Кремово

Юнги замирает, буквально слыша мелодию в своей голове. Его зрачки расширяются во вдохновении, и он резко откидывает в сторону так и не надетую пижамную рубашку, бросаясь к письменному столу в гостиничном номере. Как хорошо, что Чимин, сосед по комнате в этот раз, совершенно не претендовал на него, и Юнги смог заставить стол своим оборудованием. И как хорошо, что Чимини ушёл радоваться жизни с остальными, как повезло, что завтра выходной в их плотном расписании тура. Юнги разминает пальцы, пока загружается программа, постукивает голой пяткой по ковролину, предвкушая время наедине с музыкой и уверенный, что должно получиться нечто достойное. Юнги выпивает все напитки из мини-бара и приканчивает пакетик с арахисом. Он наслаждается тем, как всё происходит спонтанно и гладко. Это не похоже на обычные вечера, когда он сидит в шёлковой пижаме и с бокалом вина, медитируя в одну точку. Сейчас Мин в одних лишь трусах и мурлычет мотив, подтягивая дорожки в настройках. Маленькие бутылочки с виски и джином, пивом и водкой разбросаны вокруг вместе с обёртками от шоколада и желейных мишек. Хаос, творческий процесс, и его почти не отвлекает от создания музыки тот факт, что он возбуждён практически с самого начала, изредка поглаживая себя сквозь бельё, когда напряжение становится трудно терпимым. Всё сейчас отходит на второй план, даже если это «сейчас» длится часами, плодотворными и наносящими ущерб здоровью. Юнги мог бы поспать, поесть нормально, подрочить в конце концов, повеселиться с друзьями… Плевать, ведь мелодия, до этого звучащая только в сознании, обретает реальное воплощение, проникая теперь извне в уши. Он закрывает глаза, удовлетворённый тем, как верно сумел передать настроение и переливы в нотах. Чимин врывается в гостиничным номер ураганом. Включает яркий верхний свет и, щурясь, тычет пальцем в сторону Мина. — А-гааа! Ты не спишь! Я так и думал. — Как раз собирался лечь... — Конечно, хён, я тебе верю. Не впечатлённый Юнги не ведётся на насмешливый тон, потягиваясь с хрустом в суставах и медленно вставая. Чимин пьян, гораздо сильнее чем старший, на которого шкалики с алкоголем не произвели почти никакого эффекта. — И что… О. Ого. Ого-го. Хёёёён, ты… Вау. — Красноречиво. — По крайней мере я рад что не помешал, судя по тому, что ты уже… Закончил. — О чём ты вообще? — Ты мокрый. Чимин пялится вниз, между ног, где серая ткань белья вся в влажных пятнах. — Это не то, нет. Я не смотрел порно и не спускал в трусы. Забей. — То есть… Погоди. Юнги-хён, твоё тело умоляло тебя о сексе, а тебе было лениво? — Я не ленивый, мне было просто не до него. — Ох, хён. Тебе следует заботиться о себе лучше. — Дурацкий разговор. Давай-ка лучше ложись спать, Чимини. — Ммм… Знаешь, ты мог бы позволить сделать это мне. — Что? — Позаботиться о тебе. Поджав губы, Юнги молча смотрит на него около минуты. — Ты пойдёшь и почистишь зубы, ляжешь в кровать и на утро не будешь помнить об этой ерунде, ладно? — Не соглашусь. — А придётся. С Джином гораздо проще, он лучший руммейт потому, что умеет не обращать внимание на подобные эпизоды. Он бы пожурил за бардак на столе и стряс обещание обязательно прибраться, уж точно не пялясь на член и не предлагая провокационные вещи. Чимин… Ему как будто только и нужен повод, чтобы подобраться ближе. Юнги не силён в намёках и подкатах, в частности, в их распознавании, ведь обычно ему кричат: «Выходи за меня!», и сразу всё ясно. А Чимин… Возвращается из ванной, приподнимает одеяло… — Это не твоя кровать. …и закидывает ногу поверх, прижимаясь сбоку. — Странное чувство, я словно и протрезвел, и стал ещё пьянее. Единственное, что я точно знаю, так это то, что не забуду об этом. — О ч… Чимин улыбается, плавно перемещаясь и оказываясь сверху, начиная откровенно потираться о пах. — Мне нравится, что ты течёшь. Я хочу сам стать причиной. — Кажется, ты заигрался. — Я вполне серьёзен. Пожалуйста, не мог бы ты… Положив руки на плечи, собираясь оттолкнуть, Юнги обводит ладонями