Жемчужные врата: современный нуар/ The Pearly Gates: A Modern Noir

Я забила последний гвоздь в стену и отступила назад, чтобы посмотреть на свою работу. Листовки, вырезки из газет, вырезанные фрагменты карты города, фотографии и различные статьи в Интернете, которые я напечатала и собрала, полностью покрывали одну стену моей гостиной. В гипсокартон были вбиты кнопки и гвозди. Маркер и ручка окрашивали и соединяли различные точки и заметки на нескольких листах бумаги. Каждый факт, каждый примечательный кусочек статьи, каждая теория, которая у меня была о самоубийстве/убийстве Миранды Пристли, были выброшены в физический мир. «Я думаю, что наконец-то преодолела ту грань, которая оставалась между здравомыслием и безумием», — пробормотала я, роняя молоток на диван. «Визуализация-это ключ», — уверенно добавила Миранда, стоя рядом и наблюдая за моей хаотичной картой путешествия. Я бросила на нее косой взгляд. «Ты бы дразнила меня, если бы все это не было для того, чтобы помочь тебе». «Возможно», — промурлыкала она, скрестив руки на груди и продолжая изучать море цифр, букв и картинок. Я нахмурилась, уставившись в пустоту. Это было…много. При виде этого мне стало тяжело. Вот оно. Оно должно было сработать. У нас оставалось всего несколько дней. Мне пришлось отбросить свои сомнения. «Я раньше занималась твоим деловым и социальным календарем, я уверена, что мы сможем разобраться в этом беспорядке», — оптимистично попыталась я, подавляя свой страх и делая шаг ближе к стене. Ближе к Миранде. Бурбон. Жемчужина. Париж? Нет, но может быть. Но как? Месть. Желтая. Красная. Красное платье. У девушки с гала-концерта было что-то смутно похожее, но не совсем то же самое. Красная. Я могла видеть смутный силуэт на безликой модели в своей памяти. Но с каких пор? И почему? Красный… «Эмили использует другую систему цветового кодирования». Я моргнула, прогоняя ход своих мыслей, когда голос Миранды прорвался сквозь меня. Когда я повернулась, она увидела мое замешательство и уточнила: «В календаре». Я знала, что Миранда не совсем объяснилась, и я была профессионалом в адаптации ее зашифрованных кодов, которые она называла речью, но даже я совершенно не понимала, к чему она это. «Да?» Бледная рука медленно потянулась к стене. Пальцы Миранды не встретили никакого сопротивления, когда они исчезли в выделенной временной шкале, которую я нарисовала. Они нерешительно покачивались, легко перемещаясь по стенам и бумаге. «Она не понимает, почему это меня расстраивает, -тихо заявила Миранда, наблюдая, как ее пальцы скользят по твердой поверхности. — Мне не нужно объяснять, что несрочные дела должны быть подтоном холодного цвета, а не теплого. Подтон имеет значение. Такая мелочь, даже если она маленькая и незначительная, говорит со мной. Ты просто знала». Когда она убрала руку и посмотрела на меня, я поняла, насколько мы были близки на самом деле, почти плечом к плечу после нашего осмотра беспорядка в средствах массовой информации. Прошло всего несколько дней, но то, что она была рядом со мной, теперь казалось мне знакомым. Каждый день, когда я просыпалась, она ждала меня в моей гостиной. Она следовала за мной повсюду, я одна слышала, что она хотела сказать, и мы вместе боролись, чтобы разрешить этот кризис, который теперь олицетворяется в безумии, стоящем перед нами. И все же то, как она смотрела на меня, все это казалось новым, странным и пугающим снова и снова. «Ты была права, на благотворительном вечере, — сказала она беззаботно, почти недоверчиво, — Я действительно скучала по тебе». Это было жестоко, правда. Как долго я надеялась услышать от нее это? Но все, чего ей не хватало, — это Андреа, ассистентки, которая хорошо справлялась со своей работой. Она просто дразнила меня. «Из-за календаря?» Моя шутка провалилась в тишине моей квартиры. Она снова отвернулась к стене, пристально вглядываясь, но ответа не последовало. Оу… Она была серьезна. «Я тоже скучала по тебе», — призналась я, прежде чем успела прикусить язык. Черты ее лица мгновенно смягчились. Так близко наблюдая за ее профилем, я могла видеть, как опущены пышные ресницы одного глаза, когда она опустила свой длинный нос. Губы деликатно приоткрылись. «Спасибо тебе, — прошептала она, — за все это». Она не смотрела на меня, когда говорила это. Вместо этого ее рука потянулась, чтобы коснуться моей. Я резко вдохнула, содрогнувшись, когда холодный лед скользнул