Кремово

— Всё серьёзно?.. Подрочи об этом, — говорит Тэхён на прощание и завершает звонок. Чимин растерянно кладёт телефон в карман и задумывается. Мысль, на самом деле, здравая, поэтому он отодвигает разложенную на кровати одежду и ложится на освободившийся край. Дрочить перед свиданием — святое дело. Это помогает понять, действительно ли ты хочешь видеть человека, или же после разрядки лень и «как-нибудь в другой раз». Дрочка убирает лишнее напряжение, чтобы, если всё-таки явился на встречу, не скрещивать мучительно ноги под столом, порываясь встать и прогуляться, пытаясь отвлечься на ходьбу и сублимировать, выплёскивая энергию в пружинистый шаг. Рассеивать туман похоти заранее, сосредотачиваясь на произносимых собеседником фразах, а не залипать на губы-руки-интонации, воображая, куда и как… Ладонь скользит к паху, сжимая полувозбуждённый член через хлопковую ткань. Чимин закрывает глаза, представляя Юнги. Он был бы грубым, ласковым? Насколько мокрым он бы сделал член? Слюной, смазкой? Руками, ртом? Чимин приспускает шорты и бельё, плотно окольцовывая всеми пальцами, играя в «бесконечную киску» и срываясь на стон. Вокруг него бардак. Распотрошённая косметичка, груда обуви, разноцветные шмотки, что никак не формируются в капсульный гардероб. Шкатулка с украшениями перевёрнута, из колонки звучит тихо трип-хоп, а сам он задыхается, выдаивая оргазм. — Мам… Юнги удерживает телефон у уха плечом, завязывая шнурки. Настроение катится в Ад с каждым словом, пронзительно втыкающимся в мозг. — Мам! Это не моя ответственность, — чеканит он. — Мы поссорились, и не я был инициатором. Ты знаешь это! Не перебивай! Я не виноват, что начался ураган. Это не я сел за руль и чуть не попал в аварию! Зачем ты мне звонишь обвиняя в том, что чуть не погибла из-за меня?!.. Да, ты была на взводе. Я тоже. Все твои любимые истории, которые ты пересказываешь по сто раз, они всегда о том, как ты несчастна и была на краю. … Потому что я устал от этого! Ты ведёшь себя как бабушка, которая чуть что капает успокоительное, пишет завещание и воет заевшую пластинку вот-я-умру. Один в один, мам! Ты пытаешься меня пристыдить страхом смерти? Это нелепо, прекращай. Из трубки — гудки. — Блять. Судя по времени на экране, он опаздывает. Если бы мама была в курсе, что у него сегодня свидание с парнем, то всё не закончилось бы так просто. И осознание того, насколько хуёво в семье с пониманием, причиняет боль. Чимин выскакивает из такси, нервно поправляя персиковую чёлку, спадающую на лоб. Перед входом, у здания — маячит тёмное пятно в дыму. — Юнги-хён! Прости! Я… — Привет. Отлично выглядишь, Чимин-а. — Ах. Младший прикусывает губу, розовея от похвалы. — Очаровательно… — бормочет Юнги. — Идём? Чувствуя себя легко и непринуждённо, Чимин ведёт разговор, радостно треща и наклоняясь ближе, чтобы Юнги слышал только его. Мин немного подвисает, крутя бокал виски и проваливаясь периодически в кроличью нору, чтобы, проморгавшись, подарить благодарный взгляд. Они ужинают, сталкиваясь коленями под столом, флирт сочится как тёплый шоколад из кекса, заказанного на десерт. Сексуальное напряжение начинает покалывать искрами по коже, вяжет узлы в низу живота — надо было подрочить десять раз, чтобы не возбуждаться как школьник от присутствия Юнги, и Чимин предлагает переместиться в клуб, до которого пешком идти двадцать минут. — У тебя что-то случилось, хён? — перекрикивая музыку, Пак закидывает руки на плечи, подбираясь к вороту чёрной футболки. — Семейные неурядицы. Ерунда. Немножко обидно, что между ними ещё не тот уровень доверия, чтобы без стеснений рассказать. Юнги реабилитируется, сосредотачиваясь на танце и на том, чтобы веселить и кружить. Им хорошо — алкоголь смывает остатки неловкости, шум и толпа на фоне пока нужнее, чем тет-а-тет. Жар тел, холодные напитки. Какой-то несерьёзный спор и детские щелбаны. На Чимина обращают внимание другие, и Юнги приятно, что тот, в свою очередь, весь обращён только к нему. — Я отойду покурить, ладно? — Я с тобой. На улице прохладно, Чимин жмётся спиной к груди. — Будешь пахнуть сигаретами. — Совсем