***
Джисон не понимал, как вдруг так получилось, что он оказался в квартире Минхо, который буквально никогда ничего не говорил, не звал к себе, лишь отвечал положительно на приглашения погулять или в гости и максимум лишь звал позаниматься дополнительно в танцевальный зал. А теперь он стоит здесь, посреди свободной четырёхкомнатной квартиры и его обхаживают три кота, обтираясь об ноги и протяжно мурча. Почему Хо никогда не говорил о том, что у него есть такие замечательные друзья? «Ну вот теперь наверное и выпивка будет неуместна», — проносится в его голове мысль. А как же иначе, когда возле тебя крутится такая милота? Джисон так и плюхается на пол посреди гостиной с двумя пакетами, откидывая их куда подальше. Он принимается с интересом разглядывать четырехлапых друзей своего друга, нежно поглаживая и почесывая за ушком, пока те довольно урчат. Хан даже не замечает, как Минхо проходил рядом, подхватывая пакеты и относит их куда-то в соседнюю комнату. — Коты это же так прекрасно, — произносит Джисон, целуя одного котика прямо в макушку. Минхо в этот момент выходит из комнаты и подперев плечом дверной косяк, с полуулыбкой наблюдает за Ханом. Он уже давно перестал понимать происходящее. Со временем их совместные прогулки, посиделки и простые встречи, даже те, что устраивал сам Минхо, стали чем-то особенным и важным. Шоу подходило к концу. Оставался всего лишь финал. Неделя. И по его плану они должны будут разойтись так, будто бы никогда друг друга не знали. Они не были знакомы, не были партнёрами, никогда не сидели у Джисона в квартире, смеясь над каким-то очень странным фильмом, не собирали вместе пазлы, не гуляли тихой ночью и не играли в баскетбол на пустой детской площадке, не танцевали вместе в танцевальном зале, и не были самыми обычными друзьями. Они должны будут забыть. Этого хотел Минхо. Однако, что-то в груди предательски рвалось наружу и кричало, что так делать нельзя, иначе это станет большой ошибкой. Даже огромной. Но он просто не мог по-другому… — И долго ты ещё будешь мучить бедных животных? — наконец подаёт голос тихий наблюдатель, и Джисон поднимает на него недовольный взгляд, отпуская кота. — Ничего я не мучаю, им даже нравится, — пробурчал парень себе под нос и поднялся, проходя в комнату, откуда только что вышел Минхо. Хан не мог с уверенностью сказать, что это была комната, в которой Хо проводил большую часть времени, однако все удобства имелись, а докапываться он привычки не имел, захочет — сам всё расскажет, покажет. А пока для него существует лишь дозволенное пространство. Просторная комната с светлым интерьером, выполненным в белых цветах. Белые текстурные обои, несколько минималистичных картин с изображениями какой-то городской архитектуры, белая кровать у стены, довольно большое окно, завешенное серыми шторами, небольшой матово-серый кофейный столик и большой плазменный телевизор на специальном белом шкафчике, в котором были аккуратно уложены несколько книг. По бокам от телевизора стояли высокие узкие черные колонки, а стену за ним украшала черная гирлянда с пока что выключенными огоньками, но Джисон знал, что как только стемнеет, он точно не упустит возможность их включить, к тому же, ждать точно немного. Завершающими элементами интерьера были несколько небольших книжных полок серого и белого цвета, набитые книгами, а также ворсистый ковер с непонятными разводами. Парень отметил про себя, что в комнате не было ни единого яркого элемента, кроме еды на столе и корешков книг. Парни усаживаются на пол возле столика, включают телевизор с каким-то кино, однако оно тут же отходит на второй план, стоит им завести разговор. Одна стопка соджу перетекает во вторую, а та в третью и постепенно язык развязывается всё сильнее. — Отношения? — переспрашивает Минхо, облокотившись о кровать и всматриваясь в картинки, быстро меняющиеся