Кремово

— Такая ты дура, Чимини. Юнджи завороженно смотрит как младшая встряхивает волосами, что ещё вчера спадали каштановой волной до поясницы, а теперь подстрижены, в точности копируя каре самой Мин. — Нравится? — плавным движением поднимая с лица солнечные круглые очки, Чимин устраивает их на макушке, и провокационно облизывает нижнюю губу. Симпатия этой малышки настолько очевидная, и всё же недостаточная, чтобы судить однозначно и быть с ней откровенной до конца. — Мы поэтому собрались в бар? — хмыкает Юнджи, сжимая пальцы в кулак, сдерживая порыв чтобы не запустить руку в густые волосы. — О, нет, у Куки есть кое-какие новости, — Чимин хитро улыбается, её глаза-полумесяцы сверкают торжественно и предвкушающе в лучах заходящего солнца. Красиво, блять. Всё красиво. Начало весны, клейкие, набухающие почки вишнёвых деревьев, тёплый ветер и подпрыгивающая от нетерпения Чимини, в кроссовках на толстой подошве, чтобы казаться выше. Она обгоняет Юнджи, бросаясь навстречу подругам, прямиком в объятия Сокджин, кружится с ней и треплет за щёку Куки, что нервно сжимает подол безразмерной худи. Все в сборе, и в баре у них есть ещё плюс один — энергично машущий им из-за барной стойки Хосок, что принимается готовить для них напитки, давно уже успев выучить, кто что пьёт. Семнадцатилетней Куки он приносит молочный коктейль украшенный розовым зонтиком. — Спасибо, — макнэ стреляет взглядом в сторону Юнджи с бокалом пива, планируя, как всегда, в дегустационных целях отпить у неё немножко попозже. Сокджин размешивает палочкой-фламинго разноцветные слои коктейля в высоком стакане. — Итак… Подобное происходит не каждые выходные и чудо, на самом деле, что в эту субботу они смогли собраться, отложив дела. Юнджи покусывает кончик ногтя, устроив подбородок на ладони, уставившись не видящим взглядом на прибывающих людей в зал. Прохладные пальцы Чимини касаются под столом голого колена, обводя края разрезов на джинсах, дёргают за торчащие ниточки… Юнджи отталкивает её руку, и, нахмурившись, возвращает внимание девочкам. — Просто скажи это, — мягко просит Джин. — Мне кажется, что все и без того знают, как будто на мне клеймо появилось. Лишь бы мама не догадалась. И папа. И… — Куки, в чём дело? — Мы с Тэхёном… — Ах ты шлюшка! — с размаху хлопая по плечу, вскрикивает Сокджин. Чимин несколько раз подряд кивает, поднимая свой бокал пива. У неё светлое, у Юнджи — тёмное. — Тост, за нашу не девственницу! — Пожалуйста, потише, — хнычет макнэ, отчаянно краснея. — Какая же ты прелесть! Тэхёну можно только позавидовать. — Хо? Подойди, — зовёт Мин, и шепчет на ухо с готовностью наклонившегося парня. — Приготовь клубничный мохито с каааапелькой рома, хорошо? — Что празднуете? — Это женские секреты, ты всё равно не поймёшь, — грубовато отзывается Пак. Сокджин обнимает Куки, радостная за неё, и за себя — долгое время у младшей был краш на Намджуна, который, в свою очередь, влюбился в Джинни, и было неловко... До появления Тэхёна, что смог наконец добиться доверия и принятия девушки. — Как всё прошло? Чимини царапает тонкую светлую кожу ноготком, чертя вслепую узоры на колене, и получает хлопок по тыльной стороне ладони. — Щекотно, — шипит Юнджи. Пробежавшись пальцами вверх по бедру, Чимин ныряет в другой разрез на джинсах, щипая и тут же заглаживая покрасневшее место. Раньше она себе такого не позволяла. Будучи безумно тактильной, заваливаясь на плечи друзей, хохоча, Чимини