Кремово

Юнги снится сон, в котором он чистит два больших апельсина. Берёт то один, то второй, снимает оранжевую шкурку и отделяет белую тонкую прослойку… Ноготь впивается в мякоть, течёт сок, на кухне откуда-то появляется женщина из домоуправления — он её раньше не видел, но почему-то знает. Она жалуется на своих детей и рассказывает о ремонте линий связи. Юнги предлагает ей чай. Апельсины недоочищены, женщина отрывает дольку и ест, говоря, что и этого хватит. Где-то на фоне мелькает Чимин, произносятся незапоминаемые реплики, солнце светит в окно. Когда все уходят, Юнги берёт телефон, замечая, что Чимин поменял ему и заставки, и иконки приложений местами, переименовал в соцсетях на «РукиНоги Мин», на фотках в профиле какой-то другой человек. Пытаясь написать сообщение: «Какого чёрта», Юнги раз десять набирает не те буквы, стирая, и тут же всплывает входящее от Намджуна: «Ты готов? Помнишь, что сегодня?..». Он не помнит — ни дату, ни предполагаемое событие, ничего. Система лагает, на белом экране чёрные столбики строчек кода, это не привычная операционка, поменялось вообще всё, все ядра, все основы. Юнги просыпается с сильной болью на языке, справа. Шевелит им, морщась, тащится к зеркалу и видит там кратер, дыру, оставленную зубом. На ладонях следы от ногтей, а на колене фиолетовый синяк, чётко в форме сердечка. — Какого чёрта. Он списывает это на стресс от новых реалий — прощай, общежитие, привет больше свободы, с которой тоже надо уметь справляться. Юнги адаптируется к иному ритму, работает над полноформатным сольным альбомом, встречается с группой… Он по ним скучает, но не говорит Чимину, что тот ему иногда снится. Сны Юнги забывает. И, на самом деле, спать он начинает даже лучше, чем прежде — глубоко и в одобряемое обществом время. Высыпаясь, обнаруживает в организме силы и для всех тех занятий, на которые забивал. Английский, японский, пилатес. Барабаны, гитара, гольф. Мин воодушевлён, полон энергии, он подмигивает озадаченному Намджуну, тянет зубами со шпажки кусочек мяса, и нос улавливает аромат апельсинов. Чимин опоздал на ужин, густо краснея, извиняясь, и он что-то прячет в кармане, постоянно на это отвлекаясь, поглаживая через ткань худи. Юнги так-то пофиг, ему в общем и целом хорошо и прекрасно, сыто, тепло, жизнь бьёт ключом и течёт в нужном русле. Даже либидо реанимируется, и посреди ночи, не отдавая отчёта своим действиям, Юнги тянется руками между ног, широко их раздвигая… Его возбудило не что-то конкретное, просто ни с того ни с сего захотелось, длинные пальцы поглаживают член, это очень приятно, и так и не успев кончить, он теряет весь интерес, вздыхает и переворачивается на бок. На ежемесячном походе по врачам, с обязательной остановкой у психолога, Юнги понимает, что всё настолько в порядке, что это ошеломляет. — Магия, — он пожимает плечами, изучая результаты анализов. Жаловаться не на что. Всё правда круто, такое чувство… Будто его всегда поддерживают и обнимают, словно ангел-хранитель опомнился и вышел на работу, оберегая и защищая. И когда всё хорошо, он не заостряет на этом внимания — у него график, планы, никакой рефлексии. Иногда на него накатывают спонтанные приливы нежности, щемящей любви и доброты, хочется смеяться и улыбаться. Облом наступает с симптомами ковида ровно перед вечеринкой Хосока, посвящённой презентации его альбома. Юнги срочно делает пцр-тест, тысячу раз просит прощения, мрачно думает — ну конечно, ничто не вечно под луной. Температура, слабость, и — хоп! На следующий день это проходит, тест отрицательный, и радостный Мин отрывается на концерте у Сая. Непобедим. Супермэн. Мин Шуга. Гений. Плачущий у порога Чимин вызывает огромное удивление. — Прости меня, хён. Младший воет, втаскиваемый в квартиру. Он не может связать и двух слов — Юнги щедро подливает коньяк в чай, впихивает чашку, просит выпить залпом до дна. — Что случилось, Чимини? — Я виноват. Из кармана Пак достаёт куклу, маленькую, с чёрными волосами и пуговками-глазами. На коленке угадывается блеклый рисунок сердечка. — Так… — Я перестал это делать, правда. Убрал то, что связывало тебя и куклу, вы больше не… Я… — Погоди. Дыши ровно, посмотри на меня. Вдо-о-ох и вы-ы-ыдох. Чимини. Это магия вуду? — Да. — И эта куколка — я? Чимин серьёзно кивает. — А жалко, что ручки у тебя маловаты. — В смысле? — Ну, знаешь… Нет, это конечно пиздец какой-то, и уж прости великодушно, но я в этот бред не верю. Но если ты хотел сделать со мной что-то хорошее, а так и было, то будь добр, неси ответственность. Обнимай теперь по-настоящему. — Ты на меня не злишься? — Обнимай, говорю. Давай-давай, хочу сзади. Обниматься удобнее всего на кровати. Притихший Чимин осторожно дышит в затылок, согревая теплом своего тела. — Я думал, что кукол лепят из воска. — Есть разные способы, хён. — Как интересно. Чимини, у меня ещё пара вопросов… Скажи-ка, а не делал ли ты такой фигни, когда я теоретически мог хотеть секса… Младший что-то смущённо пищит в подушку. — Извращенец, — ухмыляется Мин. — Какого чёрта, Пак, реально, блять, неси ответственность. Ты мне должен много-много оргазмов. — Хён! Ты же не веришь в вуду! — Моим и твоим желаниям это никак не противоречит, верно?