Двое притаились у входа на территорию детского сада, тихо переговариваясь.
— Как охранник пройдет — Ты беги за простынями. Пяти штук хватит. Еще возьми несколько чехлов для подушек. Я в гараж.
— Зачем?
— Там должно быть что-то горючее вроде керосина. Я отвлеку оглоедов занимательным зрелищем на другом конце поля, где больше всего байков стоит. Они сразу рванут туда и наверняка примутся изображать беспорядочное броуновское движение гопарей в состоянии паники. Ты видел два мотоцикла совсем рядом с местом разборок?
— Да, — растерянно ответил Такемучи.
— Скорее всего, они даже ключи не вытащили. Когда наши клиенты массово отвлекутся — хватаешь ребят и тыришь байки. Девчонку бери себе, а парень… будем надеяться, что он умеет водить. Если что — я помогу по ситуации. И сразу валите в больницу, не оглядываясь на меня. И без геройств, понял? За мной не возвращаться ни при каких обстоятельствах. Я… частенько в сложных ситуациях оказывалась, как-нибудь выкручусь сама. Твой приоритет — ребята и ты сам. Без тебя они не выберутся отсюда. Главное помни об этом. Отвлечешься — веселыми трупиками можем оказаться мы все.
— Да, но как…
— Все, времени нет. Действуем по плану, — ринулась девушка к гаражу.
Такемучи задумчиво покачал головой, но решил довериться девушке и ее навыкам.
***
Со стороны скучковавшихся ублюдков раздавались веселые маты и крики. Гады от всей души радовались избиению несчастных, показывая свою «августейшую» власть над более слабыми. Вволю развлекаются и «пируют» слезами, выпивая страх жертв по капле и предаваясь необузданной жажде крови. Суки! Ну хоть на свои байки внимания не обращают, не до того им, позволяя мне быстро накрыть мотоциклы уже четвертой простыней, пропитанной в керосине. Я смогла открыть несколько баков и туда запихала скрученные чехлы от подушек. Для верности. В любом случае, когда мотоциклы перегреются до нужной температуры, такие ухищрения не понадобятся. Но я привыкла перестраховываться. Да начнется веселье, господа хорошие! Я покажу вам бандитские развлечения по нью-йоркски!
Быстро накрыв последнюю часть байков, я вскочила на Оторву и отъехала к дороге, чтобы, не дай боже, саму не задело, да и меня особо не было видно подбегающим. Впрочем, не до меня им будет, ой как не до меня. Сняла шлем и завязала хвостик. Шлем штука отличная, но обзору мешает. Лишь бы не узнали при встрече — злыдни будут ой как недовольны моим вмешательством в их антисоциальную деятельность.
Достала несколько пиротехнических ракет, привычно закрепила на руле и навела на мотоциклы, стараясь целиться в места, где висели тряпочки из баков. Подожгла и откинулась назад, самосожжения в моих планах не было. Глумливые крики подонков звенели в ушах, я старалась не вслушиваться в смысл воплей и не различать слов. И так было понятно, что собираются сделать с девчонкой. От этого кровь стыла в жилах, и сердце заставляло колотиться чаще, требуя свалить отсюда куда подальше и не оглядываться. Но я так не могла. Чертова совесть! Но вот на вас, мальчики, совести мне не выделили.
Первая ракета, рассыпая красно-желтые искры на своем пути, со свистом улетела по нужному адресу. А вот и вторая пошла. Я почувствовала, как впереди разгорается зарево пожара. Третья, четвертая, крики начинают смолкать и менять тональность на визгливо-охуевшую. Вот это услада для моих нежных ушек! И наконец пятая. Я резко выпрямилась, и в тот же миг раздался первый взрыв и три первых байка взлетело в воздух и приземлились по разные стороны от пожара, сделав красивое сальто. Знакомое ощущение адреналина начало разливаться по венам. Я ликовала, наслаждаясь делом лапок своих, а также паникой и отчаянием в глазах мудаков. Думали, на вас управы не найдется? Серьезно? На сегодня мы с Такемучи ваша карма, услужливо повернувшаяся к вам задницей и пернувшая на всю округу. Развлекайтесь, господа!
Надсадные вопли уебищ обыкновенных прекрасно гармонировали с новыми звуками взрывов. Они бежали в мою сторону, гогоча проклятия. Подскочили к мотоциклам, пытаясь куртками их погасить. Бесполезно, дряни, вы еще подуйте на пламя! А лучше включите мозг и сообразите, что новый взрыв может случится когда угодно, а любой байк готов прилететь на вашу несмышленую голову, в которой катастрофически не хватает мозга. Но лично вас мне не жалко. Я улыбалась, откровенно наслаждаясь воплями отчаяния и паникой.
