Влечение.

— Давай сделаем это? Богдан удивленно глядит на своего-уже-парня, который с решительным и даже мрачным видом сидит перед ним на краю кровати. Предложение сбивает с толку. — Сделаем что? — настороженно спрашивает, чтобы удостовериться в своих мыслях. День сегодня насыщенный: несколько контрольных работ, сочинение по русскому… Кажется, учителя хотели выжать все соки из учеников, чтобы продлить себе жизнь. Вернувшись домой поздно вечером в компании «друга», Богдан дает понять родителям, что слишком устал, чтобы отвечать на вопросы по типу «как прошёл твой день?», немедленно уходя в свою спальню. Богдан собирался поговорить или, может, сделать вместе уроки, но все планы резко разрушились, когда тот вдруг останавливает его своим беспрецедентной просьбой. И не сводя напряженного взгляда с партнёра, Богдан не спеша начинает расстегивать пуговицы его жакета. — Что с тобой? Неужели колеблешься? — спрашивает он, пряча за насмешкой нервозность. Богдан следит за действиями юноши. И в глазах вдруг мелькает что-то неуловимое… — Конечно, нет. Но могу я задать вопрос? Богдан недовольно фыркает. Пальцы уже добрались до рубашки. — Ну раз уж тебе что-то непонятно, давай. Богдан придвигается ближе. И дышать обоим сразу труднее. — Почему сейчас? Тонкие губы сжимаются в узкую полоску. Он глядит раздраженно. Богдан оттягивает волосы, чтобы привести мысли в порядок. Теперь на Богдана глядят с ещё большим недовольством. — Ты единственный, кому я могу доверить свои мысли, желания. Логично будет и своё тело доверить тебе, — как незнающему объясняет, почему взрослые совершают те или иные действия. — А ещё мы встречаемся. Так что, ты определённо будешь моим первым. Богдан аккуратно, как и подобает любящему человеку, помогает ему избавиться от остальной одежды. Юношеское тело в тусклом свете настольной лампы кажется эфемерным, почти прозрачным. И таким влекущим… — Я ведь… Ты точно уверен, что хочешь, чтобы твой первый раз был с парнем? Юноша запрокидывает голову и смеется — немного сипло, нервно, выдавая свои истинные эмоции и переживания. — Разве то, что мы в отношениях уже не достаточный ответ на этот вопрос? –кажется, будто признание даётся ему так легко. Вот же эрудит. Теперь настает очередь другого юноши усмехаться. Такие смешные и правильные причины. Но ведь не из-за них люди решаются на близость. Его парень лицемерит. Надо отдать ему должное — вполне умело. Вот только обмануть его невозможно… И, чуть дрожащие, руки начинают скользить по алебастровым плечам, вызывая судорожный вздох и яркий румянец на нежных щеках. Такой невинный… — Почему сейчас? — А разве не очевидно? — Богдан чуть откидывается, выгибаясь в отчего-то умелых руках. Он дрожит, но не колеблется. Всё решено. И юноша послушен его воле. — Скоро всё будет кончено, всего-то год остался. Сколько наши отношения продляться, Богдан? Месяц? Неделя? А может случиться, что и завтрашний день окажется последним. У меня нет времени на это. Поэтому — сегодня. Сейчас. Хочу успеть испытать это. С тобой. Богдан кивает, словно речь идёт о самом обыденном деле. Его дыхание уже опаляет щёку и ухо юноши, заставляя сердце сбиться с привычного ритма и пуститься в бешеный пляс. — Конечно, милый. Воздух в спальне заметно накаляется. Богдан мечтает об этом. Давно. На самом деле, с самого первого момента, когда, услышав согласие, эмоции забились через край. Это заворожило его своей простотой и нетерпением, своим характером. Хочется овладеть им, попробовать на вкус, насладиться его невинностью, выпить до дна его совершенство. Но, увы, нельзя. Невозможно для человека. Отношения, так быстро развивающиеся. А испортить навождение от этой трепетной повседневности похотью и развратом — бессмысленно. И Богдан запретил себе эти мысли. То есть пытался. Брать Богдана за руку при любом подходящем случае, чуть крепче дозволенного сжимать его хрупкое ладонь в своей. Проводить свободное время вместе, сидеть за одной партой… Как и пристало двум любовникам. Лишь втайне любоваться им, не позволяя себе лишнего даже в мыслях. Не стоит. Слишком опасно. Долгое время он сдерживает себя, пока его Богдан сам не начал проявлять всякую инициативу. Тогда становится возможно чуть большее. Незаметные ласки во время уроков. Двусмысленные прикосновения во время переодевания на физкультуру. Молодое тело реагирует. Но оба делают вид, что это — не более, чем физиология. Предсказуемая реакция взрослеющего