"Неповторимая и легендарная..."

Они вышли из завалов разрушенного склада на задворках «Юпитера» - трое стервятников с калашами наперевес, поджидавшие здесь какую-нибудь добычу – гордых новичков, несущих свой первый хабар на продажу в бар Янова, или одинокого сталкера, измотанного долгим переходом из глубин Зоны, мечтающего поскорее превратить добычу в средства жизнеобеспечения и наконец-то заслуженно отдохнуть. Двое бандитов неспешно двигались навстречу, третий дрейфовал вбок, с вполне понятной целью отрезать жертве дорогу к отступлению. На их самодовольных мордах расцветала грязная ухмылка – животная радость предвкушения легких развлечений и не менее желанной лёгкой добычи. Однако никто из них даже предположить не мог, какая радость охватила меня! Поведя плечами, я мягко «слила» на землю винтовку и рюкзак, откинула капюшон ветровки. Вместо прежней спаленной гривы на моей голове «красовался» мальчишеский «ёжик», но я знала, что он не так уж сильно портит общий вид, скорее, даже придает определенный шарм. Я пошла бандитам навстречу, улыбаясь всё шире и шире. Ликование захлестывало меня пьяной волной. - Вот вы-то и нужны мне, ма-а-альчики! – с придыханием звериной самки мурлыкнула я. Кабаны застыли, соображая… Сообразили быстро. - Вот же чмарочка! – загоготал один. – Соскучилась в Зоне по кайфу, лапуля?.. Пацаны, наш вечер!! Расстегнув куртку, я подошла вплотную к одному из них, прижавшись всем телом к здоровенной туше, плотно заскользила ладонями по плечам и толстой потной шее. Сзади меня ухватил за талию второй, притянул мои ягодицы к своему паху, одновременно опытными движениями проверяя отсутствие в моих карманах ещё какого-либо оружия. Третий сопел уже тоже в зоне тактильной досягаемости, постанывая от предвкушения. Однако первому совсем не понравилось посягание корешей на его право первости, он начал орать на них, обдавая вонью рта всё пространство вокруг, и получая что-то соответствующее в ответ. Не размыкая на шее кавалера плотных объятий, я расстегнула левой рукой на правом запястье пуговицу, а затем и еще один клапан. Тоненькая моя Кобра скользнула из рукава рубашки на шею бандита, описала легкий полукруг… …«Кавалер» мгновенно замолк, захлебываясь кровью, фонтаном ударившей из перерезанного горла. Я подалась резким финтом вниз и вбок, рассекая брюшную полость стоящего позади второго, швырнула его обмякшее тело на третьего, а через мгновение уже поворачивала клинок в печени последнего отморозка. Выпрямилась. Адреналиновые волны сотрясали всё тело. Я запрокинула лицо в небо, с трудом удерживая рвущийся с губ вой. Я знала, что последует через мгновение, и это был вовсе не победный вой. Лицо возникло из подсознания, как возникало всегда, когда я убивала бандитов, сделав это едва ли не главной своей миссией в Зоне. И лишь только дорогое лицо вновь устремило на меня из вечной вечности свой грустный, без укора, но чуть растерянный и удивленный взгляд, рванулись слёзы… «Прости!.. Я не успела тогда!.. Не смогла… Прости-и!! Я вывернула бы себя на изнанку, если бы это могло хоть что-то изменить… Прости... Прости-и!!» …Но вокруг была Зона, был «Юпитер», совсем не то место, где можно было позволить себе рыдать и раскисать. Я знала, что скоро наступит тяжелейшая депрессия – расплата за почти наркотическую зависимость от адреналина подобного рода, но были еще дела, которые нужно доделать, а для этого необходимо как минимум остаться в живых. Поэтому я стиснула зубы, вытерла лицо, срезала с курток бандитов эмблемы их группировки – оскаленные псевдособачьи морды - собрала свои вещи и быстро прошла дальше на Янов. *** В баре станции Янов было, как всегда, шумно