Прохладный вечерний воздух обтекал руль, куртку, шлем и забирался под воротник свитера. Если бы Лань Ванцзи мог, он бы снял шлем и позволил ветру хоть немного охладить его лицо, но вместо этого он только крепче сжимал руль и сосредоточенно следил за дорогой, пока не доехал до своего жилого комплекса, не оставил мотоцикл на парковке и не оказался в спасительном пространстве своей квартиры. Закрыв дверь, он начал последовательно выполнять свой обычный ритуал. Сначала раздеться, потом принять душ, переодеться в домашнюю одежду, заварить чай.
Привычные действия успокаивали его, хоть в этой чёткой, не меняющейся из года в год, системе и появились новые: пока грелась вода для чая, Лань Ванцзи достал еду для кроликов и покормил их. Кролики копошились в своём уютном загончике, который, как ни странно, гармонично вписался в обстановку, что удивило Лань Ванцзи, который давным-давно оставил детскую мечту, особенно после шуточек Не Хуайсана, и при обсуждении дизайна квартиры с Сичэнем, разумеется, не планировал ничего подобного.
Лань Ванцзи выпустил кроликов из загона, позволяя им гулять по комнате, пока он здесь, заварил чай, медленно и аккуратно, по всем правилам, и, сидя за низким столиком, позволил своим мыслям и чувствам полностью поглотить его.
Он был на свидании. Впервые в жизни. С Вэй Ином. И они целовались.
Лань Ванцзи коснулся своих губ. То, что они всё ещё были слегка припухшими после долгих поцелуев, давало ощущение реальности произошедшего, потому что, пока он мчался по вечернему городу сквозь его яркие огни, отдаляясь от Вэй Ина, полный чувств и света день среди осенних деревьев и лесной прохлады начинал казаться далёким сном. Шелест листьев под их ногами, звонкий голос Вэй Ина, его беззаботный смех, его безрассудство и мастерство, бесконечная самоотверженность, мягкость его губ и влажный жар рта, тепло его тела под руками.
То, как этот невозможно красивый молодой мужчина смотрел на него, словно и сам видел перед собой нечто столь же невыразимо прекрасное.
Кажется, советы Сичэня и Мянь-Мянь отпустить себя и быть посмелее и впрямь работали, а Вэй Ин действительно прятал свои желания за шутками. От мыслей о том, что они подарили друг другу первый поцелуй, сердце начинало биться ещё чаще. Хотя Лань Ванцзи и удивило то, что Вэй Ин не целовался прежде: он ведь был таким ярким, открытым человеком и бесстыже флиртовал, отчего казался более опытным, а оказалось, что он, кажется, смущается не меньше самого Лань Ванцзи.
А если… если Вэй Усянь никогда не целовался до этого дня… выходит, и остальное?..
Лань Ванцзи распахнул глаза, вспыхнув от своих собственных неподобающих мыслей, и принялся торопливо пить чай. Он и так сегодня был, пожалуй, слишком смел, он даже не ожидал от себя такого… пыла. Вэй Усянь пробуждал в нём так много незнакомых прежде эмоций и ощущений, что Лань Ванцзи невольно пугался сам себя и своих реакций. Но он ведь, кажется, сегодня сделал всё правильно? Вэй Ину ведь понравилось?
В дверь негромко и деликатно постучали. Лань Ванцзи поднялся, зная, что это может быть только брат, и открыл ему. Лань Сичэнь был одет в джинсы, нежно-голубую водолазку и приглушённо-синий пиджак с блестящим тиснением – слишком вычурно для своего повседневного стиля, и это означало только одно: он собирается на встречу с Цзинь Гуанъяо.
– Слышал, как ты вернулся, – улыбнулся Сичэнь. – И решил проведать.
Лань Ванцзи посторонился и пропустил брата в квартиру. Сичэнь вошёл и с удивлением посмотрел на кроликов, которые возились на белом ковре и пытались забраться на чайный столик. Лань Ванцзи ещё не успел сказать брату, что обзавёлся питомцами, и неловко застыл рядом.
– Вижу, ты всё-таки исполнил свою детскую мечту, – тепло сказал Сичэнь. – Я помню, как сильно ты хотел кролика, и рад, что ты решился их купить.
– Не я, – Лань Ванцзи смутился ещё больше. – Вэй Ин подарил мне их на день журналиста.
– О? – Сичэнь удивлённо взметнул брови. – Что ж, тогда я рад, что исполнить мечту тебе помог господин Вэй. Я могу присесть?
– Разумеется.
Лань Сичэнь сел за чайный столик, и один кролик тут же принялся обнюхивать гостя, смешно шевеля носиком, второй робко поглядывал на чужака издалека и не решался приблизиться. Сичэнь протянул руку и осторожно погладил более смелого кролика. Лань Ванцзи достал вторую пиалу и заварил ещё свежего чая, после чего сел напротив брата и разлил чай по пиалам. Некоторое время они провели в молчании, наслаждаясь вкусом напитка, после чего Сичэнь ожидаемо спросил:
– Как прошло твоё свидание с господином Вэем?
− Ммм. Думаю… хорошо, − ответил Лань Ванцзи. – Мы гуляли по окрестностям горы Феникса.
− Живописное место, − улыбнулся Сичэнь. – Я был там однажды с А-Яо. Что вы ещё делали?
− Вэй Ин показал мне одно из своих хобби. Мы разговаривали. Обедали в кафе у подножия горы. Кажется, ему понравился мой мотоцикл.
− Я думаю, ему понравился не мотоцикл, а то, что ты его водишь, − невесомо усмехнулся Сичэнь. – Уверен, он такого не ожидал.
− Мгм, − Лань Ванцзи смутился и предпочёл сосредоточить внимание на чае.
Именно Сичэнь подарил ему этот мотоцикл на двадцатитрёхлетие. Лань Ванцзи получил права, когда учился на последнем курсе консерватории и, хоть и откладывал часть стипендии, разумеется, не мог позволить себе хороший мотоцикл, к тому же, курсы вождения он оплачивал сам. Выпускной курс выдался непростым, Лань Ванцзи хандрил, потому что понимал, что так и не смог справиться со своим страхом публики, а значит, музицировать он сможет только для себя в качестве хобби, и работать придётся в Доме культуры под началом у дяди и отца. И Лань Сичэнь, желая его поддержать, потратил почти все свои собственные сбережения, которых у него было не так много: он окончил университет позже на два года, так как служил в армии, и сам на тот момент не проработал в ДК и года.
Дядя был жутко недоволен, ругал Лань Ванцзи за безрассудное, небезопасное и бессмысленное увлечение, а Лань Сичэня за потакание капризам младшего брата. Лань Сичэнь только выслушал Лань Цижэня с безмятежной улыбкой и напомнил, что они оба – взрослые люди, которые могут сами выбирать себе увлечения и распоряжаться своими финансами. А если дядюшка так сильно беспокоится за безопасность младшего племянника, ему следует вспомнить, что Ванцзи – самый осторожный, внимательный и аккуратный человек из всех, кого он знает. Лань Ванцзи был бесконечно благодарен брату и за подарок, и за поддержку.
Именно тогда он в полной мере понял, что Сичэнь при всей своей внешней мягкости может быть не менее упрямым, чем он сам, и более настойчивым. Последнее он проявил и сейчас, спросив:
− Вы целовались?
Лань Ванцзи не поперхнулся чаем только потому, что интуитивно чувствовал, что брат обязательно спросит об этом. Радуясь, что распустил косу заранее, и волосы скрыли пылающие уши, он поставил пиалу на столик и ответил:
− Да, − помолчав, он решил уточнить: − Ты спросил из любопытства или…
− У тебя губы слишком яркие и слегка припухшие, − подсказал Лань Сичэнь.