искренне любила обниматься, оставлять невинные поцелуи на щеках, и с восторгом и опаской садилась на плечи Намджуна, что нёс её, натёршую мозоль новыми туфельками или просто слишком уставшую. С Чимини нянчились даже больше, чем с интровертной Куки, и та постепенно сокращала дистанцию и с Юнджи, которую тронув можно было обжечься от холода её снежно-белой кожи. Чрезмерная тактильность Пак сбивала с толку, потому что было непонятно, есть ли какой-то особый смысл в её действиях, или это лишь выражение дружбы и привязанности?.. — …и так странно, что крови вообще не было. — Ребёнок, девственная плева это не в буквальном смысле плёнка. Куки склоняет голову на бок, озадаченная. — Но?.. — Как, по-твоему, у тебя шли месячные всё это время? И вытекали остальные выделения? Плева это как… Корона, — Юнджи снимает кольцо с пальца. — Это что-то вроде уплотнения во влагалище, которое растягивается при проникновении. Если ты достаточно разогретая и мокрая, то травмирования и кровотечения не будет. — Ааа! — Наконец-то мы все можем говорить о сексе, — улыбается Джин. — У меня пока только один раз было... — А некоторым из нас сейчас не с кем. Что думаете насчёт Хосока? Мне кажется, вы обе ему нравитесь. Юнджи и Чимини синхронно поворачиваются в сторону бармена, что оживлённо беседуя с кем-то встряхивал шейкером. Хосок симпатичный, всегда на позитиве и делает скидки. Подвижный, радушный, с ним точно не заскучаешь… Чимини давит на внутреннюю сторону худого бедра, и вместе с болью Мин ощущает более глубокое чувство, отзывающееся внутри неё жаром. — Достала. Юнджи щипает её за бока, поднимаясь выше и безжалостно щекоча, пока она, смеясь, извивается, пытаясь вырваться. — Понятно, там своя атмосфера. Ну, за тебя, детка, — чокаясь с Куки, Джин допивает коктейль. Чимин, попытавшаяся было тоже пощекотать, замирает, почти втиснув пальцы подмышку и обнимая ладонью небольшую грудь Юнджи. — Ой… — Сядь ровно и пей. — Как скажешь, мамочка. — Будь хорошей девочкой. — Кто-нибудь хочет есть? Давайте закажем закусок. К концу вечера о громкости разговора уже никто не беспокоится. — Господи, Юнджи, ты такая зануда! Оставь влюблённым шанс самим всё изучить! — Нет, меня бесит этот миф про точку G и вагинальный оргазм. Куки, допив пиво Чимини и потянувшаяся к рюмке с соджу, хмурится. — В смысле? — Зашоренные шовинисты считают, что клиторальный оргазм он как бы детский и не настоящий. Миотонический, когда ноги скрещиваешь или обо что-то трёшься, отчего сокращаются мышцы. А истинный и самый феерический, якобы, только от члена при пенетрации. Так вот, это херня. — Подробнее, онни… — Чимин придвигается ближе, заглядывая в глаза. — Для мужчин самым естественным кажется проникнуть в женское лоно и кончить. Словно женщинам нужен секс только для того, чтобы зачать ребёнка. Вот только у нас есть орган, что существует исключительно для удовольствия, а не деторождения, и он с запредельным количеством нервных окончаний. И для его стимуляции член и не нужен. — Ты про клитор? — Да, и он больше, чем он виден. И на поверхности, и в вагине. И если сделать вот эту букву G пальцами, то это будет внешняя и внутренняя стимуляция клитора. То есть, вагинальный оргазм, это на самом деле всё ещё клиторальный. — Ого, — раздаётся рядом с их столом, и удивлённый Хосок, принёсший счёт, осознаёт услышанное. — Но ведь можно стимулировать членом изнутри, и пальцами снаружи, не зачатия ради, а чтобы оргазм был