Осколки лета переползали в осень, и по мере того, как воздух начинал холодеть, каждый кусочек зелени начинал растворяться в различных оттенках тепла.
Хотя Гермиона чувствовала, что это время года всегда пролетает мимо в противоречивом возбуждении, цепляясь за последние дни, похожие на лето, и с нетерпением ожидая предстоящих каникул, в этом году дни, казалось, промчались мимо быстрее, чем когда-либо. Возможно, это было связано с тем, что этот спектакль, в котором она одновременно цеплялась за каждое мгновение и желала будущего, усилился из-за растущего присутствия Нарциссы в жизни Гермионы, а ещё больше — в её сознании.
С тех пор, как Гермиона узнала, что Нарцисса вовсе не такая уж и заблудшая, как она когда-то считала, всё стало приобретать другое значение. Каждый взгляд, который
«не мог ничего значить», каждый игривый комментарий, который
«был всего лишь дразнящим», каждое свидание, которое
«никогда не могло быть свиданием — не будь смешной», внезапно всё это стало казаться возможностью. Она была слабой и хрупкой под её прикосновением, но тем не менее она была.
Когда-то Гермиона была известна тем, что уходила из офиса последней, теперь же она стремилась попасть домой, как только часы пробьют пять. Ей не терпелось присоединиться к Нарциссе, чтобы заняться писательством, которое они запланировали на вечер, и посмотреть, как их проект превращается в нечто осязаемое, осмысленное и приносящее удовлетворение.
Поначалу Гермиона беспокоилась, что, возможно, она слишком сильно давит на Нарциссу; в конце концов, мало у кого есть способность или, откровенно говоря, желание сосредоточиться на проекте, как у самой Гермионы. Нарцисса, однако, не жаловалась. И Гермиона с удовольствием обнаружила, что эта женщина с такой же вероятностью могла придумать идею самостоятельно в течение дня, как и сама Гермиона — набросать наспех черновик между рабочими встречами.
Почти каждый вечер они собирались в одной квартире: один художник, один писатель и один рыжий кот, который, казалось, считал себя такой же частью проекта, как и ведьмы, и, по крайней мере, всегда был рад оказаться там, где есть теплый огонь и люди, которые могли бы погладить его шерсть, пока предавались размышлениям.
Именно в такой воскресный день Гермиона сидела в своём любимом кресле в библиотеке Нарциссы и редактировала последнюю главу. Нарцисса сидела на диване напротив неё и изучала фотографию, которую Гермиона взяла из архива Министерства, пытаясь с помощью заклинания правильно имитировать движение.
— Хотела бы я посмотреть на это под другим углом, — пробормотала она, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, пытаясь понять, как это выглядит. Она сравнила его со своим проектом и недовольно нахмурилась.
— Если хочешь, я могу попросить разрешения сделать другие снимки, — предложила Гермиона. — Я не могу представить, что кто-то будет возражать.
Коллеги всегда поддерживали её усилия, хотя сейчас, по мнению Гермионы, они начали терять интерес из-за отсутствия видимых результатов.
Нарцисса продолжала смотреть на картинку, ничего не говоря. — Как ты думаешь, они позволят мне войти, чтобы увидеть это самой? — спросила она нерешительно.
Гермиона удивленно посмотрела в ответ. Она не думала об этом раньше, но, конечно, наблюдение из первых рук было бы лучше любой фотографии. К сожалению, отдел может быть таким невероятно строгим…
— О, я… э… я не знаю. Полагаю, не будет никакого вреда, если ты спросишь об этом. В конце концов, отдел согласился с книгой, так что это возможно, — сказала она. Она подумала, как можно задать такой вопрос; несомненно, это было бы очень необычно. Возможно, она могла бы найти какой-нибудь прецедент в архивах. — Вообще-то, я должна пойти на это вечернее мероприятие сегодня — просто какой-то глупый ужин в честь нового главы департамента. Возможно, это будет подходящее время для вопроса, когда моя начальница выпьет стаканчик-другой виски, чтобы смягчить её и всё такое.
Нарцисса усмехнулась. — Я была бы благодарна. Я бы хотела подтвердить, что то, что я делаю, действительно соответствует жизни. — Она сделала паузу. — Но я не хочу, чтобы у тебя были неприятности на работе на мой счёт из-за попыток уговорить твоего подвыпившего босса.
