Кремово

— ЭТО ПИЗДЕЦ! Тэхён машет руками как ветрянная мельница, не находя слов и захлёбываясь собственной слюной. Чимин, открывший ему дверь, напряжённо сводит брови. — Всё плохо, или всё хорошо?.. — ВСЁ! — А ну-ка, рассказывай, — затолкав друга в квартиру, Чимин идёт заваривать ромашковый чай. Две чашки. …Потому что сегодня Тэхён повёл Чонгука как бы на свидание, а вроде бы и на просто дружескую встречу. Потому что Тэхён сегодня прислал шесть — шесть нелепых сообщений с завещанием и потребовал найти нотариуса, что заверит это. Последняя воля Ким Тэхёна — чтобы Чон Чонгук самолично развеял его прах на мёртвой петле американской горки, стоя в очереди на которую, слушая крики ужаса, он дрожал и всё равно планировал остаться с Куки даже после смерти, прилипнув серой пылью своих останков к прекрасному в-с-е-м-у ему. Тэхён пытался залезть на колени к младшему в лабиринте страха, игнорируя страховочные крепления. Тэхён искренне охуел с того, как невинная, детская, кроличья улыбка Гука трансформировалась в маньячный оскал при виде экстремальных аттракционов, куда он затаскивал псевдо уверенного Тэ, что потом шатался, бледненький, потненький, цепляясь за плечи и позволяя обнять себя за талию и быть отбуксированным на скамеечку отдышаться. На некоторых аттракционах они побывали несколько раз. Тэхёна чудом не стошнило. Тэхён наотрез отказался от сахарной ваты, хотя изначально собирался романтично поедать её вдвоём. Чонгук, пышущий энергией, заполировал приключения пивом в ресторанчике, куда отвёл Тэхёна в качестве благодарности, и накормил мясом со своих палочек. И даже проводил пребывающего в прострации и быстро захмелевшего Кима, напоследок поцеловав в губы. — В общем и целом, — отпивая маленький глоточек чая, Тэ мечтательно улыбается. — Оно стоит того, рекомендую. Десять из десяти. Чимин слабо представляет себе орущего Юнги. Орущего не на Намджуна, что случайно форматнул жёсткий диск, а от животного страха. Лицо хёна должно быть таким смешным на всех этих карусельках. Чимин воображает, как они будут кружиться, сидя на стульчиках-качельках что висят на тонких, длинных цепочках, болтая ногами в воздухе с тихим: «Уии!». Ночью ему даже снится Юнги на вращающейся платформе с лампочками, верхом на раскрашенной лошадке, держащийся за вертикальный золочёный поручень и мерно, томно приподнимающийся и опускающийся в неторопливом ритме… Юнги, на самом деле, такой милый, с мятными волосами и лёгким румянцем, щурясь на солнце, ожидая у входа в парк. На нём растянутая, тонкая кофта, ворот которой обнажает больше бледной кожи, чем обычно, и он хрипит приветствие, добавляя, что у него похмелье. Ватага вопящих детей, что проносится мимо, вызывает болезненное содрогание. Может, это была и не самая лучшая идея — не самая адекватная. Чимин почти жалеет, что понадеялся на чудо и доверился Тэхёну. …Юнги покупает пару пакетиков-конусов с разноцветным поп-корном и арендует лодку. Он гребёт вёслами подальше от берега по озеру, кивает Чимину в сторону, показывая на уточек. Пак ест поп-корн по одной хлопушке за раз, смотрит на тёмную воду, на безмятежного Юнги, на горизонт, над которым возвышаются аттракционы,.. — Разве тебе не хотелось бы чего-нибудь опасного, на грани? Юнги хмыкает, осторожно опуская вёсла и позволяя лодке дрейфовать. — За всем оборудованием тщательно следят, риск оказаться в угрожающей жизни ситуации крайне мал. Ты умеешь плавать, Чимин? — Ты это к чему? — Так вальяжно развалился, а ведь всего