Дитя

            Она почувствовала, как на ее губах растворился волнующий поцелуй, а знакомые руки требовательно коснулись ее тела. Одна ладонь поднялась к ее щеке, обжигая касанием скулу и обхватывая шею сзади, а вторая, не церемонясь, очерчивала пальцами молочную кожу под ее футболкой.       Розали открыла глаза, столкнувшись с черным эпицентром бури в его взгляде. Она заворожено, не разрывая зрительного контакта, тонула во тьме.       Ее всегда манил этот цвет. Опасный, на грани инстинктов и всепоглощающей страсти. В нем хотелось растворится и бездумно следовать за ним на край бездны, в чертоги ада. Чернота не пугала, она лишь отрезвляюще ласкала, даря смыслы.       Уголка ее губ коснулось предвкушение, жадно смакуя остатки поцелуя. Эмметт позволил себе слегка приподнять ее подбородок и оставить след своего дыхания в нескольких миллиметрах от ее губ. Он дразнил ее, желая растянуть сладостную истому, что начинала зарождаться глубоко внутри.       Эмметт почувствовал, как вдоль ровной линии до пупка игриво следует ее ноготок, приподнимая края майки. Она втянулась в игру и с вызовом в глазах истончала аромат возбуждения и желания. Воздух вокруг был наэлектризован их прочной страстью и притяжением, а солнечный свет отливал искрами и заполнял свечением комнату.       Футболка на ее спине затрещала по швам под натиском сильных рук. Эмметт медленно освободил ее от остатков ткани, наслаждаясь открывшимся видом ее округлой груди. Следом по ее коже проскользила одна лямка, а затем вторая, позволяя ему слегка стянуть лиф, оголяя соски.       И вновь она почувствовала лишь поцелуй его дыхания на возбужденной коже. Будь она человеком, то ее грудь покрылась бы мурашками, но она не была человеком. И поэтому ее кожа покрылась лишь его запахом, который впитывался в каждую клеточку ее тела и был ее неотъемлемой частью.       Они всегда были одной температуры, но сейчас ей казалось, что она горит от его прикосновений, внутри нее бушевал пожар, порожденный его любовью.       Розали притянула его еще ближе к себе, чувствуя через ткань его возбуждение. Она застонала, когда его требовательные губы вновь припали к ее, но Эмметт не торопился углубить поцелуй, лишь терпко покусывал и посасывал ее нижнюю губу. Он дразнил ее, доводил до истомы, присваивая себе ее томные вздохи и стоны.       В тот момент, когда он позволил ее язычку юркнуть сквозь свои жадные губы, мир вокруг окончательно перестал существовать. Ее ненастные поцелуи стали глубже, кружа им обоим голову.       Через пол секунды Эмметт уже сидел на диване, а Роуз пристроилась сверху, дразня его своей грудью. Он завороженно провел рукой по ее ключице, опускаясь ниже.       Его самоконтроль ласково нашептывал непристойности на ухо, и он жадно припал к ее груди, опаляя ее своим языком…       Раздался телефонный звонок, заставивший Роуз дернуться от неожиданности.       — Не бери трубку, — терзая своим языком горошинку ее возбужденного соска, прорычал Эмметт.       Роуз и не думала подходить, все ее тело было словно оголенный провод, который молил о разрядке. Туман возбуждения окутывал ее сознание, сбивая с мыслей, но одна из них особо важная смогла просочиться сквозь эту пелену.       — Вдруг это что-то важное, — выгибая спину простонала Роуз, сжимая волосы на его голове. — Что если с Лили что-то случилось? — пробормотала она, слегка отстраняясь.       — Элис бы нас предупредила. Уверен, что это ерунда, ошиблись номером, — пробормотал он, уткнувшись в ее шею и покрывая ее настойчивыми поцелуями.       Затуманенный разум диктовал свои правила, но Розали нашла в себе силы оторваться от него. Она быстро встала с его колен и под разочарованный вздох Эмметта направилась к телефону.       — Да? — послышался ее хриплый голос в трубке.       — Миссис Хейл, добрый день. Меня зовут миссис Грин, я директор школы, в которую ходит ваша дочь. Я хотела бы встретиться с вами сегодня вечером и поговорить насчет Лили.       — Что-то случилось? — Роуз обеспокоенно взглянула на Эмметта, но тот лишь пожал плечами, прислушиваясь к разговору.       — Будет лучше, если мы обсудим это с вами лично. Я буду ждать вас и вашего мужа в шесть часов в моем кабинете. До встречи миссис Хейл.       В трубке послышались гудки и Розали недовольно повесила ее.       — Какая бестактность. Хоть бы спросила, не заняты ли мы сегодня.       Эмметт подошел к ней сзади, обхватывая ее за талию.       — Но у нас ведь нет планов на вечер, — прошептал он ей на ухо, прикусывая мочку. — Зато есть планы на сейчас.       Его руки тут же взяли под контроль всю ситуацию, вовлекая Роуз в танец страсти и безграничной близости. Он любил ее долго, пока в ее голове не осталось мыслей и с ее губ не сорвался сладостный стон.