и людно. Я прошла, не снимая капюшона и повязки с лица, прямиком к стойке. На традиционный приветственный возглас Гавайца вяло помахала рукой и показала ему сложенные средний и указательный. Он тут же достал стакан и плеснул в него на два пальца водки. Я подвинулась в дальний угол стойки, сгрудила туда оружие и рюкзак, приняла в себя жидкость и, по-прежнему не обращая ни на кого внимания, стала изучать стену за спиной Гавайца. За что люблю я этот бар и этого хозяина, так это за то, что общительный и жизнерадостный Гаваец никогда не лезет в душу, если видит, что клиенту худо. Клиент должен дозреть сам, и если забивается он весь такой черный в угол, не вынимая морды из намордной банданы, то золотое правило умного бармена – не трогать человека и не давать никому его потрогать. Только подливать по первому знаку. И второе, что в этом баре хорошо – не вешает Гаваец на стены плохо сделанных муляжей тошнотворной местной фауны. Теплился у него на стеллажах домашний огонек старого полевого фонаря, переливаясь отблесками на стенках бутылок, да кое-какая амуниция пылилась, создавая мирное впечатление салуна времен освоения Америки первыми колонистами. Медитировала я так на стенку некоторое время, и вдруг услышала неподалеку голос, странно знакомый, цепляющийся за какие-то ниточки души. Потому повернула голову и глянула. И глаза на меня тоже знакомые смотрели – на прежнем жестком лице, только взгляд их уже не был таким жестким. - С возвращением! – сказал наёмник Шквал. И тут я растерялась. Со мной такое вообще редко бывает. С одной стороны, это, пожалуй, единственный, с кем я поддержала бы сейчас беседу, с другой – в виду последней информации от Комбата – не представляла я, о чем могу позволить себе даже думать в его присутствии. И я включила свой нейтральный вариант ответа. Повернулась к Гавайцу, подтолкнула к нему стакан и сказала: - Налей еще мне и моему другу. Гаваец стакан принял, но дальше посмотрел почему-то на Шквала. А еще дальше нырнул на пару секунд под прилавок и извлек оттуда пузатенькую бутыль с коричневой жидкостью. Разлил из нее в два стакана по четверти стакана. - За мой счет, - промолвил Шквал. – Компенсация за события у Выжигателя и за друга. Коньяк. «Золотая валюта» Зоны… А коньяк-то я как раз и не люблю. Клопомор, по мне. Если уж нет хорошего вина, предпочитаю простую водку. Ну, покачала я стакан. И глотнула. И вдруг зажмурилась. Увидела… темные, цвета шоколада деревянные стены, перила веранды с балясинами, разрезанную спелую дыню и букет полевых цветов на столе, заливающий все кисель густого лимонного вечернего света, в котором чей-то смех порхал, как бабочка по лужайке… Так. Первый и последний раз я это пью! Не хватало мне ещё и второй наркотической зависимости, чтобы работать в дальнейшем только на коньяк Гавайца… который, похоже, и не коньяк вовсе… - Спасибо. Кэп, разгрузи меня, да пойду я себе дальше. Отошли мы с хозяином в его лавку, выложила я ему собранные за рейд артефакты, вяло поторговалась, затоварилась необходимым, - все нарочито неспешно. Хоть предстоящая дорога к ночи становилась куда опаснее, но это была моя дорога и пройти ее я хотела в одиночку. Не то, чтобы кто-то рвался мне в попутчики, но… - Азот тебя спрашивал, Судьба, - заметил Гаваец. – Что ты ему обещала? - Что обещала, не нашла еще. В других местах поищу. Привет пока передавай. - Где ночевать-то будешь? – озаботился бармен. – Ночь на пороге. Если что, я замок-то на спальную комнату приделал, будет теперь тебе там безопасно, как в сейфе! - Дома я ночевать буду, друг Гаваец. Хорошие девочки дома ночуют. Вышла я с Янова, как зашла – молча и с капюшоном на глазах. Кое-кто