Лань Ванцзи опустил голову, сгорая от стыда: он и предположить не мог, что это будет так заметно! Наверное, с первыми поцелуями всегда было так, или же Лань Ванцзи был настолько пылок. Он вспомнил яркие-яркие губы Вэй Ина, тоже опухшие, чёткую родинку под нижней губой, которую он поцеловал, и несколько других, которые хотел бы поцеловать в дальнейшем, и смутился совсем.
− Тебе понравилось? – продолжал допытываться Лань Сичэнь.
− Да, − тихо ответил Лань Ванцзи.
− А господину Вэю?
− Кажется, да, − Лань Ванцзи поднял голову и увидел тёплые тёмно-нефритовые глаза брата.
− Я рад, − Сичэнь улыбнулся мягко и удовлетворённо. – За вас обоих.
Лань Ванцзи кивнул, и они снова занялись чаем, запивая им неловкий разговор. Конечно, он понимал, что Сичэнь лишь пытается помочь ему немного раскрыться, научиться говорить о своих чувствах и желаниях, потому что брат буквально был единственным, который мог хоть немного понимать его без слов. Но от этого Лань Ванцзи не становилось менее неловко говорить об этом.
− Ты собираешься к Мэн Яо? – поинтересовался Лань Ванцзи, стремясь перевести беседу подальше от себя: он и так на сегодня достаточно обнажал свою душу, хватит, пожалуй, для одного дня.
− О да, − улыбка брата стала совсем светлой, он всегда улыбался так, когда речь заходила о Гуанъяо. Лань Ванцзи мысленно задался вопросом: а как он выглядит, когда думает о Вэй Ине? Светло? Глупо? Так же, как при мыслях об А-Юане, или как-то иначе? Он ведь даже не умеет толком улыбаться. – У нас наконец-то совпало свободное время.
Лань Ванцзи посмотрел на брата, красивого и счастливого, который мыслями уже был не здесь, а вместе с замминистра культуры, и понял, что хочет так же – с Вэй Ином. Выглядеть счастливым, думая о нём и предвкушая очередную встречу. Прежде он никогда не думал об этом так явно, Лань Ванцзи завидовал умению брата нормально взаимодействовать с людьми и открываться им, испытывать к ним что-то, кроме раздражения, и просто гипотетически хотел быть не таким одиноким. Он никогда не представлял, каково это – постоянно думать о человеке с замиранием сердца, ждать, когда они снова увидятся, желать слушать, прикасаться, целовать, просто… желать. И всё это – Вэй Ин.
Лань Сичэнь негромко рассмеялся, возвращая Лань Ванцзи в реальность из водоворота мыслей.
− Я так надеялся, что однажды увижу подобное выражение на твоём лице, Ванцзи.
− Какое… выражение? – Неужели его лицо действительно может выражать что-то, кроме отстранённости и недовольства?
− Влюблённое, − пояснил Лань Сичэнь. – Отстранённое, но в хорошем смысле.
− Хм. Как выступили «Плывущие облака» сегодня? – Лань Ванцзи снова поспешно переменил тему.
− О, как всегда, превосходно, хотя госпожа Баошань, конечно, всё равно нашла недочёты, над которыми стоит работать. Особенно у Цзинъи, − Сичэнь вздохнул. – Разумеется, ей виднее.
− Цзинъи по-прежнему не идёт с тобой на контакт?
− Нет, − покачал головой Сичэнь, и Лань Ванцзи уловил в его взгляде некоторую болезненность. – Я начинаю думать, что фамильная черта нашей семьи – вовсе не сдержанность. Скорее, бесконечное упрямство.
− Его матери не следовало скрывать от тебя сына, а от ребёнка – отца, − нахмурился Лань Ванцзи.
− Не следовало, но это уже не изменить, приходится работать с тем, что имеем, − развёл руками Лань Сичэнь. – У Цзинъи сейчас непростой возраст. Может быть, повзрослев, он станет относиться ко мне чуть терпимее.
Лань Ванцзи вспомнил слова Вэй Ина о том, что подростком он был совершенно невыносим, и кивнул. Из всего ансамбля лишь А-Юань как будто вовсе не имел переходного возраста, был спокоен и дипломатичен, словно уже вырос, даром что рос он в детском доме и воспитывался без нормальной родительской любви. Но, не исключено, что А-Юань был просто поздним ребёнком, и переходный возраст его ещё не настиг. Лань Ванцзи подумал, как он будет справляться, если А-Юань начнёт вести себя как Цзинъи или Цзинь Лин – и не смог этого представить. Но, наверное, ни один родитель никогда не бывает абсолютно готов к проблемам со своими детьми.
− Может быть, А-Юаню удастся однажды переубедить Цзинъи, − сказал Лань Ванцзи.
А-Юань, у которого семьи не было, решительно не понимал, почему Цзинъи так упорно открещивается от родителя, тем более, что Сичэнь действительно не бросал его, он попросту не знал, что у него есть сын, а когда узнал, всеми силами старался наладить отношения. И нередко говорил об этом Цзинъи, но тот и впрямь был по-ланевски упрям.
− Может быть, − согласился Сичэнь. – Твой А-Юань умеет убеждать, это замечательное качество.
Он поставил пиалу и поднялся.
− Спасибо за чай и разговор, − поблагодарил Сичэнь. – Я беспокоился о тебе и том, как всё прошло, но, вижу, ты справился.
− Ты беспокоился, что я всё испорчу? – не удержался Лань Ванцзи.
− Почему сразу ты? Разве господин Вэй не мог всё испортить? – слегка лукаво предположил Сичэнь. – Любой человек может сделать что-то не так, а бывает, люди просто не подходят друг другу, и в этом нет ничего ужасного. Ты, конечно, не любой человек, но это также не означает, что ты неправильный и не можешь сделать, как положено.
− Брат, я ведь знаю, как со мной сложно, и какие у меня проблемы с коммуникацией.
− И это всё ещё не означает, что ты неправильный, и что с тобой невозможно найти общий язык, − перебил его Лань Сичэнь, как всегда, мягко, но настойчиво. – Да, с тобой не так просто, как с остальными людьми. Но, кажется, господин Вэй не из тех, кто ищет лёгких путей, − улыбнулся он. – Чему я несказанно рад. Надо послать Ло Цинъян букет за то, что она догадалась рассмотреть его кандидатуру на место преподавателя.
− Купи ей лучше ведро острых крыльев, − посоветовал Лань Ванцзи, неплохо осведомлённый о вкусах подруги.
− Хоть сотню, − рассмеялся Лань Сичэнь. – Спокойной ночи, Ванцзи.
«А тебе – нет», − подумал Лань Ванцзи и сам ужаснулся этой мысли: неужели Вэй Ин на него так сильно влияет, потому что это было именно то, что мог бы сказать Вэй Усянь в подобной ситуации.
− Хорошего вечера, брат, − пожелал Лань Ванцзи вместо этого.
Сичэнь ушёл, оставив младшего брата несколько обнадёженным. Возможно, он действительно не настолько неправильный, каким себя видит, размышлял Лань Ванцзи, и может сделать что-то хорошо даже в отношениях. Вэй Ин, кажется, остался вполне доволен их свиданием. А ещё он сказал, что Лань Ванцзи целуется… крышесносно.
Чувствуя, как его снова начинает заливать жаром, Лань Ванцзи помотал головой, пересадил кроликов обратно в загон и, умывшись, отправился спать. Перед этим он проверил телефон – почему-то он думал, что Вэй Ин после свидания начнёт сыпать сообщениями в вичате, − однако никаких новых уведомлений не было, кроме рабочих, которые Лань Ванцзи без угрызений совести выбрал проигнорировать. Сам Вэй Усянь не появлялся в сети с тех пор, как последний раз доставал телефон при Лань Ванцзи, когда фотографировал его руки и еду в кафе. Предположив, что тому, наверное, тоже есть, что обдумать, Лань Ванцзи отложил телефон, провёл короткую медитацию и уснул.