на экране телевизора. — Никогда ни с кем не встречался. — Серьёзно?! — не верит Джисон, наконец выбирая мягкий фиолетовый цвет на гирлянде за телевизором. — Ну да, а что? — Ну… Ты просто такой красивый, не верю что за тобой не таскались девчонки, — подливая себе ещё соджу, возмущается Хан. — Таскались и ещё как. Причем не только девчонки, но я со многими просто спал, так что… — парень недоговаривает, замечая на лице своего собеседника неподдельное удивление, если вовсе не шок. Повисает неловкая тишина и Джисон отводит взгляд, о чем-то задумавшись, а может просто обрабатывает информацию. Минхо особо разницы нет. Даже если Хан как-то не так поймет или что-то не то на это ответит. Он никогда не парился по этому поводу. Пол никогда не имел для него значения. Поначалу он конечно думал, что оно пройдет, а потом, переспав и получив абсолютно разный опыт, он окончательно убедился, что пол это абсолютно неважная вещь. Любить и привлекать сексуально может кто угодно и кого угодно. Это природа. И какой-то там Джисон не сможет его переубедить. К тому же, у каждого своё мнение и каждый имеет на него право. А Минхо будет продолжать придерживаться своего. — Мда, я даже как-то поражён, — вздыхает Хан, снова встречаясь со старшим взглядом. — Не ожидал, что ты того… — Нетрадиционный? — Ну типа, — пробормотал он. — Но если тебя вдруг это волнует, не переживай, я гей, так что мне по факту всё равно. Я вообще какое-то время был влюблен в Феликса, даже верил, что он ответит взаимностью, учитывая его ориентацию. Хах, даже смешно получается, что мы все собрались в одном месте и в принципе знакомы, и все «не такие, как все». — Усмехнулся парень, закусывая куском пиццы. — Я всегда думал, что ты абсолютно straigh версия тиктока, если ты понял, о чем я, — опрокидывая очередную стопку в себя, Ли принимается внимательно вглядываться в лицо Хана, видимо, выискивая хотя бы какой-то намек, на то, что он действительно гей. На заявление Минхо Джисон только громко рассмеялся, прикрывая рот ладонью. — Правда? Услышал бы я это лет в четырнадцать, наверное был бы в восторге. Но нет, я точно, стопроцентно и однозначно гей, — он смотрит в глаза Ли, чувствуя поднимающееся смущение. Он не будет отрицать, что парень очень красив и привлекает его, но они друзья. Такие друзья, которые ходят вместе в клуб, чтобы помочь подцепить кого-нибудь. Такие друзья, которые рубятся ночами в приставку. Друзья, что могут просидеть вместе сутки за разговорами ни о чем, просто потому что им комфортно рядом. И совсем не те друзья, что неожиданно признаются друг другу в чувствах, которые они скрывали, чтобы не рушить дружбу. Нет, они совсем не такие, — что заставило тебя так думать? — Ну я не знаю, может мой гей-радар сломался, но мне всегда казалось, что ты такой… надежный и мужественный, но при этом искренний и добрый парень. Девчонки любят таких, вот я и решил, что ты натурал. — Мог просто сказать, что я классный чел. Тут как бы не поспоришь, — горделиво ухмыльнувшись, Джисон расставил руки, как бы показывая «кто здесь крутой? вы правы, это я». Тихо посмеиваясь, Минхо опустил его руки, протягивая еще одну стопку. Действительно забавно. Два друга гея, один из них ещё и был влюблен в другого, и также отверженный им. Оба соглашаются поучаствовать в каком-то пробном шоу с однополыми парами на льду и встречают таких же «неправильных». Судьба, не иначе, получается. Ли тянется к пульту, чтобы включить что-то поинтереснее и полностью погрузиться в просмотр. А то глядишь разговоры поплывут ещё дальше. Пока он переключает иконки, переходя с одной страницы на другую, Джисон подбирается поближе и как-то погрустнев, спрашивает: — А мы… Мы же останемся друзьями после? — Хан произносит это как-то слишком скомканно, наполняя слова такой печалью, будто бы получив отрицательный ответ, мир и вовсе рухнет. Но Минхо