Распаляется пламя ветром, а влечение — близостью. Сократ
Бессонница. Неудивительно, ведь это уже пятый стакан кофе за день. Элмонд, сидя за рабочим столом, зевает, время от времени поглядывая на настенные часы с кукушкой, и растирает глаза. Расследование не прекращалось, так как воры всё ещё не были пойманы, но детектив выжидал, когда они начнут действовать — ведь он уже знал, где и когда они попытаются сбыть украденный кулон. Этот город славился тремя вещами: школой магии, высоким уровнем преступности и кабаре, «Джеральдиной». К этому вульгарному заведению, известному лишь своими непристойными постановками, которые другие театры отказывались принимать, стекались зачастую лишённые своего мужского достоинства зрители, охочие до соблазнительных женских тел. Звездой же этого кабаре, иногда отправлявшейся в турне со своей труппой, была Мисси Линдси, молодая симпатичная девушка, годившаяся Рею в дочери, безотцовщина, воспитанная посудомойкой. Желая убежать от жизни в нищете, она решила стать актрисой — и, как это и было ожидаемо, попала на панель, где её впоследствии заметил директор «театра» и решил взять на пробы. С тех пор юной особе не приходилось продавать своё тело, однако её научили показывать его за деньги. Такого рода «спектакли» были нонсенсом и привлекали неимоверное внимание к самому кабаре. Говорить о подобном — табу; не приведи бог попасть на одну из таких постановок! И залы всегда были забиты под завязку. Однако славу Линдси получила под совершенно другим именем: частично благодаря своей невзрачной внешности, частично благодаря сценическому наряду. Во время одного из выступлений дамочку разодели в весьма эксцентричное и откровенное платье в серых перьях, из-за которого её и прозвали «мухоловкой» — как маленькую певчую птичку. Зрителям понравился необычный наряд, и с тех пор «мухоловка» каждый сезон меняла свои облаченья, превращаясь то в павлина, то в лебедя, однако слава первого костюма осталась с ней, как выжженное на коже клеймо. Сезон начинался через неделю, а дебютный сеанс был назначен на девять вечера. В это время «мухоловка» должна была в очередной раз «сменить перья». От одной только мысли о полуголых девицах, с натянутыми улыбками задирающих ноги перед обрюзгшими свиньями в дорогих костюмах, сыщику становилось не по себе. Оказаться в кабаре было, наверное, лучше, чем стать проституткой или лечь под слюнявого толстосума, но разве можно было позавидовать этим девушкам?.. Они могли бы найти дело себе по вкусу (о, поверьте, мало кто из них захотел бы продолжить заниматься грязными танцами, будь у них возможность уйти), могли бы стать жёнами и матерями — но нет. Всё, что их ждало, — тесные своды театра, минутная известность, а затем — забытье и улица. Некоторым везло, если они успевали сберечь деньжат до того, как становились «непригодными» для танцев — тогда у них была возможность уехать и попытаться начать другую жизнь, но рано или поздно они всё равно возвращались к тому, во что их превратил капитализм. Итак, теперь детектива ждала небольшая передышка. Заходить в участок было необязательно, и потому детектив решил покончить с кипами документов у себя дома, а свободное время посвятить дегустации своего любимого напитка и экспериментам с его дублированием. Все полки книжного шкафа Элмонда были забиты делами, открытыми более десяти лет назад, между которыми он видел неумолимую связь: большинство из них вело к некоторому «Лотосу» или к его предполагаемым помощникам, однако обрывалось на сборе улик. Несколько зацепок, а затем дело прекращалось. Либо этот самый «Лотос» был богат настолько, что мог отмазать и себя, и дружков от преследования полиции целых 23 раза, либо он имел с ней тесные, очень тесные связи. Отметив для себя несколько доселе нетронутых дел и вновь обратившись к часам, Рей наконец решает отдохнуть. Даже Констебль Вискерс уже спит как младенец, сложив пушистые передние лапки на груди. Если бы не торчавший из-под губы белый зуб, он выглядел бы, как сущий ангел, но сыщик-то знает, что это лишь маскировка для наглого варвара, который с превеликой радостью разбудит его через несколько часов. Сейчас же в квартире тихо — необычно тихо. За окном виднеются невысокие серые дома, разросшиеся по улице, как грибы, а на них надвигаются такие же серые тучи, несущие в своей утробе дожди. Борясь с желанием закурить, Элмонд задёргивает занавески и, впервые за три дня сняв рубашку с брюками, проваливается в долгий сон.***