Но воскресенье Лань Ванцзи провёл в тревожных мыслях. Вэй Ин так и не написал ни словечка, и ко времени дневного чаепития Лань Ванцзи уже начал беспокоиться. Вэй Усянь был человеком, который после чего-то хорошего непременно делился со всем миром своей радостью, хотя бы в абстрактной форме, когда радовался чему-то, что пока должно было оставаться секретом. Он делал так, когда готовил номер с «Плывущими облаками», вбрасывая намёки в духе «Вы даже не представляете, что я придумал, и как классно это получится», а после концерта рассыпался в восторгах о том, какие ребята молодцы и как ему понравилось играть на сцене; на этой неделе он писал о том, как он волнуется и не может дождаться субботы, имея в виду их свидание. А сейчас вдруг – ни слова.
Более того, Вэй Ин даже не заходил в сеть. Конечно, он говорил, что любит поспать в выходные, и что подъёмы в школу в шесть утра – это самое тяжёлое, с чем он сталкивается в своей работе учителем. Но ведь… не настолько? На часах было пять вечера, от Вэй Ина не было ни весточки, и разум Лань Ванцзи, как обычно, заработал в потоке чрезмерных мыслей.
Он всё ещё спит? Он занят? Он всё-таки простудился, полежав на холодной земле? Ему на самом деле не понравилось свидание, и теперь он не хочет даже в сети пересекаться с Лань Ванцзи? Или… с ним что-то случилось?
Лань Ванцзи похолодел: что, если Вэй Ину стало плохо? Он ведь был донором, Лань Ванцзи не разбирался в медицине, но вдруг у доноров тоже бывают проблемы со здоровьем после пожертвований? Или случилось что-то другое, с ним или его семьёй? Что, если он даже не дошёл до дома? Или до своей комнаты? Может, он неудачно упал, он ведь постоянно говорил, какой он неуклюжий? Или какой-нибудь несчастный случай? Что, если…?
Лань Ванцзи затрясло, он схватил телефон и собирался уже сам позвонить, но вдруг застыл. Если с Вэй Ином всё в порядке, и он всего-навсего занят, Лань Ванцзи может ему помешать. Он так сильно переживал, но показаться навязчивым тоже не хотел. Так и не решив, как ему поступить, Лань Ванцзи взял кроликов, сел на диван, положил рядом разблокированный телефон, чтобы увидеть, когда Вэй Ин появится в сети, и принялся ждать. Кролики ползали по дивану, по его коленям, касались его рук носиками и шёрсткой, и это слегка отвлекало его, но недостаточно, чтобы он перестал нервничать.
За окном давно стемнело, в комнате стояла кромешная тьма, освещаемая лишь экраном смартфона, пару раз всплывали уведомления со страниц Дома культуры, которые Лань Ванцзи по-прежнему игнорировал, а потом появилось уведомление из тех, которые Лань Ванцзи не пропускал уже более десяти лет. Он вздрогнул, нажал на него, попав пальцем только со второй попытки.
На картине был изображён сидящий на коленях человек в чёрных одеждах, алая лента в его длинных распущенных волосах трепетала на ветру. За спиной человека клубилась тьма: безнадёжно-серое небо, обгоревшие деревья без листьев, сожжённые и разрушенные дома, искривлённые лики мертвецов, скрывающихся в тенях. Перед человеком, напротив, была жизнь: сочная зелёная трава, ярко цветущие розовые и лиловые лотосы в чистой воде, белоснежные орхидеи на свежих кустах, глубокое синее небо с россыпью звёзд. Человека обнимали люди, чьи тела были сгустками чистого яркого света, их было четверо, их сияющие руки касались опущенных плеч, бледных тонких запястий, чёрных волос и обращённого к ним лица с выражением отчаянной надежды. Одна из рук перекрывала серебристую дорожку на щеке человека. Невероятная, пронзительная сцена.
Сначала Лань Ванцзи испытал бесконечное облегчение. Вэй Ин жив и здоров, с ним всё в порядке, он дома, выложил очередную прекрасную картину.
А потом ему вдруг стало невероятно обидно. Вэй Ин в порядке. И он не заходил в сеть более суток. Не написал Лань Ванцзи ни слова после их свидания. Удачного, как ему показалось. Значит… не такого уж удачного?
Вэй Ину на самом деле не понравилось их свидание. Либо он соврал с самого начала, изобразив радость, чтобы не расстраивать Лань Ванцзи сразу, либо он пришёл к этому выводу уже после, вечером, когда вспоминал, думал о нём. Это могло значить только одно: Лань Ванцзи вчера сделал что-то не так. Либо…
Либо Лань Ванцзи был ему не настолько дорог, как он себе вообразил.
Он мог бы позвонить Вэй Ину и прямо спросить его, в чём дело, но боялся, что в таком состоянии он опять не сумеет сдержать эмоций, как в понедельник, когда тот подарил ему кроликов, но на этот раз они бы поругались совсем, ведь Вэй Ина не было рядом. Поэтому Лань Ванцзи положил телефон на стол и просто ушёл – он провёл день впустую и даже забыл о еженедельной тренировке в зале. Физические упражнения не успокаивали, но отвлекали, вынуждая сосредоточиться; обычно Лань Ванцзи хватало часа, но сегодня ему требовалось не просто поддержать форму, а довести себя до изнеможения, чтобы вернуться, принять душ и лечь спать, не думая ни о чём, кроме немеющих мышц.
Фитнес-зал располагался на цокольном этаже жилого комплекса, объединяющем несколько домов. Закончив тренировку, Лань Ванцзи поднялся на свой этаж, открыл дверь своей квартиры и услышал жужжание телефона, который, вибрируя, проезжался по гладкой поверхности журнального столика. Лань Ванцзи подошёл к нему и увидел имя Вэй Усяня. Он смотрел на иероглифы, ощущая, как в груди ворочается шипастый клубок. Надо было заниматься не полтора часа, а два.
Звонок оборвался, Лань Ванцзи взял телефон и просмотрел уведомления. Вэй Усянь названивал ему беспрерывно уже более получаса, видимо, как только обрывался один звонок, он тут же набирал снова, раз за разом. Экран снова засветился входящим звонком. Подумав, Лань Ванцзи всё же провёл пальцем по экрану, принимая его.
− Лань Чжань? – раздался в трубке растерянный, неуверенный голос Вэй Усяня.
− Вэй Ин, − ответил Лань Ванцзи, стараясь звучать равнодушно.
− Лань Чжань, ты… с тобой всё в порядке? – голос задрожал, Лань Ванцзи не понимал, почему.
− Да. А с тобой?
− Конечно, почему со мной что-то должно быть не в порядке?
− Мгм. Я рад, − бесцветно сказал Лань Ванцзи.
Обида царапала его изнутри, но какое право он имел демонстрировать это? Если он испортил свидание, ему следовало извиниться, а если Вэй Усяню он более безразличен, чем тот ему, то ожидания Лань Ванцзи – не его вина и не его проблема. Неприятно было только, что всё, кажется, прошло хорошо, а теперь выяснялось, что это не так. Что он провёл целый день в бессмысленных ожиданиях и треволнениях, чуть не сойдя с ума от беспокойства, пока Вэй Ин прекрасно проводил время за любимым занятием, даже не думая о нём.
− Лань Чжань. Почему ты меня обманываешь? – спросил Вэй Усянь, голос стал совсем потерянным, и Лань Ванцзи было больно это слышать, он хотел, всегда хотел, чтобы Вэй Усянь был радостным.
− Почему ты решил, что я тебя обманываю? – Лань Ванцзи вдруг понял, что действительно обманывал его. Он был рад, что Вэй Усянь в порядке, но не был рад, что тот безмолвствовал целые сутки. И он сам был в порядке, но только физически.