знает, что это не так, он сам ставил условия и сам должен их соблюдать, поэтому отрицательно машет головой. Он включает какой-то фильм про магов, и парни оба кажется погружаются в сюжет, однако утопают в собственных мыслях. Джисон не хочет верить, что Минхо сказал правду, а Минхо не верит, что врёт, причем не только кому-то, но и самому себе, аж тошно. Он считает Джисона другом. Ему с ним хорошо, он заставляет Ли смеяться. Он помог понять, что жизнь не соткана из негатива, что в ней много потрясающих моментов, которые стоят того, чтобы отвлечься и обратить на них внимание. Именно поэтому Ли так злился на себя, что позволяет себе отречься от человека, который привнес в его жизнь радость, из-за гордости. Минуты сменяют друг друга и сюжет волей неволей погружает два пьяных разума в дрёму. Голова Джисона опускается на крепкое плечо, и мягкий голос повторяет вопрос вновь, только еле слышно и куда-то в шею. Только Минхо не хочет врать и еле слышно, одними губами, отвечает заветное: — Да, мы останемся друзьями.***
Последовав совету Джисона в один из свободных, спокойных вечеров, когда Хёнджина не было дома, Феликс принялся готовить романтический ужин. Его кулинарные навыки были достаточно неплохими, поэтому вопреки собственному нежеланию даже прикасаться к еде, парень приготовил запеченную курицу и сварил рис. На удивление давно забытое занятие — стоять на кухне у плиты оказалось довольно занятным и скрасило несколько часов, которые обычно Феликс проводил у себя в мыслях, однако сейчас потратил их хоть на какое-то дело, двигаясь под музыку по кухне, тихонько подпевая и завершая все приготовления последним блюдом — овощным салатом, единственное, что он пока что мог позволить себе есть в полной мере и единственным, что в принципе готовил в последнее время. В остальные же дни старался Хёнджин, пытаясь учесть и то, что может помочь Ликсу в лечении. Было вкусно и зачастую полезно, поэтому он был рад, если удавалось впихнуть в себя пару ложек. Больно было конечно, если всё-таки желудок не мог принять пищу. Но Ли уже давно смирился. Красиво разложив приборы и еду на столе, парень зажёг несколько свечей, расставил бокалы, предварительно налив себе сок, а для Хёнджина поставив бутылку шампанского. Всё-таки алкоголь Ликс любил не так сильно и просто так пить не любил. Пусть они и прошли в полуфинал, чего Феликс не очень-то и ждал, однако ещё определенно рано радоваться. Впереди всё самое сложное. Неожиданно раздался хлопок входной двери и Ли тут же вскочил с места, кинувшись встречать Хвана. Тот устало зашёл в темную квартиру, попутно скидывая с себя пальто. — Ликси, я дома, — уставшим голосом произнес парень, проходя в зал, а затем и в кухню, где его поджидал Феликс. — Ого… Феликс это… — Хёнджин застывает на месте, удивлённо переводя взгляд с Феликса на стол и обратно. — Я решил, что такой небольшой ужин не будет лишним… Я не особо умею готовить, но должно было получиться неплохо и… — начал было Феликс, но его тут же остановили нежным прикосновением губ. — Спасибо, я правда это очень ценю, — прошептал Хёнджин, и в его взгляде промелькнуло что-то, что задело Ликса за душу. Лёгкий огонёк, что казалось потух, вновь сверкнул в этих бездонных темных глазах, в то время как губ коснулась милая улыбка. Вымыв руки и быстро переодевшись, Хван вернулся и неуверенно опустился за стол, непрерывно смотря на Феликса, что прямо сейчас сидел напротив него и собирался кушать. Он конечно знал, что парень делал успехи, однако в последнее время у них выработалось не оглашенное правило — не кушать вместе. И как понимал Хёнджин, это было связано с тем, что Ли было некомфортно, когда кто-то смотрит как он ест, однако сейчас… Было ли это нормально? — Эм… — Хёнджин не решается прикоснуться к пище, продолжая смущённо наблюдать за Феликсом, который как раз таки наоборот, собирается