Вечер. В Парфедии снова пасмурно. Резкий запах канализации заполнил улицы, и горожане спешно разбрелись по домам и забегаловкам, укрываясь от стихии, грозившей им длительной непогодой — многие опасались за своё здоровье, ведь затяжные дожди никогда не приносили ничего хорошего. Немного лишней влаги за шиворотом — и ты уже на койке в ближайшей клинике, отсыхаешь под присмотром врачей в надежде на то, что уйдёшь оттуда целым, невредимым и без бесконечных счетов за лечение. Каблуки белых сапог, уже забрызганных грязью, звонко цокают по усеянной лужами плитке, заставляя прохожих оборачиваться. Отпустив своих подопечных с занятий пораньше, прибежище от ливня искала Орнелла де Латте, небезызвестный профессор в школе магии. Широкополая шляпа не спасала её от дождя — ветер скашивал капли, отчего её изысканное платье, некогда шитое на заказ, вымокло до нитки. Среди всех этих полусгнивших, крошащихся домов единственным заведением, куда она могла бы скрыться, была кофейня — по случайному совпадению, её любимая. Профессор часто останавливалась там до работы выпить чашечку отменного парфедиано и… ненадолго забыть о том, что её уже ждали ученики. Это было единственное местечко во всём городе, где варили хорошие напитки из хороших зёрен, а задний двор был настоящим земным раем, ведь там располагалось несколько небольших беседок, из которых не была видна заслякощенная, вытоптанная ботинками рабочих улица. Мысли о чашечке кофе подгоняют волшебницу, отчего она начинает торопиться, и вот сапог неосторожно цепляется носком за узкую решётку слива, а объятия мокрого тротуара кажутся неизбежными. Вскрик, вздох, драма. Открыв глаза, де Латте обнаруживает себя всё ещё стоящей на земле с поддержкой незнакомца, вовремя подхватившего её. Хрипловатый голос осведомляется, в порядке ли она, и женщина старается разглядеть своего спасителя, но лицо мужчины остаётся для неё загадкой из-за дождя и налипших на лоб волос. — Аккуратнее, леди. Не хотелось бы в такую погоду браться за дело о чьей-то пропаже. — Какой утонченный способ сообщить даме о том, что Вы о ней беспокоитесь! Я польщена. Хватка на её талии не ослабевает, и Орнелла, пользуясь случаем, слегка повисает на держащих её руках, доверив им вес своего хрупкого тела. — Профессор де Латте, верно? — Так и есть. А Вы, я полагаю..? Не узнать эффектную преподавательницу было трудно даже в самый сильный дождь: смуглая, будто бы окрашенная в цвет молочного шоколада тропическим солнцем кожа, белые волосы, спадавшие по аккуратным плечам. Она больше походила на джазовую певицу с мировой сцены, но оказалась на одной из самых нудных профессий мира сего. — Элмонд, Рей Элмонд. Детектив. — Ах, так это Вы! Я наслышана о Вас, Рей. Подумать только, благородный полицейский спасает меня от падения, как романтично. Не соизволите ли проводить меня до ближайшей кофейни? Вдруг я опять запнусь. Сарказм в её тоне смешивается с искренней благодарностью в её глазах. Ни дать ни взять — актриса. Сыщик на мгновение смягчается, но сдерживается от улыбки, вспоминая, что женщина перед ним — волшебница. Маг. Очередная потенциальная угроза. И в то же время очередная потенциальная жертва. — Ваше счастье, что я не тороплюсь. Вставайте как следует, и мы пойдем. Вы не маленький ребёнок, чтобы я водил Вас за ручку. Недовольный, уставший тон заставляет женщину подняться, и как только её каблуки твёрдо встают на землю, на тонкие плечи опускается тяжёлое тёплое пальто, пропахшее табаком и всё ещё сухое внутри. — Не стоит, детектив. Вы промокнете. — Для