Моя девочка-колючка. Инструкция по приручению

      Мефистофель яростно крутился под ногами, задевая куцым хвостом юбку. Я же усердно плакала, яростно нарезая лук с надеждой, чтоб он провалился к чертям собачьим. Но… без него жареное мясо я не признавала ни в каком виде. А за свою любовь надо платить. Вот и терпеливо плачу минут пять, а шныряние Мефа и его требовательное «Мяу» сильно отвлекают. Кот в последнее время почувствовал все счастье любви к великому себе и присвоил мне звание любимой рабыни, поэтому стал именоваться наглой, хоть и любимой скотинкой, частенько получающей тапкой по излишне самодовольной морде. Но котик оказался немного мазохистом, прямо как его хозяйка, поэтому всех все устраивало в наших несложных котоотношениях и мы абсолютно довольны друг другом.  — Так тебе сделали замок или нет? — я буквально подскочила от неожиданности, когда на кухню вошел Майки, беспечно размахивая пакетом с чем-то вкусным и наверняка сладким. — Как ты вошел? И что вообще тут делаешь? — чуть не рыкнула я, поудобнее перехватывая ножик. Чисто на рефлексе.       Майки с осторожностью покосился на ножичек, нервно хохотнул и беспечно улыбнулся.  — Дверь была открыта, поэтому и спрашиваю. Ты же говорила, что сегодня мастер придет…  — Приходил. А потом Аяме, у нее запасные ключи… не закрыла за собой наверное, растяпа. Че приперся?  — А ты меня не ждала? — деланно прогундосил парень себе под нос, состроив донельзя умильную и несчастную физиономию. Прямо как у щеночков. Людей я не очень любила, но животных обожала, наверное поэтому злость от столь беспардонного вторжения в мой дом быстро улетучилась.  — Ты не предупредил, как я могла тебя ждать, — выдохнула я, помешивая мясо, — Дверь закрыл?  — Да-да, паранойя ходячая, — бросил он, по-хозяйски расставляя по столу тарелки и вытаскивая из пакета японские пирожные. И сразу пробубнил, — стараешься ради нее, стараешься, вкусные пироженки покупаешь, а она все злится и злится. Нет бы своего любимого обнять, поцеловать, нежностей в ушко прошептать, — бубучил он и поглядывал на меня в ожидании реакции.       Эта обиженная моська и «бубубу» ничего кроме смеха не вызывали, даже несмотря на смысл. Я залилась смехом.  — Могу по жопе отхлестать. Готов к познанию новых аспектов себя? — Ммм… — быстро подошел он ко мне сзади и обнял за талию, поцеловал в шею, — Я конечно подозревал, но и помыслить не мог начать нашу с тобой сексуальную жизнь с садо-мазо, — нежно поцеловал он меня в шею еще раз и легонько прикусил, пока я планомерно краснела от смущения, — Но ради тебя я на все готов. У тебя есть кляп? В таких играх часто используется кляп.  — А ты прямо эксперт в «таких играх», я посмотрю, — засмеялась я, — Но тогда используем его на тебе. Кляпа, правда, нет, но есть носки. Использованные. Это как дополнительный бонус.  — Пожалуй, использованные носки меня мало возбуждают, — крепко сжал он меня за талию и притянул к себе еще ближе, — а вот это, — рука спустилась к ткани юбки и нырнула под нее, — я судорожно вздохнула, когда его палец через трусики надавил на клитор.  — Значит так, — оттолкнула я извращенца от себя, — Нормально не обнял, не поцеловал, а сразу в трусы лезет! Фу!       Я резко отвернулась к мясу, приобретающему все более аппетитный вид и запах, вывалила на сковородку лук и накрыла крышкой. На плечи легли большие и теплые руки.  — Ну не обижайся, — протянуло сзади, — я не хотел, — интересно, а сам-то себе он верит? — А что ты готовишь? Мясо? Это для меня?  — Для нас с Мефом. Я же не знала, что ты придешь. Но мы, так и быть, поделимся, — выдохнула я и повернулась к наглому нарушителю спокойствия.  — Ты сегодня еще большая колючка, чем обычно. Что-то случилось? — крепко стиснул он меня в объятиях.  — С Аяме немного поругалась. Родители на пару дней приедут. Я их конечно люблю, но они… несколько своеобразные.  — Тебе ли говорить о своеобразности… вся в них? — по-доброму усмехнулся парень, проводя губами по виску.  — Ну… в какой-то мере. Это долгая история, и я сейчас говорить об этом не хочу.  — Познакомишь?  — Нет, спасибо. Мне мамка потом вынесет мозг разговорами о тебе.  — Так нечестно. Мне что Эма, что дед теперь мозг выносят из-за тебя. Особенно Эма изощряется.  — Поздравляю, Эма и мне тобой мозг выносит. Я ее люблю, но мне кажется, что она за нас переживает больше, чем за себя, — тихо сказала я ощущая, будто тело плавится в его объятиях, порождая спокойствие и умиротворение в каждой клеточке и сердце. Его голос действовал как успокоительное высшего пошиба, сводящее любое беспокойство и нервозность на нет. Так спокойно и хорошо.  — Она всегда такой была. Эме абсолютно пофиг на чужаков, но если запал в ее сердце — то все, не отвертишься.  — Полагаю, Дракен обречен, — усмехнулась я.  — Он давно обречен, — гладил он меня по спине. Я уткнулась Майки в груди и поводила носом, ласкаясь и улыбаясь.  — Чего ты там делаешь? Щекотно же! — засмеялся Майки.  — Сопельки размазываю, — усмехнулась я.  — Дурочка, — хохотнул он, нежно прижимая к себе.  — У тебя что-то случилось?  — Почему это?  — Просто ты сегодня слишком… даже для тебя слишком напористый, — тяжелый вздох сверху показал, что я права. Он нежно поцеловал меня в макушку и тихо, немного напряженно произнес.  — Да… есть кое-что, — серьезно сказал Майки, — Давай сядем — я расскажу.  — А мясо? — улыбнулась я.       Майки протянул лапку и выключил огонь под неодобрительный взгляд Мефа.  — Потом, — подхватил он меня на руки и улыбнулся.  — Я ж говорю, сегодня ты какой-то не такой, — выдохнула я и обняла его шею, пока мы шли к дивану.       Майки бережно сгрузил меня на диванную подушку и лег головой на коленки. Золотистые, мягкие волосы так и просились для поглаживаний и ласки, что я сразу и сделала, запустив туда руку.  — Хорошо, — улыбнулся он, прикрыв глаза. Он переплел наши пальцы и положил себе их на грудь, — Может ну его, я просто тут посплю…  — Ты и так тут последние две недели спишь. Только странно спишь, засыпаешь на диване — а утром оказываешься у меня под одеялкой.  — Ммммм… ну я же говорил, встаю водички попить — а потом плутаю в порыве внезапно проснувшегося лунатизма.  — И часто тебя твой лунатизм приводит к девушкам под одеяло?  — Мммм… только к тебе, — выдохнул он, — Помнишь, я тебе о Шиничиро рассказывал?  — Такое трудно забыть, — насторожилась я.  — Мой бывший друг и его убийца выходит на свободу по УДО.  — Что… что ты собираешься делать?  — Я хотел его убить, но Баджи умоляет этого не делать, — Баджи и умоляет? Вот это что-то новенькое.  — Я тебе и в прошлый раз говорила, что убийство… не должно совершаться просто ради мести. Казутора отсидел свое, пусть идет на все четыре стороны. Ты не вернешь этим Шиничиро.  — Да знаю я… Но еще я не знаю, как избавиться от этого чувства. Холодного, но одновременно жаркого. Понятия не имею, как объяснить. Ощущения необходимости его убить. Жажды… черт, и зачем я это тебе говорю? Не боишься?  — Не боюсь, — тихо сказала я, стараясь припомнить, от кого слышала нечто похожее. Каин? Мороз пробрал по коже.  — Знаешь, я не думаю, что тебе стоит идти на поводу у этих ощущений. Чем дальше пойдешь — тем больше подсядешь. Прямо как наркотик, не сможешь без этого, — и действительно, перед взглядом упорно стоял человек, который был мне словно брат. Хотя почему был? До сих пор является, — Потеряешь все… что дорого. И останется только вот это.  — Что?  — Усталость и неспособность решить свои проблемы. Перенос их на других и ненужные убийства. Поэтому прекрати. Борись с этим и сохрани себя.  — Откуда ты…  — Брат моей лучшей подруги. У него похожие проблемы. И ничего хорошего это ни ему, ни его близким не принесло. Поэтому… не знаю даже, можно для начала просто принять, что сила сама по себе не важна. Без тренированного ума и сердца она лишь причиняет боль, — Майки прикрыл глаза. Я долго еще продолжала гладить его по волосам. Казалось, он спит, но внезапно и тихо он прошептал.  — Я люблю тебя, — и открыл глаза. Черная смоль, казалось, изучала каждый миллиметр моего лица, вглядывалась в каждую черточку, — Если я убью его, ты будешь со мной?  — В пространстве тюремной камеры — точно нет  — А вообще?  — Я думаю, это зависит не от факта убийства Казуторы, а от того, насколько ты изменишься после этого.  — А если не изменюсь?  — Изменишься, дурак, после такого все меняются. Особенно по-настоящему добрые люди.  — Но я же не такой, — засмеялся Манджиро.  — Нет, Манджи, — я удивилась своему голосу, — Ты именно такой. И не только со мной. Ты добрый, нежный и заботливый. И в тебе много любви к окружающим. Это видно, — Майки покраснел и уткнулся носом в мой живот, обдавая горячим дыханием пупок через ткань футболки.  — Ты прямо как про Шиничиро говоришь…  — Я говорю, что вижу. Не более того. Но это твои хорошие качества, они не отменяют плохих. Как, например, непомерное самодовольство, самовлюбленность, эгоистичность…  — Ну-ка стой! Давай на хороших качествах остановимся!  — Ко-ко-ко, король всея Свастонов не желает слушать, насколько он гол?  — Король всея Свастонов, — поднял он голову, привстал и пафосно произнес — желает поцеловать свою королеву, — я от смеха фыркнула, но мне не дали отсмеяться. Губы Майки по-собственнически накрыли мои, глаза сами собой закрылись, растворяясь в тепле его поцелуя, от которого кружило голову, а все мысли вылетали прочь.       Я легонько отстранилась, чуть запыхавшимся голосом произнесла:  — Еще раз назовешь меня королевой — подложу тебе Санзу в ночи.  — Что же тебя не устраивает, Дина-тян?       Я предпочла уйти от ответа, силой притянув парня к себе и поцеловав под его довольное мычание. Манджи внезапно сел на диване, словно пушинку поднял меня и усадил на колени лицом к себе. Промелькнула мысль о том, как же хорошо рядом с любимым ощущать себя такой пушинкой, маленькой и защищенной. Прекрасные ощущения, а его пальцы изучают ее лицо, ладони баюкают щеки. А на его лице — нежнейшая из улыбок.  — Люблю тебя, — прошептала я, и он прижал меня к себе, обдавая горячим дыханием ухо.       Майки нежно гладил мое тело, скользя руками по позвоночнику, ногам и рукам, словно исследуя и на каждом участке оставляя свою теплую печать. Я же как завороженная смотрела ему в глаза, оставляла поцелуи на шее и лице. И почему-то не могла налюбоваться, весь мир сосредоточился на этом гаденыше… совершенно безвозвратно.       Внезапно Манджиро опрокинул меня на спину и навис сверху.  — Не бойся, малыш, — перебирал он мои волосы, — Ты же знаешь… я тебе не причиню вреда.  — Почему-то я уверена, что все маньяки говорят своим жертвам примерно то же самое.  — Я что, похож на маньяка? — и снова эти щенячьи глазки, от которых так и хочется рассмеяться.  — Да ты похож на самого прожженого маньяка — насильника котиков! — фыркнула я.  — Ну я же сейчас с тобой, а не с Мефом, — поцеловал Майки меня в нос, — Хотя… если подумать… Меф на удивление красив, — и засмеялся.       