— Я не буду так сильно давить, — сказала Гермиона, закатив глаза на беспокойство Нарциссы. — Честно говоря, это хорошая мотивация для меня, чтобы появиться на этом мероприятии. Обычно я бы попыталась найти какой-нибудь предлог, чтобы отлынивать от этого; я ненавижу такие формальные мероприятия.
— Почему? — спросила Нарцисса, наклонив голову в любопытстве.
— О, э, — начала Гермиона, не зная, как объясниться с Нарциссой, которая, очевидно, была бы совершенно уверенна в любом состоянии маскарадного костюма и ужина. — Ну, меня беспокоит не столько само мероприятие, сколько процесс одевания, который всегда заставляет меня выглядеть дурой.
— Не могу представить, что это правда, — с насмешкой сказала Нарцисса. Она сделала паузу, и её глаза окинули Гермиону оценивающим взглядом. — У тебя не плохое чувство моды.
— Хм, это скорее проклятие слабой похвалы, не так ли? — Гермиона рассмеялась, отмахнувшись от попытки Нарциссы сказать, что она не имела в виду ничего подобного. — Нет, я знаю, что у меня сложился образ, который мне подходит, когда речь идет о повседневных нарядах, но, одеваясь, я не могу не чувствовать себя глупой девчонкой, которая пытается и не может выглядеть взрослой, собираясь на свой первый школьный праздник.
Губы Нарциссы искривились в небольшой улыбке. — Я не вижу причин для этого. Возможно, ты просто выбрала не те мантии. Какой наряд ты планируешь для этого мероприятия?
— О, я не уверена. У меня есть только пара достаточно официальных платьев, и ни одно из них мне не нравится. Наверное, я просто выберу наугад, — призналась Гермиона. Она так легко могла представить себе момент дежавю, когда она наденет слишком знакомое платье и будет безрезультатно дергать его, пытаясь сделать из него то, чем оно не является. Ну что ж, подумала она, как и раньше; в любом случае, не похоже, чтобы она пыталась произвести на кого-то впечатление своей внешностью.
Гермиона перебирала бумаги перед собой, пытаясь привести их в порядок, считая разговор оконченным, но Нарцисса всё ещё смотрела на неё. Когда Гермиона встретилась с ней взглядом, в голубых глазах мелькнула какая-то мысль. За последние недели Гермиона полюбила видеть этот блеск; по опыту работы с Нарциссой, он всегда означал начало отличных идей. Тем не менее, этот взгляд казался странным для женщины, которая сейчас говорила о гардеробе Гермионы.
— Что? — Гермиона не могла не спросить, хотя в какой-то степени ей было неприятно прерывать ход мыслей женщины.
— Я просто подумала, — начала Нарцисса. — У меня есть платье, которое, как мне кажется, тебе бы подошло. Ты можешь одолжить его, если хочешь.
Гермиона удивленно рассмеялась. Она могла только представить, что любая мантия, которую Нарцисса сочла достойной её надеть, должна была стоить столько же, сколько арендная плата Гермионы или даже больше. — Ты серьезно? — спросила она.
— Конечно, серьезно. Я не носила его уже целую вечность; оно никогда не подходило мне, но я думаю, что оно будет чудесно смотреться на тебе, — сказала Нарцисса. Её любопытный взгляд теперь более отчетливо рисовал Гермиону в её воображении, и ей нравился мысленный образ, который она создавала. — Что скажешь?
— Я — я не думаю, что у нас одинаковый размер, хотя… — напомнила ей Гермиона.
— О, не беспокойся об этом. Я могу изменить его для тебя. Я всегда хорошо владела портными чарами, — сказала Нарцисса, пожав плечами. — Кроме того, оно не в пол, а спереди более свободное, так что оно само по себе справится с большинством наших различий.
Гермиона ещё раз посмотрела на восторженный блеск в глазах Нарциссы и была уверена, что не сможет ей ни в чем отказать. Кроме того, ей начинала нравиться идея быть наряженной, как Золушка на бал, даже если она была всего лишь скромным офисным работником, одетым для делового ужина.
— Ну, примерить его не помешает, не так ли? — сказала Гермиона с нерешительной улыбкой.