меня этот дождь — ерунда, а вот Вам стоит погреться и подсохнуть. Не будем медлить. Молча кивнув, Орнелла следует за ним, стараясь не отставать — небезызвестный детектив, прозванный горожанами «Тормозом», теперь торопливо переходит улицу и, не оглядываясь, сворачивает в переулок, где и находится их цель. Капли дождя быстро мочат старательно выглаженную белую рубашку Рея, отчего та начинает просвечивать и вызывает многозначительную улыбку на лице профессора. Звон стеклянных колокольчиков на двери, тактично открытой детективом перед волшебницей, свидетельствует о прибытии посетителей, и единственная оставшаяся в зале официантка быстро принимает короткий заказ, который успевает сделать женщина: два латте. Неловкая тишина повисает в воздухе, когда девушка удаляется, и волшебница скромно снимает бежевое пальто своего спутника и шляпку, чтобы они хоть немного подсохли, пока на улице бушует непогода. Будучи сборником городских сплетен, де Латте знала, как Элмонд недолюбливает магов — действительно, магия принесла много бед в Парфедию, но не будь этой самой проклятой магии, здесь не было бы и той жалкой толики мира, обеспечившей больше половины граждан хоть каким-то столом и кровом. Взгляд женщины невольно падает на лицо детектива, измученное долгой работой без отдыха, лишённое эмоций. Замутнённые сонной пеленой глаза то и дело прятались под сводом век, и казалось, что Рей вот-вот уснёт, однако спасительный кофе был уже в пути. — Чем же Вы думали, выходя на улицу без зонта в такой ливень? — Аналогичный вопрос, детектив. Тем не менее, я рада, что Вы повстречались мне по дороге сюда. Берите чашечку, одна для Вас. Мужчина кивает и с тихим вздохом подтягивает к себе кофе, а Орнелла умолкает, на время прекращая свои попытки разговорить Элмонда. Что может быть хуже, чем гробовое молчание за одним столиком? Женщина не торопясь потягивает свой напиток и, отвернувшись, наконец перестает сверлить спутника взглядом, переключаясь на окно. Слишком много сахара… На улице изредка пробегают такие же, как она, не успевшие попасть домой после работы горожане, но, кажется, дождь скоро стихнет. — Часто здесь бываете, де Латте? Ни разу не видел, чтобы Вы останавливались в этой кофейне. Оживлённая внезапным вопросом, она вновь оборачивается к детективу и, хлопая белоснежными ресницами, стягивает мокрые перчатки. Дама забыла снять их вместе с верхней одеждой и только сейчас заметила неприятный холодок по рукам. — Не так часто, как хотелось бы. Обычно я захожу сюда по утрам, до занятий — скорее всего, поэтому мы с Вами и не видимся. - Вот как… Короткий, задумчивый ответ вновь ставит диалог в тупик, и Орнелла решает предпринять последнюю попытку найти точки соприкосновения перед тем, как сдаться и смириться с давящей тишиной. Две глубокие морщины между бровями её спутника, кажется, становятся ещё глубже — у мужчины явно болит голова. Заметив это, де Латте заботливо смягчает свой жизнерадостный тон, стараясь говорить тише. — Замечательное место. Нигде не варят такой же хороший кофе, как здесь. Детектив… Я знаю, что Вы не любите магию, но, может быть, Вы позволите мне отплатить Вам за помощь? — Место и вправду замечательное, а от Вашей благодарности я вынужден отказаться — Вы уже преподнесли мне отменный кофе. Да и магия ничем не может мне помочь. Депрессивное замечание Элмонда уязвляет волшебницу, но она не сдаётся, напирая на своего «спасителя». Всегда возвращай долги вовремя, чтобы они не вернулись, когда ты меньше всего их ждёшь, и не впились тебе в задницу — де Латте прекрасно знала этот принцип. Хоть она и не сомневалась в том, что мужчина напротив и не подумает с неё что-либо вытребовать, помощь есть помощь. — Какая жалость… Раз не может помочь, то, возможно, сможет немного развлечь? Я могла бы погадать Вам на кофейной гуще. Не хотите заглянуть в своё будущее? Лёгкий смешок срывается с сухих губ детектива, и он впервые за всё это время поднимает взгляд на даму, сидевшую за одним столиком с ним. — Вы, я