приступить к еде. — Не переживай, всё в порядке, если что, я просто отложу это на потом, — многозначительно кивнув в сторону тарелки, говорит Ли. Он неуверенно набирает в ложку немного риса с салатом и всё-таки заставляет себя поесть. Хван кивает и отводит взгляд. Нельзя было вот так пялится. Феликсу явно было неприятно, поэтому не отводя взгляд от тарелки, парень начинает диалог: — Как… Как ты себя чувствуешь? — Нормально, — пожимает плечами Ликс. — Хотя наверное стоит отметить, что явно лучше, чем было пару недель назад, — замявшись, он все же сдается. Он понимает весь ужас своего состояния, понимает все последствия, понимает как с этим бороться. Но чёрт бы его побрал, как это тяжело. — Ну тогда… Хорошо? — Хван спрашивает это скорее для себя. Спрашивает у себя действительно ли всё продолжает быть в порядке? И будет ли в порядке потом? Остаток ужина проходит за непринуждёнными разговорами. Хёнджин что-то рассказывает о надоедливых репортерах, и Феликс действительно пытается слушать и как-то реагировать. Ему правда нравится слушать Хёнджина, нравится наблюдать за тем, как сменяются эмоции на этом прекрасном лице. Однако, что-то не перестает тревожить Ли даже в такой, казалось бы романтичной и лёгкой обстановке. Через несколько ложек салата, Ликс всё же понимает, что есть при Хёнджине было слишком уж смелым решением, поэтому парень незаметно отставляет тарелку и подложив под подбородок руку, продолжает наблюдать за старшим. Тот за обе щеки уплетает ужин, и Феликс очень рад, что Хвану так нравится. Феликс знает, что Хёнджин замечает и его пристальный взгляд и то, что он в итоге всё-таки отставляет тарелку. Знает, что тот расстроится, но в то же время поймёт и Ли правда ему благодарен. Наверное даже больше всех на свете. Он сделал для него многое, также как и Джисон, и Чан… Пожалуй они втроём дали Феликсу то, чего ему всегда так не хватало. Поддержку и понимание, жаль, что Ликс не может отдать им того же. Он просто не знает как, а они в свою очередь относятся к нему с такой теплотой, у Феликса аж слёзы на глаза наворачиваются. Этот период жизни наверняка останется для него самым-самым. А дальше? Что будет в ближайшем будущем? Будет ли оно лучше, а может наоборот? Почему Феликс так уверен, что именно это время он запомнит навсегда как самое лучшее? — Эй, всё в порядке? — окликает его Хёнджин, аккуратно коснувшись ладони Ли. — Да, просто задумался, — уголками губ улыбается Феликс и вдруг встав из-за стола, уходит. Хёнджин удивлённо смотрит вслед, однако уже спустя минуту смущается. Ликс возвращается с небольшой коробочкой в руках, обернутой фиолетовой обёрточной бумагой. Хван быстро убирает со стола, пока Феликс ни говоря ни слова продолжает за ним наблюдать. Когда вся посуда наконец оказывается в раковине, старший вздыхая оказывается прямо напротив Ликса. — Я подумал, что… — начинает Ли, но не может подобрать слов. А что он подумал? Он ничего не думал. Джисон сказал, что так Хёнджину должно быть приятнее, он почувствует, что Феликс им дорожит и Ликс решил, что он прав. — В общем, вот, — он протягивает коробочку, неуверенно вглядываясь в абсолютно потерянный взгляд Хёнджина. Он аккуратно принимает подарок и тут же принимается открывать коробочку. За толстым слоем аккуратной упаковки оказывается простая черная коробочка, открыв которую, Хвану предстает во всей красе незамысловатая подвеска: на тонкой серебряной цепочке, висит аккуратно выполненный знак бесконечности. — Боже, Ликси… Спасибо, я… — Хёнджин не может подобрать слова и отставив коробочку в сторону, накидывается на Ликса, однако обнять почему-то не решается, словно боится. Вместо этого, расположив руки на столешнице по обе стороны от младшего, он касается губ, оставляя на них лёгкий, почти невесомый поцелуй, но всё же наполненный всей его уверенностью. Парень мажет языком по