− Ты… ты не поставил лайк моей картине, − сбивчиво прошептал Вэй Усянь. – С тех пор, как ты на меня подписался, ты всегда реагировал на мои работы сразу, если только я не публиковал их посреди ночи, когда ты спишь. Я подумал… я подумал, что-то случилось. А ты так долго не отвечал на мои звонки, я чуть ума не лишился. Я видел, ты был в сети, почему ты не отреагировал, Лань Чжань?
«Надо же, − отстранённо подумал Лань Ванцзи. – Мы даже мыслим одинаково». Но неужели, что всё, что интересовало его в тот момент – это его картина?
− Прости, что заставил тебя беспокоиться, − извинился Лань Ванцзи и понял, что по-прежнему звучит безжизненно.
− Лань Чжань, что не так? – голос Вэй Усяня зазвенел. – Пожалуйста, скажи, я совсем ничего не понимаю, что случилось, что я сделал?
− Ничего, − Лань Ванцзи зажмурился: он должен, он должен собраться и поговорить с Вэй Ином, потому что тот расстроен, а если Лань Ванцзи случайно сделал что-то плохое вчера, то он ответственен за это, и он в любом случае не смеет расстраивать Вэй Ина ещё больше, ведь даже если он не настолько дорог Вэй Ину, то Вэй Ин дорог ему самому.
Его голос… Лань Ванцзи не имеет права снова становиться причиной его огорчения и слёз.
− Вэй Ин. Почему ты… ничего не написал? Ни мне, ни просто на странице. Тебя не было в сети больше суток. Я… сделал что-то не так вчера? – собравшись с духом, спросил он.
− Нет, нет, ты что, я ведь сказал: всё было замечательно, Лань Чжань, с чего ты… о, боги, − Вэй Усянь шумно выдохнул и, кажется, тихонько рассмеялся с облегчением. – Лань Чжань, так ты беспокоился за меня, потому что я так долго молчал? А когда я выложил картину, так и не написав, ты решил: либо я обиделся на что-то, либо мне плевать, и расстроился? Поэтому ты не отреагировал, да?
Он снова рассмеялся, и Лань Ванцзи был одновременно рад, что тот больше не огорчается, и по-прежнему обижен: кажется, он и вправду был не так уж важен для Вэй Ина.
− Лань Чжань, прости, что я тоже заставил тебя волноваться, я не специально. Вчера, − Вэй Усянь вздохнул. – Цзян Чэн узнал про операцию. Про то, что я был его донором, и про то, что врал об этом ему – и не только ему – целых шесть лет. И он… в общем, мы сперва поссорились. Очень сильно.
− Ты в порядке? – Не зная, что ещё сказать в такой ситуации, спросил Лань Ванцзи, убирая пока свою обиду куда подальше.
− Да, да. Мы долго орали друг на друга, но, в конце концов, поняли, что оба облажались и тогда, и сейчас, особенно я, конечно. Потом мы плакали, обнимались, извинялись и обещали друг другу больше так не делать, − рассмеялся Вэй Усянь. – Но мы здорово вымотались и легли спать. Я хотел написать тебе утром, когда проснулся, но подумал, вдруг ты отдыхаешь, или занят, или, может быть, гуляешь с А-Юанем, зачем я буду тебя отвлекать? Я и так прилипчивый и надоедливый, а ты наверняка устал от меня за субботу, ха-ха!
− Это не так, − сказал Лань Ванцзи. – Я вовсе не устал от тебя.
− Правда? Я так рад это слышать, − Вэй Усянь засмеялся ещё радостнее. – В общем, я решил, что напишу тебе позже, и пошёл рисовать, потому что привык все свои эмоции вываливать в картины. А после вчерашнего скандала… Лань Чжань, я шесть лет лгал своей семье. Это было очень тяжело, и я ужасно рад, что всё разрешилось. Но эмоций было столько, что я должен был куда-то их деть. А когда я так рисую, я очень сильно увлекаюсь и могу позабыть обо всём на свете, поэтому я писал-писал-писал, пока не закончил, у меня даже голова заболела от голода и разбавителя, вот так сильно я ушёл в свои мысли. Это как… ну, затмение, понимаешь? Мне кажется, я конец света пропущу, если буду рисовать в тот момент. Хотя… − голос стал игривым. – Если бы ты был рядом в этот момент, ты бы точно сумел удержать меня в реальности.
− Хм, − Лань Ванцзи подумал и решил, что совсем не против сидеть рядом и наблюдать за тем, как Вэй Ин рисует. Он ещё никогда не видел, как тот пишет по-настоящему – не в рамках занятий, а как живописец.
То, что Вэй Ин вспоминал о нём, когда отошёл от переживаний, успокоило Лань Ванцзи, и колючий клубок в груди растворился, словно его и не было.
− Значит, ты тоже думал обо мне, Лань Чжань? – радостно спросил Вэй Усянь.
− Мгм.
− Но почему ты тогда не написал мне?
− По тем же причинам, что и ты, − Лань Ванцзи вспомнил и про скалолазание: что, если его звонок или сообщение в такой момент отвлечёт Вэй Ина, и он сорвётся? От таких мыслей Лань Ванцзи бросало в дрожь.
− Лань Чжань, ты можешь писать мне, когда вздумается, − хихикнул Вэй Усянь. – Хоть в пять утра, когда просыпаешься.
− А если… ты будешь на скалолазании? – Лань Ванцзи всё же озвучил свой страх: шёпотом, потому что горло сдавливал страх.
− На скалодроме я не беру с собой телефон, когда лезу. Спущусь и прочитаю. А если я за городом, я отключаю даже вибрацию.
− Почему ты берёшь телефон, когда за городом?
− Ну, это же всё-таки не скалодром, где маты и куча людей, − пробормотал Вэй Усянь. – Я могу быть сто раз уверен в себе и в маршруте, но случайности никто не отменял. Телефон мне нужен под рукой, чтобы я мог вызвать подмогу.
У Лань Ванцзи закружилась голова, стоило ему только представить такую случайность, при которой Вэй Усяню на скалолазании понадобилась бы помощь.
− Вэй Ин, ты тоже можешь писать мне в любое время, − сказал Лань Ванцзи. – Если я буду занят, и это будет меня отвлекать, я напишу тебе об этом.
− Даже если я буду заваливать тебя сообщениями, как влюблённый школьник? Присылать дурацкие картинки и жаловаться на учеников и брата?
− Даже если так, − Лань Ванцзи мысленно зацепился за слово «влюблённый».
− Я тебе надоем, и ты меня бросишь, − смешным голосом, будто надувал губы, протянул Вэй Усянь.
− Не брошу, − Лань Ванцзи захотелось улыбнуться.
− Ты сам это сказал, − хихикнул Вэй Усянь. – Кажется, мы с тобой опять случайно заставили друг друга переживать, да?
− Мгм. Прости.
− И ты меня. Интересно, мы такие идиоты, потому что оба никогда ни с кем не встречались раньше, или все парочки идиотничают время от времени? – размышлял Вэй Усянь.
− Ты придёшь завтра в ДК? – спросил Лань Ванцзи.
− Ммм, завтра не смогу никак, − ответил Вэй Усянь. Лань Ванцзи молчал, ожидая, что он продолжит. – Лань Чжа-а-а-ань, хочешь, расскажу секрет, почему я не приду? Твой дядюшка наверняка объявит на этой вашей… планёрке. Что за слово такое? Даже у нас в школе такой ерунды нет. Так вот, − голос Вэй Усяня стал взволнованным. – Послезавтра у меня первый урок у особенных детей. Мянь-Мянь сообщила мне об этом ещё на этой неделе, так что я должен хорошенько подготовиться, с такими ребятами всё же сложнее.
− Тогда увидимся во вторник? – сказал Лань Ванцзи.
− Ага. Но я завалю тебя сообщениями, − зловеще пообещал Вэй Усянь.
− Хорошо. Заваливай.