даже в таком облике меня узнал, судя по неуверенным окликам, но я только руку подняла и воздух пальцами пошевелила, мол «всем привет и всем пока!». *** Платформа станции Янов, если слегка прищуриться, чтобы не замечать разбитые плиты, беснование откормленного «электрода» у столба и безжизненность слепых вагонов на путях, - одно из самых романтических мест в Зоне. Когда-то я любила, выходя из бара, на несколько минут здесь останавливаться, воображая, как девчонка, что Зона – это только сон, а я жду поезда, который увезет меня отсюда в оранжевый закат, в прекрасную страну, где в теплых летних сумерках из окон так уютно пахнет жареным, звучат заставки любимых мультиков, а дома я увижу снова маму. И папу… Любила до тех пор, пока с вот этой самой станции не начался крестный путь Тимона. Я обогнула станцию со стороны "Юпитера" и пошла через холмы в направлении блокпоста. Там, видимо, сейчас был пересменок, потому что не встретила я ни души, чему была только рада. Поднялась на холм, спустилась в небольшую низину у трех корявых тополей. За ними и была могила. Песец за могилой следил. Ну, значит, получит он очередную свою «Душу». Вон, даже травка выполота, и контур камешками обложен. На крест могильный у сталкеров противогаз принято вешать, да только не было у Тимона никакого противогаза… Я достала из кармана три бандитские нашивки, под крестом их положила. Вместо букета. Села на землю, обхватив колени руками. Снайперская винтовка рядом справа лежала. Я подумала, и ещё клапан на запястье расстегнула. Пусть и Кобра посмотрит. Она тоже Тимона любила. Ни одного отморозка во время охоты не отпустила живым. - Кто он?.. Я едва не взвилась в воздух! - Зря так делаешь, - процедила, наконец, холодно. – Могу ведь и за спину подарок кинуть. Зашуршала сухая трава, камешки скрипнули. Шквал зашел с другой стороны могилы. - Всегда хотел понять, кто это. Ни имени, ни дат. Кто он был? - Не знаю. Наёмник глянул удивленно. А что я могла еще сказать?.. Пояснила неохотно: - Никто не знал. Сам он тоже. Шквал тоже уселся на землю. - Зачем за мною ходишь? - хмуро спросила я. – Кому интерес платить за меня?.. Разве что бандитам, - вспомнила я и усмехнулась. – Тогда уж будь добр, первую пулю после расчета от себя пошли… Или, может, - осенила меня еще одна идея, - глаз на меня кто-то положил? А? И желает положить все остальное тоже? - Ты вообще-то думай, что и кому говоришь! – ледяным тоном процедил Шквал. - Оскорбился? – хмыкнула я. – Это хорошо, что оскорбился. Наёмник отвернулся, долго молчал, на крест смотрел. - Так кто он был, себя не помнящий? Не зомби, надеюсь? - Много ты про зомби знаешь! – яростно взвинтилась я. - Я много про зомби знаю, - спокойно произнес наёмник. – В основном, очень неприятное. Я постаралась взять себя в руки и начать дышать ровнее. Плохо это у меня сегодня получалось. - Не зомби. Но про себя он мало что помнил. Отрывки, обрывки… Шатунами таких в Зоне называют. Слыхал? - Слышать-то слышал, - удивленно глянул Шквал. – Правда, думал, что это скорее байки сталкерские. - Нет, Зона иногда чудит таким образом. Создает во время Выбросов копии умерших людей, - я обняла себя за плечи, меня и правда что-то слегка знобило. – Во время Выбросов, в основном, и погибших. И ведут себя такие двойники, словно… дети, что ли… Простых вещей не понимают, а помнят что-то… ну, совсем для Зоны не подходящее… Таким вот и Тимон был. - Тимон и… Пумба! – раздумчиво произнёс Шквал. Я вскинула на него глаза. - Ну да, я об этом тоже первым делом подумала. У сталкера Пумбы действительно был друг Тимон, они вместе в Зону пришли. И погиб тот Тимон тоже во время Выброса. Завалило его