смотрю, очень настойчивы. Что ж… Делайте как хотите. Белоснежная улыбка женщины озаряет своей бодростью, кажется, весь зал, и волшебница медленно, с грацией ярмарочной гадалки, старающейся сохранять налёт мистики и таинственности, берёт опустевшую кружку Рея, чтобы обнаружить на дне и стенках несколько значимых символов, которые она тут же принимается читать вслух. — Посмотрим… Здесь, ближе к ручке, пятна — они символизируют текущие проблемы. Дальше стенки чистые, а значит, дела Ваши будут идти хорошо. На дне же можно разглядеть фигуру… Корабля! Да, это и в самом деле похоже на корабль. — И что же это значит, профессор? Пробудившийся в собеседнике интерес раззадоривает даму, и она еле сдерживается, чтобы не предложить детективу угадать смысл символа. Что бы он ответил? — Большая удача. Вот что Вас ожидает, Элмонд. Будьте внимательны, и госпожа Фортуна обязательно встанет на Вашу сторону. Задумчиво и неторопливо мужчина тянется за кружкой и случайно касается пальцев де Латте своими, однако не убирает руку и всё же забирает предмет интереса, оставив тепло своего прикосновения медленно таять в прохладном воздухе кофейни. Оглядев замысловатый рисунок на дне кружки, детектив слабо усмехается и ставит её на стол — корабль, как есть, не хватает лишь кофейных волн с молочной пеной. — Приму Ваше предсказание как благословение на своё следующее дело. Надеюсь, не подведёт. Невидимая ответственность мягко ложится на плечи волшебницы, как до этого — пальто Элмонда, и она принимается допивать свой напиток, дабы избежать фантомной тяжести этой самой ответственности. Не виновата же она, если кофейная гуща вдруг окажется неправа, верно?.. — Кажется, дождь уже кончился, а значит, пожалуй, время уходить — дела ждут. До скорой встречи, детектив! Надеюсь на Ваше везение! Слегка нервное, но всё такое же жизнерадостное прощание этой экстраординарной особы вновь зажгло кроткую улыбку на устах вымотавшегося сыщика, однако она так же быстро пропала, как и появилась — на столике рядом с кружкой осталась пара перчаток, всё ещё влажных. Мужчина в спешке поднимается, надеясь нагнать беглянку, однако её уже и след простыл. Чуть разочарованный, он вновь садится на своё место и, поразмыслив, кладёт перчатки в широкий карман пальто и заказывает ещё один латте на вынос, в этот раз уже сам. Тонкий, еле уловимый аромат превосходных горьких зёрен и свежего молока остаётся на руке детектива, и он довольно прищуривается, прокручивая события этого вечера у себя в голове: всё же было приятно поговорить с кем-то, пусть и недолго. — Значит, большая удача… Да. Увидимся, профессор, причем довольно скоро. Всё тот же резкий запах, всё та же невыносимо серая улица, больше похожая на продолжение сточной канавы. Придя домой, Элмонд небрежно вешает пальто на крюк у входа и, поразмыслив, вынимает перчатки из кармана и кладёт на тумбочку у двери. Белые, из тончайшей ткани — вероятно, они стоили больших денег. Муж, любовник, покровитель?.. Застав себя за излишними раздумьями, детектив трясёт головой, но не может избавиться от навязчивых мыслей. Преподавательница в школе магии, такая рассеянная и лишённая амбиций. Приближаются выборы учителя года, а она проводит время за прокрастинацией вместо того, чтобы уделять больше внимания своим студентам. Что-то здесь не вяжется, но Рей не может понять, что именно. Возможно, это просто привычка. Возможно, это банальный личный интерес. Как бы то ни было, сыщик заполняет свой портсигар и вновь ныряет в сумерки.***