секунда, и вот ты уже насквозь мокрый. И твой кошелёк, твой мобильник, наушники... Что-то из этого даже потонет. Например, ты. — Хён… Всю атмосферу испортил! — Мы подвергаем себя опасности, но если ты мне доверяешь, то расслабь булки, не перевернёмся. Они проплывают совсем рядом с ивами, чьи ветви и листья создают серебристо-зелёный занавес. Чимин машинально начинает напевать: «ша-ла-ла-ла», и только вспомнив, откуда мотив, какой именно песни, затыкается. Kiss the girl, из мультика про русалочку Ариэль. Мин как-то странно ухмыляется, отворачиваясь. — Есть хочешь? — помогая ступить на пирс, протягивая руку, Юнги отводит сначала к карте парка, а потом в семейный ресторан. Чимин, съевший две порции поп-корна, охотно заказывает обед, но немножко. Юнги выбирает всё солёное и блаженно вздыхает, выпивая сразу половину бокала безалкогольного пива, вытягивая ноги под столом и задевая коленом Чимина. — А что вчера было? — М? — В честь чего похмелье? — Намджун, — морщится Юнги. — Ким, блять, Намджун. Чимин смеётся, слушает и поддакивает. С хёном, что никуда не спешит и никто его не дёргает — легко и приятно. Чимин даже забывает, где они находятся, и когда они выходят на главную аллею, то поджимает губы — ну какие, нахер, американские горки?.. Они гуляют по парку, забредают на ферму домашних животных. Там тусуются в основном совсем маленькие дети с родителями, а Чимину экскурсовод доверяет подержать в руках и погладить серенького кролика с мягким носиком. Юнги фотографирует их очень сосредоточенно. Точно такое же выражение лица у него и в тире, со словами: «Что ещё делать?», он пробует ещё и ещё, пока не выбивает плюшевый приз. — Понеси пока. …Пак обнимается с ярко-жёлтым игрушечным цыплёнком. Потом у них супер-квест чтобы найти место, где Юнги мог бы покурить, и пока он дымит, прогоняя тонсена не дышать всей этой никотиновой гадостью, Чимин покупает яблоко в карамели на длинной палочке. Звук, с которым зубы разбивают глянцевую поверхность, пугает их обоих. — Ты ничего не сломал? — Неть, — набив щёки огромным куском, Чимин смущённо хихикает. Вечереет, зажигаются фонари, и Юнги берёт билеты на колесо обозрения. И это самое экстремальное, что у них происходит. Кабинка отрывается от земли, поднимаясь всё выше и выше, Пак сдвигает колени, чувствуя, что под ногами и задницей пустота, от которой отделяет лишь хлипкая на вид конструкция из тонкого пластика и металла, а Юнги… Пристально пялится в полумраке. — Что? — У тебя губы окрасились в бордовый из-за глазури. — Хочешь попробовать? Яблоко кислое, уравновешивает приторную сладость карамели, это вкусно. — Ага, давай. Чимин протягивает надкушенное яблоко, а Юнги тянет его самого к себе за шею. — Это пиздец, — шелестит Пак почти беззвучно. — Всё плохо, или всё хорошо? — Тэхён принимает задумчивую позу, постукивая себя по подбородку. — Всё хорошо. Всё так хорошо, — Чимин стекает вниз по двери, сжимая игрушечного цыплёнка. — Было настолько страшно? У тебя колени трясутся. …Потому что его целовали ещё целый час на прощание. И Чимин отказывается от ромашкового чая, чтобы во рту сохранился только вкус Юнги, что вылизал кисло-сладкое, яблочное. — Да вы парочка пенсионеров, ни одного опасного аттракциона, — самодовольно заявляет Тэхён, готовый пуститься в очередное: «А вот МЫ». — У пенсионеров вряд ли так стоит, Тэ. Всё это время. А на горках они потом всё же прокатились. На эмоциональных горках, с криками и руганью и розовой, сахарной ватой в нежных примирениях.