Тем не менее рядом с девушкой с парнем оставалось еще двое. Я поудобнее перехватила телескопку, нажала на газ и незаметно ринулась к ним. В тот же миг к парочке подскочил Такемучи, но был мигом отброшен на землю высоким парнем из отряда зловредных. Придется брать на себя.
— Эй, лица с дополнительными хромосомами! — обворожительно улыбнулась я, привлекая внимание. Недоумение и удивление отобразилось на лицах обоих гопников, их медленно сменила злость. Походу поняли, чьих лапок представление за моей спиной. Отличный отвлекающий маневр, не правда ли? Такемучи медленно вставал, пригибаясь, и помогал девушке, отводя ее к байку, пока веселая гопота в количестве двух штук пырилась на меня во все прекрасные очи
нихуя не прекрасные, очи, которые так и хочется выколоть вилкой.
— Это ты мне сказала, сучка? — облизал свою ладонь каланча с двумя татуировками на тыльных сторонах кистей. Какая мерзость, отвратительный голос и мерзотный взгляд. Весь такой осклизлый хуже рыбы-сома. Не люблю таких.
— Достоевский недоделанный и Очкарик, — нагло тыкнула я дрожащим пальцем в первого и второго и обратила внимание придурков полностью на себя, а Такемучи под шумок усадил парня на один мотоцикл, а девочку посадил сзади себя. Выглядели свежепобитые отвратно, больница — правильный выбор, — Какого хуя вы здесь творите, придурки ебанутые? Так нравится над слабыми издеваться?
— Это ты что творишь, шваль? Твоя работа? — кивнул Достоевский на паникующих товарищей, пытающихся потушить пламя проверенным народным методом «Я подую». Естественно, что пожар отказывался поддаваться, пожирая их металлических друзей еще активнее.
— С тебя компенсация, — спокойно проговорил Очкастый.
— Хер тебе, а не компенсация, — продемонстрировала я свой красивый средний пальчик. Оба урода уставились на него как на восьмое чудо света.
— Ну ты и наглая, девица. Тут двадцать членов банды Мебиус, а ты одна плюс ничтожный мусор, который приперся за тобой, — вперся в пустое место взглядом Очкарик и разочарованно цыкнул, видя как два только что стыренных у банды мотоцикла уже поднялись к дороге. Я показала большой палец Такемучи, он решительно кивнул, и оба байка стартовали на полной скорости в сторону больницы. Очкарик повернулся ко мне и оценивающе осмотрел с ног до головы. Мне показалось, или в его взгляде промелькнуло что-то похожее на уважение?
Каланча подошел ближе и приблизил свое лицо к моему. Дело запахло жареным уже для моего высочества, и резко захотелось драпануть. Но сейчас пока валить нельзя, надо дать Такемучи время.
— Значит, время выигрывала, чертова сука… — и мерзко заржал, — Ну тогда мы позабавимся с тобой, как не смогли с той девицей.
— Ханма, времени нет. Скоро сюда полиция подвалит. Собирай людей и сваливаем! Быстро!
Я было подалась назад, как меня самым наглым способом вытащили за шкирятник с байка и ударили о землю. Качественно ударили, я очень надеялась на то, что хруст в плече мне померещился.
— Куда, сука? Сперли мой байк — я сопру твой, — и еще раз больно треснул об асфальт. Асфальт — не мать сыра земля и рад он мне точно не был. Основной удар опять пришелся по левому плечу, расколов руку и шею болью. Вывих? Оцарапала подбородок. Ну это фигня.
Я тут же вскочила на ноги и с громким воинственным кличем, которому позавидуют даже прекрасные амазонки, побежала к Достоевскому, нарочито медленно потрясая телескопкой. Он ее ожидаемо перехватил кистью и зажал, злобно ухмыляясь. А мне оно и надо было. Вот почему каждый перехватывает телескопку именно так? Неужели не чуят подвоха?
— Ну что ты сделаешь, сука, размахивая бесполезной палочкой, а?
