Прикоснись к кончикам моих ресниц

***

Я лежу на кровати и всё никак не могу проснуться. Вставать совершенно не хочется, хоть и понимаю, что солнце уже давным-давно взошло, о чём говорят его лучи, которые, даже с закрытыми глазами, я ощущаю на своём лице. Надо же... Неужели после нескольких холодных и дождливых дней наконец показалось солнце? Желая перевернуться на другой бок, понимая, что за ночь у меня довольно сильно затекла спина, рука, и всё, что только может, я, чуть не сделав это, резко осознаю то, что на мне всё ещё спит Саша. Щёки мгновенно загораются румянцем, а искренняя улыбка, оказавшаяся на моём лице, казалось, освещает спальню ярче долгожданного солнца. Я открываю глаза, и сразу же прищурившись от слишком ярких для моих глаз лучей, начинаю хмурится. А ведь и правда, Саша всё ещё лежит на мне... Продолжая невольно улыбаться от осознания того, насколько за эти нескольких дней мы стали близки, чего я явно не мог не то, чтобы желать, но и думать об этом, я натягиваю одеяло, которое успело сползти за ночь, и укрыв им Пушкина, закрываю глаза, легко вздохнув. Моё настроение просто прекрасно. Находясь в тишине ещё несколько минут, я, ощутив то, как Саша начинает ворочаться на мне, понимаю, что он просыпается, и взглянув на моего родного сердцу друга, задерживаю на нём взгляд. Мне не так хорошо видно сейчас его лицо, но даже сейчас, смотря на Александра со слишком не привычного ракурса, я вижу то, насколько он прекрасен. Его длинные, немного закрученные ресницы, которые чуть ли не достают до щёк... Не слишком широкий нос с горбинкой, который Саша однажды назвал не самым лучшим словом, после чего мне долго приходилось его переубеждать... Его густые брови, которыми он любит играть, поднимая то одну, то другую в зависимости от комичной, либо же наоборот, серьёзной или даже возмутительной ситуации! Бакенбарды, кажущиеся твёрдыми и жёсткими на первый взгляд, коими, можно назвать их на самом деле, на ощупь чуть твёрже его пружинистых, смолянисто-чёрных волос, которые, всегда находясь в хаосе и беспорядке так сильно хочется потрогать и закрутить на палец. Саша, пусть и не являющийся особым красавцем (однако имея огромную популярность среди современников, а особенно у представительниц прекрасного пола), коим его почему-то считают другие, не редко высказываясь своими никому не нужными и грязными языками, всё равно остаётся для меня по-особенному прекрасным и красивым мужчиной. Мне нравится в нём всё... Кажется, я тону. Тону в этом омуте, совершенно не желая хвататься за спасательную шлюпку. Мне нравится быть беспомощным и кротким рядом с ним, коим я больше рядом ни с кем никогда не был и вряд-ли буду. Тот строгий, серьёзный, решительный и знающий своей чести дипломат, который, находясь на службе может за одно мгновение взять всё в узду и вырулить любую ситуацию, какой бы она не была; тот, знающий себе цену человек; тот, даже немного эпатажный и едкий мужчина рядом с Пушкиным становится просто пушистым котёнком, желающим тепла и ласки. Но мне нравится это. И даже мысли того, что меня могут отправить в ссылку или даже казнить за подобное никак не пугают, а уж тем более не останавливают меня. Нужно просто жить настоящим и не бояться дальнейшего, ведь то, что предназначено нам судьбой изменить нельзя. Вновь почувствовав то, как Саша ворочается, я отвлекаюсь от своих глубоких мыслей, и взглянув на него, улыбаюсь, видя то, как мило он корчится от яркого солнышка, так же, как и я несколько минут назад, никак не решаясь распахнуть свои глаза. — Доброе утро, спящая красавица. - ласковым голосом говорю я, легонько потрепав Пушкина по волосам, от чего на его лице образуется улыбка, а ясные голубые глаза, наконец открывшись, посмотрели на меня сонным и по-особенному уютным взглядом. — Доброе утро, mon chéri¹. - немного хрипловатым ото сна голосом произносит Пушкин, и сморщившись от слишком ярких лучиков, зарывается головой в мою грудь, стараясь спрятаться от них. — Тебе тоже не нравится слишком яркое солнце, после вчерашней грозы? - интересуюсь я, и запустив руку в кудри Пушкина, о чём мечтал всё утро. Я начинаю перебирать их, закручивая смолянистые пряди на палец, чувстуя то, как Саша расслабляется. Видимо, ему действительно нравится, когда я так делаю... — Нет, это ты так ослепил меня. - негромко отвечает Александр, расплываясь хоть и в лукавой, но искренней улыбке, от чего я, смущаясь, словно мальчишка, утыкаюсь головой в его мягкую макушку. По комнате раздаётся заливистый смех Саши, и я, не в состоянии сдерживать хоть и смущённую, но широкую улыбку, вдыхаю приятный аромат, исходящий