Глава 3. "Долгий сон"
26 ноября 2021 г. в 16:48
Почему в больницах всегда так странно пахнет? И почему тут всегда так холодно?
По крайней мере, лифты были большими.
Я разгладила наклейку для посетителей, которая уже завивалась по краям от катышек на моей толстовке. Дама за стойкой регистрации проделала довольно солидную работу, скрывая свое удивление тем, что цыпочка в толстовке с Северо-Запада на самом деле была в волшебном списке для Миранды Пристли.
«Итак. Верхний этаж. Как ты думаешь, они держат тебя в секретном медицинском пентхаусе знаменитостей?»
Я оглянулась по сторонам. Миранда закатила глаза.
«Именно поэтому я не пользуюсь общими лифтами».
Я пожала плечами, возвращаясь к множеству огней и кнопок передо мной. «Просто даю тебе мотивацию работать над аспектом левитации и полета в призрачности».
Она вздохнула: «Почему ты всегда настаиваешь на том, чтобы испытывать мое терпение?»
В нем не было ни жала, ни яда, которых я ожидала бы в предыдущей жизни. Притворное раздражение и остроумное подшучивание быстро легли в основу наших новых рабочих отношений.
«Подумала, что тебе не помешает отвлечься от всего происходящего», — призналась я, изо всех сил стараясь казаться беспечной, глядя на свои кроссовки.
Это правда. Ну, в основном. Честная реальность заключалась в том, что все, что у меня было, — это шутки и отрицание, чтобы не думать обо всем этом слишком много и не сходить с ума. На кону была жизнь Миранды. И самая большая правда из всего этого заключалась в том, что, если она не покончила с собой, кто-то пытался покончить с собой за нее.
Убийство. Очень страшное слово. Мы избегали произносить это вслух.
«Действительно. Ты никогда не перестаешь отвлекать», — заявила она чересчур сладко и мило. Ее торжественным голосом, чтобы подчеркнуть сарказм.
Я ухмыльнулась, все еще глядя на закрытые двери, мой ответ на это был незамедлительным: «Не хотела бы разочаровывать».
Разочаровывать. Это выскользнуло случайно. Еще одно страшное слово для нас обоих, по совершенно разным причинам. Но подвергать сомнению ее уникальное рекомендательное письмо было задачей на потом, если это вообще потребуется. Сомневаюсь, что она заметила мой каламбур, особенно если я была ее самым большим разочарованием.
Лифт звякнул, когда мы достигли, по ощущениям, миллионного этажа. Мы с Мирандой обе шагнули вперед, и я вздрогнула, когда наши формы слились и наложились друг на друга, чуть не споткнувшись о металлическую коробку в коридоре от внезапного ощущения холода.
Прежде чем я успела отчитать свою новую постоянную привязанность к тому, что, возможно, солидный человек всегда должен идти первым, я заметила, что медсестра бросила на меня взгляд поверх своей стойки.
Можно подумать, что в больнице не привыкли видеть много неуклюжих людей, по крайней мере, в отделении неотложной помощи.
Сверкнув глупой ухмылкой и неловко шаркая по коридору, я попыталась следовать по табличкам номеров комнат, который получил в вестибюле.
«Как изящно».
Я фыркнула в ответ: «Эй, Битлджус, мне нужно идти первой, иначе люди будут беспокоится, что я творю».
«А как ты собралась помешать им подвергнуть сомнению все остальные твои абсурдные поступки?» — беззаботно размышляла Миранда рядом со мной.
«Например?»
«Ты храпишь».
Моя новая соседка по комнате была вспыльчивой.
«Тонны людей храпят», — яростно прошептала я, прежде чем выстрелить в другую проходящую медсестру вежливой улыбкой.
«Не на такой частоте».
Я фыркнула, проверяя номера проходящих комнат: «Прошлой ночью у меня был стресс, угадай, кто в этом виноват».
Прежде чем она смогла произнести еще одну реплику, я заметила нашу цель и остановилась перед закрытой дверью. Внезапно все веселье словно высосалось из моих легких.
Вот оно.
Прежде чем меня могли обвинить в том, что я двигаюсь слишком медленно, я потянулась к ручке двери, нерешительно глядя на Миранду.
Она кивнула, твердо и коротко, один раз.
Я толкнула дверь, открывая ее.
Что касается комнат, то это была довольно стандартная палата. Как бы сильно я ни дразнила Миранду по дороге по поводу позолоченных капельниц, казалось бы, богатые устроились так же, как и все мы. По крайней мере, возможно, это гарантировало, что она будет жить одна в палате.
‘Она’ — это тело. Было так трудно понять, что я смотрела на Миранду, лежащую в этой кровати, особенно после того, как смотрела на ее лицо и разговаривала с ней все утро.
Маска, подсоединенная к трубке, теперь скрывала ее лицо, и кожа, которая оставалась открытой, была бледной. Ни тонального крема, ни теней для век. Ее волосы были плоскими, иссохшими от небрежности и отсутствия дорогих средств для укладки на стерильной ткани больничной подушки. Ее фигура выглядела хрупкой в накинутом на нее платье, прежде чем она исчезла за все еще слишком накрахмаленными простынями.
Что бы здесь ни лежало, это была скорее стоическая статуя, украшающая каменный саркофаг, скорее безжизненное произведение искусства, чем человек. Это был призрак, лишенный жизни, жуткая тень, которая не соответствовала должным образом женщине, которую я знала. Это был призрак.