— А вот что, — ехидно улыбнулась я и включила ток на максимум. Достоевский заорал не своим голосом, скрючиваясь на сидении и смачно падая с него, быстро потеряв сознание. Его тело конвульсивно подергивалось от тока, добавляя в итак уже смрадный от керосина и горящего бензина воздух нотку подпаленного человеческого мясца. Но жить будет, это не смертельная «доза». Обычно я эту мощность не использую, но так и хочется обеспечить полиции сегодня хороший улов из самых отбитых представителей семейства «гопник злобный обыкновенный, которому не хватает пиздюлей». Этому кадру пиздюлей не хватало точно, прямо-таки критический недостаток, который, я надеялась, сегодня восполнила по полной. От всего любящего приключения сердца.
Еще один взрыв сотряс воздух, и мимо красиво пролетел подпаленный мотоцикл, за ним «летела» огненная простыночка, изображая пламенного ангела. Мотоцикл врезался в Очкарика, выбивая у того воздух из легких и прижимая к дереву, аки страстного любовника. Чинный Очкарик оставил свою чинность к ебеням собачьим и надрывно кричал от боли. Новые вопли заполнили пространство, гопари продолжали имитировать броуновское движение, которое усилилось от звука полицейских сирен. Байки находились метрах в пятнадцати от нас и полыхали пламенем, пуская в воздух черный, вонючий дым. Поздравляю, Дина, ты обеспечила район «чистым» воздухом на ближайшие сутки, как минимум. На меня не обращали внимания от слова «совсем», занятые более насущными проблемами типа убегания, либо тушения товарищей. Но большинство просто ломанулось в парк, сбегая от сомнительной перспективы проведения нескольких суток в гостеприимных обезьянниках местного участка полиции. Мне тоже пора бы драпать.
Но только я включила мотор, как услышала тихий стон. Очкарик перестал быть очкариком… расколотые очки, заляпанные кровью, валялись на земле, сам он оказался все еще прижат тлеющем мотоциклом к дереву. По бледному лицу текла кровь, он отчаянно старался выбраться, обожженные руки отталкивали байк, штанины загорелись. А сам мотоцикл… пододеяльник из бака не сгорел, значит все еще может рвануть. Я проматерилась, соскочила с Оторвы и одним резким движением потянула байк на себя. Один раз, второй, третий. Жутко болело левое плечо, да и двигать им было сложновато, поэтому процесс несколько замедлился. Я дула на обожженные кисти и повторяла попытки снова и снова. На кистях начинали вздуваться волдыри от ожогов. Мальчик пристально на меня смотрел, закрыв поврежденный глаз.
— Почему? — тихо прошептал он. Сирены становились все ближе.
— Ты хоть и сука последняя, но тоже человек, — рыкнула я, очередным рывком отталкивая байк и наконец освобождая парня. Он завалился на землю и харкнул кровью. Поднял голову и продолжал пристально за мной наблюдать. Жутко. От его взгляда стало жутко, чувствую аукнется мне еще эта благотворительность. Мог бы и полицейских, на самом деле, дождаться. Они бы точно помогли. Впрочем, бегать он точно сейчас не может, а доблестные стражи правопорядка даже ближе, чем мне хотелось.
Я дунула на обожженные руки. Увидела мигалки, забила и вскочила на Оторву. Выжала полную скорость и стартанула куда-то в центр парка через кусты шиповника. Метров через десять я остановилась, услышала еще пару взрывов, звук еще большего количества сирен и чьи-то громкие команды, раздающие указания. Отлично, полиция, скорая и пожарные уже на месте. Надо валить, пока не поставили оцепление по всему району и парку. Хотя я всего лишь милая и испуганная девушка, всем своим видом и голубыми наивными глазками внушающая доверие. Могу и отбрехаться… наверное.
Мать вашу, а я всего лишь ехала домой. Но нет, жопочка почуяла приключения и решила нарваться. По-полной. Но самое интересное, что я наконец-то чувствовала себя живой! Адреналин кипел в крови, и я тонула в своеобразном наслаждении, которое бывает только тогда, когда скользишь по лезвию бритвы. Мой лучший сорт героина… и это, увы, не Эдвард. Или как там слащавого вампиреныша звали?
Домой я вернулась только часа через три, пришлось старательно огибать посты и полицейские машины. Любое движение отдавалось болью в плече, но вправить я его сама не могла вот вообще никак. Требовалась помощь профессионала. Почти вся левая рука грозила превратиться в сплошной синяк. Да что я говорю, уже активно превращается, наливается красивым, лиловым цветом. Двигать ее больно и неприятно. На подбородке ободрана кожа. Для Манджиро и компании отбрехаюсь смачным и глупым падением с байка. Или с лестницы. Сойдет. Обратного они доказать все равно не смогут. А пока мазь и фиксирующая повязка, руку напрягать нельзя. Поговорю с Такемучи и вызову такси в больничку. Ту, что подальше от парка конечно.