— Рей, Вы? Проходите, не стесняйтесь, у нас как раз перерыв. Неужто в школе что-то случилось, раз Вы решили сюда наведаться? Она была в белой воздушной блузке и тёмной юбке, плотно облегавшей бёдра, а пышные волосы красовались в пучке на затылке, из которого выпадало несколько прядей. Казалось, эта молодая женщина сама ещё совсем недавно сидела за одной из школьных парт, сдавала экзамены... Вчера Элмонд не обратил особого внимания на внешность профессора, однако сегодня решил позволить себе небольшое «наблюдение». Точнее сказать, оно проходило само по себе, без усилий детектива. — Утро, леди де Латте. Вынужден разочаровать Вас, всё спокойно. Я просто хотел бы отдать Вам кое-что, что Вы вчера забыли. Сунув бумажный свёрток с перчатками женщине в руки, детектив уж собирался уйти, опасаясь, что и без того привлекает слишком много внимания к их с Орнеллой разговору, однако она легко взяла его за рукав, заставляя удивлённо обернуться. — Неужто Вы их ещё и выстирали? Боже мой, Рей… Спасибо. — Боюсь, что мне пора. Могу я напоследок попросить Вас называть меня более формально? Не хотелось бы давать повод для сплетен. — Вы слишком многого боитесь, сэр Элмонд. За добро следует платить добром, а потому позвольте этим вечером взять Вам чашечку кофе, там же, где и вчера, в то же время. А теперь поторопитесь, а то мои студенты сами вызовут Вас на допрос! Деловито поправив рукава и слегка насупившись, сыщик бросает унылый прощальный взгляд на профессора и наконец покидает класс, а вскоре и саму школу. Чувство выполненного долга теплится где-то под рёбрами, и мужчина с облегчением вздыхает, направляясь на ставшую родной грязную улочку, чтобы проспать в своей квартире до вечера, затем вновь сесть за закрытые за истечением срока давности дела и, соорудив себе поздний ужин, либо сходить в бар и пропустить пару стопок виски, либо прогуляться до кладбища, где были похоронены Зои и Оливер Элмонды — его родители, — и принести цветов. Его мать всегда любила лилии, такие же изящные и нежные, как и она сама. Отец всегда дарил ей букеты из них на дни рождения, что, собственно, стало некой традицией, которую перенял и сын. О назначенной ему встрече Рей думал неохотно — с одной стороны, он был бы не против провести время с кем-то помимо своего кота и бумаг, с другой же не хотел привыкать к чьему-то обществу. Более того — вряд ли бы вообще смог это сделать. Детектив свыкся с ходом своей жизни, и каждое изменение давалось ему тяжело. В конце концов он решил — если разберет две папки, оставшиеся с ночи, до семи (а вчерашняя встреча произошла как раз-таки около этого времени), то рискнёт увидеться с де Латте. Если же не уложится по времени, торопиться ему станет некуда, а значит, лучшим решением будет зайти в цветочный, работавший даже после полуночи, и взять несколько белых лилий. Кипы документов, снова. В этот раз на столе у сыщика лежало дело о пропаже молодой девушки: с одной из страниц с газетной вырезкой на него смотрело миловидное личико, чем-то напоминавшее уехавшую отсюда Энджи. Впрочем, все эти дамы из жёлтой прессы были похожи на неё — или она на них. «Типаж», — вероятно, сказал бы психолог из соседнего отдела. «Все они одинаковые, ничего удивительного», — подтвердил бы двухметровый вышибала из оперативной группы. «Для тех, кто считает своё лицо пропуском в парфедийскую мечту, она навсегда закрыта», — подытожил бы начальник. И каждый из них был бы по-своему прав — именно это раздражало Элмонда. Те, чьи слова должны были быть наглой ложью, медленно, но верно подстраивали весь мир под эту ложь. Время шло незаметно. Блокнот сыщика скоро наполнился аккуратными записями, где мужчина в очередной раз изложил все свои догадки по поводу серии нераскрытых дел и слегка дополнил их. Одного только взгляда на карту, где Рей отмечал места происшествий, было достаточно, чтобы понять, насколько объёмной и долгой была эта работа: десятки разноцветных символов свидетельствовали об инцидентах и предполагаемых местах жительства подозреваемых. Детектив знал, что мог ошибаться, но закономерности в полученных координатах его настораживали. «Лотос», судя по всему, был не одним преступником, а целой группировкой, и эти люди совершенно точно обладали магией. А ещё ему не давал покоя листок со странным текстом, представлявшим из себя шифр. Элмонд нашёл его ещё несколько лет назад, но так и не смог разобрать, что же хранила эта таинственная запись: вероятно, около половины символов отсутствовало, ибо сыщик