по дороге в укрытие. Пумба его потом раскопал и похоронил, как положено. Только вот Пумба клянется и божится, что этот Тимон на его Тимона совсем не походил! А самое загадочное, что Тимон-то Пумбу помнил! Только не этого, матерого сталкерюгу Пумбу, а друга детства, Павлика Рыбалкина. С которым в одной школе учился и в один вуз поступать собирался. Космические корабли строить… Свалился он, этот подарок, на мою голову посреди старых армейских складов возле Деревни кровососов. Глазам своим не верила – идет через те склады паренек лет восемнадцати, в клетчатой рубашке, походных штанах и кроссовках, озирается чуть удивленно. Ни тревоги на лице, ни опаски. Словно от экскурсионной группы отстал. Возле Деревни кровососов, представляешь!.. А дальше, как в той истории – «я ему про аномалии, он мне про хабар». Про космические корабли, то есть. Про то, как люди к звездам полетят. Про будущие контакты с инопланетным разумом. Про мир во всем мире… Одно время даже серьезно подумывала – а не пристрелить ли мне его? Пока его какая-нибудь аномалия не замучила или кровосос не сожрал! Пока он еще не понимает, где находится... И бросить его не могу, и идти с ним дальше не могу, с такой обузой! Вот уж цирк бесплатный… Я засмеялась, и сама чувствую, какой страшненький смех у меня получается. - Плюнула, залезла с ним на чердак одного из складов, посадила блажного у стенки, сама по окнам и щелям обзор держу, говорю ему: «Рассказывай, что помнишь! Кто ты, что ты, откуда!» Начал он рассказывать, и сам удивился, что сбивается. Друга помнит, свое имя не помнит. Калькулятор помнит, а зачем эта штука у меня в руках – не понимает. Времена года различает, а время суток нет. И зачем спать - тоже ему непонятно. Хорошо хоть, зачем едят, вспомнил… Обучался он неплохо. Костер там разводить, на посту стоять. Стрелять метко научился, только убивать совсем не любил. Даже мутантов. Ну, и потихоньку что-то вспоминать начал. Кусками. Словно оттаивали они в его голове. И в пределах этих кусков рассказывал. Хорошо так рассказывал, душевно. Непонятно только было, про себя или кого-то другого. Он и сам это понимал. И грустнел все больше. Раз прямо спросил: «Кто я такой, Судьба? Или что я такое?.. Монстр я?..» Что я могла сказать?.. Только, когда он про звезды рассказывал или свои стихи о космосе читал, я про все на свете забывала. Я ведь и сама в детстве на этой теме помешана была. Астрономом стать мечтала, на Луну слетать… И уже тогда каждым нервом понимала я, что ничем хорошим эта история с Тимоном закончиться не может. Особенно, когда сошлись мы за одним костром с группой сталкеров, идущих через Дикие территории на Янов. Разговорились, как известно, на привале, и рассказала я им историю Тимона. Тимон тут же сидел, гитару слушал. И начали эти ребята версии всякие выдвигать, а сошлись на том, что надо Тимона ученым показать. Ученые за такое удивительное создание Зоны хорошие бабки отвалят, и тут же перешел разговор на то, сколько ученые на Янтаре дают за живого кровососа, сколько за снорка, сколько за химеру и других подопытных мутантов. Тимона ничуть не стесняются, как за обезьянку его держат, а Тимон слушает все это, и как сейчас вижу я лицо его – грустное, какое-то удивленное, побледневшее, глаза распахнуты растерянно… И тут испугалась я… вот как электродом меня прошило! Так затряслась вся, что кружку в руке удержать не смогла. Осознала я тимоновы перспективы в Зоне... Да и на Большой земле они не лучше, если про него там прознают! Но поняла я и то, что теперь только через мой труп они с ним так поступят! И решила я так - увезу его куда-нибудь в тайгу, в Сибирь, где люди друг друга продавать