Вэй Усянь на том конце провода, кажется, подавился воздухом, будто уловил в его ответе что-то своё. Он слегка кашлянул и заговорил своим игривым бархатным голосом:
− Лань Чжань, а ты заметил, что я не забыл о тебе, даже когда писал картину в творческом запале?
− Хм?
Лань Ванцзи задумался, наверное, Вэй Ин имел в виду содержание картины? Он постарался восстановить её в памяти: чёрные тени, сияющие люди, звёзды, лотосы. Цветы. Лань Ванцзи вспомнил прозрачно-белую орхидею, которую Вэй Усянь приладил к его волосам на празднике – сейчас цветок лежал меж страниц толстой книги, Лань Ванцзи даже не мог толком понять, зачем сберёг его, Вэй Усянь тогда раздражал его до нервной дрожи и красной пелены перед глазами. Сейчас это время казалось невероятно далёким, а его собственная тогдашняя реакция – неоправданно негативной.
− Орхидеи? – выныривая из воспоминаний, неуверенно предположил Лань Ванцзи.
− Они самые. Я ни на секунду не переставал думать о тебе, − прошептал Вэй Усянь. – А ты, Лань Чжань? Ты думал обо мне?
− Весь день, − так же тихо ответил Лань Ванцзи, чувствуя, что его сердце, кажется, сейчас проломит грудную клетку. – И весь прошлый вечер.
− Значит, я должен тебе целый вечер.
− …Если ты сейчас же не спустишься, я сломаю тебе ноги и сам тебя спущу! – где-то далеко на заднем фоне послышался недовольный окрик Цзян Ваньиня.
− Цзян Чэн! Не порть мне момент! Иду! – крикнул Вэй Усянь в ответ, предварительно, кажется, опустив телефон, чтобы ненароком не оглушить Лань Ванцзи. – Прости, нужно бежать, у нас поздний ужин.
− Цзян Ваньинь знает, что ты спас ему жизнь, и продолжает угрожать тебе? – уточнил Лань Ванцзи.
− Я бы огорчился, если бы он перестал так делать, особенно по этой причине, − фыркнул Вэй Усянь. – У него просто такая манера общения, ещё с детства. Как видишь, мои ноги всё ещё на месте. Всё, я побежал, − раздался странный звук, похожий на звонкий поцелуй. – У меня на твоём номере стоит твоя фотка, так что считай, что я поцеловал на прощание тебя. Потом повторю это с тобой, понял?
− Понял, − кажется, у него снова запылали уши. – До вторника, Вэй Ин.
− Спокойной ночи, Лань Чжань, − тихонько прошептал Вэй Усянь и положил трубку.
Лань Ванцзи посмотрел на их прошедший долгий-долгий разговор и ощутил, как уголки губ невольно поднимаются, а всё тело изнутри наполняется теплом. Вэй Ин в порядке, и он не забыл про него, Лань Ванцзи всего лишь накрутил себя попусту, как делал всегда, вспомнить хоть его сомнения в том, что он годится в отцы А-Юаню. Лань Ванцзи ещё раз посмотрел картину, провёл кончиком пальца по белоснежным орхидеям, по лицу человека, в котором Вэй Усянь изобразил себя, поставил работе лайк и написал в комментарии: «Изумительная сцена». В ответ ему тотчас же прилетел растроганный смайлик и сердечко. Представив улыбку Вэй Усяня, когда он набирал ответ, и возможное раздражённое замечание Цзян Ваньиня с требованием убрать, наконец, телефон, Лань Ванцзи чуть улыбнулся.
Вэй Усянь сдержал обещание и начал писать ему с самого утра, с примерно равными интервалами, из чего Лань Ванцзи заключил, что пишет он по переменам между уроками. Планёрка тянулась долго и нудно, Лань Ванцзи украдкой перечитывал всю историю их сообщений, которая – подумать только! – началась с просьбы Лань Ванцзи поправить комментарий. Последним сообщением шла фотография распечатанной шутки на двери класса: на ней в кровати лежал человечек, которому пририсовали высокий чёрный хвост. Человечек вскакивал с паническим возгласом: «Я опаздываю в школу!!!», ложился обратно с мыслью: «Стоп, мне же двадцать восемь», а потом снова вскакивал с криком: «Я учитель!!!». Под фотографией Вэй Усянь возмущённо написал: «Посмотри, что эти маленькие засранцы налепили на мою дверь. Это точно либо А-Лин с А-Цин, либо Цзян Чэн мстит мне за мем про птичку, которая держится на силе гнева».
Почему-то вдруг Лань Ванцзи почувствовал такое невыносимое желание рассмеяться, что ему понадобилась вся его выдержка, чтобы сдержать веселье.
– Ванцзи! Ты понял, что тебе нужно сделать? – раздался слева строгий громкий голос дяди.
– Разумеется. Фотографировать каждое занятие по вторникам до семи вечера, начиная с завтрашнего дня, – чётко ответил ему Лань Ванцзи, изо всех сил сдерживая дрожь в губах. – Лица детей не выкладывать. Публиковать отчётный пост в течение часа после занятия. На следующий день сразу же все фото – в обменник.
Лань Цижэнь неодобрительно хмыкнул, но придраться было не к чему. Лань Ванцзи, хоть и слушал его вполуха, но, благодаря предупреждению Вэй Ина, знал о предстоящем занятии, а также прекрасно знал порядок своей работы, заученный до автоматизма. Отчитавшись о проделанной работе, он снова потерял интерес к происходящему и вернулся к диалогу.
«А если бы я засмеялся? Дядя сделал бы мне выговор.»
«!!!»
«Я бы хотел услышать твой смех. Ты ведь даже почти не улыбаешься. Месяц назад я думал ты не умеешь смеяться»
«Я тоже думал, что не умею.»
«Оу?»
«И что заставило тебя понять что ты умеешь?»
«Ты.»
«(*/ω\)»
Лань Ванцзи пришлось скопировать странный набор знаков и найти его через поисковик, чтобы узнать, что конструкция означает смущение.
«…»
«Лань Чжань ты что гуглишь каомодзи? :D»
«…Да.»
«Я тебя обожаю»
Что-то ощутимо толкнуло под столом ногу Лань Ванцзи, он поднял голову и столкнулся с очень-очень ехидным взглядом Ло Цинъян, которая этим взглядом показала ему на остальных, а потом на его телефон. Сюэ Ян смотрел в сторону ну очень незаинтересованным взглядом, Су Шэ косился с едва уловимым раздражением, в кои-то веки явившийся господин Оуян периодически поглядывал круглыми глазами, и только Мо Сюаньюю было нефритово плевать на происходящее, если оно не касалось его работы: он опять пытался впасть в спячку прямо на планёрке. Все привыкли, что Лань Ванцзи обычно сидит на совещаниях с убийственно мрачным выражением, насколько возможно уловить это при его невыразительной мимике, но, по крайней мере, делает вид, что слушает. Никогда прежде суровый и правильный пресс-секретарь не позволял себе показывать, насколько ему неинтересно происходящее, сидя в телефоне всю планёрку и даже не особо это скрывая.
Лань Ванцзи чуть повёл плечами в ответ, всем своим видом демонстрируя подруге и остальным, насколько ему безразлично мнение окружающих по этому поводу. Он свою работу делает? Делает. А слушать чужие отчёты о деятельности, которая его не касается, он не нанимался. Губы Ло Цинъян задрожали от едва сдерживаемой ухмылки. Она даже не стала дожидаться обеда и отконвоировала Лань Ванцзи в тёмный коридор, потому что в кабинете Лань Ванцзи сегодня был ещё господин Оуян.
– Что? – нахмурился Лань Ванцзи. – Так заметно, что мне нет дела до того, о чём говорят на планёрках?
– Если бы только это, дорогой, – фыркнула Ло Цинъян, и Лань Ванцзи напрягся: что она имеет в виду? – Готова побиться об заклад, Сюэ Ян сейчас побежит открывать тотализатор, переспали вы уже с Вэй Усянем или нет.