организма. Заговор молчания. Взаимный обман. Притворись, что слеп, а я притворюсь, будто ничего не происходит. Так безопасно. Проще. И вдруг… — Как бы ты хотел, чтобы это произошло? Ведь стоит обсудить кое-какие детали. Так поступают деловые, умные люди. Самообладание его парня даёт трещину. Пальцы начинают нервно теребить покрывало. — Я не знаю… Хочу, чтобы всё было естественно… Как и должно быть, — голос вновь предательски сипит. — Но… не хочу боли. Сделай так, чтобы было приятно. Будь… нежным. — Конечно, — низкий голос обволакивает, вводя в эротический транс. — Я буду нежным для тебя. Я утоплю тебя в своей нежности. Богдан лишь на миг отвлекается, принимая более удобное для обоих положение, под пристальным взглядом широко распахнутых глаз. А затем приступает к выполнению просьбы. Его руки умеют многое. Его руки умеют все: вызвать вздох, потом стон и — вскрик. Они увлекают неопытного парня в мир неизведанных удовольствий. *** Забыться в них, ускользая от безжалостной действительности. Упасть на кровать, чувствуя тяжесть желанного тела и нежность неторопливых ласковых губ. Мять пальцами белоснежные простыни, пока его руки освобождают тебя от оставшейся одежды. Выгибаться навстречу откровенным ласкам, шептать заветное имя и — окунуться в удивительное волшебство первого в жизни поцелуя. Такого сладостного, такого неспешного. Обучающего. Одурманивающего. И вот ты отпускаешь простыни, твои руки поднимаются и ложатся, одна — зарываясь в густые волосы, другая — на крепкие и уже обнаженные плечи. Так страшно-сладко, но хочется, хочется неизмеримо большего. Уже давно, на самом-то деле. Но не думать, не думать сейчас об этом стыде, о своем позоре: возжелал мужчину… Тем более, что так легко забыть обо всем под искусными руками, так просто не думать, когда настойчивые губы скользят вниз и целуют возбужденный пах, вытворяя такое, что не описать словами — нельзя. Да и не нужно никаких слов: тихие стоны и судорожные всхлипы — без сомнения, лучшие рассказчики. И вновь шепотом — имя. И вдруг услышать ответ… Признание, что так долго желал, так мечтал и жаждал… Лишь твоё тело, только тебя… Что сводишь с ума своей наготой. И как доводил до исступления своей неприступностью. Что есть только ты… Лежишь на животе, тая мягким снегом под жаром страстных поцелуев. И спина оказывается столь чувствительна к малейшему прикосновению, отзываясь россыпью бесконечных мурашек по всему телу и тянущей тяжестью внизу живота. И уже стонешь, неосознанно о чем-то моля: — Пожалуйста… пожалуйста… *** И парень вновь слушается. Окунув длинные пальцы в масло для тела, он проникает ими туда, так неторопливо и нежно, что его любовник совсем не чувствует боли. Он постанывает, вновь терзая простыни, уже влажные от пота двух разгоряченных тел. И почти не ощущает разницы, когда пальцы заменяются мужским естеством… Ощущения поначалу такие же, и размеренные движения вызывают лишь растущие волны удовольствия. Но постепенно что-то изменяется. ЭТО увеличивается, заполняя Богдана изнутри, пока не начинает вызывать легкое чувство дискомфорта от своего движения. — Как… как ты это делаешь? — надломленным голосом спрашивает он, оборачиваясь к Богдану и невольно выгибая спину от необычных ощущений внутри себя. Тот хитро улыбается, не переставая ласкать мальчика. — Всего лишь физиология. Ты не хотел боли, и я просто сделал так, чтобы не причинять её тебе, — усмехается он и заметно увеличивает темп, заставляя своего юношу чуть задыхаться.— И разве тебе не нравится? — Д-да… — шепчет в ответ Богдан и чувствует, как теряется в этих новых и таких острых — до бешеного сердцебиения, до разбивания реальности на мелкие осколки, — ощущениях. Древнее, как сама жизнь, движение заставляет инстинктивно отвечать, вторить глубоким быстрым толчкам. Нежности сейчас меньше, зато страсть стремительно накрывает обоих любовников с головой. И вот они оба тонут, прижимаясь друг к другу предельно сильно, почти до боли. Их губы выстанывают имена друг друга, и пот стекает алмазными каплями по охваченным оргазмом, вздрагивающим телам. Им так хорошо, что после всего они ещё на несколько минут застывают в объятиях друг друга, не желая разрывать эту новую, давно взлелеянную обоими связь. Поблескивающие от соков пальцы накрывают влажную юношескую ладонь. Глаза встречаются с пронзительным чужим-любимым взглядом. Им многое нужно сказать друг другу. Но заговор молчания сделает это за них.