ярче? — Можно, — кивает Мин. — Подобрать правильный угол, и вперёд. Чимин забирает у него книжицу с чеком. — Посмотри лесбийское порно на досуге, там нагляднее об оргазмах. — Тэхён-ааа, ты меня встретишь? — Куки звонит Киму. — Я вызову нам такси, — Джин тоже достаёт телефон. В машине от Чимини исходит нервозность. Она ёрзает, заправляет непривычно короткие волосы за уши и косится на расслабленную, с прищуром наблюдающую за ней Юнджи. — Можно я останусь у тебя? — выпаливает она, когда Сокджин высаживается, оставляя их вдвоём. — Тебе денег не хватает? — Тебя. — Смело. Ну, поехали. Чимин щебечет с водителем, сообщая об изменении маршрута. Обнимает Юнджи, полулёжа на ней и потираясь щекой о её грудь. — Если ты перепачкала меня тональником, то будешь стирать футболку вручную. — Вручную, конечно, — посмеивается Пак. От неё пахнет алкоголем и остаточными нотками парфюма, она мягкая, ласковая, доверчиво прижимающаяся. — Что тебя так расстроило сегодня, Чимини? — Ничего. — Ты как-то резко реагировала на внимание Хосока ко мне. Ты ревнуешь? Он тебе нравится? — Господи, Юнджи, это ты дура, а не я. Старшая усмехается, запуская руку в пушистые волосы. — Чай? Кофе? —… Потрахаться? Как видишь, чашки пусты… — хихикает Пак, снимая кроссовки. — Это цитата. — И всё ещё не ответ на мой вопрос. — Вообще-то, это встречное предложение. — Иди мой руки, негодница, — Юнджи шлёпает по упругой ягодице, подталкивая в сторону ванной комнаты. — Ох, какие прозвища. — А тебя, похоже, заводят разговоры. — Не спорю. Чимини бывала здесь раньше в гостях, неизменно восторгаясь очищающей пенкой, что приземлялась из дозатора на ладонь в виде цветочка. Мин ставит греться чайник, доставая фильтры для кофе и включая радиоприёмник. — У тебя так уютно... — И тесно. — Неважно. Тут всё твоё, в каждой детали. Мне нравится. — Я? — не обдумав вопрос спрашивает Юнджи и мысленно прощает себя, потому что это можно списать на то, что за неё говорит выпитое спиртное. — Ты, — мурчит Чимин, обнимая сзади за талию и утыкаясь носом в шею. — Серьёзно, откуда вдруг такая смелость? — Мне бы правда хотелось чего-то большего между нами, если ты не оттолкнёшь меня. Юнджи разворачивается, приподнимает подбородок Чимини, внимательно глядя в глаза. — Поговорим, когда протрезвеем полностью. — Это ничего не изменит, и ты и так это знаешь. Скажи мне, что мои чувства взаимны, либо откажись от них, и я отстану. — Но почему именно я?.. — Ты особенная. — Как банально. — Это правда. — Что это банально? — Что ты особенная. Тебе, наверное, уже сто тысяч раз говорили, какие у тебя красивые глаза, и целовательный носик, что о твои скулы и подбородок можно порезаться, а губы… — Хватит. Чимини вздрагивает, отводя взгляд и часто моргая, чтобы не заплакать, и удивлённо стонет, когда Юнджи целует её, наклонив голову. Медленно и тягуче, всё ещё придерживая за подбородок. Мин настолько часто представляла себе этот момент, что сейчас как будто бы это не их первый поцелуй, а один из множества, и всё равно волнительный. Чимин с причмокиванием прихватывает верхнюю, а затем нижнюю губу, её щёки раскраснелись, а глаза лихорадочно блестят. — Юнджи… — Кофе? — Да к чёрту твой кофе, пожалуйста… — Пожалуйста — что? — смеётся Мин, потираясь носом о висок. — Пойдём, и... Ты мне покажешь, я не… У меня пальцы короткие, Юнджи. У меня не получается самостоятельно сделать всё, о чём ты сегодня говорила так, как надо. Ты поможешь мне? — Ты хочешь