Дитя

      Лили пробиралась сквозь чащу леса, не оборачиваясь назад. Ей было все равно, идет ли кто-то за ней или нет, но каждый раз, когда очередная ветка цеплялась за ее платье, она со страхом оборачивалась, боясь, что все же кто-то из них попытается вернуть ее обратно.       Она была не против призраков, что сопровождали ее молча, но только пока они оставались безмолвными и далекими. Но если бы они вышли из тени деревьев и устремились бы к ней, то в таком случае она бы ничего не смогла сделать, а просто бы наверняка умерла от стыда и страха прямо на месте, пытаясь не позволить увести себя домой. Поэтому все, что ей оставалось, — бежать вперед без оглядки, не позволяя себе думать о последствиях.       Фонарик на телефоне освещал путь, не позволяя ей переломать ноги по дороге, но и одновременно он придавал лесу больше обезображенных теней, которые иногда пугали ее своими формами.       Уже минут через десять Лилиан поняла, что идти одной в ночной лес было очень плохой идеей: она не имела ни малейшего представления, где находится тот дом, в котором Роуз и Эмметт проводят брачную ночь. В добавок ко всему батарейка на телефоне показывала семь процентов, а сеть в такой глуши вообще отсутствовала.       Все в эту ночь обернулось против нее. Часы пробили полночь, и карета превратилась в тыкву. Закончилось волшебство прошлого дня, показывая ужасные реалии настоящего.       Злость все еще бурлила в ней лавовой рекой, но постепенно утихала. Только благодаря ей она упорно пробиралась сквозь чащу и не позволяла себе думать и анализировать. Она была такой яркой и всепоглощающей, что даже здравая мысль, что это не настоящее чувство, не могло пробиться сквозь пелену ненависти, что она испытывала к Эдварду. Но стоило ей отойти подальше от дома, как действие дара Джаспера начало слабеть, а затем и вовсе исчезло.       На неё накатила такая волна отчаяния, вины и обиды, что слезы полились по щекам. Зло смахивая их ладонями, она пыталась успокоиться, но они и не думали кончаться. Из-за них все в глазах рябило и плыло, но останавливаться было нельзя.       Спотыкаясь через каждые два-три шага, она безуспешно пыталась остановить свои рыдания, но сердце разрывалось от боли так сильно, что они становились лишь сильнее. В груди зиял огромный кратер, наполненный чернеющей и всепоглощающей жидкостью. Ее личный ад, ее черная дыра, засасывающая ее целиком. Ей захотелось исчезнуть, потеряться и никогда не возвращаться.       Лилиан испуганно вскрикнула, когда через несколько метров споткнулась об очередной массивный корень дерева. Она упала на четвереньки, больно ободрав коленки и разбивая телефон об камень.       Фонарик тут же погас, запястье резко обожгло болью, а в ладонь неприятно впились пластмассовые осколки от мобильного.       — Соберись, плакса, сколько можно реветь, — разозлившись на себя прошипела Лили. Она испуганно осела на траву, дрожа всем телом от страха, и прижала к груди больную руку.       Тьма сдавила все вокруг черным туманом. В лесу стало слишком тихо.       Сквозь звенящую тишину глухие удары сердца барабанили в ушах похоронный марш. Вокруг то тут, то там начали появляться шорохи, заставляя ее сердце сжиматься с еще большей скоростью. Ее глаза все никак не могли привыкнуть к ночи, и Лили со страхом озиралась по сторонам.       Она готова была поклясться, что сбоку послышалось чье-то звериное рычание. Ей стало так страшно, что она в голос заревела. Ее ладонь тщетно пыталась заглушить рыдания, с силой прижимаясь к губам. Наверняка все дикие животные в округе уже знали, что у них гости, и спешили на поздний ужин. Как было бы иронично с их стороны убить ее. Ведь ее семья погубила столько животных, а в отместку те разорвут ее в клочья, скалясь в свете луны.       Притянув колени к подбородку, она обхватила их руками и уткнулась в них носом. Завывая под рваные порывы ветра, она дрожала и раскачивалась из стороны в сторону, пытаясь согреть себя. От мелкой ледяной дрожи, что рождалась из-за рыданий, все ее тело покрылось испариной.       — Лили! — родной обеспокоенный голос послышался совсем рядом. — Милая, что случилось? — Роуз опустилась рядом с ней на землю и притянула ее к себе.       Лилиан не поверила своему счастью и вцепилась в ее кофту с такой силой, что побелели пальцы. Она так сильно прижалась к ней, боясь потерять и остаться вновь одной, что совсем не замечала ничего вокруг. Только родной запах и холодные руки Розали, что обжигали ее кожу.       Ее тело задрожало еще сильнее, и вампирский слух уловил едва различимое постукивание зубов.       Рыдания Лили лишь усиливались, и сердце Роуз больно защемило.       Эмметт с ужасом наблюдал за этой картиной, женские слезы всегда вызывали в нем неприятное чувство обреченности и безнадежности. Вина, несвойственная ему, заполнила собой все внутри него из-за понимания того, что он не смог защитить свою дочь от чего-то ужасного. Он никогда раньше не видел ее в таком состоянии, и желание увезти ее подальше отсюда и спрятать ото всех было сильным как никогда. Но хуже всего было от зудящего желания убить того, кто посмел расстроить его малышку так сильно. Такое вообще было ему чуждо, так как проблемы и разногласия он обычно воспринимал и решал с некоторой долей азарта. Но сейчас все было иначе.       Вампир снял с себя пиджак, что накинул второпях на голое тело, когда позвонила Эсми, и присел рядом с Роуз на землю. Он накинул холодную ткань на плечи Лили, желая согреть ее или хотя бы попытаться подарить ей частичку тепла.       Розали все еще поглаживала ее по спине, пыталась поддержать ее и понять, что происходит, но из-за истерики у нее не получилось узнать что-то конкретное у дочери. Она посмотрела на Эмметта потерянным взглядом, ища у мужа поддержки.       В нескольких метрах послышался шорох, и они оба напряглись. Вампир вскочил с места, готовясь атаковать, но между деревьев увидел два знакомых силуэта Карлайла и Эсми. Он хмуро буравил соседние кусты взглядом, пока отец семейства не кивнул ему, и старшие Каллены скрылись в направлении дома.       — … пожалуйста, милая, поговори со мной, — Эмметт услышал лишь конец фразы и убедившись, что больше никого нет поблизости, перевел взгляд на своих девочек.       — Мам… м-м, — Лили всхлипывала и заикалась, глотая слова и слезы, но хоть какой-то ответ от ребенка уже заставил их слегка расслабиться, — уедем отсюда, — очередной всхлип превратился протяжный хрип, — и больше никогда не вернемся, — ее завывания под конец фразы становились все громче, а дрожь все не спадала, и даже интенсивные поглаживая Роуз с целью согреть не помогали.       — Что произошло, утенок? — спросил Эмметт, вновь присаживаясь рядом с ними на землю. Он сжал ее хрупкую ладонь, желая показать, что он рядом.       Но Лили, казалось, их совсем не слышала, затерявшись в своих мыслях и чувствах. Поэтому они просто продолжили сидеть и успокаивать ее, пока очередной вопрос Роуз наконец не остался без ответа.       — Не важно, я просто хочу уехать, вы можете сделать это для меня? Я вас умоляю, — она подняла на них взгляд, полный боли, и умоляюще посмотрела на них красными от слез глазами. Сосудики так сильно полопались от напряжения, что напоминали жуткое зрелище.       Роуз начала целовать ее в обе щеки, поглаживая по голове.       — Хорошо, мы уедем, уедем так далеко, как захочешь, милая, — сейчас она была готова пообещать все, что угодно, лишь бы Лилиан стало легче, — Нужно только собрать вещи, и мы тут же…       — Нет, уедем сейчас! — испуганно взмолилась Лили, вновь готовясь впасть в истерику.       — Хорошо, никаких вещей. Уедем сейчас.       — Обещаешь?       — Ну конечно, — ее холодные губы прижались к виску.       Прошло, наверное, несколько минут, прежде чем Лили окончательно успокоилась. Ее тело все еще дрожало, но дыхание стало ровнее, и слезы теперь молча скатывались по ее щекам. Глаза опухли и болели, как и голова. Она раскалывалась от истерики и отдавалась тупой болью в затылке.       — Лили, кто тебя обидел? — строго спросил Эмметт, заставляя ее на секунду сжаться и посмотреть на отца.       — Никто, я сама виновата.       — Лилиан Хейл! — безапелляционно повторил он. От тона его голоса она вздрогнула.       — Ты пугаешь ее, Эмметт, — зашипела Роуз, недовольно смотря на мужа.       Вампир чуть стушевался, он не хотел, чтобы Лили снова начала плакать, но навалять кому-то из семьи, кто посмел обидеть ее, было неотложным делом.       — Только не убивай его, — Лили заревела вновь и кинулась ему на шею, обнимая крепко-крепко, не позволяя ему уйти и наделать глупостей. — Я сама виновата. Я сделала кое-что не хорошее. Я… — она запнулась, боясь сказать правду, но они ведь все равно узнают. Всем остальным наверняка уже обо всем рассказал Эдвард или даже сама Элис, а значит это уже никакой не секрет.       Роуз на секунду слегка улыбнулась. Она знала, как Лили легко принимает и прощает чужие плохие поступки, но свои ей всегда казались недостойными понимания и прощения. В этом, возможно, была вина их семьи, которая часто говорила, как Лили пошла характером в Эмметта, от чего та боялась не соответствовать возложенным ожиданиями. Но чем старше она становилась, тем сильнее Розали видела в ней взрослую личность, которая начинала позволять себе быть не всегда хорошей. И ей это нравилось, потому что так ее дочери будет проще в жизни. Нельзя быть всегда милой и доброй, потому что реальность совсем другая.       — Что бы ты не сделала, я всегда буду рядом, — произнесла Роуз, целуя ее в макушку, — Ты моя семья, и я всегда буду на твоей стороне.       Эмметт недовольно сверкнул на нее взглядом, ему не понравилась формулировка ее фразы, которая не подразумевала слова «мы». Но с другой стороны он понимал, что, возможно, только Розали действительно смогла бы безусловно всегда быть на ее стороне, никогда не упрекая. Эгоистичность, которая была ее второй натурой, никогда бы не позволила ей признать, что она сама или Лили виноваты в чем-то. Для нее ее ребенок всегда прав и достоин поддержки. Для Эмметта все было по-другому, он различал понятия того, виноват человек или нет, но безусловно все равно бы не смог винить Лили в чем-то.       Тяжелый вдох оборвал его мысли, и он опустил взгляд вниз.       Лилиан не смотрела на него, она сверлила ее грудь взглядом и все еще не отпускала.       — Эдвард рассказал Элис, что я влюблена в Джаспера, — на одном дыхании выдала она, зажмурившись.       Вот и все. Теперь все знают.       Оба вампира явно не ожидали такого, поэтому нахмурились и смотрели друг на друга, мысленно пытаясь с помощью мимики понять, что им делать и сказать дальше.       — Я думал кто-то умер, — попытался пошутить Эмметт, чтобы разрядить обстановку. В конечном счете это единственное, в чем он был так хорош.       Лилиан ткнула его кулачком в грудь. Ей не понравилось, что он обесценивает ее страдания. Для нее это было трагедией, и она ожидала услышать уж точно не это.       Они должны были недовольно покачать головой, сказать, что это не очень хорошо, но все со временем наладится. Или она ожидала услышать от Розали, что та никогда не позволит, чтобы ее дочь встречалась с вампиром. Лили нервно захихикала. Что-что, а эта мысль была глупой и недостижимой. И она не понимала, почему она вообще пришла в ее голову.       — Ну тише, тише, — Розали поглаживала ее по спине, вдыхая соленый запах ее слез, который все еще кружил в воздухе. Она видимо ожидала, что Лили сейчас вновь заплачет.       — Элис теперь ненавидит меня, — ее усталый голос был безжизненным и бесцветным.       — Это не так. Я уверена, что нет.       — Я сказала столько всего нехорошего, — пробормотала Лили, вырисовывая зигзаги на голой груди Эмметта. Это успокаивало ее, и напоминало о детстве. В его объятиях всегда было безопасно и спокойно, — но мне было так страшно. Я была там совсем одна, и никто не смог бы меня защитить. И я позволила себе лишнего, — она пыталась хоть как-то оправдать саму себя, но вина все равно не проходила.