еще не научились! Были у меня друзья из народа шорцев, люди красивые и мудрые, даже поэтесса одна, с которой вместе в школе учились и потом долго еще переписывались. Не найдут они нас там… Так вот, развернулись мы с Тимоном и пошли сначала на Янов, где хотела я за собранные артефакты денег на дорогу добыть, а потом уж собирались двинуть на Большую землю и дальше, на край земли без оглядки… Я замолчала. Трясло меня уже по крупному. Наёмник достал фляжку и протянул ее мне через могилу. Я сделала только один глоток, больше не полезло. Собрала ноги и руки в кучу, сжалась, уткнулась носом в колени. Я вдруг поняла, что ни слова больше не смогу выдавить. Да и нужно ли это? Ведь и так понятно, что не дошли мы с Тимоном ни до какой Сибири… Шквал поднялся, протянул руку и взял бандитские нашивки. - Зря на виду оставляешь, - строго сказал он. - Да нет, сжигаю я их. Когда ухожу, - пробормотала я. Он достал зажигалку, чиркнул, поджег. Потом отпустил. Три огнистые бабочки порхнули над могилой. - Так это бандиты его?.. Если бы все так просто было… Но рассказывать мне больше не хотелось, и я кивнула. Да и какая наёмнику разница – кто и как?.. - Я за язык тебя в баре не тянул, - жестко произнес вдруг Шквал. – Сама меня другом назвала. Хотя… может, и ослышался я. Я развернулась. Ах, вызов?.. Да прекрасно! - Ты знаешь, что в математике есть величины постоянные, есть переменные, а есть и постоянно-переменные? Так вот, это лишь в математике так сложно. В Зоне же всё просто – одно лишь постоянно-переменное! К примеру. Рассказываешь ты о погибшем друге, а тебе в ответ: «Ну что ты? Он же был мутант!»… Или. Имеешь ты троих испытанных друзей, за которыми готов бросаться в огонь и в воду, а сегодня они просят тебя не попадаться им больше на пути, так как твое присутствие в группе отрицательно влияет на их высокий моральный дух... А бывают случаи поинтересней! Сегодня он твой друг, а завтра продает тебя в "Долг"! А послезавтра – снова продает, но уже в "Свободу"! И ты самому себе перестаешь верить… боишься поступить однажды как … твои друзья! Ты начинаешь жалеть мутантов! А на людей охотиться!.. Когда случился Второй Выброс, отца с товарищами отправили в составе 2-го вертолетного полка в центр Зоны. Ну, а потом нам с мамой сообщили, что СКАТ-2 попал в пространственную аномалию, то есть исчез бесследно. Озвучили приказ о присвоении посмертно, прислали ордена отца, а мама им сказала: «Я не верю!» И мы поехали в Чернобыль. Нас в Зону не пускали, она рвалась туда, ловила любые слухи, устроилась при части прачкой. На блокпостах все знали и жалели вдову капитана Черненко, военные нам помогали – с жильем, едою, чем могли. Я до сих пор хожу через Кордон к ним в гости, и ни один патруль меня не тормозит! А потом… мама уснула… и не проснулась… А я осталась в Зоне. Чтобы продолжать искать отца. Наверняка погибла бы, если бы не Доктор… Ну, а когда Лиманск открылся, мы с Лесником и Доктором пришли туда, где на центральной площади лежали останки вертолета, вокруг которого бродили зомбированные в обрывках военной формы. Один из них побрел навстречу нам, и я услышала, как он бормочет: «До-оченька… какая большая стала… Скоро папа вернется… вот только бы… найти дорогу…» Я резко отвернулась, подхватила винтовку и пошла сквозь загустевшие сумерки обратно на Янов. Чертов контролёр! Всю душу вывернул! А ведь собиралась в Припять!.. Теперь мне только бы бутылку водки и ключ от спальной комнаты Гавайца… …Внезапно темнота, в которую я перла сломя голову, испепелилась вспышкой багровой молнии. И я еще успела услышать за спиною крик, который отрубило так резко, словно на меня свалилась крышка гроба...