Лань Ванцзи немедленно вспыхнул:
– С чего вдруг подобные предположения?
Мянь-Мянь стоя умудрилась подпереть щёку рукой и посмотрела на него с умилением.
– Ты выглядишь, как влюблённый придурок. С учётом того, что твои эмоции читать сложнее, чем древние письмена. Я готова пересмотреть свою ставку на то, что вы поцелуетесь только через год. Возможно, это произойдёт через месяц.
– Почему только через месяц? – неосторожно возмутился Лань Ванцзи и прикусил язык, но было поздно: Ло Цинъян склонила голову и посмотрела на него очень-очень внимательно. Лань Ванцзи попытался вернуть лицу максимально бесстрастное выражение.
– Лань Чжань, ты, когда пытаешься скрыть эмоции, так забавно хмуришься, – проникновенно сообщила ему подруга. – Так что, Вэй Усянь всё-таки дошутился, и ты не выдержал и поцеловал его?
Лань Ванцзи молчал, глядя на неё и продолжая свои попытки в невозмутимость, что бы Мянь-Мянь ему ни говорила насчёт хмурого вида. Потом сказал:
– Нам обоим надо работать.
– Ага, – не стала спорить Ло Цинъян. – И мы оба не пойдём работать, пока ты мне всё не расскажешь. Я же не выпытываю у тебя интимные подробности, просто скажи, да или нет? Не хочу потом слушать глупые сплетни о тебе и гадать, сколько из этого – правда.
– …В Доме культуры запрещены сплетни, – предпринял ещё одну попытку уйти от ответа Лань Ванцзи.
– Мы все – ужасные нарушители, – покаянно повесила нос Ло Цинъян. – Мы должны пойти к твоему дяде, рассказать ему обо всём и попросить о наказании.
Лань Ванцзи слегка сжал губы: теперь его смешили даже шутки Мянь-Мянь, а ведь раньше он думал, что только А-Юань может заставить его хотя бы просто улыбнуться! Неужели он все эти годы попросту не подозревал, что может реагировать на что-то, как совершенно обычный живой человек, а не унылая каменная статуя? Лань Ванцзи вздохнул. Ло Цинъян ведь его подруга и очень надёжный человек, и она не станет болтать и обсуждать его с кем-либо. Что происходит в учебном отделе, остаётся в учебном отделе, а о чём говорили Лань Ванцзи и Мянь-Мянь, и вовсе не знал никто, кроме них.
– Если… если Вэй Ин пошутил, а я показал ему, что воспринимаю его слова всерьёз, после чего он поцеловал меня, а потом я поцеловал его в ответ, это считается? – выпалил на одном дыхании Лань Ванцзи.
Ло Цинъян согнулась от смеха, схватила Лань Ванцзи за плечи и сказала:
– Да, Лань Чжань, считается. Ты молодец, – она сделала вид, что смахнула слезу. – Дети так быстро растут.
– Перестань смеяться! – насупился Лань Ванцзи. – Не буду тебе больше ничего рассказывать.
– Ну, не дуйся, – улыбнулась Ло Цинъян. – Ты просто уникальный человек, подобных тебе больше не существует. Хуайсан может подавиться своими шуточками.
Лань Ванцзи и не думал на неё обижаться всерьёз, уж она-то точно никогда бы не стала зло над ним смеяться и злорадствовать.
– Когда ты говоришь, что я выгляжу как влюблённый… придурок, что ты имеешь в виду? – робко поинтересовался Лань Ванцзи.
– Как тебе сказать, – задумалась Ло Цинъян. – Ты просто ведёшь себя и выглядишь чуть иначе. У тебя взгляд теплеет, и вообще выражение лица не такое жёсткое и холодное становится. С учётом твоей мимики это уже довольно заметно, если хорошо тебя знать, а я знаю. А уж если учесть сплетни, которые я изо всех сил пресекаю силами хотя бы своего отдела, то нетрудно догадаться, – телефон девушки завибрировал, она посмотрела на экран и вздохнула. – Надо работать. Если что – пиши. А если Вэй Усянь тебя обидит, я ему шею сверну, так и знай. Или скажу Хуайсану, чтобы он порчу навёл.
– Нет нужды, – поспешно сказал Лань Ванцзи.
Даже если Вэй Ин причинит ему боль, Лань Ванцзи совсем не хотел, чтобы тот пострадал.
Они переписывались и во вторник – писал, конечно же, в основном Вэй Усянь. Он писал, что Цзинь Лин и А-Цин всё-таки собираются тоже начать ходить на его занятия в Дом культуры, и что спокойные деньки подходят к концу. Лань Ванцзи, вспоминая все моменты, когда А-Цин, Цзинь Лин, «Плывущие облака» и Вэй Усянь оказывались одномоментно в непосредственной близости друг с другом, с ним соглашался. Вэй Усянь спрашивал, как чувствуют себя кролики на новом месте жительства. Лань Ванцзи отправил ему сделанную накануне фотографию, и Вэй Усянь рассыпался в сообщениях нечленораздельными восклицаниями, а потом заявил, что однажды напишет не просто его портрет, а его портрет с кроликами.
Во вторник Вэй Усянь примчался на полчаса раньше, по всей видимости, в кои-то веки разорившись на такси. Лань Ванцзи уже загодя переоделся в любимое худи, заварил чай и вышел было помыть руки, но в него врезались в дверях его собственного кабинета. Вэй Ин, слегка запыхавшийся, ойкнул, посмотрел на него искрящимися глазами и радостно выдал:
– Это у тебя минералка в кармане, или ты просто рад меня видеть?
Лань Ванцзи точно слышал подобную шутку в каком-то фильме и всё равно вспыхнул моментально, но постарался не подать виду.
– Это действительно бутылка минералки, – сообщил Лань Ванцзи, демонстрируя маленькую ёмкость, которая без труда помещалась в просторном кармане худи. Лицо Вэй Усяня стало немного жалобным. – Но я очень рад тебя видеть.
Вэй Усянь тут же оттаял, втолкнул Лань Ванцзи обратно в кабинет, захлопнул за собой дверь и полез целоваться.
–Я ужасно соскучился, – прошептал он, беспорядочно, быстро и легко покрывая поцелуями всё лицо Лань Ванцзи.
Лань Ванцзи остановил это нападение, спокойно притянув Вэй Усяня к себе одной рукой, и поцеловал его в губы, так, словно делал это уже много-много раз, что это действие стало привычным и естественным. Отстранившись, он посмотрел на его лицо: влажные после поцелуя губы чуть изгибались в лёгкой улыбке, серые глаза сияли, скулы покрывал нежный румянец. Лань Ванцзи заключил, что это одно из самых прекрасных явлений, что он видел в своей жизни.
– Я тоже скучал, – сказал Лань Ванцзи.
– Я заметил, – выдохнул Вэй Усянь. – Как хорошо, что у вас есть лифт. После такого приветствия с лестницы я бы точно свалился.
– Хм, – ощущая стеснение от собственного порыва, Лань Ванцзи отступил. – Чаю?
Вэй Усянь почему-то пришёл от этого вопроса в восторг:
– Почти два месяца назад ты выгнал меня из своего кабинета, а чай мне предлагал твой брат.
Лань Ванцзи нахмурился и опустил взгляд. Воспоминания о том, как неоправданно груб он был по отношению к этому замечательному человеку, заставляли его снова чувствовать себя тем холодным раздражительным человеком, каким он был прежде. Человеком, который не может любить сам и не заслуживает любви других.
Вэй Усянь шагнул вперёд и потёр пальцем хмурую складку меж бровей Лань Ванцзи.
– Ну, не куксись, ты же не хочешь, чтобы у тебя в тридцать лет появились морщины? – хихикнул он.
– Прости. Я был излишне резок к тебе в то время, – извинился Лань Ванцзи.