Майки сел на корточки между моих ног. Его ладонь залезла под футболку и ласкала живот. Короткий поцелуй в пупок, язык его изучающий, и я тихонечко застонала. Придвинулась к Майки поближе, требуя поцелуя. И тут же получила, что так хотела. Его рука продвинулась дальше, накрывая полушарие груди под лифчиком. Сжимает, теребит сосок и стонет от удовольствия.       В порыве я обвила его талию ногами, с силой прижимая к себе и ощущая, насколько горячо между его ног. Возбуждало, это безумно возбуждало.       Майки поцеловал меня в лоб, мы терлись друг о друга, с каждым движением усиливая нажим.  — Доверишься мне? — тихо прошелестел его голос, обдавая щеки горячим дыханием. И опять миллионы мурашек пробежали по всему телу.  — Я… подумаю, — улыбнулась я, внезапно напрягаясь всем телом.  — Вечно ты надо мной издеваешься, — засмеялся он.  — Так тебе же нравится.  — Странно, но да. Есть такое, — вжал он меня бедрами в диван и громко выдыхая. Переплел пальцы на правой руке, с явным удовольствием вгрызаясь в шею, лаская и целуя каждый миллиметр кожи.       Поцелуями спускался вниз, посмотрел в глаза и усмехнулся, стягивая сначала свою, а потом мою футболку.  — Значит, все-таки да? — прошептал он.  — Не понимаю, о чем ты, — ухмыльнулась я. Манджиро усмехнулся в ответ, отодвигая лифчик верх и припадая ртом к соску, словно к чему-то безумно вкусному. Я рвано выдохнула, ощущая, как он сначала нежно проводит кончиком языка по соску, берет его в рот полностью, целует, в то время как его вторая рука небрежно сминает другую грудь. Из груди вырывается стон, и я выгибаюсь его ласкам навстречу. Возбуждение зашкаливает, когда мои руки ложатся на его спину, и я все сильнее прижимаюсь к нему, как кошка трусь о его разгоряченное тело.  — Люблю тебя, — отрывается он от меня и смотрит в глаза, — Сам не верю в то, насколько сильно, — и нежно прижимает к себе, обнимая, — Давай просто полежим вот так, — переворачивает он меня к себе спиной и устраивается рядом на не очень удобном диване, крепко обнимая и пытаясь восстановить сбившееся дыхание.  — Подожди секунду. Так неудобно, — улыбнулась я в ответ на заботу о моих чувствах. То, что Манджи не настаивал после всего, говорило о его заботе. И это было… очень приятно. Я быстро сняла мешающий лифчик и улеглась обратно в теплое кольцо объятий.  — Не понимаю, и зачем девчонки это носят, — кивнул он на валяющийся предмет нижнего белья.  — Неудобно снимать? — ехидно осведомилась я и удостоилась тяжелого вздоха.  — Они же неудобные. Не понимаю, и зачем вы их носите? — с досадой хмыкнул Майки.  — По собственному опыту знаешь? — ехидно подколола я.  — Мы как-то с Баджи стащили у Эмы парочку… ради интереса, — засмеялся он, — Она застала нас на примерке как раз.  — Удивляюсь, что вы до сих пор живы. Придури, — Майки нежно поцеловал меня в макушку. Возбуждение постепенно уступало место спокойствию в его объятиях, — А почему ты не продолжил?  — Хочу, чтобы ты мне доверяла. Пока же... ну после... ты не доверяешь. Остальное не так уж и важно. Нет, важно конечно. Но пока лучше так. Просто спать в обнимку тоже хорошо. Ежик должен доверять, только после этого он опустит иголки.  — Знаешь, я люблю тебя, — робко улыбнулась я, — Эмочка посоветовала?  — Аяме… я недавно на нее случайно наткнулся.  — А мне она говорила, что ты приехал в питомник. Специально.  — Да. Специально. Дин, давай просто поспим, — уже сонным голосом прогундосило в ухо.  — А как же мясо?  — Ты кушать хочешь?  — Не особенно.  — Значит заткнись и спи, — по-доброму рассмеялся он и шутливо прикусил он меня за щечку и покрепче обнял, прижимаясь горячим торсом к спине. Было… совсем не холодно. А я, уже засыпая, думала, что устрою своей кузине допрос с пристрастием