Ледяные воспоминания

      Еле разлепив глаза, Феликс медленно огляделся. Картинка расплывалась и сливалась в пугающий белый. Поморгав несколько раз и более-менее вернув своему зрению привычную остроту, он немного приподнялся на кровати, в панике осознавая, что находится в больнице.       «А как же шоу?» — пронеслась в голове быстротечная мысль, тут же сменившись другой. — «Где Хёнджин?».       Сердце в груди бешено забилось и всё внутри сжалось, желая увидеть лишь одного человека, что казалось вот-вот ворвётся в палату, как в самых заезженных сюжетах сотен драм. Однако спустя мгновение дверь действительно открылась. Только вместо желанного, высокого парня на пороге стоял мужчина средних лет в белом халате с бумагами в руках. Он медленным шагом прошёл в палату, присаживаясь на стул возле кровати Феликса.       — Как себя чувствуете? — даже не представившись, спросил он, и Ли скептически осмотрел врача.       — Хорошо, — пожал плечами Ликс, слыша, как ужасно осип его голос.       — Плохо, что хорошо, — вздыхает мужчина и взяв ручку что-то записывает у себя в бумагах. — Меня зовут Ли Дон Сок и я ваш лечащий врач. К сожалению, вы потеряли сознание прямо во время соревнований… Главное, конечно, что вы сейчас в сознании и разговариваете со мной, но ваш организм сильно истощен. И, думаю, учитывая ваши анализы, легко сделать вывод, что у вас расстройство пищевого поведения, ведь так? — Феликс опускает взгляд и крепко сжимает одеяло, радостное настроение от того, что он вроде как снова в порядке, пусть и не важно, что в больнице, тут же спадает. Ни к чему хорошему это точно не клонит. — Вы ведь осознаёте это? Или всё-таки у вас есть другие объяснения этому? — терпеливо интересуется врач, и Ликс снова пожимает плечами.       Он действительно благодарен, что мужчина называет весь этот мазохизм «этим». Доктор не торопит, с интересом наблюдает за мечущимся Феликсом. Внешне он выглядит довольно спокойно, но Ли Дон Сок знает, что внутри это далеко не так. Феликс выбирает между двумя важными путями: принять и пройти, или испугаться и убежать…        — Я понимаю это… Просто…        — Что? — вопросительно вскидывает брови доктор, и Ликс ухмыляется собственным мыслям. Почему-то это всё кажется ужасно забавным. А может мозг просто пытается прикрыть настоящую боль?        — Я не могу с этим справиться, — разрушив вновь повисшую тишину, произносит парень. Его голос дрожит, а пальцы всё также сминают одеяло. — Каждый раз… С каждой новой попыткой исправить положение в голове находится аргумент против, та мысль, что наоборот за то, чтобы я продолжал голодать, держать диеты, заставлять себя блевать, одним словом всё, чтобы скинуть ещё несколько килограммов. — К концу своего короткого заключения голос Феликса окончательно затихает. Он не поворачивается к врачу, наоборот старается не смотреть ему в глаза. От сложившейся ситуации ужасно стыдно, однако от сказанного только что становится уже немножечко легче… Совсем чуть-чуть, как когда-то давно, когда он рассказал об этом Джисону… Но это же далеко не всё, что на самом деле нужно.        — Вы понимаете, что вам всё равно нужно будет с этим бороться? — аккуратно интересуется врач, хотя его тон звучит довольно расслабленно и Феликс за это благодарен. Ели бы в его голосе было сочувствие, как и в словах Чонина, он наверняка бы просто молчал.        — Да.       — Тогда, думаю с этим не стоит затягивать, — заключает мужчина и встаёт. — Вы можете начать лечение в нашей клинике, но даже если и нет, то придержите хотя бы нагрузки, с вашим видом работы… Вам будет только хуже. Я бы посоветовал вам вообще завязать на время лечения, потому что показатели анализов буквально ужасны, если можно так выразиться, но я понимаю что это невозможно, поэтому хотя бы сбавьте обороты… И кстати, к вам пришли, — бросает напоследок врач так спокойно и непринуждённо, что внутри Феликса что-то сжимается.       