Тяжелую тишину нарушали только тихие гудки и редкие пищания кардиоаппарата. Жизнеобеспечение.
Реальность того, с чем мы имели дело, теперь была совершенно очевидна.
«Я никогда не видела тебя такой неподвижной», — ошеломленно пробормотала я.
Внимание Миранды, однако, было приковано к окну в другом конце комнаты, к вазам с цветами и открыткам, выстроившимся вдоль карниза и верхней части кондиционера.
Ее голос был тихим, когда она прокомментировала: «Девочки были здесь».
Я сглотнула, пытаясь сосредоточиться. Мы были здесь не для того, чтобы я поддавалась эмоциям.
Закрыв за нами дверь, я посмотрела вниз на изножье кровати, где, как мне говорили в каждой телевизионной больничной драме, должна быть медицинская карта пациента. Его там не было. Вокруг одно вранье.
Экран компьютера был маленьким и явно соединялся с телом Миранды. Просто монитор.
Мой взгляд привлекла папка, лежащая на маленькой тумбочке у кровати. Бинго. Время быть осторожной, пока не появилась медсестра.
Я открыла файл и начала пытаться перевести нацарапанные иероглифы на нескольких диаграммах и страницах. Серьезно, почти 2008 год, они не могли поместить эти материалы на компьютер, чтобы я могла их прочитать?
«Твои карты говорят, что все кажется прекрасным. По крайней мере, из того, что я могу понять без медицинского образования, — пробормотала я вслух, возвращаясь к тому времени, когда ее впервые приняли, — я думаю, они помогли тебе отвергнуть теорию от том, что, по их мнению, у тебя передозировка. Они просто не могут объяснить, почему ты, ну, не проснулась».
Когда ответа не последовало, я подняла глаза и увидела, что Миранда все еще пристально смотрит на подоконник, теперь стоя рядом с ним. Она пыталась взять открытку, но ее пальцы беспомощно пробежали сквозь неё. Я слышала, как она раздраженно фыркнула, но она не подавала никаких признаков того, что собирается остановиться.
Папка упала обратно на стол. Я тихо подошла к ней и слегка улыбнулась, осторожно взяв открытку. Я позаботилась о том, чтобы держать руки опущенными, когда открывала её, чтобы она могла видеть содержимое.
Я прочитала вслух: «Дорогая мамочка, пожалуйста, поправляйся скорее. С любовью, Твои Бобси. P.S. Патриция передает привет», — Я перевернула карточку, чтобы показать ей море каракулей, как я и предполагала, «Они, должно быть, отвезли собаку к своему отцу».
Миранда улыбнулась.
Эта улыбка была крошечной. Если бы вы ее не знали, то не заметили бы, особенно если бы видели только фальшивую улыбку светской львицы, которой она улыбалась на вечеринках. Это было тонко, искренне и немного грустно. Редкость, столь же яркая, как и женское лицо, которое она украшала.
Я была уверена, что она, вероятно, слышала, как мое сердце забилось и пропустило удар.
Она сморгнула слезящиеся глаза, вытянула шею и, наконец, отвернулась от карты.
«Ну и что?»
” Хорошая новость в том, что ты не умираешь, — вздохнула я, кивая на папку. -Плохая в том, что мало что объясняет произошедшее, кроме того, что написано в газетах».
Она едва выдохнула, узнав мои слова. Два бесшумных шага вперед привели ее к изножью кровати. Ее глаза осмотрели пустую оболочку перед ней.
Я видела, как она анализировала наряды, осматривала моделей, рассматривала фотографии и почти полностью поглощала Книгу. Опять же, дело было в деталях. Малейшая морщинка в уголках ее глаз, малейшая пауза в дыхании. Ей это нравилось, и выполнение работы всей ее жизни смягчало острые углы, которые другие не могли видеть в прошлом.
Здесь ничего этого не было. Ничего. Горькое и пустое ничего, когда она смотрела на свое неподвижное, опустошенное тело.
«Тебе не кажется странным быть здесь?» — тихо спросила я, кладя открытку обратно на подоконник.
Ее подбородок слегка приподнялся, а глаза по-прежнему были устремлены вниз, на кровать. Вдох был медленным.
Затем она повернулась ко мне и строго заявила: «В этом нет необходимости, если здесь больше ничего нет. Каков наш следующий план действий?»
Я узнала этот тон.
Могу ли я еще что-нибудь сделать?
Свою работу.
Я поправила ремешок своей сумки и вернулась к делу.
«Если ты оставила меня в своем списке посещений, я предполагаю, ты не меняла замки в таунхаусе?» — спросила я, со звоном доставая связку ключей.
Любой отдал бы все за то непроницаемое лицо, которое она твердо держала на месте.
«Возможно», — спокойно заявила она, скрестив руки на груди.
Невероятно.
Я покачала головой. «Ты шокирующе доверяешь сотруднице, которая уволилась».
Ее глаза сузились, когда она возразила: «Если ты уволилась, зачем оставила ключ?»
Попалась. Я бы никогда не призналась, что просто не могла заставить себя выбросить его.
Вместо этого я пробормотала, направляясь к двери: «Очевидно, чтобы помочь дьяволу в загробной жизни».