крепкие мышцы. Горячая кожа под пальцами и дразнящие круговые движения бёдер приводят к тому, что он как-то забывает, о чём именно они говорили. — Что? — Не сопротивляйся. Это неправильно настолько, насколько вообще возможно, и оно же — именно то, что нужно. Видимо, Юнги слишком устал и больше морально, чем физически, задолбавшись держать всё под контролем. Он приподнимается, когда Чимин стягивает с него трусы и стонет от тепла губ, что нежно смыкаются вокруг головки. В комнате не горит свет, и отчётливее ощущается вязкость слюны и касания языка, лижущего размашисто и медленно, чтобы затем наоборот, двигаться мелко и часто… Не то чтобы Юнги никогда не представлял такого. Что пряди волос Чимина будут щекотать внутреннюю поверхность бёдер, и он станет машинально собирать их в хвостик, убирая со лба и слабо проводя ногтями по чувствительной коже за ушами. — У тебя отлично получается. — Спасибо, — отстраняясь, Чимин усмехается и насаживается обратно поглубже. Юнги предпочитает оральный секс любым другим видам, даже с учётом своей бисексуальности. Никакое другое отверстие в теле не сравнится со ртом, и зачастую именно так принимающая сторона становится из пассивной — активной. Ткани в полости рта идентичны тем, что в вагине, и конечно же, там есть зубы, но наличие гибкого языка компенсирует все вероятные неудобства. Юнги едва толкается навстречу, задавая темп и слушая неуместные в любой иной ситуации звуки, мокрые чмоки и пошлое хлюпанье, приглушённые стоны, и, Господи, это ведь Чимин чуть ли не давится и сосёт с энтузиазмом. — Я сейчас… — Угум. — Если ты не остановишься, то прямо в тебя. — Угуууууу, — младший расслабляет горло и утыкается носом в лобок, глотая. /// — Я реально не знаю, с чего начать разговор. — Попробуй… — Тэхён выдавал уже столько идей, что даже у него они иссякают. — Да попробуй ты уже хоть как-то. — Я пытался! — Ты только и делаешь, что напиваешься для храбрости. — Ну и что. Значит, я мало пью, мне нужно ещё больше. — Э, нет, на сегодня хватит, бро. Нельзя бездарно упустить шанс ночёвки в одном номере с хёном. — Было уже, не раз. Всё бесполезно. — Будь настойчив, иди до конца. И отсюда. Давай, покори заснеженную горную вершину. Тэхёну правда надоело выслушивать нытьё о неразделённой любви и подталкивать к действиям. Чимин мялся, мямлил — так долго, что почти обзавёлся иммунитетом к алкоголю. /// — Ох, блять, — Юнги закрывает лицо руками, пытаясь отдышаться. Как жаль, что оргазм не длится хотя бы минут пять, эйфория спадает, исчезает, и остаётся только её отголосок. Чимин расцеловывает тонкую кожу, не решаясь заговорить и остановиться, поскольку боится, что всё испортит, и оно закончится и не повторится. — Ты точно на трезвую голову сделал… Это? Младший звонко целует низ живота вместо ответа. — Чимин. Посмотри на меня? Ревниво прижав ноги хёна к груди, обнимая колени, Пак смотрит исподлобья. — Ты не хочешь… Отпускать? — Нет. — Но нам надо поспать. — И что будет утром? — Не знаю. — Значит, я не буду спать. — Не глупи, ребёнок. Ты так хорошо себя вёл до этих капризов, давай мы… Обсудим всё потом? Я устал, правда. — Окей. — И куда ты пошёл? — Ну, знаешь, ты не кончил в трусы, а вот я кончил. — Возвращайся сюда скорее. — В твою кровать? — В… В нашу. — Поговорили? — Тэхён пихает локтём, выводя Чимина из транса. Тот завис с мечтательной улыбкой, уставившись в стену, и ничего не ел на завтрак. — Неа. — Блиииин! Ну ничего, однажды… — Да и нахер эти разговоры. Язык хёна, когда он не болтает, хорош. — В каком это смысле? Когда он зачитывает рэп? Или что? — Как бы... Говорит он — нет, нельзя, о боже, возмутительно, неприемлемо, бубубу. Но когда он чертит языком какие-то символы, это другой язык, и… Ох, вот поэтому я и не пишу лирику. Как объяснить? Язык любви хёна приятнее? — …Почему у тебя такая каша вместо мозга? — Меня разбудили поездкой в Гонконг. — ПРОСТИ?! — Чимин-а! — на крик Тэхёна реагирует Юнги, склоняя голову на бок. — Чей-то рот стал слишком широкий, да? Кушай молча.