Как только она натянула платье, Гермиона поняла, что наденет его в этот вечер. Оно было темного, сумрачного оттенка фиолетового, с вырезом на шее и заниженной талией, которая подчеркивала её изгибы, а не пыталась их скрыть, как многие платья. Нарцисса была права; оно выглядело на ней чудесно, и хотя в некоторых местах его нужно было приоткрыть — одна только шея практически душила её — и, возможно, подол нужно было приподнять на дюйм или два, посадка оказалась лучше, чем она могла себе представить.
Стоя перед зеркалом и наблюдая, как Нарцисса подгоняет мантию по фигуре, Гермиона чувствовала себя как в странном сне. Шелковистая ткань так мягко прилегала к её коже, и на ней всё ещё витал слабый аромат знакомых духов Нарциссы. В то же время магия Нарциссы касалась её кожи, как вечерний ветерок: освежающе, прохладно и волнующе.
Под пристальным критическим взглядом Нарциссы Гермиона почувствовала, что немного понимает, каково это — быть её произведением искусства, которое так тщательно анализируют и вырезают для красоты эти мягкие, умелые руки. Возможно, даже больше, потому что в данный момент она была так обнажена. Передняя часть платья была собрана на талии Гермионы, чтобы она могла дышать и стоять, не горбясь, в то время как Нарцисса сосредоточилась на ослаблении облегания в области бёдер.
Глядя на своё отражение в таком виде, Гермиона почувствовала, что выглядит ещё более нелепо, чем когда-либо: платье наполовину скрыто, бюстгальтер в горошек, а волосы стянуты в громоздкий узел, чтобы не мешали. Но это не беспокоило её так, как могло бы беспокоить любого другого; она не испытывала ни малейшего дискомфорта. Она чувствовала себя легкомысленной и глупой, а её кожа покалывала везде, где коснулась магия Нарциссы.
— Может быть, я буду ходить вот так, — подумала Гермиона, принимая издевательскую позу, пока Нарцисса рассматривала законченную работу над юбкой.
Нарцисса хихикнула. — Ну, тогда они точно дадут тебе всё, что ты попросишь… или попросят пройти психиатрическую экспертизу, в любом случае.
Гермиона рассмеялась и ещё раз попозировала. — Хм, шансы примерно 50/50, я бы сказала.
Глаза Нарциссы встретились с глазами Гермионы в зеркале, и она ухмыльнулась. — Конечно, если ты действительно хочешь произвести впечатление, это платье не предназначено для ношения с бюстгальтером. — Руки Нарциссы прошлись по спине Гермионы, как будто она собиралась расстегнуть застежку.
Гермиона крутанулась на месте, дико хихикая. — О нет, не расстегнёшь, — сказала она, поймав руки Нарциссы в свои.
Нарцисса тоже смеялась, пытаясь освободить свои руки. Она улыбалась, вся невинная, за исключением сверкающих глаз. — Я просто не хотела, чтобы ты совершила ошибку.
— Конечно, — ответила Гермиона, и её руки вдруг импульсивно двинулись к застежкам мантии Нарциссы. Они успели сделать это лишь на мгновение, прежде чем Нарцисса схватила её запястья и прижала их над головой к стене.
— Ты пытаешься раздеть меня? — спросила Нарцисса, задыхаясь от смеха.
— Ну, я думаю, что должна немного уравнять шансы, — сказала Гермиона, пожав плечами, пытаясь изобразить невинность.
— Хм, — подумала Нарцисса, игриво приподняв одну бровь.
К этому моменту лицо Нарциссы находилось всего в нескольких дюймах от лица Гермионы. Между ними смешалось одно дыхание. И вдруг Гермионе пришла в голову замечательная идея.
— Пойдем со мной сегодня вечером» — сказала она. Слова слетели с её губ, каким-то образом отрезвив момент и одновременно закрутив его дальше в эфир.
— В Министерство? — удивленно спросила Нарцисса, не отпуская запястья Гермионы.
Гермиона кивнула. — Мне разрешён плюс один. Кроме того, это теперь наша книга. Если кто-то и должен спрашивать их об этом, так это мы вместе. Мы можем больше повлиять на них вдвоём. — Гермиона прикусила губу в предвкушении.
Нарцисса улыбалась, потеряв дар речи. Гермиона подумала, что она собирается сказать «да». На самом деле, их лица были так близко, а момент был таким напряжённым, что ей показалось, что Нарцисса собирается её поцеловать.