***

      От резкого звука раскрывшихся штор и противного солнечного света, что бил прямо в глаза, Лилиан застонала, натягивая одеяло по самую макушку. В последнее время в ее комнате всегда царил сумрак и холод, и ее это более чем устраивало. Небольшая квартирка в Порт-Анджелесе приютила их на время, но, по ее мнению, была слишком близко к Форксу. От чего была велика вероятность того, что кто-то из Калленов сюда заглянет, но Розали была непреклонна. В этот раз она не хотела сбегать от семьи и надеялась, что все скоро вернется на свои места и они переедут обратно в Форкс. Лили ее энтузиазма не разделяла, поэтому всячески саботировала любое ее появление в своей комнате.       Хоть и оказалось, что ни Эдвард, ни Элис не рассказали никому правду о том, что произошло в ту ночь, но это не отменяло того факта, что Лилиан не желала возвращаться. Выплаканные, в прямом смысле этого слова, глаза болели до сих пор, а полная апатия приклеила ее к кровати на целых две недели.       Сначала Роуз и Эмметт с сочувствием принимали ее хандру, но затем оба начали отходить от произошедшего и говорить, что ничего ужасного не случилось и пора бы возвращаться обратно. А про Эдварда советовали ей не думать, никто не пустит его на порог дома в Форксе, когда они вернутся.       И так всего за несколько дней она потеряла союзников в лице родителей, которые резко поменяли свое мнение относительно недавних событий.       Подростковая драма, чтоб ее. Они же лучше знают! Ага, конечно, — ядовито думала Лили каждый раз, когда кто-то из них пытался ее растормошить и привести к прежнему образу жизни.       — Мы дали тебе кучу времени, чтобы ты настрадалась всласть, но пора уже приходить в себя, — Роуз присела на краешек кровати и отбросила одеяло в сторону. — Тебе не мешало бы принять душ.       По всей комнате валялись обертки от конфет, которыми Лили питалась последние две недели, игнорируя нормальную пищу. От них у нее уже болел живот и сводило зубы, но упрямство не позволяло ей есть нормальную еду, которую оставлял Эмметт для нее каждое утро и вечер. Та показательно отправлялась в мусорный бак, а очередная пачка конфет или печенья застревала в горле.       — Ты сама сказала, что дашь мне столько времени, сколько нужно. Вот значит я проведу остаток жизни в этой постели, пока ты не решишь уехать отсюда и не возьмешь меня с собой, — она вырывает из ее рук одеяло и вновь укутывается в него в головой.       Спасибо, что хоть в этот раз она держала его не так крепко, а то позавчера ей пришлось порвать одеяло на две части в попытках отстоять свое желание и право на депрессию.       Розали недовольно качает головой, подсаживаясь ближе. Она слегка отодвигает мягкую плотную ткань под недовольное бормотание дочери.       — Ты ведешь себя хуже капризного ребенка. Все же в итоге прояснилось, ничего ужасного не случилось, — ее большой палец разгладил морщинку между бровей Лили.       — Ты обещала мне, что мы уедем.       — Эмметт говорит, — игнорируя ее слова, продолжила Роуз, — что это нам в наказание за то, что в детстве ты была спокойной.       — Да ну тебя, — буркнула она, поворачиваясь на другой бок. Было странно, что ее тело не болело после двух недель лежания, а наоборот лишь казалось, что с каждым днем оно все сильнее приклеивалось к кровати.       Лилиан еще сильнее нахмурилась, вновь возвращая складку между бровей и даже потрогала ее, про себя с удовольствием отмечая, что та на месте. Это и вправду выглядело ребячеством, но что ей еще оставалось делать?       В голове сразу начали всплывать картинки из ее детства. А вправду ли она была раньше другой? Может она и была тихим и милым ребенком, но бывали моменты, когда ее прорывало. Но родителям определенно повезло с ней. Лили не представляла, что было бы, если бы она была буйным и вечно орущим ребенком. Роуз наверняка бы быстро надоело играть в дочки-матери, и она бы отказалась от нее. Лилиан содрогнулась от этой мысли и поникла. Могла ли Розали и вправду так поступить с ней или бы все равно любила ее? Будет ли она дальше любить ее, когда она теперь не такая милая как раньше? Может не стоит играть на их терпении и так вести себя, а согласиться вернуться в Форкс? Но что будет, когда вернется Элис и увидит ее там?       — Хочу вернуться в детство, — Лилиан свернулась в позу эмбриона, пряча внезапные слезы. — Тогда все было хорошо и беззаботно.       Розали громко втянула воздух.       — Иди сюда, — она легла рядом и притянула ее к себе. Может ей и не до конца было понятно, что чувствовала ее дочь, но за столько лет жизни она успела насмотреться на любовные страдания людей и кое-что в этом понимала.       В ее жизни не было безответных чувств, ну разве что чувства Эдварда, когда тот узнал, что Карлайл обратил Роуз с надеждой, что они смогут стать парой. Это уязвило ее самолюбие, но не имело ничего общего с безответной любовью. Те, кто маялся такой глупостью, боясь признаться в своих чувствах или влюбившись безответно, казались ей глупцами, но сейчас Розали оказалась в той ситуации, когда глупость превращалась в жизнь. И эта глупость разрушала жизнь самого дорогого ей человека на этом свете, а этого она позволить не могла.       — Лили, почему каждый раз, когда что-то происходит в твоей жизни, ты отдаляешься от нас? — этот вопрос мучал ее уже много лет. И сколько бы раз она не говорила с ней на эту тему, но все повторялось снова и снова. Раз за разом ее дочь разыгрывала один и тот же акт.       Послышался едва различимый всхлип, и Роуз недовольно покачала головой. Она не хотела, чтобы Лилиан снова окунулась с головой в истерику.       — Прости, — только и смогла вымолвить Лили, чувствуя, как нарастает напряжение в груди и опухших глазах.       — Что тебе мешает нам открываться и доверять? Мы ведь с Эмметтом всегда были рядом и всегда поддерживали тебя, — Роуз переплела их пальцы и поднесла к своим губам, нежно целуя. Не было существа на этом свете, который был бы ей дороже.       Лили закачала головой, пытаясь возразить, но не смогла подобрать слов. Она не знала, как обличить все, что гложило ее, в слова.       — Мне кажется, — неуверенно начала она, сильно покусывая губу, — что ты не поймешь, не так отреагируешь, не поддержишь. Скажешь, что это глупость или станешь смотреть на меня другими глазами. Если бы ты знала, сколько всего меня разрывает сразу.       Ну вот, она уже сказала все не так, как хотела. Зачем только попыталась?       Повисла тишина, и Лили от нервов и напряжения начала сильнее прикусывать губу, почувствовав, как та под натиском растрескалась. Язык тут же прошелся по ней, чувствуя металлический привкус крови. Это было не хорошо, но Розали это похоже не потревожило.       — Ты обо мне такого плохого мнения? — наконец спросила она.       — Что? Нет, конечно, нет!       — Тогда почему я не должна хотя бы попытаться понять? Почему ты решила все за меня?       Лилиан прикрыла глаза, мысленно ругая себя за неправильно подобранные слова. Ну как она могла объяснить ей все? Неужели хоть кто-то из взрослых смог бы понять ее? Она и так видела, что родители не встали на ее сторону и отказались уезжать, тогда как донести до них все, что ее тревожит?       — Если тебе тяжело…       — Нет, я могу. Просто дай мне секунду собраться с мыслями.       Розали кивнула и слегка отстранилась, переворачиваясь на спину и давая ей возможность обдумать то, что она собиралась сказать. Потолок в этой комнате слегка потрескался, и огромная трещина проходила прямо по середине, заходя на стену. Если они оставят эту квартиру себе, то им определенно стоит сделать здесь ремонт. Они уже с Эмметтом решили, что им нужна своя квартира недалеко от Форкса, где каждый из них, и Лили в том числе, смогут отдохнуть от остальных. К тому же Роуз выкупила престижную местную автомастерскую, а Эмметт устроился в итальянский ресторан поваром. Их жизнь не была привязана к тому маленькому городку, и здесь ей нравилось больше. Тут были и магазины, рядом лес и…       Пока Роуз думала о будущем, которое уже красочно рисовалось в ее воображении, Лили наконец смогла совладеть с собой и села на кровати, утыкаясь взглядом в противоположную стену.       — Я парюсь по любому поводу, — горько усмехнулась она, смахивая слезы. Те за две недели стали ее лучшими друзьями или самыми прекрасными врагами. — Буквально по любому. Мне не комфортно находится в своем же доме. Вы слышите все, что я делаю, вы знаете о чем я думаю, о чем чувствую и что ждет меня в будущем. Я словно под ежесекундным наблюдением. Ты скажешь, что я могу выключить это, и от части это правда, но эта паранойя уже так глубоко поселилась во мне, что даже мой дар не спасает.       