Он кивает головой, как бы позволяя доктору впустить посетителей и вот он уже готовится к тому, что наконец-то войдёт Хёнджин, который уж точно поможет, однако на пороге появляются совсем нежданные гости. Ли нервно сглатывает и из всех имеющихся сил сжимает простынь. Он не должен паниковать или подавать виду. Он давно всё отпустил и забыл.       По крайней мере, он так думал, пока перед ним снова в полной красе не стояла «любимая» мамочка и отчим. Оба суровым взглядом смотрели на своего сына, что явно не был рад их приходу.        — Опять наломал ты дров, — вздыхает мать и присаживается на то же место, где несколько минут назад сидел Ли Дон Сок.        — Проще говоря, снова доставил проблемы, — бурчит отчим, и Ликс понимает, что сейчас начинал свой отсчёт секундомер, медленно отсчитывающий секунды до взрыва. — Снова взялся за эти диеты и что? Даже нормально следить за собой не умеешь! Мелкий поганец!       — Тебе-то какое до этого дело… — еле слышно шепчет Феликс, разглядывая простыни. Он понимает, что за свои ответы снова получит. Пора бы научиться держать язык за зубами в требующих того ситуациях, но он не хочет. Всё накопившееся внутри прёт наружу так, как никогда. Во всём этом безусловно виноват он сам. Всё это по кругу он точно пройдет только из-за себя самого. Но того, кто когда-то вообще запустил этот ужас, он никогда не перестанет винить, и этот кто-то сейчас расхаживает по палате так, будто ничего и не делал, будто не ломал чью-то жизнь, жизнь своего сына, пусть и приёмного.       Неужели он заслуживал этого только потому, что не носил в себе его гены?        — Да мне плевать, — коротко отвечает мужчина, и Ликс ощущает как тонкая грань стирается, а секунды текут всё быстрее. — Ты ничтожество! Позор нашей семьи!       — По-моему мы уже решили, что к вашей семье я не отношусь.        — Да даже если и так, — фыркает мужчина и подходит ближе, одним движением откидывая Феликса на спинку кровати. Мужчина заглядывает в полные отчаяния и боли глаза и кажется насыщается этим, пока Ликс пытается ухватиться за плавающие перед глазами пятна. — Ты продолжаешь позорить не только меня, свою мать, моего сына, но и своего прекрасного и неповторимого Хёнджина, которому готов жопу лизать, лишь бы тот продолжал с тобой работать! — С губ Ли срывается смешок. Вот как оказывается называется любовь и его старания?       — Ты хоть знаешь сколько проблем ты принес Хёнджину своим падением? А какие слухи ползают вокруг него? Неужели ты такой эгоист, что подумал только о том, как бы поскорее оправиться в больничке? Ну ничего, когда ты выйдешь, тебе придется ой как несладко. От прессы отбоя не будет, — продолжает свой монолог мужчина, продолжая расхаживать по помещению.       «Хоть не бьёт», — проскакивает в голове Ликса мысль, — «и на том спасибо.»        — Давай просто закончим на том, что я тебе не сын, а она, — кивает Ли в сторону матери, — не мать. И всё. Просто забудем и разойдемся. Меня нет в вашей жизни, вас в моей. Я думал мы уже пришли к этому, но видимо мне стоило повторить. А теперь, прошу вас, просто уйдите, — произносит Феликс и кивает в сторону двери. Он одаривает отца уставшим равнодушным взглядом, затем смотрит на мать и на секунду ему кажется, что в её взгляде проскальзывает сожаление. Но ему лишь кажется…       Резко встав со стула, женщина будто закипает как чайник, однако не произносит и слова. Она выбегает из палаты так быстро, как только может. А за ней неспеша выходит и её муж. Он бросает на своего «сына» последний взгляд, улыбается и произносит:       — Ты никогда не был мне сыном.       А Феликс кивает, он всегда это знал.