В этот момент дверь в гримерную распахнулась с ужасающе бесцеремонным стуком.
В дверях стоял Люциус, и вдруг на них обоих словно кто-то вылил ушат холодной воды.
В шоке и страхе Гермиона схватилась за переднюю часть платья, но Нарцисса уже шагнула к ней, заслоняя от его взгляда. Гермиона почувствовала облегчение от того, что хотя бы не сняла лифчик, хотя это все равно было намного больше, чем она могла себе представить.
— Что ты здесь делаешь? — Нарцисса зарычала с большей злобой, чем Гермиона когда-либо слышала от неё.
— Расслабься, Нарцисса. Я просто зашёл, чтобы отнести бумаги. Когда ты не открыла дверь, я решил, что тебя нет дома. — Глаза Люциуса переместились на Гермиону с раздражающей улыбкой. — Но потом я услышал всю эту суматоху…
Гермиона хотела сказать ему что-нибудь жестокое, стереть это самодовольное выражение с его лица, но не могла придумать ничего адекватного. Всё, что она могла сделать, это стоять, онемев от смущения и ярости.
— Так ты решил зайти на представление? — спросила Нарцисса с пронзительным горьким смехом.
— Возможно, посмеяться, — пожал плечами Люциус и улыбнулся своей жестокой, безжалостной улыбкой. — Я предполагал, что это будет Анафема, как всегда. Этот новый кусок грязи, честно говоря, больше, чем я ожидал.
— Как ты смеешь так разговаривать с ней под моей крышей! Как тебе вообще удалось пройти через мою защиту? — спросила Нарцисса, её голос был полон ярости и негодования. Это был удивительный вопрос. Гермиона знала, что заклятия были установлены таким образом, что дверь не откроется, пока ту не откроет её рука. Единственным человеком в мире, у которого был амулет, позволяющий пройти, был Драко.
— О, их не так уж трудно пройти, если у вас есть соответствующие инструменты, — сказал Люциус, доставая из складок своей мантии амулет в форме бриллианта на серебряной цепочке.
— Драко никогда бы не дал тебе это, — яростно прошептала Нарцисса.
— О, несомненно, нет, — сказал Люциус. — Но на прошлой неделе он заехал забрать кое-что из своих вещей из поместья, а он может быть очень небрежен со своими вещами.
— Первый раз за год он приезжает, и ты роешься в его сумках? — сказала Нарцисса с жёстким беззлобным смехом. — Удивительно, что он не приезжает чаще.
Пока Люциус продолжал рассказывать о Драко и его воспитании, которое сделало его таким беспечным и мягким, о том, что амулет Нарциссы было не так уж сложно скопировать, Гермиона заметила, как рука Нарциссы медленно скользнула под мантию, осторожно пробираясь к месту, где была спрятана её палочка. Ужасающе быстрым движением Нарцисса послала из своей палочки оглушающий удар. Её прицел был безупречен, и через мгновение Люциус рухнул на землю.
Нарцисса с нескрываемой ненавистью смотрела на застывшего мужа, тяжело дыша, пока не смогла взять себя в руки.
— Мне так жаль, Гермиона. Мне, наверное, не следовало этого делать, но…- Нарцисса запнулась. Она говорила так искренне, но её глаза были отвлечены тем, что она задумала. — Я… я избавлюсь от него.
Нарцисса ещё раз взмахнула палочкой, и неподвижное тело Люциуса поднялось с земли. Она вывела его за дверь своей спальни, заставив его голову несколько раз удариться о деревянную конструкцию.
Гермиона стояла одна в гардеробной, всё ещё потрясенная. Этот момент обеспокоил её, но больше всего, чем утомительные оскорбления Люциуса, она запомнила гнев, который обрушился на Нарциссу в тот момент, когда он унизил её. За последние несколько недель он наговорил Нарциссе столько ужасных вещей, но она никогда не теряла самообладания настолько, чтобы преследовать его. Однако одного замечания в адрес Гермионы, пусть и слабого, было достаточно, чтобы Нарцисса вышла из себя. Ей стало казаться, что крестная фея, которая наряжала её для бала, стала её принцем.