не мог выстроить из того, что имелось, даже несколько слов, а попытки собрать всю записку по отдельным буквам не увенчались бы успехом никогда. Видимо, у того, кто оставил это послание, был специальный лист-дешифратор с набором знаков. Утомившись, Рей наконец снимает очки, уже успевшие слегка отдавить ему переносицу, и смотрит на часы — половина девятого. Если де Латте и ждала его этим вечером, то уже наверняка ушла — эта мысль одновременно и приносила мужчине некое облегчение, и оставляла где-то в глубине души неприятный осадок. Что, если она всё ещё могла сидеть там, смотреть в стеклянные двери и надеяться, что он придёт?.. Нет, она ведь не юная влюблённая девушка, а эта встреча «из благодарности» — не какое-нибудь дрянное свидание на одну ночь. Она явно была не из таких. Вытащив из кухонного шкафчика наполовину пустую бутылку виски, Элмонд недолго смотрит на янтарную жидкость, а затем, сняв крышку, отпивает добрую четверть. Алкоголь слегка выдохся, но всё ещё обладал тем неповторимым вкусом, какой сейчас редко где встретишь — даже в барах нынче разливали какую-то дешёвую дрянь. Сыщик, морщась, закрывает бутыль и возвращает её на место, надеясь не возвращаться к ней в скором времени. Констебль Вискерс, заметив суету на кухне, решает составить хозяину компанию и, громко мяукнув, запрыгивает прямо на стол, помогая себе крыльями. Усевшись поудобнее, кот внимательно смотрит на мужчину, и тот подходит к питомцу, чтобы немного потрепать пушистого непоседу за ушами. — Всё в порядке, приятель. Я ненадолго уйду, подождёшь? Подавив губительное желание всё-таки дойти до кофейни и посмотреть, верны ли его догадки, Рей надевает свой чёрный галстук, достает с верхней полки гардероба слегка помятую фуражку, накидывает пальто и твёрдым шагом, словно всё ещё убеждая себя не оборачиваться, уходит в цветочный. В этот раз на небе виднеются несколько тусклых звёзд, слабо освещающих те части города, где не работают фонари, и на сердце у Элмонда с каждым пройденным поворотом становится всё тяжелее. — Две белые лилии. Сдачи не нужно. За прилавком стояла бедно одетая худая девчушка, дочь хозяина магазинчика. Услышав заветные слова, она тут же неуклюже побежала к большой пластиковой вазе, в которой стояло несколько нужных цветков, что заставило Рея тихо рассмеяться. — Не торопись, не торопись. Папе привет передай, хорошо? Скажи, что заходил дядя Эл. Аккуратно взяв цветы и легко прижав их к груди, мужчина продолжает свой путь, чувствуя теперь сопровождавший его аромат тонких лепестков, слегка затхлый, но всё ещё нежный. Однако, дойдя до переулка, он замечает, что звук его шагов двоится — тут детектив оборачивается, чтобы застать нечто весьма неожиданное у себя за спиной. Тяжело вздохнув, мужчина приподнимает козырёк фуражки, оглядывая своего преследователя. — Что Вы надеетесь найти, идя за мной? Белоснежные ресницы сначала вздрагивают, а затем неловко опускаются под безразличный хрипловатый голос Элмонда. — Это всё же Вы… Я ждала Вас. Прошу прощения, Вам стоило сразу сказать, что Вы не один. Голос Орнеллы звучит тихо и смиренно, без тени обиды, что особенно болезненно отзывается в ушах сыщика, и его обычно угрюмое выражение лица чуть смягчается. Взгляд женщины вновь невольно оказывается на цветах, и она наконец замечает, что это не подарочный букет. Кажется, она хочет что-то сказать, возможно, в своё оправдание, но слова застревают у де Латте в горле, и она лишь беззвучно, как рыба, приоткрывает рот. Вся тяжесть этого момента ложится на плечи Элмонда, и он, покачав головой, негромко обращается к профессору: — Если всё ещё хотите, можете пройти со мной. Здесь недалеко. Его предложение не получает ответа, но Рея это не заботит. Отвернувшись, он продолжает свой путь, точно зная, что она пойдёт за ним. Женщины падки на истории чужих жизней и интриги. Узкая тропка, примыкающая к уличной дороге, ведёт к маленькому старому кладбищу, и детектив неспешно приближается к одному из надгробий. Опутавшие камень лозы плюща не дают разглядеть имена на нём, и мужчина осторожно обрывает растение, делая видимой скромную надпись:Оливер и Зои Элмонд.