от кудрей Пушкина. Чёрт, как же всё-таки вкусно он пахнет... Проходит буквально мгновение, и Саша, чуть сменив позу, поднимает на меня свои небесные глаза, от чего между нашими лицами, казалось, практически не осталось расстояния. Я задерживаю на нём свой пристальный взгляд, и будто бы забыв о том, что это будет слишком заметно, смотрю на его пухлые, алые, словно прекрасная весенняя роза, губы. Как бы мне хотелось попробовать их на вкус... — Думаю, завтрак уже на столе... Ты голоден? - интересуется Пушкин и я вздрагиваю, совершенно не ожидая того, что он заговорит именно сейчас, ведь наши лица находятся в нескольких сантиметрах друг от друга. — Голоден, но... - негромко отвечаю я, и сразу же замолчав, отвожу взгляд в сторону. Господи, я чуть не сказал то, чего явно не сто́ит знать Саше... Или же сто́ит? — Но? - спокойным голосом переспрашивает Саша, с интересом глядя на меня своими небесными глазами. — Но здесь мне явно больше нравится... - смущённо отвечаю я, и закрыв глаза, вздыхаю, совершенно не понимая того, зачем сказал правду. — Кровать нравится или же её хозяин? - расплываясь в искренней улыбке спрашивает Пушкин, дотронувшись к моей щеке ладонью, от чего моё тело покрывается мурашками. — Ты, конечно... - всё ещё не открыв своих карих глаз отвечаю я, но даже не видя Александра, я уверен в том, что он улыбается. — А я думал, что ты назовёшь меня хозяином. Ну что ж... Ладно! - Саша по-доброму усмехается, а я уже готов провалиться под землю от этой неловкости. — Господи, Саша... - еле слышным от смущения голосом произношу я, так легко растаяв от слов Пушкина. Он не перестаёт улыбаться, и положив уже обе руки на мои щёки, наклоняется ещё чуть ближе. — Прошу тебя, не смущайся... Всё ведь хорошо. Ты можешь мне доверять. - настолько трепетным и нежным голосом произносит Саша, от чего в моём животе вновь начинают пархать бабочки. — Это настолько заметно? - открыв глаза спрашиваю я, и видя то, насколько Саша близко наклонился ко мне, только больше заливаюсь краской. — Разве только капельку. - таким же приятным тоном отвечает мне Пушкин, а я, не в состоянии сдержать искренней улыбки, легонько дотрагиваюсь пальцем к кончику его носа. Саша смотрит на меня искрящимися глазами, и по всей видимости так же не сдержавшись, заключает в свои объятия. — Вот и как после такого тебя отпускать домой? Мне бы искренне хотелось, чтобы ты остался здесь... Рядом со мной... - практически мне на ухо произносит Александр, от чего я покрываюсь мурашками. Ошарашенно уставившись в макушку Саши, я ощущаю то, как с моих плеч огромным грузом сваливаются тяжёлые, тянущие меня ко дну камни. Наши чувства... Они... По всей видимости... Взаимны. Я больше не могу. Не могу врать самому себе и пытаться уйти от этих мыслей лишь из-за боязни неизвестного. Почему я не боялся разъезжать по восточным странам с дипломатической миссией?! Почему не боялся смотреть страху в лицо, буквально сидя перед шахом Персии и до конца отстаивая свою позицию, прекрасно осознавая, что за такую дерзость меня могут казнить?! Не боялся идти на несколько дуэлей, и потеряв в одной из таких фалангу мизинца, не боялся боли... Так кого же чёрта я так боюсь признаться в любви?! Я закрываю глаза и вздыхаю, чувствуя всем своим телом то, как Саша напрягается. Он уже жалеет о своих словах и винит себя за то, что решил поддаться чувствам и произнести это... Я уверен, что он, лёжа сейчас на мне искренне надеясь, если я не отвечу, то постараюсь просто перевести тему. Саша... Мой милый Саша... Как же мы похожи с тобой в этом плане. Находясь в тишине ещё около полуминуты, которая на самом деле кажется вечностью, я наконец открываю глаза, и видя кудрявую макушку Пушкина, вновь вздыхаю, наконец произнося то, чего так сильно желал... — Так не отпускай... - бархатистым шёпотом произношу я, ощутив на себе то, как Александр вздрогнул. Он явно не ожидал и я полностью уверен в этом. Сердце Пушкина начинает биться быстрее, и он, подняв голову с моей груди, впервые смотрит на меня настолько доверчивым и трепетным взглядом, что внизу моего живота скручивается приятный узел. Слова здесь совершенно не нужны, и мы, оба понимая это, медленно тянемся друг к другу. Я первый накрываю уста Саши своими губами, и положив руку на его макушку, начинаю нежно, медленно и трепетно вести поцелуй, аккуратно сминая его губы. Он вздыхает, и крепче впивается в мои губы, пытаясь забрать лидерство себе, на что я своими действиями отвечаю лишь согласием, начинает углублять поцелуй. Его сладкие губы настолько приятные и желанные на вкус, что я готов вечность целовать их. Почему я не решился раньше... Почему боялся?! И самое главное...