Скорее, что…       Он замолчал, склонившись, смотря в сонные глаза Микасы.       — Становится скучно. С тобой не поведешь светских бесед, конечно.       — Ну так найдите себе прислугу, которая может поддержать разговор, — тут же ответила она, закатывая глаза. — Я не воспитывалась для развлечения унтерштурмфюрера.       — Спи, давай. Агрессивная стала. Не нанималась она. — Цокнув языком, Йегер фыркнул и, бурча что-то еще себе под нос, наконец, покинул комнату Микасы.

***

      Утро всегда было для Эрена толчком для начала дня. Он относился к этому весьма серьезно, стараясь за короткий срок взбодриться, чтобы приступить к делам, должным принести пользу как здесь и сейчас, так и в перспективе. Ночной разговор не мог не вызвать интерес. Конечно, Йегер догадывался, о чем переговаривались старосты в доме. Но упустить возможность узнать реакцию Микасы? Нет. И это стоило того. Даже больше. Породило желания продемонстрировать принадлежность себе Аккерман. Он выбрал ее. Просто потому что так захотел. А спит он с ней или нет — не должно никого касаться.       Холодная колодезная вода будоражила, разгоняла кровь по телу, и Йегер не жалел ее, выливая на себя. Ему нравилось, как пекло после этого кожу, как покалывало тело… Отвлекало от лишних мыслей.       Вернувшись в дом, Эрен нахмурился, не заметив на столе и следа от присутствия Аккерман. Все было так, как и вчера. Это уже точно не должно было остаться без его реакции. Войдя в комнату Микасы, Йегер открыл было рот, чтобы произнести, насколько давно был ужин, чтобы настолько оттягивать, собственно, завтрак. Только остановился, передумал. Вместо этого он рассматривал уже намного ближе тело Аккерман, скользя взглядом по наверняка нежной коже шеи, затем по выпирающим сквозь белую легкую ткань соскам, по животу и ниже. Из приоткрытого окна в комнату проник ветерок, и его достаточно было, чтобы чуть смахнуть легкую ткань с ног Микасы.       Почти бесшумно выдохнув, Эрен закрыл за собой дверь, возвращаясь за стол, решив, что куски хлеба вполне сгодились для завтрака.       Проснувшись чуть позже обычного, она была в ужасном настроении. Сразу же приготовив завтрак, она ушла кормить коня, только бы ни с кем не говорить.       Все же, ей было обидно, что кметство такого мнения о ней. Они были людьми, которые растили ее и теперь отвернулись из-за временной ситуации. Она задумалась: что бы сказал отец на то, что она обхаживает гестаповца?       Разозлившись сильнее, она взяла корзину и ушла на рынок.       — Микаса! — послышалось сбоку. — Тебя одну герр отпускает? Уже не хочешь сбежать? Понравилось с ним все же?       Марийка удивленно смотрела, но отчётливо читалась в её голосе насмешка.       — Мне все равно. Я просто готовлю и дальше занимаюсь своими делами. — Панна внимательно отбирала помидоры. — И я не рабыня, чтобы держать меня на привязи.       — Ну, конечно, — протянула Марийка, хихикая. — Все именно так. И немец тебя пальцем не тронул. Охотно верю. Это очень похоже на правду. — Она вдруг встрепенулась, затараторив: — Значит, за браки он тоже теперь отвечает? Это ты придумала, да? Микаса, какая ты хитрая! Все же знают, как ты замуж рвешься. — Она выделила это слово интонацией.       — Марийка, чего прицепилась? — Она повернулась к ней, со злостью оглядывая лицо. — Если ты готова лечь под немца это не значит, что все этого желают. На кой я ему? Унтерштурмфюрер не обращает на меня внимания, уйми свое воображение.       Она прошла к следующей лавке, в которой продавали морковь и прочие овощи.       — Никуда я не рвусь.       — Тогда зачем согласилась идти к нему? Пошла бы и в реке утопилась, раз так противно, — хмыкнув, Марийка закатила глаза. — Дура ты, Микаса. Я бы точно его в себя влюбить смогла. Увез бы меня отсюда… — Она мечтательно захлопала ресницами, прижимая к груди сверток.       — Ну так влюби, Марийка. — тут же вспылила панна. — Чего стоишь? А я, глядишь, утоплюсь.       — Так ты же в его доме торчишь, — прошипела она в ответ, хмурясь, будто и впрямь это было единственной сдерживающей причиной. — Таскает ещё тебя с собой. Все знают, что уставшая такая, потому что врешь ты все. Хорошенькую строишь, а людей не обманешь, Микаса. Люди все видят.       — И что же люди видят? — Немецкая речь донеслась до Марийки откуда-то сверху, из-за чего она чуть ли не подпрыгнула на месте, тут же принимаясь пытаться объясниться. — Довольно. Люди меня не волнуют. И уж тем более то, что они говорят. Слова каждого можно исправить так, как захочется. Способы всегда есть. Рассказать?       Он спрыгнул с коня и склонил голову, смотря в упор на Марийку. Та быстро закивала было головой, а после в ужасе начала отказываться. Эрен смерил её взглядом и велел скрыться как можно скорее.       — А ты чего удумала сбегать без ведома? Или считаешь, что вчера я шутил, говоря, что без моего ведома теперь ничего нельзя?       — Герр изволил заниматься своими делами. — Микаса тут же притворно улыбнулась. — Я не стала отвлекать.       — Ну уж прости великодушно, что лишилась моей компании на долгое время. — Оглядев корзину, он поразмыслил какое-то время, переступив с ноги на ногу, но, устало осмотревшись, кивнул в нужном направлении, поведя коня с собой. — Идем. Вода горячая нужна.       — Как скажете, герр Йегер. — Она усмехнулась, наблюдая за бледной Марийкой прошла с ним.       Выйдя за пределы рынка, избавившись от большинства лишних глаз, Эрен вновь, как и до этого, устроил Микасу на коне перед собой. В этот раз он никуда не торопился, прижимаясь к Аккерман, следя, чтобы корзина не съехала.       — Жарко сегодня. Как вы вообще живёте при такой погоде? Я с утра до вечера в воде бы проводил время. Будь возможность.       — Привычка. — Она пожала плечами, сжимая одной рукой корзину, другой гриву коня. — Многие сейчас идут к реке.       — Ну, раз так. — Ускорившись, он сменил направление, когда до дома оставалось совсем ничего. — Появилось свободное время. Совершенно случайно.       Найти выход к реке, где было безлюдно, труда не составило. Конь послушно шёл по кромке воды, а ветер приятно обдавал лёгкой речной свежестью. Ловко спрыгнув на берег, Эрен стянул сапоги, едва сдержав вздох облегчения. Закатав брюки, он проверил сапоги на чистоту и только после этого зажал их подмышкой. Взяв коня под уздцы, он шел дальше неторопливо, смотря лишь вперед.       Аккерман села удобнее в седло, оглядывая еще мутную после дождя воду. Вдалеке слышались детский смех и оживленные разговоры. Панна глянула на берег с другой стороны и увидела Иванку, весело обсуждающую что-то с новоиспеченным мужем.       Скривившись, Аккерман отвернулась. Нет ничего хуже, чем заносчивая двоюродная сестра.       — Сверните здесь налево, там есть отличное место для отдыха. — Она указала на развилку реки, которая текла вниз по левой стороне вглубь рощи.       Ничего не ответив, Йегер повернул, остановившись лишь на время, чтобы снять фуражку и положить ее поверх овощей. Расстегнув форменные пуговицы, он перехватил удобнее сапоги в одну руку, направляясь дальше от шумных мест, облюбованных местными. Периодически он одергивал себя, ступая на что-то колкое, но упорно продолжал двигаться вперед.       — Здесь? — поинтересовался Эрен, остановившись у небольшого разлива, скрывавшегося тенью деревьев.       Подступы к воде застилала мохнатая зелень и крупные жирные листья кувшинок. Свисающие ветви на другом берегу едва касались мирной глади, уходя в собственное отражение, как в другой мир. Йегер остановился, осматриваясь, словно его присутствие здесь было какой-то случайностью. Сейчас он не походил на того грозного офицера, коим был в деревне. Молчаливый, спокойный и расслабленный. Даже форма на нем смотрелась немного нелепо. Не сразу, но он, отбросив сапоги в сторону, подхватил Микасу за талию и опустил ее на землю. Сразу же отвернувшись к реке, он медленно пригладил волосы и убрал руки в карманы.       Приспустив подпругу, она отпустила коня пастись рядом и, слегка задернув юбку, села на камни, погружая ноги в воду.       Вспоминая слова Марийки, панна задумалась: что, если действительно утопиться, но только вместе с ним? Уж явно польза будет. Аккерман усмехнулась, отбрасывая эту мысль. Хотя, она бы все равно умерла при попытке — от его руки.       Эрен походил между камней, подбирая подходящий. Смахнув с него несуществующую пыль, он задумчиво, будто сомневаясь, принялся раздеваться. Педантично складывая одежду, как самое дорогое в его жизни, он остался в хлопковых кальсонах. Еще раз поправив форму, он неспешно вошел в воду, которая доходила ему ровно до пояса. В столь узкой речке нормально искупаться было невозможно, а вот окунуться — вполне. Уйдя под воду с головой, Йегер все же проплыл несколько метров по течению, но обратно предпочел уже идти пешком, вытирая лицо ладонями, жмурясь проскальзывающему через плотную листву солнцу.       — А вполне неплохо. — Он насмешливо улыбался, повернувшись к Микасе, проводя обеими руками по волосам.       — Здесь никого нет только потому, что лет пять назад дед Осип сказал, что видел здесь русалку. — Она усмехнулась, подставляя лицо солнечным лучам. — Герр Йегер, не боитесь, что Вас утащат на дно?       Контраст теплых лучей и холодного ветра заставил ее съежиться, но все же продолжать сидеть, ведь когда они выйдут отсюда — снова будет жара. Она старалась не смотреть в сторону офицера, еще давно подметив его внешнюю привлекательность, Микаса старательно откладывала такие мысли куда подальше.       — Для этого влюбиться уметь нужно, а я же на службе, военный офицер — нам не положено чувства иметь. — Он медленно подходил к Аккерман, подхватывая в ладонь воду, выливая на себя. — Так же вы о нас думаете?       Уже оказавшись совсем близко, Эрен чуть подался вперед, и следующим, что сделал, — натренированным приемом подхватил Микасу, отправляя в слабый речной поток, где вода была темнее, а значит — глубже. Не удержав равновесие из-за илистого дна, он рухнул сам следом, уходя с головой.       Вынырнув, она резко вдохнула, удивленно глядя на Йегера.       — Решили меня утопить?! — Она отплыла в сторону. — Как неприлично, унтерштурмфюрер.       Смахнув ладонью воду с лица, Эрен мотнул головой. То, как он улыбался, было совсем странно, и скорее подошло бы обычному живому человеку, за плечами которого не стояло военное училище, работа в гестапо…       — Должны же русалки завидовать.       Усмехнувшись и подмигнув, Йегер отплыл к берегу и, выбравшись, прихватил пачку сигарет с камня. Чиркнув зажигалкой, он опустился на траву и затянулся, прикрывая глаза. Дым так же лениво поднимался, растворяясь в чистом воздухе, пока капли медленно стекали с Эрена, не спеша сохнуть от продирающегося к нему солнца.       Она закатила глаза и нырнула настолько глубоко, насколько ей позволял рост, открывая глаза. Камни тускло поблескивали от редких лучей, попадающих на них. Выпустив весь воздух из легких, она почувствовала, как голова начала кружиться, и улыбнулась. Тонуть — страшно. Но жизнь бывает еще страшнее.       Конечно, панна понимала, что рано или поздно инстинктивно всплывет. Так и получилось. Медленно всплыв, она глубоко вздохнула, убирая волосы со лба и замечая побледневшего Йегера.       — Чего это вы, герр Йегер, побледнели? — Она улыбнулась, обнажая ровный ряд на удивление белых зубов.       Стоя в воде неподалеку, он сразу нахмурился и отшвырнул в сторону сигарету. Она зашипела, исчезая вместе с течением.       — Дура ты, — огрызнулся он. Нервно отмахнув перед собой воду, возвращаясь на берег, Йегер вернул себе привычное выдержанное, «правильное» выражение лица. — Выходи, давай, домой пора. Овощи на жаре совсем пожухнут, я их есть не буду.       — Я дура, потому что Вы столкнули меня в воду? — Она вылезла на берег, удивленно глянула на него. — Не пожухнут. Здесь достаточно прохладно.       — Не нуждаюсь в приведении причин, озвучивая очевидные факты. — Оглядев Аккерман довольно пристально и внимательно, он обреченно выдохнул. И не сразу, но протянул ей свою сорочку. — Бери, и не выделывайся. Не в этом же со мной поедешь. Форму мне еще запачкаешь. — Он тряхнул вытянутой рукой, требуя принять его условия.       Судя по сведенным бровям, тяжелому дыханию и опасному блеску в глазах — он точно на что-то был зол.       Она вздохнула, принимая сорочку. Скинув с себя мокрую одежду, она быстро надела ее, надеясь на то, что он все же отвернулся.       — Я бы ничего не запачкала, если бы не Ваш приступ желания утопить все живое.       — Меня винишь? — Он мучился с тугой пуговицей на брюках, которые липли к влажному телу. — Сама же… — Йегер плотно сжал губы, приступая к кителю, который быстро оказался застегнут до горла. — Реши я, что будет интересно смотреть, как ты барахтаешься и пузыри пускаешь, то, поверь, грызла бы ты песок у берега. Топить… — Он хмыкнул и покачал головой. — Дурость и есть. Полностью отгадала, для чего сюда перся и одеждой рисковал. Чтобы убить вдали от всех.       