***

      Проснувшись спустя пару часов, Феликс наконец обнаруживает долгожданного Хёнджина. Однако после всего случившегося видеть старшего абсолютно не хочется. Заметив, что Ликс просыпается, на лице Хвана расцветает лёгкая улыбка, которая спустя секунду сменяется неподдельным беспокойством.       — Как себя чувствуешь? — спрашивает старший, когда Феликс поудобнее устраивается на кровати.       — Нормально, — выдыхает Феликс, — жить буду, — он пытается улыбнуться, однако выходит не очень, а в голосе и вовсе будто проскальзывают некие нотки сарказма.       Несмотря на то, что Ли так хотел увидеть Хёнджина, весь вчерашний день только и просидев с мыслью о нем, теперь желания были абсолютно противоположными. Взглянув в эти темные, проницательные глаза, сердце Ликса лишь больше защемило от накатившей вины. Из-за него теперь у них точно проблемы с шоу, возможно даже с репутацией…       Но даже если опустить это, вина перед самим Хваном за всю эту ложь, кажется намного больнее и невыносимее.       — Я наверное… должен всё объяснить и…       — Нет-нет, не переживай, Джисон мне всё объяснил… Он рассказал, что у тебя скорее всего случился рецидив, который ты тщательно скрывал и…. Он просил меня всё это понять и не жалеть, потому что тебе бы это было неприятно, и честно я очень старался…              Хёнджин мчался по коридорам больницы как только ему удалось вырваться со стадиона, еле как отмазавшись от репортёров и от взволнованного Чана, который пытался хоть что-то понять. К слову, Хван и сам не понимал. И собирался выяснить буквально через несколько минут, как только окажется в нужной палате. Однако уже чуть ли не подбежав к нужной двери, его останавливает крепкая ладонь, вдруг сжавшая плечо и оттянувшая назад.       — Хёнджин, подожди, — отдергивают его ещё и словесно. И обернувшись, парень видит перед собой Джисона, близкого друга Феликса. Хван хочет взорваться, ведь ему поскорее хочется узнать, как себя чувствует его парень и понять, что вообще произошло, как и почему. Может это вообще он виноват? Наложил на Ликса столько нагрузки и вот теперь ему плохо. А всё из-за него. Но несмотря на это, Хёнджин все же останавливается, вперив взгляд в Хана, как бы спрашивая «в чем дело?».       — Ты знаешь почему это произошло?       — Не совсем. Я здесь как раз таки для того, чтобы понять, — быстро отвечает Хван и делает шаг к двери, чтобы наконец войти в палату и выяснить у Ликса что же всё-таки произошло.        — Не торопись, — вновь отдергивает его за плечо Джисон. — Сейчас лучше дай ему время… прийти в себя, — Хёнджин вопросительно посмотрел на своего собеседника и скрестил руки на груди, ожидая объяснений.       — Не думаю, что Феликс обрадуется тому, что я тебе рассказал, но… Думаю, ему самому рассказать всё будет намного сложнее… — начинает Джисон издалека и Хван ни на шутку пугается. — Где-то три года назад Феликсу поставили диагноз — расстройство пищевого поведения. В большинстве своём он просто заставлял себя насильно избавляться от того, что он съел. Причиной тому стал его отчим, который очень сильно воздействовал на его психику, тогда я вовремя это заметил, направил к психологу и со временем он постепенно выкарабкался из этого ужаса, научился противостоять давлению отчима… Но… Видимо снова сорвался…       — То есть… У него рецидив? — Джисон в ответ кивает и садится на один из свободных стульев в коридоре.       — Зная его, сейчас ему лучше дать время самому подумать куда он себя затащил и…       — Чёрт, почему я не заметил, — вздохнул Хван, проведя ладонью по лицу. — Я… Я…боже… Я должен был заметить…        — Не вини себя… И дай ему время до завтра. Если будут вопросы, можешь написать мне, я на всё отвечу.        — Да, хорошо, но… Ему ведь надо лечиться и он…        — Поверь мне, он понимает в каком сейчас дерьме. Если начнёшь жалеть его, винить себя или его, хотя в этом я сомневаюсь, но всё же, сделаешь только хуже. Ему снова надо будет работать с психологом, ничего другого не поможет, даже ты.        — Хорошо, я понял, — вздыхает Хван и уже собирается уйти и сам всё осмыслить, понять, как мог такое упустить.       Ведь даже то, что Феликс не хотел съезжаться уже говорило о многом. Он не хотел, чтобы Хёнджин узнал, а теперь… Теперь всё было плохо и для Феликса и отчасти для Хёнджина, ведь он совсем не знал, как лучше стоит себя вести, что говорить и делать, чтобы ненароком не задеть Ли.       — Ты был у него?        — Нет. Я же говорю, пусть пока побудет один. Да и в целом не думаю, что он захочет меня видеть, будет чувствовать слишком много вины. Он обещал мне, что будет честен и справится, а врал в глаза и я понимаю… Но совесть продолжит его мучать…              — Но ты не можешь, да?        — Могу, я просто… — Хёнджин запинается, чувствуя, как сердце в груди бешено стучит из-за подступившей паники.       Повисает тишина, пока Хван пытается найти подходящие слова, а Феликс и вовсе не смотреть в сторону старшего. Слишком больно, стыдно… Не хочется чувствовать весь этот груз снова. Он виноват…       — Это тяжело и я совсем не понимаю, что мне д… — парень недоговаривает, когда его перебивают:       — Хёнджин, давай просто расстанемся?