Кремово

— Хён? — Доброе утро. Чимин улыбается, скидывает одеяло, потягивается соблазнительно, приподнимая бёдра. Возбуждённый, стоящий член пронзает воздух, слышится разочарованный вздох. Юнги зашёл в спальню сказать о том, что завтрак готов, но ему резко становится интересно, а есть ли Чимину чем кончать после вчерашнего. После вчерашнего он, в принципе, согласен подарить с десяток незапланированных минетов и направляется к кровати, опускаясь на колени перед ней. — Мой сладкий… — шепчет Пак с улыбкой, садясь. Младший зачёсывает длинные пряди волос за уши и мажет влажной головкой по губам, втягивает живот в предвкушении, плавно толкается навстречу открытому рту. Доброе утро. Завтрак приходится упаковывать с собой и голодно шуршать пакетами в машине Сокджина. — Вы не успели поесть? — Технически… — Чимин щурится, натягивая щёку языком. — Нет, — обрывает Юнги, обдирая фольгу с ненарезанного кимпаба, и привычно засовывает глубоко, не сразу вспоминая, что тут надо кусать. — Только кофе, и то по глотку. Джин переводит подозрительный взгляд с одного на другого. Танцевальная практика проходит хорошо, все стараются, и записать видео получается быстро. — Молодцы! — Это разъёб, — восторженно и тихо говорит Чонгук, чтобы услышали только свои. Пот стекает по лбу и шее, между лопатками мокро. — Мне надо в душ, — Юнги снимает куртку и, держа за ворот пальцем, закидывает на плечо. — Мне тоже, — соглашается Чимин, задирая кофту и обмахивая ею разгорячённую кожу. Юнги не смотрит в раскрасневшееся лицо, он смотрит на пупок и хочет поцеловать. Не проходит и десяти минут, как он вылизывает подрагивающие мышцы пресса, окутанный паром в душной душевой. Закусив ребро ладони, Чимин сдерживает стон, перекидывает ногу за спину и побуждает насадиться до горла. Держа накаченные ягодицы в ладонях, аккуратно сминая, чтобы не оставлять синяков, Юнги запоздало понимает, что забыл снять резинку с волос, но пока так даже лучше. Хосок присылает сообщение, предварительно звонит и даже робко стучит в дверь студии. — Заходи, что ты как будто в гостях? — Личное пространство, — проведя ладонью по дивану, он присаживается на краешек. — Это что сейчас было? — Просто на всякий случай. — На какой? — Чтобы ни во что не вляпаться, Шуга-хён. — За кого ты меня принимаешь? Хосок покашливает в кулак, поправляет шапочку на затылке. — Есть подозрение, что это самое… Развращённое место в Хайбе. — Ты остальные группы со счетов не сбрасывай. — Для статистики, когда здесь в последний раз проводились действия интимного характера? Юнги скашивает взгляд к часам на мониторе. — Сегодня?! Я вот об этом и говорю! — Ты лучше скажи, зачем пришёл. — По работе, надо же тут иногда и ею заниматься... Игрушечный Снупи прилетает Хоби чётко в лицо. На диване нет никаких пятен, а вот на ковре есть, потому что Чимини непреднамеренно превратил поцелуи стоя посреди студии во взаимную дрочку, приспустив штаны с бельём до колен и плюя вниз на стиснутые вместе члены. Футболки тоже запачкались, но всегда есть целая куча запасных с логотипом компании, да и личные вещи хранятся в шкафу, давно уже без разделений, кому изначально принадлежали. Юнги надевает вечером фиолетовую толстовку с большим капюшоном и с верёвочкой, истерзанной от прикусывания зубами. Отшлифовывает трек, задувает свечу на столе и наталкивается в коридоре на парнишку из новичков, что сидит у стены и уныло перекатывает бутылку воды по полу. От звука шагов тот подскакивает, кланяется низко, бормочет приветствие вперемешку с восхищениями, и Юнги останавливает поток бессвязных слов взмахом руки. — В чём дело? Ты какой-то грустный. — Я… Паренёк морщится, и его прорывает. Сквозь слёзы он жалуется на строгость контракта, признаётся, как ему тяжело… Мин кивает согласно, думая о том, что Тэхён, например, курит, и Чимин иногда балуется не в затяг. Сокджин забрасывает чаты предложениями сходить выпить, Наму спокойно шляется по музеям и паркам, Хосок водит семью по ресторанам, Чонгук знакомится с новыми хёнами и учится у них, совершенствуясь и перебарывая интровертность. — Я ещё не целовался ни разу, — заплаканное лицо совсем рядом, в распахнутых глазах плещется смутная надежда. Обратись он к Шуге десятилетней давности, тот бы припечатал боль губами, но… Даже представлять не хочется, насколько это разочарует Чимина и как противно будет от самого себя. — Всё впереди, настройся на лучшее и не теряй веру. Похлопав утешительно по плечу, Юнги уходит. Дома Чимина нет, а когда он заявляется в два ночи с алкогольным шлейфом, ему надо срочно узнать, поместится ли напряжённый сосок в уретру. — Не балуйся. — Подожди, почти получилось… Предэякулят капает на грудь прозрачной и вязкой каплей, Пак щипает скользкий сосок, согнувшись и приставляя член вплотную. — Чувствуешь что-нибудь, хён? — Что ты извращенец. — О! Ты во мне. Зацени, Юнги-я, мы