***
Проснувшись, я медленно открываю глаза, начав осматривать светлый и просторный зал, который из-за своего деревянного оформления вечером становится по особенному уютным и сказочным, а утром свежим и просторным. Камин успел перегореть за ночь, а дождь закончится, оставив после себя сырость и влагу, но при этом смыв всю пыль с улиц, что поистине не может не радовать. Чуть приподнявшись, и начав тереть глаза, я успеваю заметить, что пока вечером делал вид сна, дабы избежать неловкого разговора, действительно уснул. А Саша, прекрасно понимая моё состояние, не стал будить меня, наверняка обрадовавшись тому, что смог убаюкать меня. Честно говоря, я и не помнил, когда последний раз спал, но здесь... Здесь я ощущаю себя, словно за каменной стеной. И мне правда нравится это. Чувствуя тепло, я взглянул на свои ноги, от чего на душе стало настолько прекрасно, что я чуть не заплакал... Мои ноги были хорошо укутаны в плед, а что самое главное, на них были надеты тёплые носочки... Господи... Саша, что ты со мной делаешь?! Невольно краснея от осознания того, что Александр заботился обо мне даже во время моего сна, я начинаю вставать с дивана, чтобы найти его, и немного побродив по дому, действительно делаю это. Услышав на кухне ругательства на французском языке, я улыбаюсь и закатываю глаза, подсознательно понимая, что он либо что-то разлил, либо что-то разбил! Подойдя к кухне, я открываю дверь, и войдя в комнату, мгновенно заливаюсь краской, широко раскрыв глаза от удивления и неожиданности. На Саше надета лишь наполовину расстёгнутая рубашка и бельё, а брюки неаккуратно валяются на полу, говоря о том, что скорее всего были бесцеремонно выкинуты их владельцем. — Вот же чёрт... - неожиданно говорю я, и привлекая на себя внимание Саши, ещё сильнее краснею. — Ты уже проснулся. Как хорошо! - негромким, но радушным тоном говорит мне Саша, казалось, совершенно не видя в своём внешнем виде чего-то... Сокровенного и... неправильного. — Я не смотрю! - негромко восклицаю я, от чего фраза звучит довольно смущённо и даже по-ребячески, на что Пушкин лишь широко улыбается, начав смотреть на меня своими небесными глазами. Господи, зачем я вообще это произнёс?! — Хотел кофе сварить, а в итоге разлил всё на себя. - опережая все мои вопросы говорит Александр, показывая мне на мокрую поверхность стола. — Ты не обжёгся? - мгновенно спрашиваю я, начав внимательно рассматривать Сашу, дабы убедиться, всё ли с ним хорошо. Я действительно волнуюсь... — Нет! Я вовремя успел отскочить. Правда, штаны облил... Но это совершенно не проблема! - улыбчиво отвечает мне Пушкин, по всей видимости заметив в моём голосе нотки волнения. Нужно исправлять ситуацию и становится более уверенным, ведь я давно не мальчишка. Грибоедов, соберись! — Слава богу... - облегчённо выдыхаю я, и подойдя ближе к Саше, немного наклоняю голову, начав смотреть в его морские глаза. — Беги тогда переодеваться, а я сварю нам кофе. - спокойным тоном говорю я не убирая взгляда от Пушкина, на что он, подняв голову, начинает смотреть на меня... особенным взглядом. Не таким, как раньше... Или мне лишь показалось? — Хорошо. - негромко отвечает Саша, продолжая смотреть в мои ореховые глаза, словно зачарованный. Господи... Мне просто кажется! Это обычный его взгляд! Правда же? Правда... — Саша? - тихо спрашиваю я, дотронувшись кончиком пальцев к его руке, и будто почувствовав удар током, он вздрагивает, быстро захлопав ресницами. — Всё в порядке? - вновь спрашиваю я, обеспокоено глядя на своего друга. — Да... - тихим голосом отвечает Александр, и отстранившись от меня, быстрым шагом выходит из кухни, направившись в спальню переодеваться в чистую и сухую одежду. Это так не похоже на него...***