Уголок его губ поднялся, и он, опустив голову, взглянул на Микасу таким взглядом исподлобья, что кровь могла заледенеть, остановившись. Но, почти сразу тряхнув головой, он придирчиво осмотрел сапоги и натянул их.       Она хмыкнула и подошла к коню, резво затягивая подпругу, от чего он тяжело вздохнул и выпрямился.       — Герр Йегер, никто Вас не винит. — Она закатила глаза. — Это был сарказм чистой воды.       — Слишком много вольностей, панночка. — Сложив сырую одежду в корзину, он всучил ее Микасе в руки, зацепившись взглядом за ее глаза, и опустил на ее макушку свою фуражку, непонятно хмыкнув. — Заставить бы тебя пешком идти, да ужин готовить некому будет.       Будучи уже в седле, Йегер перенял у Аккерман корзину, устраивая перед собой, и протянул руку.       Он посадил ее позади, от чего ей пришлось хвататься за его талию, чтобы не упасть.       — Неужели Вы думаете, что от пути пешком я настолько вымотаюсь? Я на редкость живучая зараза. — Панна хмыкнула.       — Хочешь, чтобы проверил это? Слезы же пускать начнешь, а я этого уже насмотрелся. — Конь мерно двинулся в направлении дома. Эрен словно намеренно не торопился, будто ему здесь могло понравиться.       — Многие думают, что солдаты гестапо питаются слезами. — Она хмыкнула. — Моих слез Вы не дождетесь.       — Умру от обезвоживания. А жаль, еще недостаточно пользы принес рейху. — Он дернул ее руку, перемещая. — Да держись ты уже нормально. Будто и впрямь боишься, что что-нибудь тебе сделаю. — В его голосе проскользнула обида, или же вполне могло показаться, потому что в следующие секунды он двинул коня, ускоряясь.       — Я не боюсь, — уверенно заявила Аккерман. — Я не имею привычки трогать мужчин, которые так страстно служат рейху.       — Забавно получается, правда? В любом случае нелюбимого трогать. Меня. Или, когда уеду, найдут тебе, кого должна будешь ублажать. — Йегер усмехнулся, чуть повернувшись к Микасе. — И какая разница, какие идеи в голове, если удовольствия нет?       — Когда нет любви, есть выгода. — Она напряглась. — Отравлю мужа и буду жить прекрасно, унтерштурмфюрер. Может даже раньше первой брачной ночи, чтобы все вокруг ныли о том, что я ведьма. Может, оставят меня, наконец, в покое.       Его торс под ее ладонями стало тверже, а Эрен приосанился.       — Не бывает колдовства. Все это — вранье, которое детям рассказывают, чтобы в лес не ходили и не совались вообще туда, куда не следует. Все можно подвергнуть логическим объяснениям. Еще скажи, что раз в год на метле на всеобщий шабаш-оргию летаешь.       — Мне еще рано на оргию. — Она пожала плечами и хитро улыбнулась. — Разве в этом нет своего шарма? Молодая, красивая панна на окраине Болгарии по итогу оказывается ведьмой, зависимой от того, как мужчины унижаются перед ней, только бы получить крупицу внимания.       Она замолчала, чуть отстраняясь.       — По крайней мере так думает половина деревни.       — Пока что панна в одежде гестаповца по деревне разъезжает. — Он хрипло рассмеялся, с некой долей нервозности. — Конечно же от такой внимания хотеть будут. — Помолчав немного, он с неким любопытством спросил: — Неужели и впрямь ни разу не летала? Какая ж ты тогда ведьма?       — Не знаю, зато белены могу достать. И других трав. — Она усмехнулась, поправляя фуражку. — Мать научила всякому. И тетка.       — Меньше распространяйся, панночка. Во взводе разные люди есть, и болтать, как ваши местные, не будут. — Йегер откашлялся. — Держись крепче, повторяю. Хлопок — ткань такая. Липнет ведь.       — Я и не распространялась. — Она закатила глаза, прижимаясь к нему. — Может, я вообще все придумала.       Эрен до самого дома не проронил ни слова, погруженный в свои мысли, распространяться о которых точно не собирался. Поставив корзину в угол, он бросил Микасе, что не голоден, запираясь в комнате.       Устав от этих резких перемен в настроении, она решила полностью погрузиться в дела. Убравшись, приготовив еду, она села приводить себя в порядок. Распустив волосы и убрав локоны от лица на затылок, она закрепила их невидимками и надела черное платье, обшитое красными традиционными узорами. Сегодня как обычно она должна была встретиться с подругами.       Подвязав на талии тот самый пестрый платок, Микаса собралась с силами и заглянула в кабинет.       — Дом убран, ужин подан. Мне хочется немного прогуляться с подругами, — протараторила она и тут же исчезла, оставляя Йегера один на один с этой информацией.