Кремово

— Извращенцы! — зло вскрикивает Чонгук, вылетая из ванной комнаты и хлопая дверью. — Что случилось? — Сокджин ловит его за локоть, разворачивая к себе и всматриваясь в покрасневшее лицо. — Ни…чего. — Ты чем-то расстроен? Смущён? — А ты когда в последний раз был в собственной спальне, а? Хён? — И что там такое? — Вот сходи и узнаешь. Комната Сокджина и Юнги давно превратилась в комнату Чимина и Юнги — как бы кто не менялся местами, эти двое всегда занимали одну кровать, с кучей перетащенных в неё подушек. Джин даже стучится для вежливости, прежде чем войти, и застаёт вполне невинную сцену — Чимин валяется, Юнги разминает его ступни. — Всё с ними нормально. — Нифига. — Я их вижу и трогаю чаще, чем ты сам, Чимини. Поэтому возьми и поверь. — Болит! Болит, и мозоли, и ногти стали толще из-за чёртовой обуви не по размеру, какое-то уродство сплошное. — Они похожи на круассаны, что размораживали с вечера. Как нежное, пышное тесто. — То есть, отёкшие ступни? — Отёкшие. — И воняют? — Ничего не воняет, — выдавив крем на ладонь, Юнги растирает и принимается массировать крошечные пальчики под сопровождение довольного стона. — Я тебя свожу в ортопедический салон. — Это для стариков. — Ну, не всё время же тебе бегать в ботинках на каблуках... — Хочу босиком по траве. И отпуск. И круассаны теперь тоже хочу, их стали есть как-то иначе. — Как? — Делают плоскими и вроде обжаривают, чтобы они прямо хрустели. Сладкие-сладкие. — Ага, фантазёрство о еде, давай ты уже заснёшь, Чимин-а? — Ты сам начал! Я недовозмущался. И мне приятно то, что ты делаешь с моими уро… Ааа! С силой нажимая на своды стопы, Юнги ухмыляется. Копающийся для вида в шкафу, Сокджин не понимает, на что у Чонгука была странная реакция. — Стирайте своё барахло сами, — нахмурившись, Чонгук выпаливает это утром на кухне, где только Чимин, держащий баночку с корицей. — Хорошо, Куки. — Отлично. — Могу я поинтересоваться, в чём дело? — Есть вещи, о которых я бы не хотел знать. — А есть вещи, о которых я бы хотел узнать. Что не так? — Кровь. — Кровь? — На вашей простыне пятна. И я в курсе, что у вас накануне… Был секс. — Погоди-ка… Суббота, ночь перед записью. — Лишние для меня детали. — Для выступления в шортах я брил ноги, Кук. Порезался случайно, царапина вон до сих пор заживает. — То есть это не… — Не любовь через порванную жопу, дурачок. Но я тебя услышал, будем отныне и впредь стираться самостоятельно. Чонгук закатывает глаза на ненавистном «Я тебя услышал», понимая, что Чимин специально так сказал. В субботу Чимин, стоя в ванной, вытянул ногу, опираясь ею о раковину. — Балерина, — наклоняясь, Юнги губами и языком собрал текущую кровь, целуя ранку напоследок. Именно в этот момент Чимин резко вспомнил, насколько давно они не уединялись в более интимном смысле, нежели поухаживать друг за другом и поболтать перед сном. — Юнги-яяя… — Нам рано вставать. — Вообще похер. — Придётся быть невероятно тихими. — Я смогу. Пожалуйста. — Прямо здесь? Сейчас? — В постели. Блять, я так сильно хочу тебя внутри. — Следи за языком. Демонстративно облизываясь, вскоре Чимин проникает им в рот Юнги, где всё ещё металлический привкус крови. Все старания заняться сексом тихонечко — в общежитии, полном музыкантов с отличным слухом, идут прахом. Молча, с кляпом, лицом в подушку — выдаёт их не голос, а звуки соприкасающихся тел и то, как из-за их движений самая не скрипучая, специально выбранная кровать всё равно ритмично дополняет аудиальную картину. Седлая, Чимин медленно выдыхает, откидывая голову назад и водит бёдрами по кругу, привыкая к ощущению наполненности, по которому скучал. При всей усталости, сонливость пропадает, сменяясь жадной потребностью получить максимум удовольствия, и найдя угол, при котором головка попадает точно по простате, Чимин улыбается, окольцовывая собственные лодыжки и принимаясь раскачиваться, поднимаясь вверх и опускаясь вниз. Накаченные танцами и тренировками мышцы бёдер напрягаются, без труда выдерживая размеренный темп. Водя пальцами по влажной от пота коже, Юнги обхватывает его ягодицы, разводя их шире и толкается навстречу резко и глубже, отчего взгляд Чимина становится совершенно поплывшим. — Ещё. — Не больно? — Ещё. — Ложись на спину. Не имеет значения — вдоль или поперёк кровати, важно то, как Юнги целует, гладя ноги, прежде чем закинуть их себе на плечи. Его руки оказываются под поясницей, приподнимая и насаживая, затем ладони скользят к талии, обхватывая под рёбрами. — Боже… Я… — Близко? — Да. Сгибая почти пополам, Юнги тянется к набухшему соску, кусая и чувствуя, как тёплая сперма разливается по животу. Сил после этого хватило только на то, чтобы смыть смазку, обтереться одним полотенцем и рухнуть спать — на простынь, испачканную кровью. И во время сборов, спустя несколько часов, без линз и очков, на автопилоте Юнги поменял постельное бельё, закинув в корзину. Сидя на стиральной машине, со сползающей с плеча рубашкой, в уютных, просторных пижамных штанах, Чимин вдруг уворачивается, едва только его губы встречаются с губами Юнги. — Нет. — Нет? Почему? Не то настроение? — Не хочу чтобы опять прилетело от кого-нибудь, что они в курсе, когда у нас было вот это. — Вот этого не будет вообще, если стыдиться и бояться. — Я понимаю, хён… Но… — Мы скрываем чувства буквально ото всего мира, Чимин-а. И у нас плотный график, поэтому если есть хотя бы секунда, единственный шанс за день обласкать тебя, то я готов это сделать. — И тебе плевать, что нас могут застукать? — Кто? Свои? — Куки травмировало… — Сочувствую. — Как будто бы нет. — Меня больше беспокоит, что это травмировало тебя. — Юнги-я, ну правда. Потираясь лицом о выгнутую шею, ведя кончиком языка за ухо, Юнги кладёт руку на затылок Чимина, не позволяя отстраниться пока влажно выцеловывает чувствительное место. — Прекрати, хён. — Мы сейчас напишем объяснительную менеджеру и пойдём громко ругаться в отель. — Снимем целый этаж? — вдохновлённо мурчит Чимин, обнимая. — И всю одежду с тебя. — А лучше бы не раздеваясь до конца. — Из-за чего ещё поспорим? — Ты весь день на меня не обращал внимания. — Копил нежность. — И как? Много там накопилось? — Мы ведь закрыли замок на двери? — Ты это к чему спрашиваешь? — Догадайся, — опускаясь, Юнги смотрит снизу вверх, устроив подборок на многострадальном колене. — Если тебе действительно сейчас не до секса, то окей. — Тут довольно очевидно, что у меня встал от твоих манипуляций. — Детка, мы однажды всерьёз разругались из-за того, что тебя, оказывается, нельзя было трогать. Ты точно не против? — У меня есть сомнения насчёт уместности всего мероприятия в общей ванной комнате. — Развеять их? — Да, будь добр.