Сразу позвонила Такемучи.
— Дина… ты понимаешь, что это был пиздец? После нас человек десять привезли с полицейским конвоем и сильными ожогами.
— Они сами виноваты. Только посмей сказать, что гады этого не заслужили! Тем более и пожар и ограбление детского сада на них же повесят. Даже спрашивать ничего не будут!)))
— Заслужили наверное, но это чересчур…
— Такемучи, кончай с чертовыми нотациями. Как там наши кролики?
— Кролики избиты. Переломы, гематомы, синяки, но оба будут в порядке. Ничего неисправимого нет. И Дин, тут момент есть. Парень — друг Па, — меня словно облили ледяной водой.
— Бля… Это плохо! Очень плохо!
— Почему?
— Может быть воспринято как наезд на Тосву. Ты свое имя ведь не назвал?
— Нет, как ты и просила. Почему кстати?
— Чтобы сложнее было нас найти. Как думаешь, насколько наши клиенты счастливы нашим вмешательством в свою безусловно здоровую для общества деятельность? И насколько теперь будут рады нас найти и придушить за содеянное? Такемучи, отрицай нашу причастность, если что, до последнего. И, прежде всего, в Тосве.
— Не понимаю, — растерялся парень, — Зачем? Мы же помогли…
— Меня несильно ранили. Ничего серьезного, но это тоже может быть воспринято неадекватно. У гопников жопа рвется при любом мнимом и не мнимом оскорблении в их адрес. Ребята из Тосвы такие же. Уроды и так получили по первое число сегодня. А разборок с этими гадами я точно не хочу. Они слишком неадекватны, краев вообще не видят. На двух ребят с битами и кастетами напали. В двадцать голов хотели девчонку изнасиловать. Еще и при том, что их всего двое было. Нет, друг, они отбитые похлеще котлет. Пусть с ними полиция развлекается, а не Тосва.
— Понял. Я примерно также думаю. Ты в порядке? — обеспокоился парень.
— Да, все хорошо. Ничего серьезного…
— Но не для Майки…
— Боюсь, что да. Для него царапина на моем лице — это уже серьезно. Он… несколько перебарщивает, когда дело касается моей безопасности. И это… возможно, что эти презервативы в очках и без захотят отомстить и будут нас искать. После того, как из тюряг и больничек выпишутся. Знаю, я уже об этом говорила, но не забудь, — ехидно добавила я.
— Буду осторожен, Дина. И… не знал, что ты такая смекалистая.
— Злачные кварталы Нью-Йорка и не такие волшебные преображения с людьми делают. Давай, до скорого. Береги себя.
— Спокойной ночи! — бодро ответили в трубке.
***
Такемичи сбросил звонок и с настороженностью уставился на окно в спальне. Со стороны парка до сих пор шел черный дым, воздух пропитался гарью и даже не вонял, скорее смердел. Парень зажимал нос, но от отвратительного запаха не представлялось возможным избавиться. И все это устроила одна маленькая девочка, которую он сам же и втянул в эти разборки. И сам помогал красть простыни из детского, мать его, сада. Собственноручно пропитывал керосином. Боже, какая же жизнь была до этого у Дины? В будущем он как-то спросил, а чем она занималась? Кем работает? Девушка улыбнулась и сказала: " Я преступница и еще пару месяцев назад работала на международную мафию. И Такемучи, я чертовски хороша в своем деле! С самого детства «блистала», так сказать». Такемучи тогда ей не поверил и просто посмеялся. Дина была последним человеком, походившим на криминальный авторитет. Зря смеялся, даже сейчас Дина — это нечто. Жаль, он не выяснил, почему она ушла работать на мафию, с ее-то категорическим неприятием необоснованного насилия и гопников… И Такемичи захотел изменить и ее будущее. Дина невероятно добрая девушка, и ей совершенно не подходит жизнь в криминальном мире.
«И все-таки хорошо, что сегодня никто не погиб… или этот факт можно отнести к разряду чудес?» — думал Такемичи, — «По сравнению с прошлым разом друзья Па получили незначительные повреждения. Надеюсь, что это не послужит поводом ожесточенных разборок… Мы справились. Я надеюсь.»