этого? — Я сейчас буквально протеку через джинсы. — Оу. — А ты? — Я однозначно терпеливее тебя. — Каменная Мин… Чимин кусает за плечо через футболку и снимает её, чтобы оставить влажный след языком от ямки между ключиц до груди. — Пойдём, — щёлкая бретелькой чёрного бюстгальтера, Пак подпрыгивает на месте от нетерпения. — Боже, будь взрослее. Ты будто в Диснейленд собираешься. — В твою спальню тоже километровые очереди? — Поверить не могу… Футболку они оставили на кухонном стуле, идя в спальню взявшись за руки. Юнджи включает настольную лампу — комната озаряется рассеянным, приглушённым оранжевым светом. — С чем тебе нужно было помочь? — садясь на край кровати, широко расставив ноги, Мин притягивает к себе младшую, приподнимая её кофту и целуя над пупком. — С практической частью. В теории понятно, но... Ты не могла бы мне показать наглядно? «G» и всё такое... Юнджи расстёгивает пуговицу и молнию, стягивает джинсы и видит на светлых хлопковых трусиках мокрое пятно. — Располагайся на полу у зеркала, проведём урок. Чимини заметно потряхивает, когда она садится на ковёр, снимая носки, но оставляя тонкую кофту. Юнджи, наоборот, без верха, но в драных джинсах. Пристроившись позади, она ладонями раздвигает колени в стороны. — Смотри… Вот здесь головка клитора, — ведя большим пальцем по лобку, она слегка надавливает через ткань белья, без труда находя нужную точку. Младшая раскрыта для неё, половые губы припухли от прилившей к ним крови. — И если опуститься ещё ниже… — средний палец проникает совсем не много внутрь, и Чимини всхлипывает, отодвигая трусики в сторону, обнажаясь и смущаясь от того, как густые ниточки прозрачной смазки тянутся вслед. — Не торопись, малышка. И не прекращай смотреть в зеркало. Юнджи целует за ухом, кружа двумя пальцами вокруг клитора, ненадолго сдавливая его между ними, и засовывает эти же пальцы себе в рот. У Чимини беспомощное выражение лица, дыхание становится прерывистым. Не вслушиваясь в хриплый шёпот, а лишь следя за тем, как длинные, совершенные пальцы Юнджи растягивают её, погружаясь всё глубже, и, выходя, затем быстро толкаются лишь на фалангу, она течёт. — Вот здесь чувствительное место, у самого входа, и не весь путь до матки настолько же отзывчив. Тебе приятно? — М-м-м… А что насчёт… Одновременно? Юнджи вводит пальцы до упора, сгибая их вверх и потирает самое нежное на ощупь место, стараясь не задеть ногтями. — Сосредоточься пока на этих ощущениях, ладно? Может быть немного непривычно от долгой стимуляции там, но когда мы вернёмся к клитору, ты поймёшь. Чимини покорно кивает, приподнимая таз, чтобы было удобнее, и кусает губы. Задевая клитор ладонью, вбиваясь пальцами резче, Юнджи чувствует, как у неё начинает уставать запястье, и не до конца снятое бельё мешает… — Ляг на спину и разденься. У Пак плоский, подтянутый животик, россыпь родинок на медовой коже, напрягшиеся, твёрдые соски, облизывая которые Юнджи не сразу осознаёт, что Чимини возится с застёжкой её бюстгальтера, расстёгивая его и откидывая в сторону. Она тянется, чтобы поцеловать взасос, укладывая Юнджи на себя. — Ты в курсе, что у тебя во рту прохладнее сейчас, чем между ног? — Что? — Чимини, такая ты сладкая глупышка. — Сладкая? — У-гу… — Мин сползает вниз, покрывая тело поцелуями. — Оооой, нет-нет-нет-нет! Онни, я была в душе несколько часов назад, не надо! — Ты стесняешься? — Я хочу твой язык, но мне будет ужасно неловко. — Тогда в другой раз. Я не