Прошло несколько минут, и Гермиона начала беспокоиться. Она подумывала пойти за Нарциссой в гостиную, но там не было никакого шума, и, кроме того, Гермиона решила, что всё, что Нарциссе сейчас нужно сделать, это оставить Люциуса в коридоре и на этом закончить.
Однако через мгновение опасения Гермионы развеялись. Она почувствовала, как магия на периферии квартиры задрожала и изменилась, несомненно, в результате того, что Нарцисса закрыла ту щель, которая раньше позволяла амулету пройти. Теперь ни одна душа не могла пройти, если её не сопровождала сама Нарцисса. Гермионе показалось крайне жестоким, что даже сейчас внимание Люциуса заставило Нарциссу закрыться ещё больше, чем раньше.
***
Заклинание длилось всего несколько мгновений, но эффект от него был безошибочным. Нарцисса отправила Люциуса с остекленевшими глазами по коридору со словами:
«Спасибо, что подбросил это, дорогой», просто для иронического настроя. Позже, когда его мозг начал проясняться, он стал бы гадать, что на него нашло, и пришёл бы к выводу, что съел что-то, что ему не понравилось, или, может быть, принял бы нехорошую веру во Мозгошмыгов, которая на мгновение сбила его с толку.
Даже если он поймёт, что она сделала, Нарцисса не была уверена, что в данный момент это имеет для неё значение. Она была в ярости. Устроить такую нелепую выходку. Да ещё и втянуть в неё Драко.
Драко. Она не могла поверить, что у Люциуса хватает наглости пытаться свалить вину на него, как будто это Драко виноват в том, что отец заманил его домой под ложным предлогом и использовал для нападения на мать. Ей было интересно, что он сказал, чтобы заставить Драко передумать ехать. Она не была уверена, что когда-нибудь узнает об этом, если Драко не решит рассказать ей, а она не собиралась спрашивать. В любом случае, ей нужно было найти что-то, чтобы рассказать сыну о том, почему амулет больше не работает, что-то, что не усугубило бы его и без того тягостное чувство вины. Возможно, если бы она влила в амулет свою собственную кровь, то смогла бы распространить его на своих родственников. В поместье Блэков было нечто подобное. Она всегда сторонилась магии крови, опасаясь боли и жестокой архаичности, но иногда старая тёмная магия использовалась не просто так.
Например, чтобы отгонять настойчивых демонов.
Как бы Нарцисса ни была зла, она была не менее озадачена. Она не могла понять, почему Люциус потратил столько усилий, чтобы найти амулет для её защиты, хотя, казалось бы, он мало что мог от этого получить. Конечно, ему не было нужды грабить её; его казна оставалась на удивление полной даже после введения послевоенных налогов на богатство. Тем не менее, это беспокоило её. Несмотря на то, что она часто обвиняла его в этом, на самом деле он не был полным идиотом.
Она вытеснила эту мысль из головы. Конечно, она скоро узнает, что он задумал, а пока ей нужно было позаботиться о Гермионе. Гермиона, которая выглядела так очаровательно в своём безвкусном розовом лифчике, которая была похожа на изящную нимфу в этом фиолетовом платье, которая попросила её пойти на этот ужин в качестве своей пары… нет, в качестве гостьи, в качестве сотрудницы… в качестве своей пары? И, конечно же, Гермиона, чей сладкий миг был так легко разрушен неконтролируемым беспорядком Нарциссы. С этой мыслью она бросилась обратно в гримёрную.
Гермиона стояла на краю комнаты, и, к облегчению Нарциссы, выглядела скорее обеспокоенной, чем расстроенной.
— О, Гермиона, — сказала Нарцисса, как только вошла. — Мне так жаль.
— Ты не должна извиняться за него, — решительно заявила Гермиона.
Нарцисса с сомнением улыбнулась. Возможно, это не она сказала что-то мерзкое, но это была её вина, что Гермиона оказалась замешана в этом. Чувство вины ужалило знакомой болью.
— Тебе не за что извиняться, — продолжала Гермиона. — Даже наоборот, ты защитила меня! Не то чтобы мне очень нравилось, что он так много видел меня сейчас, но я проходила и через худшее.
Нарцисса улыбнулась чуть более искренне, и Гермиона вздохнула. — Ну, если тебе станет легче, он не запомнит ни минуты, — успокаивающе сказала она.
— Что? — спросила Гермиона, явно сбитая с толку.