– А я был слишком настырным, – улыбнулся Вэй Усянь. – Правильно тогда А-Цин сказала на празднике: харассмент. Бесстыжие домогательства до прекрасного невинного пресс-секретаря.
– Перестань, – Лань Ванцзи ощутил уже ставший привычным жар смущения.
Снова хихикнув, Вэй Усянь чуть приподнялся на носочках, чтобы коснуться губами той самой точки меж бровей.
– Мне надо готовиться к занятию. Выпьем чаю попозже, ладно?
– Ладно, – кивнул Лань Ванцзи. Ему всё равно придётся задержаться после занятия, чтобы сделать отчётную публикацию, почему бы не совместить полезное с приятным, если Вэй Усянь тоже захочет задержаться?
Без пяти пять вечера Лань Ванцзи уже был на втором этаже в учебном зале. Все дети расселись за столы, расставленные полукругом, рядом с некоторыми стояли социальные работницы из разных благотворительных центров. Ло Цинъян раскладывала перед детьми бумагу, отчаянно зевающий в плечо Мо Сюаньюй настраивал камеру. Позади места, откуда должен был вещать преподаватель, стояла приглашённая сурдопереводчица, Лань Ванцзи не помнил её имени, но не раз видел её на мероприятиях с людьми, у которых были нарушения слуха и речи.
Через пару минут появился и Вэй Усянь, чуть более опрятный, чем он приходил на четверговые занятия, волосы он собрал не в хвост, а в пучок, что шло ему не меньше. Говорил он немного тише и мягче, потому что на занятии были дети также с особенностями умственного развития, и его обычная манера говорить и громко смеяться могла их напугать.
Вэй Усянь волновался, Лань Ванцзи это видел, но меньше, чем можно было ожидать от такого эмоционального человека, который впервые работает с такими непростыми учениками. Однако Вэй Усянь говорил спокойно и дружелюбно, показывал наглядно, как он это любил, в данной ситуации предпочитая действия словам. Пару раз он аккуратно брал своей рукой руку одного мальчика с нарушениями нервной системы, которому было сложно рисовать, и помогал ему. Лань Ванцзи старательно отснял это, фокусируясь на руках.
Молчаливая большеглазая девочка дёрнула Вэй Усяня за рукав и, заломив брови, жестами что-то спросила у него. Вэй Усянь оглянулся на сурдопереводчицу, которая была занята другим таким же ребёнком, махнул рукой и вдруг медленно, но чётко ответил девочке на языке жестов!
Девочка заулыбалась и закивала, показала учителю что-то ещё, и Вэй Усянь снова ответил, старательно подбирая движения. Лань Ванцзи и Мо Сюаньюй едва успели это заснять, никак такого не ожидавшие, а бдительно наблюдавшая за уроком Ло Цинъян даже приоткрыла рот от изумления. Потом она посмотрела на Лань Ванцзи, как бы беззвучно спрашивая: «Ты знал об этом?». Лань Ванцзи покачал головой в ответ: для него самого это стало сюрпризом.
Дети уходили радостные, кто-то переговаривался медленно вслух, кто-то без слов; их воспитательницы, кажется, тоже выглядели довольными. Проводив взглядом последнего ребёнка, Вэй Усянь опёрся руками на стол и шумно выдохнул.
– Ты в порядке? – поинтересовался Лань Ванцзи: лицо Вэй Усяня было немного усталым.
– Да-да, в полном, – отмахнулся Вэй Усянь и широко улыбнулся. – Просто учить детей, которые тебя не понимают не в силу возраста и неопытности, а из-за особенностей своего здоровья, действительно сложно. Всё время приходится следить за собой, как бы чего не ляпнуть или не завопить с безумной миной, как я это люблю. Надеюсь, я справился. Не то чтобы у меня был опыт преподавания в этой области.
– К слову об опыте, – Ло Цинъян, провожавшая группы детей, вернулась и теперь наседала на него, уперев руки в боки. – Ты. Откуда ты знаешь язык жестов?
– Э-э-э… ну, я однажды волонтёрил в интернате для глухонемых, – Вэй Усянь распустил пучок и взлохматил длинные волосы. – Мне не понравилось каждый раз звать работников, чтобы что-то спросить или ответить, и я начал потихоньку изучать жесты. Тогда хватало, а потом я подучил ещё немного из любопытства. Я не могу сказать, что прямо знаю язык жестов, видели ведь, как переводчица и дети шустро жестикулируют, мне до них далеко. Так, могу чуть-чуть. Не со словарём, как можно было бы сказать про обычный язык, но всё же и не свободно.
– Ты и в таких местах успел поработать? – удивлённо спросил Лань Ванцзи. – Я думал, ты ограничился приютами, больницами и заповедниками.
– Не-а, там целая программа была, пожелания, конечно, учитывали, но не всегда, – ответил Вэй Усянь. – Могли и в дом престарелых направить. Но мне всегда больше всего нравилось работать с детьми.
– Вэй Усянь, – зашипела Ло Цинъян. – Почему ты ни строчки не написал в своём резюме о том, что работал волонтёром, особенно с детьми, особенно с особенными детьми?! Я ведь тебе говорила, что придётся работать с такими, почему ты не сказал, что у тебя уже есть опыт работы с инвалидами?
Вэй Усянь открыл рот, закрыл, потом признался:
– Я забыл.
– Я сказала тебе, что надо будет учить особенных детей. Ты ответил, что не пробовал, – не унималась Ло Цинъян.
– Так ведь я действительно не пробовал учить особенных детей рисовать! – захохотал Вэй Усянь. – Я работал с пожилыми глухонемыми, и это был в основном уход.
– Паяц, – обругала его Ло Цинъян. – Пришли мне полный список всех организаций, с которыми работал, я включу это в твоё личное дело.
– Мянь-Мянь, я, правда, не помню, – жалобно ответил Вэй Усянь. – Это было давно, и работал я только с одной организацией, которая просто направляла волонтёров в разные места.
– Значит, напиши её.
– Ладно, – покладисто кивнул Вэй Усянь.
Пока Ло Цинъян собирала краски и прочие материалы, он правой рукой принялся набирать ей сообщение, а левой одновременно с этим быстро, лёгкими линиями набросал силуэт девушки в угрожающей позе с оттопыренными локтями, макнул кисть в краску и закрасил верх светло-красным оттенком – цветом любимой блузки Ло Цинъян.
– Всё, отправил. На вот, повесь это в кабинете, ты такая забавная и одновременно пугающая, когда сердишься, – хихикнул Вэй Усянь и вручил ей листок с рисунком.
Всё это время Лань Ванцзи наблюдал за ним с широко открытыми глазами.
– Ты поэтому тогда сказал, что это ужасно – переучивать левшей? Тебя тоже заставляли писать правой рукой?
– А? – удивился Вэй Усянь. – Ты о чём?
– Рисунок, – Лань Ванцзи кивнул на Ло Цинъян. – Ты правша, но сейчас рисовал левой.
– Ах, это? – Вэй Усянь оглушительно звонко расхохотался. – Так ты решил, что я тоже бывший левша? Ха-ха-ха! Нет, я всегда был правшой. А левой научился действовать просто так.
– Зачем? – поразился Лань Ванцзи.
– А вдруг мне отрубят правую руку? – испуганным голосом откликнулся Вэй Усянь. – И как тогда? Я же умру без рисования и всего остального!
– Ты дурак? – спросила Ло Цинъян. – Кто тебе отрубит руку в двадцать первом веке?
– Муж какой-нибудь красавицы, которую я коварно соблазнил. Или жена красавца, – сладким голосом протянул Вэй Усянь, игриво хлопая глазами в сторону Лань Ванцзи, который очень сердито нахмурился: кого это он там собрался соблазнять? – Вот ты, Мянь-Мянь. Когда я думал, что вы с Лань Чжанем жених и невеста, а я так бессовестно с ним флиртовал – ты вполне могла бы отрубить мне руку за это, – Ло Цинъян посмотрела на него очень долгим тяжёлым взглядом и беззвучно обозвала его клоуном. – Или родственник того, кого я когда-то давно побил, будучи подростком. В качестве мести, а?