по моим костяшкам пальцев. И все же, несмотря на мою первоначальную дрожь, я не отстранилась. Что еще сильнее пробрало меня до костей, так это тепло от ее поступка. Она действительно все еще верила, что я могу спасти ее. Как она могла благодарить меня? Как она могла даже неосознанно льстить моему глупому маленькому сердцу, когда она собиралась умереть, а я ничего не смогла сделать, чтобы остановить это? Ей просто нужна была от меня одна гребаная вещь, а я даже этого не смогла сделать. Я больше не могла слепо надеяться. Почему? Почему именно я должна была каким-то образом решать, останется ли Миранда в живых или умрет? Моя квартира кружилась. Я отстранилась. «Не надо, — выдохнула я, — я этого не заслуживаю». Я не очень горжусь тем, что было дальше. Я села на пол и заплакала. Сопротивление было побеждено упрямыми слезами, которые прорывались наружу, и я жалобно всхлипнула, вытирая их, как ребенок. Миранда опустилась на колени, вероятно, не требуя сверхъестественных сил, чтобы идеально балансировать на своих высоких каблуках. Жаркий стыд пронзил меня, когда она уперлась локтями в колени и терпеливо ждала, только поощряя еще больше компрометирующей соленой воды стекать по моему лицу. Мое дыхание было прерывистым, когда я пыталась успокоиться. «Почему я? Почему именно это?» Я знала, что это прозвучало совершенно жалко. Она, казалось, задумчиво обдумывала мой риторический вопрос, поправляя один из своих браслетов на запястье. Несколько металлических колец явно столкнулись друг с другом, но не было слышно никакого шума. «Спросить ‘почему' — значит предположить, что есть логическое объяснение. Как ты думаешь, у всего этого есть фактическая основа?» — прямо спросила она, снова сосредоточив свое внимание на мне. Как она могла быть такой чертовски спокойной прямо сейчас? Теперь это была моя вина, я убивала ее. «Тогда ладно, — фыркнула я, стараясь не впасть в полную истерику, — Это не научно и не разумно. Какая магия, или сверхсила, или карма привязали тебя ко мне?» Она задумчиво нахмурилась. «При жизни или при псевдосмерти?» Я сделала глубокий вдох и вздохнула, закрыв глаза. Последний сопливый шмыгок. Последнее прикосновение рукава моего свитера к моим глазам. Вдох. Выдох. Я открыла глаза. Миранда все еще ждала, на ее лице не было и следа раздражения. «Ты думаешь, это была судьба?» Я пробормотала: «Даже когда ты не лежала на больничной койке?» Ее глаза не отрывались от моих, пока она, казалось, обдумывала свой ответ. Ее грудь поднялась, а рот открылся, но затем она посмотрела в пол. Она встала и протянула мне руку, но затем нерешительно опустила ее со вздохом. Вместо этого призрак многозначительно указал на диван. Наверное, то, что я полурыдала на полу, было не очень достойно для всех в комнате. Как только я взяла себя в руки и отступила к дивану, она скрестила руки на груди и слегка откашлялась. «Впервые в жизни я не могу до конца осознать свое будущее. Для меня оно всегда было кристально ясно. Я это предвидела и достигала поставленных целей. Даже когда все шло не так, как планировалось, — твердо заявила она, поворачиваясь, чтобы взглянуть на газету, озаглавленную ее самоубийством, — я сейчас застряла в подвешенном состоянии, которое я не понимаю и не знаю, как исправить. Возможно, я никогда больше не обниму своих детей. Каждый день в этом ходячем кошмаре мне напоминают, что империя, которую я построила, была основана на многочисленных жертвах. Что я, возможно, внушила кому-то убийственные намерения». Ее голос дрогнул, и она остановилась. Я беспомощно наблюдала, как она вздрогнула, уставившись в стену. ” Это наказание? — пробормотала она, — Или моя душа цепляется за сожаление, незаконченное дело, связывающее меня с тем немногим, что у меня осталось от жизни? Я просто не знаю». Миранда теперь смотрела на меня стеклянными глазами, едва заметный розовый цвет угрожающих слез делал ледяную голубизну ее радужек еще более проникновенной. «Все, что я знаю, это то, что я каким-то образом привязана к одному человеку, который, вероятно…» — ее мягкий, дрожащий голос затих, прежде чем она продолжила: «Ну. К человеку, который был моим самым большим разочарованием». Последовавшая за этим улыбка была такой слабой, такой печальной. Мое прерывистое дыхание, которое медленно успокаивалось, снова стало опасным. Она нерешительно пожала плечами, поднимая пальцы, чтобы осторожно вытереть под одним