— Я отключила его, прежде чем отправить за дверь. Он будет немного смущён после обеда, но в остальном будет уверен, что он заходил, встретил меня у двери и отдал бумаги, которые собирался занести.
— Ты серьёзно? — со смехом сказала Гермиона.
Нарцисса кивнула. -Я всегда хорошо владела чарами памяти. К тому же, это не первый раз, когда Люциус забывал то, что я не хотела, чтобы он помнил, — сказала она с лукавой улыбкой.
Гермиона как-то странно посмотрела на неё, и Нарцисса на мгновение задумалась, не следовало ли ей оставить это при себе, но потом Гермиона рассмеялась. — Ты великолепна, ты знаешь это, — сказала она.
Нарцисса тоже засмеялась от удивления. Это была совсем не та реакция, которую она ожидала от Гермионы. Она боролась с желанием прикусить губу, размышляя о том, что некоторые моменты не так легко разрушить, как ей казалось вначале.
— Тогда, как я понимаю, приглашение на сегодняшний вечер остается в силе? — спросила Нарцисса с нерешительной улыбкой.
— Ну, ты ведь так и не приняла приглашение.
— Конечно, я принимаю, — мягко сказала она и с удовлетворением увидела, что улыбка Гермионы стала ещё шире.
***
Когда Нарцисса была рядом с ней, Гермиона чувствовала, что вечер кружится вокруг неё в странной смеси банальности рабочего места и безудержного восторга. Даже сейчас, когда она шла по знакомому коридору, по которому и она, и Нарцисса ходили несчётное количество раз, она чувствовала трепет новизны в груди.
Когда она говорила с коллегами о книге, просила, чтобы Нарциссе разрешили провести экскурсию по экспериментам, всё прошло как нельзя лучше. Все проявили такой интерес к тому, как Нарцисса рассказывала об их работе. Не то чтобы не было нескольких нерешительных взглядов при её появлении рядом с Гермионой, но все они быстро угасли в разговоре. Гермиона чуть не рассмеялась, увидев выражение всех этих застывших лиц в тот момент, когда Нарцисса выдала свою очаровательную полуулыбку. Они, наверное, дали бы ей ключ от всего Министерства, если бы она попросила, не говоря уже о дневном пропуске в рассекреченные отделы департамента.
В свете этого публичного успеха, пусть и небольшого, Гермиона почувствовала, что её будущее ещё никогда не было таким многообещающим. Так долго, даже при работе с Нарциссой, книга казалась ей фантазией, просто мечтой, которой она могла наслаждаться, когда ей нужно было убежать от реальной жизни, но теперь она казалась такой реальной.
Это был идеальный вечер, ну, за исключением еды, которая, как и следовало ожидать, была отвратительной — от правительственного питания не стоило ожидать многого. Однако даже это в конечном итоге сыграло в пользу Гермионы. Когда мероприятие закончилось, ночь ещё не наступила, и обе женщины были голодны, едва прикоснувшись к тарелкам с пережаренной пастой. Нарцисса настояла на том, чтобы они пошли на поздний ужин, в маленькое итальянское заведение, которое Нарцисса назвала причудливым, но которое, возможно, было самым дорогим рестораном, в который когда-либо ступала нога Гермионы.
— Мерлин, как же они тебя любили, — с улыбкой на лице размышляла Гермиона, почти дойдя до конца зала. — Я не могу дождаться, когда они выдадут тебе пропуск, чтобы я могла показать тебе весь отдел. Я до сих пор не могу поверить, что это было так легко.
Нарцисса покачала головой. — Они любили не меня. Они любили твои идеи, они любили тебя. Я просто витрина, — сказала она со смехом.
— Не продавай себя. Это искусство, то, как ты располагаешь к себе людей. Хотела бы я иметь такой дар, — сказала Гермиона, хотя в каком-то смысле у нее был этот дар, по крайней мере, на этот вечер, потому что рядом с ней была Нарцисса, восполняющая её собственные недостатки, партнер, команда. Это было так странно — честность, откровенность, когда ты достаточно прямолинеен, чтобы считать кого-то ещё частью себя. Эта мысль вызвала на её лице тихую улыбку.
— Спасибо, что пошла со мной, — наконец сказала она.
Нарцисса взяла Гермиону за руки и нежно сжала их. — Тебе не нужно благодарить меня, я прекрасно провела время.