Может быть, нас нет рядом, но мы всё равно гордимся тобой.
Послание родителей сыщика звучит довольно горько, учитывая обстоятельства его последнего визита. Выпитый до этого виски, смешанный с вездесущим запахом опавшей листвы и свойственным только ночному воздуху ароматом, даёт о себе знать, развязывая Элмонду-младшему язык, и он тяжело вздыхает перед тем, как начать свой рассказ. — Это случилось давно, больше десяти лет назад. Они попали в аварию. Я тогда был на слушании о деле Хелен Марш, той самой, что якобы утонула в колодце. На самом же деле муж утопил её, узнав об измене. Мои коллеги знали про инцидент, однако никто мне ничего не сказал. Я знаю, они молчали ради сохранности судопроизводства, но после того случая я на дух не переношу свой отдел. Да и всех копов в принципе, чёрт... Не скажу, что я не смирился или вроде того — их смерть была случайностью. Какой-то пьяный ублюдок вылетел на встречную, и... К горлу детектива подступает ком, и он умолкает, в ответ на что Орнелла мягко кладёт ладонь на плечо мужчины, опустившегося на одно колено перед могилой. Лилии в его руке теперь казались болезненно хрупкими. — Ей нравились эти цветы. Они подолгу не увядали, стояли, как восковые. Разве что быстро теряли запах. Как-то отец сказал ей, что купил лилии, которые вообще никогда не засохнут — и они действительно простояли несколько месяцев, после чего она случайно узнала, что цветы на самом деле меняли каждую неделю. А теперь… Хорошо, если у меня получается принести их хотя бы раз в год. — Думаете, это не было случайностью? — Больше нет смысла думать. Я потратил многие годы на то, чтобы разобраться, что могло произойти тем днём, но все мои догадки заходят в тупик. «Несчастный случай». Никому не было до этого дела. Тон сыщика приобретает металлический оттенок, и женщина слегка сжимает его плечо, стараясь вернуть в чувства. — Рей… Рей, помните, Вы не один. На земле тысячи людей, что могут понять Вас. Даже если Вам кажется, что от Вас все отвернулись, оглянитесь. Вдруг рядом окажется кто-то, кто сможет выслушать, кто подаст руку помощи. — Де Латте, рядом со мной никогда не было людей, только крысы. — Неужто и я буду крысой, сэр Элмонд? Такой смелый ответ заставляет мужчину обернуться, с нескрываемым удивлением оглядывая даму. Орнелла, явно довольная реакцией детектива, легко кивает ему и, убрав руку с плеча, протягивает Рею свою ладонь. — Ну же, вставайте. Земля начала понемногу промерзать, застудите колени. — Я вешу много больше, чем Вы, профессор. Никогда не пытайтесь взвалить на себя больше, чем можете выдержать. Судя по тому, как дрожат Ваши плечи, Вы и сами замёрзли. Кофейня всё ещё работает, давайте вернёмся туда, а пока… Самостоятельно поднявшись с земли, сыщик вновь снимает с себя пальто и протягивает волшебнице, а когда она начинает отказываться, попросту закутывает женщину сам. Всё, как в их вчерашнюю встречу, с той лишь разницей, что теперь им не нужно торопиться из-за проливного дождя. Под светом тусклого фонаря де Латте, завёрнутая в одежду Рея, выглядит ещё субтильнее, будто любой порыв ветра сейчас может сбить её с ног. В этот раз на ней лёгкая накидка поверх той же формы, в которой она была утром — вероятно, после занятий она сразу отправилась на место встречи, — но всё это остаётся под плотной бежевой тканью пальто, из-под которого видны лишь её голова и тонкие ноги: настолько оно огромно по сравнению с ней. — Я бы хотел кое-что у Вас спросить, если Вы не против. Как Вы оказались в этом городе? Я ни за что не поверю, что у Вас не было варианта получше. — Вам придётся поверить, Рей. В какой-то степени комично, что национальная школа магии расположилась именно здесь, но как только я получила приглашение, поняла, что не смогу отказаться. Скажите, часто ли Вам пишет само Министерство? Вряд ли бы я вообще смогла где-либо работать, если бы не