глазом. «Итак, действительно судьба. Почему я? Почему ты? Я могла бы быть наказана за многое. Возможно, тебя наказывают за то, что ты ушла», — предположила она с глухим смехом. Я села на край сиденья, сжав руки в кулаки, пытаясь взять себя в руки. В последний раз, когда я видела ее плачущей, она выгнала меня. Мой голос все еще был хриплым от собственного плача, когда я сказала: «Я же тебе говорила. Я не уходила от тебя. Я уходила из «Подиума».» Ее лоб наморщился, когда она продолжила изучать меня, анализируя мои слова. Ни злости, ни сарказма, не то что в ту первую ночь, когда она появилась в моей квартире. Просто грустное, пустое замешательство. Затем она медленно покачала головой. «И, как я уже говорила, я — это «Подиум». Как и «Подиум» — это я». Миранда, ты была гораздо большим, чем это. «Не все в тебе. Не те части, которые ты позволила мне увидеть. И вот почему мне пришлось уйти, — призналась я, снова сдерживая слезы, — я открыла ящик Пандоры. Узнав правду, узнав, что там было и я не могла вернуться в то время, когда я этого не знала». «Когда ты увидела, что я сделала с Найджелом», — тихо добавила она, отводя взгляд. «Когда я увидела, как ты плачешь, — я практически рыдала с дивана, — я знала, что ты отплатишь Найджелу. Но когда ты собиралась отплатить себе? Может быть, тебе нужен был кто-то, кто мог бы сделать это за тебя. Был рядом с тобой. Но потом крышка коробки снова закрылась. И я не могла вернуться». Ее глаза расширились, когда они сосредоточились на моем лице и моих словах. На этот раз удивление было легко заметно на ее лице. Я разбила ее маску, и последовавшая за этим тишина была острой и режущей, как битое стекло. Ее ответ был едва слышен, хрупкий шепот, от которого мое сердце заколотилось. «То, что сказала Эмили, было правдой?» Я сказала слишком много. Я была эмоциональна и слаба. Она была в панике и испытывала отвращение. Я поспешно вытерла ладони о щеки. «Что я продала душу дьяволу за пару «Джимми Чу»?» — слабо пошутила я, пытаясь выдавить смех. Я почти умоляла ее закатить глаза, вздохнуть, подразнить меня и двигаться дальше. Вместо этого она сделала шаг вперед, ко мне, остановившись, когда ее колено сильно ударилось о кофейный столик. Ее голос был тихим. «Андреа». Судьба снова свела нас вместе, но не для этого. Я не могла этого сказать. Я сделала глубокий, успокаивающий вдох. «Ты Миранда Пристли. Я полностью осознаю, что тебе никто не нужен», — вздохнула я, пожимая плечами и застенчиво улыбаясь, как будто это не имело большого значения. Как будто я ее не любила. Её глаза опустились на пол. «Такие люди, как я, часто не могут позволить себе нуждаться в ком-то или хотеть кого-то», — медленно пробормотала она. " Я однажды говорила тебе, что такие люди, как мы, видят дальше таких вещей и выбирают направление нашей жизни. Но независимо от того, могла ли я признать это в прошлой жизни или нет, я должна признать сейчас…» Она сделала паузу. Я ждала секунды или годы, трудно было сказать. Ее взгляд вернулся ко мне, когда она сказала: «Мне нужно, чтобы ты была сейчас рядом со мной». Ей просто нужен был кто-то, кто поддерживал бы ее жизнь, и она застряла со мной. «Я уже здесь. В некотором смысле, я всегда была здесь, » — пробормотала я, глядя на свои колени. Я могла бы, по крайней мере, проглотить свою горечь и продолжать работать ее помощником. Разве не поэтому я убежала в первый раз? Почему я убегала сейчас? Чтобы я могла сделать то, что всегда должна была делать для нее… Свою работу. Я оглянулась и добавила как можно тише: «Я собираюсь помочь тебе решить эту проблему, а потом ты снова сможешь стать независимой суперзвездой Мирандой Пристли». На мгновение она не пошевелилась, и я подумала, не услышала ли она меня каким-то образом. Затем все, что она предложила в ответ, был кивок. Она пригладила волосы и поправила блейзер, отступив назад, чтобы повернуться лицом к стене. Момент прошел. Маска была восстановлена. Послание было ясным. Это все. Мне действительно просто хотелось пойти в свою комнату и поплакать еще. «Я должна встретиться с Найджелом завтра вечером у Холта, — объяснила я, вставая с дивана, — Так что это будет долгий день. Мне лучше лечь в постель.» Начиная свое отступление, я крикнула через плечо: «Спокойной ночи». И вот, я сделала то, что у меня получалось лучше всего. «Спокойной ночи, Андреа». Я сбежала. --- На следующее утро, когда я проснулась, Миранды уже не было.