Они уже были у своих дверей, и их глаза в тишине сфокусировались друг на друге. Гермиона чувствовала что-то в воздухе вокруг них, какое-то напряжение, которое нарастало всю ночь. Ну, если быть честной с собой, оно росло уже несколько недель, медленно, но вдруг стало нарастать под влиянием этого вечера, проведённого бок о бок.
Нарцисса первой прервала пристальный взгляд, опустив веки и мягко улыбнувшись.
— Спокойной ночи, Гермиона, — сказала Нарцисса и наклонилась к ней, прижав руки Гермионы к своим.
Это был всего лишь поцелуй в щёку, но она сделала это так медленно, что он показался более интимным, чем любой настоящий поцелуй, который Гермиона когда-либо получала — или это, или время просто замедлилось в сознании Гермионы на один драгоценный момент.
Она едва не споткнулась: поцелуй Нарциссы, затянувшийся надолго, её губы щедро, без всякой необходимости, прошлись по раскрасневшейся коже щеки Гермионы, прежде чем она наконец отстранилась.
Нарцисса посмотрела на Гермиону с вопросом в глазах, видя, как она это восприняла, этот жест близости, вызвавший бы так много правдоподобного отрицания, если это не сработает должным образом, невинный жест чего-то совсем не невинного. «
Хотя, - подумала Гермиона, —
возможно, нет ничего более невинного, чем это… быть собой и хотеть, чтобы кто-то увидел это, обнял, нежно прижался губами.»
Нарцисса отступила назад, но Гермиона не отступила ни на дюйм. Вместо этого она двинулась вперед, закрывая только что образовавшееся между ними пространство.
В порыве Гермиона сделала выпад вперед. Она прижалась губами к губам Нарциссы, достаточно неожиданно, чтобы женщина издала небольшой звук удивления. Она задержалась надолго, чтобы насладиться тем, как Нарцисса целует её с такой же пылкостью. Достаточно долго, чтобы на её языке остался отпечаток несравненного тепла рта Нарциссы, его мягкой податливой сладости.
Когда она отстранилась, то широко улыбнулась и, вероятно, выглядела невыносимо гордой собой при виде раскрасневшихся щёк Нарциссы, тусклые оттенки розового были так заметны на её фарфоровой коже.
— Спокойной ночи, Цисси, — прошептала Гермиона в свою очередь.
Нарцисса ответила улыбкой, выглядя озадаченной тем, что Гермиона хочет оставить её там. Гермиона и сама не была до конца уверена, но всё это было так ново, и что бы ни говорило ей тепло её тела — практически пульсирующее в непосредственной близости, — впереди было завтра, завтра и ещё много завтра, чтобы не торопить события, чтобы вести их более твердо. А сегодня им обоим нужно будет только спать, чтобы видения объятий плясали в их головах, как сахарная конфета в канун Рождества.
Гермиона с трудом достала ключ из сумки и вставила его в замок. Она с трудом откинула задвижку на окнах балкона и впустила внутрь вечерний воздух, который в этот час, вероятно, приносил слишком сильную прохладу, но ей было всё равно.
Была уже середина октября, и вечера были прохладными, но дневной свет оставался тёплым и щадящим. Это было время года, которое, казалось, хранило в своих ладонях всё самое лучшее. Где-то в глубине души Гермиона молила, чтобы оно задержалось.
С теплом губ Нарциссы и мечтами об этой вечной осени Гермиона отправилась в спальню, чтобы переодеться.
***
С момента расставания двух женщин прошёл почти час, хотя Нарцисса вряд ли смогла бы это объяснить. Она в основном бесцельно ходила по своей квартире, спотыкаясь, с улыбкой на лице, её пальцы то и дело возвращались к губам, словно она могла найти подтверждение тому, что вечер закончился реальностью под её прикосновением.
В этот момент Нарцисса услышала странный стук в дверь. Она не знала, чего ожидать. Вряд ли это была Гермиона, и всё же она не могла придумать, кто ещё мог бы нагрянуть так поздно. А может быть, она просто не могла думать ни о ком другом…
Когда она открыла дверь, то не могла не усмехнуться, увидев перед собой не человека, а его отсутствие. Перед ней висело её собственное платье, некая вариация заклинания, которое она сама использовала для зачарования вина.