буду им — там, просто рядом, хорошо? Можно я поставлю засос на ноге, малышка? — Можно… Юнджи врёт. Поначалу она действительно увлекается накачанными бёдрами, покусывая их и целуя. Вставив два пальца во влагалище и потирая подушечкой большого пальца снаружи, двигая ими синхронно под всхлипывающие стоны, она ждёт, когда Чимини начинает дёргано отзываться на движения и пытаться свести ноги, — и тогда она лижет, плотно прижимая язык к клитору и доводя до оргазма. — Твою маааать! — Пак выгибается над полом, видит их в отражении, тёмные волосы Юнджи и приподнятый зад, обтянутый джинсами, и собственную голую грудь с яркими, зацелованными сосками… — Умница, — вытерев подбородок, Мин чмокает в лобок. — Я тут подумала, от алкоголя же ощущения, по идее, притупляются, но ты… — Я от тебя самой притупляюсь. И ты обманщица. — Ты смеешь жаловаться? — Мы идём в душ, и потом моя очередь над тобой издеваться. — Ты этим уже давно занимаешься. — Ха. А теперь я буду заниматься сексом с Мин Юнджи! — Медальку из шоколада купи. — Можно как-то ласковее?.. — пыхтит Чимини, вставая на трясущихся ногах и хватаясь за стену для опоры. В душе они обмениваются ленивыми поцелуями, намыливая, моя друг друга, и нагишом возвращаются в спальню. Сдёрнув покрывало, Чимин помещает Юнджи посреди кровати, подсовывая подушку ей под поясницу, и хрустит шеей. — Ты там к марафону готовишься, крошка? — Смейся-смейся… Божечки, у тебя всё такое маленькое и миленькое… — Эм, спасибо? Ох… Юнджи сжимает одеяло, комкая его. Язык Чимин порхает, дразня, и влажно проходится между складочек, вылизывая. — Вот тут, детка… — кладя ладонь на затылок, Юнджи направляет и закрывает глаза, издавая мяукающие, короткие стоны. — А, стоп, погоди, а как же прелюдия? Надо тебя как следует потискать ведь… — Ты, блять, чего? По-твоему, я недостаточно возбуждена? С меня капает на простынь, Пак, не останавливайся, бога ради. — Я волнуюсь… — Я знаю, прости. Поцелуй меня? Чимини настолько нежна, что это превращается в пытку. Несколько раз Юнджи была на грани, ещё бы вот-вот, и… — Я убью тебя, — обессиленно стонет она. — Я тоже тебя люблю, — сжимая бёдра, Чимин мягко всасывает головку клитора, водя кончиком языка, и этого становится достаточно, чтобы кончить. — ..Всё хорошо? — пальцем собирая белесые разводы, Чимини обеспокоенно всматривается в отрешённое лицо старшей. — Да. Следующий урок будет о порке и множественных оргазмах. — Порка? — Я планирую тебя выпороть, ты меня достала. Ты так долго мялась со своим признанием, что мне почти надоело ждать. — Охренеть. А тебе сложно было сделать шаг навстречу? — Сложно. — Очень противоречивая онни, но зато теперь моя. Подожди, не вставай, я оближу, тут осталось… — И мне кстати нравится твоя причёска, — перебирая не успевшие высохнуть пряди, Юнджи скручивает из них рожки. — Тебе идёт. — Наслаждаешься видом? — Ещё как. Кофе будешь? — В час ночи? — И есть хочется. Как насчёт пары бутербродов? — А давай. Они стоят голые на кухне, молча жуя. В общий чат приходит фото какой-то размазанной капли с блёстками, с комментарием от Сокджинни: «Съедобная и светится, 10/10, рекомендую!». Куки вскоре отвечает, что у них с Тэ пока запас банановой, клубничной и вишнёвой. «А у моей девочки кофейно-алкогольная смазка», пишет им Пак. — Чимини? — М? — Почему мне звонит Джинни? — Ой, ну… Возможно, она кое-что узнала?.. — …Такая ты дурочка, конечно. — Обидно. — Я любя. Я всегда говорю это тебе любя.