как ты. Юнги почти утыкается носом в кромку волос, принюхиваясь к остаточному шлейфу одеколона и косметических средств, образующих максимально пьянящий коктейль. Обнимает за пояс и сквозь прищур, через ресницы видит, как робко рассветные лучи солнца облизывают асфальт. — Я хочу тебя поцеловать. Чимин улыбается так широко, что это похоже на хищный оскал, и он рад, что Юнги не стал свидетелем отупевшего за секунду лица. С трудом успокаиваясь, он медленно поворачивается, чтобы впиться с укусом в приоткрытый рот. Остервенело засасывает язык, готовый проглотить целиком. — Мы… — Чимини… Становится по-настоящему холодно из-за пустоты на глубине карих глаз. — Теоретически, можно сейчас поехать ко мне, но я правда… Устал. Физически. То есть… — Я понимаю, хён. Мы могли бы просто поспать? — У меня гарантированно встанет, и вялый секс это не то, что я хотел бы сделать с тобой. Давай пока чуть-чуть притормозим? Ты мне нравишься. Я вызову тебе такси. Тэхён слушает сбивчивый пересказ и качает головой. — Красный флаг, бро. Твой Юнги, кажется, с заёбами. — Это не так. — Что за эмоциональные качельки он устроил? — Он лишь не спешит в постель. Мы узнаём друг друга по перепискам… — Ты оправдываешь его. — Он нормальный. Рациональный. — Дай-ка мне телефон? — Ой, гадалка по стилю письма! Опять навангуешь, что он доминирующий хам? — Пишет с большими временными интервалами и не использует каомодзи в ответ… — Мне и не нужен клон, меня наоборот привлекает, что он другой. — Как можно было отказаться от твоих аппетитных булочек? Ты бы пошёл в душ, он бы поменял постельное бельё, вы бы лениво потрахались и заснули нагишом. Это же прекрасно. — Такое у меня уже было, и где те пылкие любовники сейчас? — Ну, учитывая гейство, не в пизде… — У нас действительно может получиться что-то серьёзное. Прихрамывая из-за шара для боулинга, что приземлился на ногу пол часа назад, Юнги вваливается в квартиру и пытается увидеть окружающую обстановку глазами Чимина, что садится прямо на пол, помогая с пыльными кедами. Планировалось, что вечер закончится не так. Не опухшими пальцами, осторожно сгибаемыми под струёй воды. — Жить буду. — С гигантским синяком, хён. — По крайней мере, ничего не сломано. Кроме гордости. — И я тебя уделал в игре. — В следующий раз… Сидя на бортике ванной с мокрой бахромой штанины, Юнги понимает, что его отпускает. Боль, страх, смущение — вся фигня утекает в трубу. — Мне надо переодеться. Останешься? — Найдётся что-нибудь более… Удобное и для меня? — Конечно. Посмотрим фильм? — Закажем еду? — Как насчёт рамёна? — Оуууу. Даже не знааааю… — Пак. Чимин. В спальне он падает на кровать, разрывая поцелуй и разрешая себя раздеть. — Это, блин, что? — Джеггинсы. Почти как леггинсы, мимикрирующие под джинсы. Обтягивают они плотно, повторяя изгибы тела. Без пуговиц и молнии на нарисованной ширинке, стаскиваются невероятно тяжело, застревая на ступнях. Проигрывая в этой борьбе, Юнги опускается на колени между раздвинутых ног, потираясь подбородком о выпуклость в паху. — Ты хочешь? — Я мылся утром, но боюсь что этого недостаточно для проникающего секса... — Есть влажные салфетки… Честно говоря, я был бы не против и вот так. — В смысле? Как? Подцепляя пальцами резинку трусов, Юнги стаскивает их по бёдрам вниз. Нет смысла отвечать, занимая рот твердеющим членом и обводя языком вздутую венку. Чимин не закрывает глаза, чтобы потом прокручивать в памяти порнофильм. — Найди под подушкой смазку. Юнги сосёт обстоятельно и со знанием дела, прерываясь, чтобы Чимин не кончил раньше, чем у него начнёт уставать челюсть. Тот не понимает, для чего нужна была смазка, пока Юнги не привстаёт, склоняясь над ним. — Ты вкусный. Чимин слизывает слюну с уголка губ и стонет в голос, когда Юнги льёт холодный лубрикант на головку, чтобы сжать в кулаке и его член, и свой, размашистыми движениями принимаясь дрочить. Зацелованный, забрызганный спермой, младший удовлетворённо вздыхает. — А можно вот также перед свиданиями?.. Чтобы мы кончили вместе и спокойно собрались там куда-нибудь... — М-м-м... Надо подумать, как это осуществить.