Магия была искусной. Платье висело в воздухе, как будто всё ещё было на теле Гермионы, и на краткий миг Нарцисса почти разочаровалась, что это не так. Это могла быть Гермиона во плоти, а не этот призрак её изгибов.
О, Салазар, она выглядела так прекрасно в этом платье; оно было струящимся, лёгким и изящным, как и она сама. С того момента, как оно коснулось кожи Гермионы, оно казалось её собственным. Настолько, что Нарцисса не могла представить, что когда-нибудь наденет его снова. Как и палочка, её верность, казалось, изменилась, будучи справедливо и по праву завоеванной.
Именно тогда она впервые заметила записку, висевшую рядом с мантией. Она потянулась за ней, узнав почерк Гермионы.
Записка была короткой, но всё же гораздо более пространной, чем требовалось для возвращения любого одолженного платья. Почерк Гермионы, обычно немного торопливый, был аккуратным и плавным. Нарцисса помнила, сколько времени потребовалось Гермионе, чтобы написать простую подарочную этикетку для вина; она могла только представить, сколько времени у нее ушло на то, чтобы написать что-то, состоящее из нескольких абзацев.
Она начала читать.
«Я знаю, что уже поблагодарила тебя за этот вечер, но я никогда не чувствую, что моя благодарность по-настоящему выражена, пока не смогу изложить её на пергаменте.
Спасибо, что пришла со мной сегодня вечером, и спасибо, что пригласила на ужин. Это было гораздо более экстравагантно, чем всё, что я могла бы сделать для тебя. Весь этот вечер заставил мою глупую фантазию почувствовать себя не такой уж глупой, в конце концов.
Между вином, платьем и уходом за моим слишком драматичным котом — не говоря уже о множестве вещей, которые я не знаю, как выразить словами даже с пером в руке — я чувствую, что мои долги безнадежно растут.
Я обещаю, что найду способ расплатиться с тобой так, что всё это покажется тебе стоящим. Но пока что придется довольствоваться тем, что я оставлю платье у твоего порога.»
-Гермиона
Нарцисса поняла, что всё это время она задерживала дыхание, а последняя фраза едва не заставила её подавиться воздухом, застрявшим в легких.
Она протянула руку, чтобы взять платье, и от легкого прикосновения её пальцев оно рассыпалось в руках.
Она улыбнулась, глядя на этот чудесный кусочек волшебства. Было так маняще наблюдать за тем, как шелковая вещь распускается на её глазах, и в то же время так безумно, что эта вещь, созданная из чистого воображения, скрепленная одной лишь фантазией, рухнет в обыденность, как только к ней прикоснется реальный мир.
Нарцисса закрыла за собой дверь, чувствуя тревогу и беспокойство.
Она вспоминала вечер, и платье во всех его формах путалось в её сознании. Последняя форма, которой Нарцисса не смела слишком сильно потакать, всё время возвращалась.
Гермиона повернётся, откинет волосы в сторону. Как плавно потянется вниз молния под бледными пальцами Нарциссы, как разойдётся ткань, открывая нежную кожу под ней, как Гермиона оглянется через плечо, когда ткань упадёт на пол. Эти золотые глаза.
Нарцисса почувствовала, как её сердце учащенно забилось при воспоминании о том, что эта прекрасная женщина поцеловала её всего час назад. Эта фантазия, эта глупая надежда, была так близка к тому, чтобы стать реальностью, и осознание этого снова и снова нахлынуло на её сознание, как прилив. Она понимала, что рискует собой, даже надеясь на это, но как можно было ожидать от неё чего-то другого?
Она положила письмо на сервант рядом с первой благодарственной запиской Гермионы, написанной в тот вечер, который, казалось, был невероятно давно. Это становилось странной маленькой коллекцией безделушек, мгновений.
Нарцисса нахмурила брови. Ей показалось, что она помнит, как положила сюда фотографию, на которой они были изображены вдвоём, и она подумала, не упала ли та. Не успела она наклониться, чтобы поискать её, как в дверь снова постучали, и Нарцисса затаила дыхание. Уже нечего возвращать, нечего отдавать…
Она открыла дверь с широкой ожидающей улыбкой, которая быстро сменилась шоком при виде того, кто её побеспокоил.
— Анафема, — вздохнула она.
— Добрый вечер, Цисси. Могу я войти?