Пока Саша пропадает в довольно сокровенном и уютном месте, я начинаю хозяйничать на его кухне, первым делом насухо вытерев те небольшие лужицы воды, которые успели вызвать у него столько эмоций. Эмоции... А ведь на людях он совершенно не такой. Пушкин, умея оставаться всегда спокойным и непоколебимым в любой ситуации и бровью лишний раз не поведёт. А тут... Его поведение слишком странно и необъяснимо. Как бы сейчас сказали представили поколения постарше... Влюбился что-ли?! Влюбился... Хоть я и стараюсь не думать об этом, мои мысли сейчас заняты только одним им. — Чёрт! - резко восклицаю я, и убрав руку с лавовой турки, хватаюсь пальцами за ухо. — Обжёгся? - слышится негромкий, но взволнованный голос Пушкина, стоящего в кухонном проёме и обеспокоено глядящего на меня. — Да... Немного. - так же тихо отвечаю я, повернувшись в его сторону. — Давай посмотрю. - настойчиво говорит Саша, и не дождавшись моего ответа, подходит ближе, аккуратно беря меня за руку, начав внимательно рассматривать своими небесными глазами мои худые и длинные пальцы. — Всё в порядке. - на удивление спокойно отвечаю я, но чувствуя внутри огромный спектр эмоций, боюсь хоть немного выдать своё волнение. Мне нужно держать себя в руках. Пожалуйста. Сейчас не время для откровенностей. — Ох... Надеюсь, Саш. - таким же спокойным тоном говорит Пушкин, и улыбнувшись, оставляет на моих пальцах свой нежный и лёгкий поцелуй. Я заливаюсь румянцем, не в силах даже что-то выговорить, а он лишь бросает в мою сторону кроткий взгляд, и отстранившись, начинает доготавливать злополучный кофе, который успел насолить нам обоим.***
Затаив дыхание и сев за стол, я подпираю щеку ладонью и начинаю наблюдать за Сашей, рассматривая не только его плавные и уверенные движения, но и самого Сашу... Он красив. По-своему красив... Словно облачко, мягкие чёрные кудри. Приятный голос. Подтянутая фигура. Красивая улыбка, а что самое главное... Небесно-голубые глаза. — А вот и кофе! - спустя несколько минут говорит Пушкин, и я, находящийся в омуте своих мыслей, содрагаюсь, начав смотреть на него растерянным взглядом. — Чего ты такой пугливый, mon âme¹? - ласковым голосом спрашивает Александр, и подойдя ближе ко мне, ставит на стол две чашки с горячим кофе. — Задумался. - спокойно отвечаю я, и взяв чашку, начинаю греть о неё свои холодные руки. — Настоящий писатель. - улыбчиво говорит Саша, и повернув голову в мою сторону, окинув заинтересованым взглядом, продолжает с чем-то возиться на кухонной поверхности. — Почему ты не садишься? - интересуюсь я, на что Саша, радушно улыбаясь, убирает накрытое полотенце, показывая мне несколько приготовленных блюд. — Я ведь говорил, что утром вкусно накормлю тебя! - продолжая смотреть на меня, восклицает Пушкин, и поставив на стол блюдо с печёным картофелем, следом ставит небольшой бочонок с квашеной капустой. — Ты серьёзно что-ли?! Я думал, ты шутишь... - довольно неловко отвечаю я, продолжая смотреть на своего друга. — Разве я похож на шутника? - таким же уютным тоном говорит Пушкин, и нарезав всё ещё тёплый хлеб на деревянной доске, кладёт его возле меня, начав раскладывать столовые приборы. — Настоящей хозяин. - улыбчиво говорю я, незаметно для себя сказав похожую на Сашину фразу, и взглянув на него, ещё не осознаю, как именно звучали эти слова... Пушкин искренне хохочет, а я, наконец поняв, что именно ляпнул, начинаю жутко краснеть, пытаясь хоть как-то выкрутиться из этой ситуации. — Да не в том смысле... Вот же дурак... - якобы обиженно говорю я, и закатив глаза, отворачиваюсь от него. — Ну не серчай! - пытаясь успокоить смех говорит Пушкин, и я, взглянув на него, невольно расплываюсь в улыбке. Он такой прекрасный. — Так уж и быть! - довольно театральным тоном выдаю я, и мы, ещё немного поболтав, наконец начинаем есть поистине вкусный и с трепетом приготовленный завтрак, кой так сильно любит Александр. Откуда я знаю, что он любит это есть? Мы неоднократно вместе обедали, и о боже, Пушкин обожает простую, домашнюю еду! Это совершенно не тот человек, которого можно удивить чем-то изысканным. Он любит уют... И даже если яблочный пирог будет подгоревшим, а картошка пересолена, он всё равно с удовольствием это съест, ведь для него важно то, что человек старался и готовил это сам. — Кажется, вновь пошёл дождь. - между поеданием завтрака говорит Саша, и повернув голову к окну, смотрит на падающие капли, действительно начавшегося дождя. — Чёрт... Я ведь собрался идти домой... - немного взволнованно говорю я, ибо желание вновь идти под ливнем у