как МКС, состыковались. — Из НАСА звонили, просили передать о смене плана. — На какой? — Угадай, — закатывая глаза, Мин шлёпает по бедру. — Топай в ванную, сильно не растягивайся только. — Я устал. — Ну ладно… — Сам иди растягивайся, — ложась в кровать, Чимин толкает пяткой. — И побыстрее. Намыливаясь в ванной, Юнги размышляет о том, что бы такого надо было на это ответить. В голове ничего, кроме «Окей», и обнажённым он спешит в спальню, где Чимин деловито раскладывает на подушке смазку, салфетки, пакетик презерватива. — Ребристые остались, ничего? — Нормально. — Покажи, насколько хорошо ты для меня постарался. Юнги поворачивается спиной, раздвигает ягодицы и вздрагивает от прикосновения тёплого языка между ними. — Давай на живот, котёнок… Приподнимись чуть-чуть? Пухлые губы приникают к идеально выбритому отверстию, гибкий язык влезает внутрь, давит на упругие стенки. Юнги комкает в кулаке край одеяла, прогибается в пояснице сильнее, выпячивая зад и сдерживаясь, чтобы не начать двигаться навстречу. — Чимин-а, пальчики. — Устойчиво на коленях держись, пожалуйста. — Зач… — голос Юнги ломается в стоне. Подныривая под него снизу, Чимин облизывает свисающие яички и плавно вводит смазанный средний палец, водя им по кругу. — Пиздец, — опираясь на руки и беспокоясь, чтобы усердно хлюпающий внизу слюной младший не подавился, Юнги вскоре чувствует, как пальцев становится больше. На третьем он вынужденно отстраняется и пятится на четвереньках с презервативом, равняется лицом с Чимином и ухмыляется. Тот вытирает мокрый подбородок и целует в щёку. — Объездишь, ковбой? — Блять, не говори ничего на эту тему, я боюсь что ворвётся Куки и начнёт вытанцовывать «That Тhat». — Макнэ травмировал тебя? — Надо мной Сай ржёт, мониторя всё, что касается песни, а там уже сто пародий Чонгука… — У меня сейчас упадёт. Вернёмся к космическим миссиям? — А вот, кстати, Джин-хён… — Юнги-я! Мин натягивает презерватив ртом и дополнительно смазывает, дразня лёгкими прикосновениями. Придерживая член, он осторожно давит головкой на разработанное кольцо мышц, расслабляясь и седлая. Уставившись в потолок, выравнивает дыхание, привыкая к глубокой наполненности. — Ты как? — ...Он такой толстенький. — Можешь называть его толстым, я не обижусь. — Я рад, что ты не можешь похудеть членом, — вращая бёдрами, Юнги стискивает зубы и отклоняется чуть назад. Ладонь Чимина оглаживает его эрекцию, а потом прижимается крепко к животу, словно он хочет нащупать собственную головку. Юнги привстаёт и со звонким шлепком садится обратно, чрезвычайно довольный вскриком. — Терпи, пока я не кончу. — В тебе охуенно, хён. — Я знаю. Когда-то давно Мин мечтал накачать ноги, что так и остались тонкими и не слишком-то гибкими, а вот выносливость возросла. Широко расставив их, он ритмично движется вверх и вниз на члене, сжимаясь, чтобы не выпустить из себя. Чимин помогает, цепляясь за талию и осыпая комплиментами. Грудная клетка младшего прерывисто вздымается, татуировка чернеет на рёбрах, острый кадык выделяется на выгнутой шее, и Юнги тянется к нему, пользуясь тем что Чимин запрокинул голову назад и — кусает, ощущая губами вибрацию от очередного стона. — Я сейчас… — Рано. — Хён! — Я сказал… Терпи. Насаживаясь быстрее, Юнги надрачивает себе почти в такт, и когда перегруженное тело сдаётся, Чимин толкается сам, ударяя по простате. Следующее, что Юнги осознаёт — это неконтролируемые судороги и липкость на пальцах, проходящие через него волны удовольствия и практически синхронно оргазмирующий под ним Чимин с очень страдальческим выражением лица. — Тебе не больно? — Мне? — удивлённо распахивая глаза, Чимин мягко заваливает на бок, обнимая. — Мне лучше всех. — Я бы поспорил. — Реально, я вознёсся к богам на небеса и они меня благословили. — На что? — …Просто. Что ты вот за зануда, а? — целуя в уголок сухих губ, Пак со стоном выскальзывает и снимает презерватив. — Принести тебе воды попить? — Кофе без кофеина, в холодильнике на… — Я помню, — целуя ещё раз, он смотрит в глаза. — Ты. Нечто. — Из подвала... — У тебя все извилины в голове перемешались. — Может быть. Где мой кофе? — Иду-иду, ваше величество. Шатающейся походкой Чимин бредёт на кухню. Юнги вытирается салфетками. Надо бы принять опять душ, потому что весь потный, поменять постельное бельё, почистить зубы… — Вот, держи, мой король, — открытая банка кофе появляется перед носом. — Ты ужинал сегодня, Чимин-а? — Не помню. — А хочешь? — Хочу спать, — укрывая одеялом, он зевает. — Миллион лет. Разбуди меня, когда человечество эволюционирует во что-нибудь ужасное с щупальцами. — Зачем? — Сексом займёмся, зачем же ещё, — младший чмокает в плечо. — Люблю тебя. Спокойной ночи. — Спокойной. — …И всё? — Спокойной ночи, любимый, — ворчливо произносит Юнги, взъерошивает растрёпанные волосы и отворачивается, устраиваясь в объятиях.