***

      В кабинете миссис Грин было душно и неприятно пахло обувью. Женщине было слегка за сорок, но выглядела она намного старше своих лет из-за одежды и неподходящей прически.       Редкие волосы были зачесаны назад в пучок, скрывая проплешины, а на носу сидели очки в золотой оправе. Весь ее вид излучал собой строгость и педантичность, наводя скуку и уныние на сидевшую напортив нее семью Хейлов.       — Думаю, Лилиан лучше подождать снаружи, — недовольно произнесла директриса, кивая в сторону двери. — Неэтично обсуждать ребенка в его присутствии.       — Думаю, Лили лучше остаться здесь, чтобы не осудить ребенка ложными домыслами, — тут же ответила Роуз.       Миссис Грин сузила свои крошечные глаза, отчего те совсем потерялись в морщинах. Она надменно оценивающе осмотрела каждого из Хейлов и пришла для себя к выводу, что эта семья явно не обучена хорошим манерам поведения. Американский акцент выдавал в них людей недалеких и не чтящих традиции и устои.       — Что вы хотите этим сказать? — ее требовательный голос не терпел дерзости.       — Лишь то, что она имеет право высказаться в свою защиту.       Эмметт шумно вздохнул, обращая на себя внимание женщин. Он не особо любил, когда кто-то ссорился, особенно если в деле была замешана Розали. Ее самоконтроль, тактичность и вежливость заканчивались чаще всего не начавшись, потому что она ими с удовольствием пренебрегала.       Живя среди людей, она научилась быть менее резкой, но если это касалось ее дочери, то ни о какой мягкости и речи быть не могло.       Но тем не менее Эмметт ободряюще взял Роуз за руку и подмигнул Лили. Миссис Грин с явным недовольством наблюдала за этой молчаливой картиной.       — Что ж, пусть выскажется, но сути это не поменяет. Лилиан уже во всем призналась и не отрицает, что не первый раз обижает Гарри Уорда, — с явным превосходством она смерила Розали и Эмметта осуждающим взглядом. — Ваш ребёнок избалован и склонен к насилию, мы не терпим такого поведения в нашем учебном заведении. У нас есть строгие правила, которым мы придерживаемся с особым трепетом, и их нарушение влечет за собой исключение.       Лили вздрогнула, хмурясь. Ей совсем не хотелось покидать школу. Ей нравилось учиться. Хоть многое она уже знала, но с удовольствием впитывала ту информацию, которую никогда бы не смогли дать ей ее родители в силу своих ограниченных познаний о человеке и обществе.       Она догадывалась, что вся эта историю ведет ее все ближе к тому, что Розали психанет и решит, что с них хватит школьных экспериментов. Поэтому всю прошлую неделю она старалась вести себя хорошо, избегать Гарри и быть на виду у учительницы, чтобы он ничего не мог ей сделать. Но сегодня они все вместе ходили в поход и кое-что пошло не по плану.       — А вы разобрались в проблеме или выслушали только одну сторону конфликта? — Роуз начала свое наступление.       — Я повторяю, Лилиан не отрицает, что она обижает мальчика.       Розали хищно улыбнулась. Вся эта ситуация, возможно, и позабавила бы ее, но сейчас шла речь о ее дочери, которую без всяких на то причин выставляли в этой проблеме агрессором, а не жертвой.       — Тогда я горжусь ею, потому что она умеет признавать свои действия, а не прятаться за чужими спинами. Лили, расскажи этой женщине, почему ты обижаешь Гарри.       Лили недоверчиво посмотрела на маму, но в ее взгляде действительно читались поддержка и гордость. Она до последнего не хотела ничего рассказывать, не желая усугубить ситуацию, но почувствовала, как ее ладонь поддерживающе сжали и ей ничего не оставалось, как произнести:       — Он вечно дергает меня за косички и поднимает юбку.       — Ну это же просто нелепо, — перебила ее миссис Грин невеселым клокочущим смехом. — Он просто играет, многие мальчики так показывают свою симпатию. В их возрасте это нормально.       Розали сощурилась, представляя, как отрывает голову этой женщине. Как медленно подходит к ней, улыбается, показывая свои идеально острые клыки и…       — Продолжай, утенок, — подал свой голос Эмметт, пихая Розали в бок.       Роуз недовольно похоронила картину кровопролития в своей голове, переводя свой цепкий взгляд на него. Тем временем Лили нехотя продолжила, рассказывая все остальное. Про то, как он обзывал ее, как постоянно ломал ее поделки и ей ставили за них плохие оценки, отрывал головы ее куклам, проливал на нее сок, портил одежду.       Она говорила кратко, без особых подробностей, отчего в конце ее речи директор Грин заявила:       — Если бы он так себя вел, то миссис Карп знала бы об этом, такое сложно не заметить. Боюсь, что Лили выдумала все это, чтобы оправдать себя в ваших глазах. Дети часто врут.       