меня нет, как и ещё одного Пушкина, ждавшего бы меня дома со всем необходимым, чтобы не дать мне заболеть. А ведь я действительно не заболел... И всё это благодаря Саше... — Разве тебе здесь плохо и ты спешишь вернуться обратно домой? - как мне показалось, досадным и довольно грустным тоном спрашивает Александр, и не повернувшись ко мне, продолжает глядеть на осенний дождь. — Что? Нет-нет... С тобой прекрасно... Мне бы и уходить не хотелось, просто... Это ведь не мой дом. - не подумав, что именно говорю, отвечаю я, и лишь через мгновение осознав, что именно произнёс, неловко опускаю глаза. — Ты... Ты правда так считаешь? - тихо спрашивает Пушкин, наконец повернувшись ко мне, а я, подняв глаза, смотрю на него, кивая головой. — Рядом с тобой действительно чудесно... - таким же негромким тоном отвечаю я, кажется, довольно сильно покраснев, и вновь отведя взгляд своих карих глаз, начинаю рассматривать узоры на белой скатерти. — Кушай. - говорит Александр, и не глядя на него, я уверен, что он искренне улыбается. Ему приятно от моих наспех сказанных слов... Пушкин в светском обществе и Пушкин дома — два совершенно разных человека. И я безумно рад и благодарен судьбе, что могу видеть его именно таким.***
— Так значит, ты не отпустишь меня домой, пока не закончится дождь? - в промежутками между поеданием вкусного завтрака спрашиваю я, глядя на Сашу. — Так говоришь, будто я тебя схватил и держу. - не сдерживая довольно лукавой улыбки говорит Александр. — Можно подумать я против. - чуть ехидным тоном говорю я и как ни в чём не бывало накалываю кусочек картошки. — Я смотрю, тебе уже лучше, раз ёрничаешь здесь. - серьёзным голосом говорит Пушкин, складывая руки на груди. Я поднимаю на него растерянные глаза, и чувствуя ком в горле, отодвигаю свою тарелку с недоеденным завтраком. Зря я решил, что будет правильным решением сказать нечто подобное ему. Ведь он ничего не знает. — Прошу прощения за свою наглость... Такого больше не повторится. - тихо говорю я, всё-таки ещё не до конца отошедший от недавних страстей и переживаний, по которым, собственно говоря, я и пришёл сюда. — Чёрт, Саша... Я не хотел... - чуть хрипловатым от волнения голосом говорит Пушкин, и виновато взглянув на меня, мгновенно встаёт со стула и садится рядом со мной, прижимая меня к себе. И вновь я чувствую эти сильные руки... И вновь мне хочется спрятаться от всех проблем в этих крепких объятиях... Как же мне это сейчас необходимо... — Что же с тобой происходит, mon garçon²... - шепча говорит Александр, и не переставая крепко обнимать меня, начинает гладить по голове. Моё дыхание начинает становится ровнее, а не пойми откуда нахлынувшая истерика так и не наступает. — Мы можем... - не успев договорить фразу, я замолкаю, вдруг слыша то, как точно и верно подхватил её мой дорогой друг. — Поговорить? Конечно. - спокойным голосом говорит Пушкин, и всё ещё не выпуская меня из своих объятий, начинает аккуратно покачивать меня из стороны в сторону, дабы успокоить и показать свою поддержку. Этот разговор должен был когда-нибудь наступить. — Но перед этим, ты должен доесть... Тарелка ещё наполовину заполнена, а тебе нужно набираться сил. - Александр говорит это максимально аккуратно, стараясь не задеть меня. А я просто не могу поступить иначе, и кивнув ему головой, соглашаюсь. — Спасибо... - Саша смотрит на меня благодарным взглядом, аккуратно отстраняя из своих объятий. Боюсь вновь поймать себя на этой мысли, но чёрт... Мне так нравится его обнимать... Проходит буквально одна, как мне показалось, минута, и Пушкин, пододвинув тарелку ближе, вновь прижимает меня к себе, наколов на вилку кусочек вареного картофеля. — Открывай рот. - спокойно сказав эту фразу, Саша подносит вилку к моему рту, а я молча начинаю есть картошку, которая с его рук кажется ещё вкуснее. То, насколько мне сейчас неловко и хорошо одновременно, я наверное не смогу описать никогда. — Какой молодец. - я слышу в голосе Пушкина радость и даже некую гордость, а я, ещё сильнее смутившись, закрываю глаза, однако совсем не собираясь отстраняться от него. И весь наш оставшийся завтрак проходит именно так.