согласилась. — Эх-хе, и то верно. И где же Вы работали или учились до этого? Начинался допрос. Элмонд привык выуживать информацию из свидетелей, и сейчас неосознанно проворачивал то же самое с шедшей за ним профессором. — Никогда не спрашивайте женщину о её прошлом. Но раз уж Вы открылись мне до этого, я тоже посвящу Вас в несколько деталей о своей жизни. Давным-давно один политик решил посмотреть мир, оставил жену в родном городе и отправился в тропики. Жара, солёный ветер с моря, жёлтый песок и голубые волны — они сыграли с ним злую шутку, и не только с ним. Молодая танцовщица, развлекавшая туристов, свела его с ума. Выкупив девушку у «хозяина», он увёз её с собой и пристроил в один из своих баров. Там её прозвали «Мисс Латте» за цвет кожи. Через девять месяцев она родила девочку, а сама скоропостижно скончалась от потери крови — роды принимал какой-то подпольный врач, вероятно, без тени профессионального образования. Политик, испугавшись, сначала хотел отдать ребёнка на удочерение, но у него вдруг появилась блестящая, по его мнению, идея. Мужчина решил принести дочь в дом, сказав жене, что кто-то оставил визжащий свёрток у их забора, а на её возражения заметил, что на будущих выборах ему бы не помешала поддержка всех рас и национальностей. Думал, что этот «приёмный» ребёнок с другим цветом кожи обеспечит лояльность притесняемых групп. Она протяжно вздохнула и потянулась к месту, где у неё должны были быть карманы, но осеклась и слегка прикусила нижнюю губу. Детектив сразу понял, что означало это движение, и, подойдя к Орнелле, достал из кармана пальто портсигар и зажигалку. — У меня, к сожалению, только самокрутки. Будете? — Не откажусь и… благодарю. Щелчок. Сняв перчатки, чтобы не запачкать их, женщина вдыхает дым и слабо кашляет, однако спокойно пропускает через лёгкие следующую затяжку и ловко выдувает колечки из дыма. — Слишком крепкий табак? — Вовсе нет. Просто я давно не курила. На чём же я остановилась… Ах, да. Воспитанием занималась нянька, жена политика избегала девочку. Как только на её лице стали прорисовываться знакомые черты, он отдал её в пансион на обучение. Дочь не совсем понимала, почему её не навещали, как остальных, и усердно трудилась. Она надеялась, что если будет учиться на «отлично», дядя приедет и заберёт её. Но дядя не приезжал. Класс за классом, год за годом. Отчасти девочке повезло, ведь у неё проявились способности к магии, и в пансионе ей назначили отдельную программу. По праздникам ей привозили самые дорогие платья и юбки в качестве подарков, она ни в чем не знала нужды — кроме хоть чьей-нибудь заботы. Когда она узнала, в чём было дело, стала назло учиться ещё лучше, а когда закончила университет, хотела уйти в науку, но получила письмо в красном конверте. Письмо от Министерства. А спустя два года поскользнулась в сильный дождь и была спасена от удара о плитку одним хмурым детективом. Вот и всё. Под конец её рассказа от самокрутки остается лишь тлеющий окурок, а мужчина начинает поёживаться от холода. История жизни женщины, заинтересовавшая детектива, теперь была изложена ему — конечно же, не вся. Возможно, кто-то из прохожих слышал её речь, однако де Латте, видимо, не придаёт значения публичности. В глазах обычно весёлой дамы проблескивает тень сожаления, но она тут же сменяется игривым огоньком. — Забавно, что мы в итоге всё равно встретились, Рей. А что, если это судьба? — Опять Вы заладили про судьбу, леди. Я не верю в подобные вещи. Уличив тень улыбки на лице сыщика, Орнелла продолжает его дразнить. Сегодня он куда разговорчивее, и это, по неизвестной самой женщине причине, радует её. До кофейни остается совсем немного, и желудок дамы начинает сводить от предвкушения. Снова мелодичный звон стекла, снова вопросы уставшей официантки. — Де Латте, что Вам взять? В этот раз плачу я. Зря Вы всё-таки за мной потащились в такой холод. — Ничего страшного. Вы тоже не на курорте побывали, Рей. Но раз Вы настаиваете, попрошу чашечку парфедиано и… Вашу компанию.