– Сущая бессмыслица! - сказал Лань Ванцзи с негодованием.
– И то верно, – Вэй Усянь, заметив его настроение, мигом прекратил паясничать, подошёл и обнял его за плечи. – Знаешь ли ты, Лань Чжань, что такое туннельный синдром? Наверняка знаешь, ты же музыкант.
– Мгм, – Лань Ванцзи слышал о таком.
– А ещё может вырасти гигрома, опухоль в суставе. У нас в художке историю искусств вёл бывший художник, у которого выросла такая штука. Ему неудачно провели операцию и повредили нерв, рука потеряла былую подвижность и чувствительность, и он больше не мог рисовать, – рассказал Вэй Усянь. – Такое бывает редко, но я тогда жутко испугался, что, если повредить руку, я тоже не смогу рисовать, поэтому я решил научиться владеть обеими руками на всякий случай.
– Я смотрю, ты большой любитель учиться чему-то то от скуки, то со страху, – хмыкнула Ло Цинъян. – То язык жестов, то амбидекстрия. На флейте научился играть просто так?
– Обижаешь, – хмыкнул Вэй Усянь. – Я поспорил с братом, что научусь играть на флейте по видеотуториалам в интернете, а он утверждал, что научиться можно только занимаясь профессионально с преподавателем – на курсах или в школе. Цзян Чэн потом десять лет бесился, что проиграл то пари, особенно когда я надоедал ему игрой по ночам.
Ло Цинъян тяжело вздохнула и перевела взгляд на Лань Ванцзи.
– И каково тебе встречаться вот с таким чудом, Лань Чжань? – спросила она безнадёжным голосом. Никого, кроме них, в учебном зале больше не осталось, и можно было не опасаться, что кто-то услышит и начнёт сплетничать.
– Занимательно, – дёрнул уголком губ Лань Ванцзи.
Вэй Усянь издал какой-то странный звук и спрятал лицо в его плече, потом поднял голову и захихикал:
– Так вот, руки. Технически, бывают всякие катастрофы и несчастные случаи. Я могу и вовсе без рук остаться. Может, мне научиться рисовать ногами, а, Мянь-Мянь?
– А может, сразу яшмовым корнем? – не выдержав потока бессмыслицы, возмущённо предложила Ло Цинъян. – А что? Видела в интернете статьи про таких художников! Вдруг ты и ног лишишься?
Вэй Усянь сложился пополам от смеха и не обрушился только лишь потому, что опирался на Лань Ванцзи. Лань Ванцзи, заботливо придержав хохочущего Вэй Усяня за талию, мученически посмотрел на Ло Цинъян:
– Мянь-Мянь, прошу тебя, не подавай ему идей!
Ло Цинъян покачала головой, но тоже негромко рассмеялась.
– С вами не соскучишься, честное слово. Идите отсюда, мне ещё зал закрывать и ключи сдавать.
Поддерживая всхлипывающего от смеха Вэй Усяня, Лань Ванцзи отправился с ним наверх. Даже усевшись на стул, Вэй Усянь продолжал хихикать, но, пока Лань Ванцзи ставил чайник, всё же успокоился, вытер выступившие слёзы и собрал волосы в хвост.
– Ни секунды не жалею о том, что решил здесь поработать, – заявил он. – Кто додумался пригласить мой класс на праздник, Сюэ Ян? Куплю ему шоколадную печать, слышал, он обожает сладкое.
– Не надо. Он зазнается и станет ещё невыносимее, – сказал Лань Ванцзи.
– Тогда для Мянь-Мянь. Раз уж она меня позвала преподавать. О, – Вэй Усянь с удивлением вытащил из-под ежедневника пресс-секретаря листок бумаги, на котором сам однажды нарисовал спящего Лань Ванцзи. – Ты сохранил мой рисунок?
– Мгм, – ещё одно совершенно лишённое логики решение Лань Ванцзи. Конечно, тогда его больше волновало, что он мог навредить Вэй Усяню из-за панической атаки, но они не были близки в то время.
– Неплохо получилось. Хотя и немного нечестно, ты ведь был пьян и вдобавок спал, и не давал мне согласия, – Вэй Усянь со вздохом вернул рисунок на место. – Я так и не нарисовал тебя, как положено, только силуэтом на картине с мальчишками да орхидеями. Знаешь, я хотел написать твой портрет с самого первого дня, как увидел на празднике. Ты был такой красивый и далёкий и казался холодным и непостижимым, как божество. Я пытался тебя рисовать по той фотографии с сайта, но у меня не получалось передать… тебя. Вроде похоже, но не то.
– Хм. Я ведь отправил тебе фото в Хэллоуин, – напомнил Лань Ванцзи.
– Ага. Но я не успел с ними поработать, а потом случился самолёт, и мы помирились, – Вэй Усянь надул щёки, как хомяк, и протянул нудным голосом: – Теперь я хочу портрет с натуры.
– Хорошо, – сказал Лань Ванцзи, решившись.
– М-м-м? – Вэй Усянь удивлённо посмотрел на него. – Что, правда? Ты согласен побыть моей прекрасной моделью?
– Думаю, после того, что между нами было, это уже допустимо, – с серьёзным видом ответил Лань Ванцзи, но, кажется, не смог сдержать улыбки. Вэй Усянь это заметил и прыснул со смеху:
– Не знаю, слышал ли ты в детстве такое, но некоторые дети, которым родители не удосужились рассказать, откуда они берутся, искренне верят, что можно забеременеть от поцелуев, – взгляд Вэй Усяня стал хитрым, а голос заигрывающим. – Будь это правдой, уверен, так, как ты меня целовал, и впрямь можно было зачать маленького.
– …Ну хватит, – закашлялся Лань Ванцзи, чувствуя, как кровь приливает к ушам. – Когда ты хотел бы меня нарисовать?
Вэй Усянь задумался, постукивая пальцем по носу:
– В это воскресенье день рождения у А-Лина, а на следующей неделе у меня третий тур конкурса на премию «Учитель года». Ну, не Китая, разумеется, а только на муниципальном этапе, я же всего пять лет работаю. Я прошёл в третий тур, я не говорил?
– Нет, – Лань Ванцзи покачал головой. – Но церемонию награждения проведут в нашем Доме культуры третьего декабря.
– Ну, вот. Двадцать шестого ноября у меня конкурсный урок, – сообщил Вэй Усянь. – Надо хорошо подготовиться. Если я пройду в финал, будет ещё мастер-класс. Там и поглядим, когда сможем выбрать целый день, когда оба будем свободны целый день.
Лань Ванцзи кивнул и налил им обоим чай. В сердце снова поселилось приятное и волнительное ожидание встречи и чего-то нового. Он никогда не мог себе представить, что сможет стать центром чьего-либо пристального внимания на столь продолжительное время. Целый день… Лань Ванцзи даже фотографировался неохотно.
– Не бойся, Лань Чжань, ничего плохого я с тобой не сделаю, – ухмыльнулся Вэй Усянь и снова хитро прищурился. – Но это не точно. Ведь писать-то я буду у себя дома… ты будешь на моей территории, и тебе некуда будет бежать… – он заговорил совсем вкрадчиво, перегнувшись через стол и приблизившись близко-близко, так, что можно было почувствовать его дыхание. – Полностью в моей безоговорочной власти.
– Вэй Ин! – воскликнул Лань Ванцзи возмущённо, потому что от бархатного голоса и бесстыжих речей у него заколотилось сердце, а лицо словно обдало горячим паром, хоть он и краснел только ушами.
Вэй Усянь засмеялся и поцеловал его легко и сладко, рассеивая всё его негодование.