губам, кусается, раззадоривая Ли, сразу же зализывая укус, мягко касаясь языком языка, чтобы потом издевательски быстро отстраниться, — Поможешь? — он вкладывает в руку Ли подвеску и поворачивается к нему спиной. Феликс не спеша надевает свой подарок на шею Хвана, с теплым ощущением того, что его частичка теперь всегда будет со старшим. Закончив, они направляются на диван в гостиной, где устроившись поудобнее, начинают просмотр какой-то комедии и уже через несколько минут просмотра квартира наполняется заливистым смехом. В этот момент глаза парней встречаются и всё вокруг замедляется, словно в романтическом фильме. Сам того не замечая, Ли перемещается, встав на колени, расположив ноги по обе стороны от ног Хёнджина и как бы возвышаясь над парнем. Его руки смыкаются у него на шее, пока руки Хвана гуляют по спине, животу и бокам. Феликс запускает руки в волосы и несильно сжимает, слыша приглушенное мычание. Хёнджин отстраняется, с желанием заглядывая в глаза младшего и ярко улыбаясь. Его руки всё ещё покоятся на талии Ли, но он вроде и не против. Феликс опускается, полностью садясь на колени Хвана и тот тянется одной рукой к его лицу и аккуратно заправляет прядь выбившихся, отросших волос за уши. — Люблю тебя, — шепчет Ликс. Вместо ответа его снова утягивают в поцелуй, притягивая ближе. — Ты вроде поправился, — вдруг произносит Хёнджин. — Я рад. Парень улыбается, однако Феликс не испытывает того же счастья. Всё внутри словно завязывается в тугой узел, а по коже пробегает рой мурашек. Ноги и руки немеют, когда в голове мелькает вопрос. Неужели это так заметно? Будто находясь в тумане, Ликс слезает с Хёнджина и на ватных ногах направляется в комнату, игнорируя вопросы старшего о том, что и почему сейчас произошло. Он и сам толком не понимает…***
Стены больничного кабинета уже не кажутся Феликсу такими скучными и болезненными. Их мягкий зелёный цвет наоборот успокаивает, придает уверенности и спокойствия. Он больше переживает, не путается в мыслях, а спокойно сидит в кресле, готовясь начать очередной диалог. Мягкий солнечный свет проникает сквозь такие же мятно-зеленые жалюзи, красиво падает на пол и на самого Ликса, он слегка щурится, но всё же не отводит взгляд от своей собеседницы в кресле напротив. Она внимательно рассматривает его и наконец улыбается. — Рада видеть тебя таким спокойным, — произносит психотерапевт, доставая блокнот и ручку. — что-то случилось? — Мы прошли в финал, — начинает Феликс, потихоньку углубляясь в всё прошедшее за позавчерашний день. Он пропустил один сеанс, так как очень устал, поэтому им надо было нагонять упущенное. — О, это же замечательно, а ты не верил, — улыбается Юри и откидывается на спинку своего кресла. Её взгляд пронзительный и острый, цепляющий и вытаскивающий всё, что в душе наружу, однако Феликс поддается на это только сейчас, спустя некоторое время. Постепенно он погружается в рассказ о том, что происходило на туре полуфинала, пересказывает номера, что прошли в финал и неважно, если Ким видела их по телевизору. Пациент говорит — значит для него это важно. Он не упускает возможности сказать и про своих друзей и их душераздирающий номер, что пришелся ему очень даже по душе. Однако, далеко не это является темой их главных разговоров, и именно она подступает прямо за этим. Ким Юри долго подбирается к тому, о чём думал Ликс весь прошедший день и парень спокойно сдаётся, выдавая то, что пролежав целый день в кровати просто думал о многом. Буквально обо всем, что лезло в голову. Только вот возможно там было и что-то нужное, что-то, что им обоим надо было проговорить. — Ну так? Ты нашел ответ на один из своих вопросов? — спрашивает девушка, когда их первый час подходит к концу. — Да, причем на самый главный, — вздыхает Феликс, поддаваясь вперёд и упираясь локтями в колени. — Я знаю в чём та самая, бо́льшая причина.