Лили от возмущения покраснела и задышала чаще. Она только и делала, что сталкивалась с несправедливостью в последний месяц. Когда она говорила правду, ей не верили, а когда Гарри врал, то верили ему. Она совсем не понимала, как ей защищать себя в этом мире, как доказывать свою невиновность.       Неужели нужно первой обвинить другого или обвинят тебя? Почему верят только тем, кто наябедничал первым?       Она совершенно не понимала взрослых и их правила, Роуз и Эмметт всегда ей верили, да ей никогда и не приходилось врать. Но здесь, в школе, она ощущала лишь то, что все вокруг были против нее.       — А то, что наша учительница миссис Карп его двоюродная тетя, я тоже придумала? И она души в нем не чает, закрывая глаза на все его проказы, — на этот раз она выложила всю правду первой. У нее должен был быть шанс оправдать себя.       Директор Грин побледнела, немигающим взглядом смотря на Лили. Она явно не ожидала, что Лили знает эту информацию и воспользуется ей.       В кабинете стало слишком тихо, но каждый из них думал достаточно громко, чтобы не замечать эту тишину. И если для миссис Грин прошло лишь несколько мгновений, то для вампиров напротив нее прошло достаточно времени, чтобы принять дальнейшую стратегию защиты и наступления.       — Кажется дело приобретает интересный поворот, миссис Грин, — подытожил весь этот разговор Эмметт. — Думаю вам стоит разобраться в этой проблеме до того, как мы свяжемся с родителями других учеников и поставим вопрос о некомпетентности миссис Карп. Вы же не хотите скандала в вашей школе, которая так сильно чтит традиции и печется о своем рейтинге и статусе?       Директриса не спешила с ответом, задумчиво глядя на Эмметта. Она пыталась понять, как выйти из сложившейся ситуации, но все больше приходила к выводу, что ей ничего не оставалось, как капитулировать.       — Вы правы, скандалы нам ни к чему. Мы разберемся со всем, можете быть уверены, — поджимая губы, сквозь силу проговорила она.       — Благодарю вас за ваше понимание. И спасибо, что приняли нас, миссис Грин, — Эмметт улыбнулся, протягивая ей руку для пожатия, но директриса проигнорировала этот жест. — Лили, милая, нам пора, — обратился к дочери Эмметт, притягивая ее к себе и целуя в висок.       Они поспешно вышли из давящего своей атмосферой кабинета и направились к выходу. Вкус победы горчил и не доставил никому из них удовольствия.       — Вот же стерва, так бы свернула ей шею, — прошипела Роуз.       — Мама! — Лили недовольно воскликнула.       Розали покачала головой. Она безусловно была благодарна Эмметту за то, что он уладил конфликт, но Роуз в очередной раз смотрела на себя с толикой отвращения. Ей поздно было меняться, хоть она и пыталась. Ей приходилось каждый день бороться со своими демонами ради дочери, чтобы быть хорошим примером. Но были дни, как этот, когда ей хотелось спустить всех своих собак с цепи.       Она не могла быть вечно доброй, как делал это Эмметт. Вместо этого Розали держала в себе кучу негативных эмоций, которые были ее неотъемлемой частью. Она привыкла быть другой: язвительной и колкой. И хоть материнство изменило ее, но старые привычки были выжжены вампирским ядом в ее подсознании. Они были сильнее ее.       Меняться вампирам всегда было невыносимо трудно. Это было одной из отрицательных сторон вампиризма. Их характер и поведение практически застывали вместе с телом, редко поддаваясь каким-либо изменениям. Вот почему они так плохо приспосабливались в постоянно меняющимся мире и часто оставались поведением в той эпохе, когда их обратили. Но не все.       Живя вместе с Лили, видя ее интерес к жизни, экспериментам и постоянным переменам, ей и Эмметту было легче меняться. А страх за ее жизнь порой заставлял их делать невероятные скачки к переменам.       — Лили, — произнес Эмметт, обращая на себя ее внимание.       Он присел, оказываясь с ней на одном зрительном уровне.Роуз осталась стоять в стороне, наблюдая за ними. Сейчас ей хотелось лишь тишины и спокойствия.       — Да, папочка?       Она мило мялась в стороне, теребя край платья и опустив свой взгляд в пол. Эмметт вздохнул, понимая, что ему придется сыграть непривычную для него роль Карлайла в этой ситуации.       — Утенок, правда всегда оказывается на нашей стороне, — он заправил прядку волос ей за ухо и погладил по щеке. — Помни, что любой конфликт можно решить мирным путем. Мы всегда тебе поможем и поддержим. Никогда не молчи больше, ладно?       — Угу, — Лили уткнулась ему в шею, обхватывая руками. — Я люблю вас.       Она посмотрела на Роуз, протягивая ей свою ладошку. Розали сжала ее в ответ и улыбнулась.       — И мы тебя, Лили.