Роуз зашевелилась, подсаживаясь рядом, но Лили хотелось иметь больше пространства, которое придавало ей смелости говорить. Поэтому она отвернулась, стараясь не пересекаться с ней взглядами.       — А еще меня изнутри разрывают мысли, что я останусь одна, — это было ее самое страшное опасение с недавних пор. Хоть оно и не имело особой почвы, но слова, что так яро отпечатались перед ее глазами, заставляли ее вновь и вновь вспоминать их и сомневаться.       А знаешь, что делают с щенками, когда они вырастают и перестают быть такими милыми? Они становятся ненужными и их выбрасывают на улицу.       — Я даже отправила вас в поездку, потому что боялась, что за столько лет вы могли устать от меня, — грустно улыбнулась Лилиан. — Вы никогда не оставляли меня одну, даже после того, как мы поселились у Калленов. А ты ведь такая свободолюбивая, любишь внимание и что, если я обрываю твои крылья? А я ведь уже не та маленькая девочка, которая с восторгом смотрела на все, что вы делали с Эмметтом.       — Лили, — запротестовала Розали.       — Нет, дай мне договорить, пожалуйста, — нервно перебила она, потирая ушибленную руку, что все еще болела. — Иначе я не смогу этот разговор начать еще раз, — небольшая пауза, чтобы решиться продолжить. — Я знаю, что не должна думать об этом, но думаю. И действительно боюсь, что вы оставите меня. Я же выросла, а ты так хотела всегда ребенка, но я теперь взрослая.       — И ты думаешь, что это что-то меняет? Откуда у тебя вообще такие мысли?       Лили поджала губы и свесилась с кровати. Она достала из-под нее небольшую шкатулку, открыла старинное древко, и протянула Роуз сложенное надвое письмо, которому было чуть больше года.       — Ты же хотела все знать. Теперь это все, — она пожимает плечами и все еще избегает взгляда Розали.       Роуз было тяжело сдерживать себя, но она определенно желала оторвать сейчас голову, а лучше половые органы, многим вампирам мужского пола, а еще прибить Элис. Ну и угораздило же ее связаться с вампиром, который походил на исчадие ада, судя по рассказам дочери. Ее злило, что со всем этим ее дочери пришлось справляться в одиночку, пока она сама была далеко.       Ей было не понятно, как какая-то строчка могла поселить в Лили сомнения после стольких прожитых лет вместе. Неужели она недостаточно показала ей, насколько сильно любит ее? Неужели столько слов «люблю» было мало, чтобы ее дочь поняла, что ее никогда не оставят.       — Я никогда не оставлю тебя, слышишь? Я даже не против того, что ты станешь вампиром, потому что настолько эгоистична, что не хочу тебя терять. Конечно, я бы приняла твой выбор остаться человеком, но это было бы тяжелее, чем любой другой выбор, который я делала в жизни. Посмотри на меня, — она пододвинулась ближе и аккуратно взяла ее за подбородок, поворачивая ее голову в свою сторону. — Лили, я даже ничего не сказала про твой выбор мужчины в качестве спутника жизни, потому что я приму любое твое решение.       Лилиан недовольно хмыкнула. Она еще никого не выбирала, просто по уши влюбилась, куда уж там до спутника жизни?       — И ты прекрасно знаешь, что мне это не особо нравится и это опасно, но я ничего не говорю тебе, а просто нахожусь рядом, чтобы подстраховать. Ты знаешь, что я поняла после года разлуки? — она недовольно смахнула очередные слезы со щек Лили. — Я не могу находиться далеко от тебя так долго. И я не стала любить тебя меньше, потому что ты выросла, с каждым годом я наоборот люблю тебя все сильнее.       Иногда она не понимала, как столько нежности в ее душе рождается по отношению к этому человечку. Как вообще она может испытывать такие светлые чувства?       Прижав Лили к себе, Розали продолжила, поглаживая ее по голове.       — Хочешь открою тебе самый важный секрет, о котором знаю только я и твой паршивец братец? — Лилиан в ее руках напряглась и неуверенно кивнула. — Я люблю тебя даже больше, чем Эмметта. И это никогда не изменится. Ничто в этом мире не может быть сильнее любви матери к своему ребенку. Даже вампирские замашки по поводу вечной одноразовой любви, Лили. Настолько сильно я люблю тебя, что это стирает все устоявшиеся истины, — она бережно целует ее в макушку. — Я буду любить тебя вечно…