чего? Мои руки скользят под одеяло, оказываясь на талии Саши. По его телу пробегают мурашки и я чувствую это одним своим прикосновением. Но приятная дрожь пробежала не только на его нежной коже... Я так же весь давным-давно покрылся сотнями мурашек, ощущая внутри себя самый настоящий вихрь. Не будь я таким безумным, уже потерял бы сознание от волнения... Спускаясь руками вдоль по прекрасному Сашиному телу, я задерживаюсь на его бёдрах, чуть сжав их своими ладонями. И только сейчас до меня доходит то, что всё это время на нём была лишь длинная ночная рубашка... Единственный элемент одежды, от которого так сильно хочется избавится. Моё сердце продолжает бешено стучать от происходящего, а по телу вновь пробегает приятная дрожь от возбуждения, и я чувствую, как мой половой орган, наливаясь кровью, утыкается в Пушкина. Надеюсь, он этого не заметит... Саша нехотя разрывает наш поистине страстный и желанный поцелуй, чтобы отдышаться. Воздуха действительно мало, а наши сердца, казалось, вот-вот выпрыгнут из грудей и соединяться друг с другом. Пожалуйста, пусть это мгновение никогда не заканчивается. Ещё одного пробуждения я не перенесу. Однако... Всё происходит взаправду, от чего осознание одновременно и восхищает, и шокирует. — Я не ошибся... Когда пришёл к мысли... Что ты прекрасно... Целуешься... - тяжело дыша произнёс Александр, и не дав мне произнести ни единой фразы, вновь накрыл мои губы поцелуем, от чего моя кожа с новой силой покрылась мурашками. — Что же ты... Делаешь со мной... Саша... - на мгновение оторвавшись от поцелуя произношу я, и вновь сливаясь губами с Пушкина, чувствую то, как его рука оказывается между моих ног. Чёрт... Я же не смогу держаться. Надеюсь, он отдаёт отсчёт своим действиям. На мгновение затаив дыхание, я прикусываю губу от предвкушения. Даже от одних мыслей того, что сейчас происходит у меня начинает кружиться голова. Мне абсолютно плевать на мнение других людей. Плевать, если меня накажут за этот союз... Я люблю Сашу и совершенно не вижу смысла скрывать свои истинные чувства. Зачем жить так, как велят другие? У нас ведь есть свои головы на плечах... Главное только их не лишиться. Поэтому только мы с ним в праве выбирать свою судьбу. Бабочки уже пархают по всему моему телу, казалось, бессовестно кружа мою, не побоюсь этого слова, влюблённую голову. Пусть мысли и путаются, я прекрасно осознаю то, что сейчас происходит и просто таю... Господи, скажи, что это не твоя глупая шутка и я не проснусь через пять минут. Но это действительно не сон. Чуть отстранившись от моих губ, Саша, по всей видимости желая удобнее усесться на мне, случайно задевает мой пах, от чего из моих уст вырывается невольный и совершенно неожиданный стон, сумевший с новой силой взбудоражить наши сердца. Пушкин мгновенно краснеет, а я, желая воспользоваться удачным моментом, хватаю его за плечи, и бережно, но одновременно с тем уверенно заваливая его на кровать, чуть не запутавшись в одеяле, что было бы максимально неловко, но довольно предсказуемо, будь я героем какого-нибудь юмористического произведения, нависаю над ним. Саша падает на кровать, довольно громко ахнув. Он явно не ожидал, что я стану чуть...посмелее что-ли. Я и сам, честно говоря, этого не ожидал, но он слишком прекрасен, чтобы не приласкать его... Да, я правда хочу это сделать Мысли продолжают проскакивать одна за другой, а сердце бешено стучать. Я нависаю над Сашей, и глубоко заглянув в его бескрайние голубые глаза, дотрагиваюсь кончиками пальцев к его губам. Как же они нежны... Почувствовав то, как Александр оставил на моих пальцах свой совсем лёгкий поцелуй, я расплываюсь в улыбке. Мы понимаем друг друга без слов. Не переставая улыбаться, я действительно стараюсь бороться со смущением, и кажется, у меня довольно неплохо получается. Вот я наклоняюсь к Сашиной шее, дотронувшись губами к нежной коже, от чего он, прикрыв свои глаза, шумно выдыхает... Вот провожу рукой по его прекрасному торсу, видя то, как тело моего дорогого друга покрывается сотнями мурашек... Вот кладу руку на заметно напрягшийся пах, и волнительно глядя на Сашу, боясь сделать ему больно, осторожно сжимаю его, слыша негромкий, но хриплый, протяжный стон. Боже, я это сделал. — Ещё, пожалуйста... - вздрагивающим голосом шепчет Пушкин, глядя на меня настолько доверчивыми глазами, что мне хочется пищать от счастья... Как же всё-таки я люблю этого озорника. — Всё, что пожелаешь. - шёпотом отвечаю я, и нежно дотронувшись другой ладонью к щеке Александра, вновь легонько сжимаю его половой орган, который отделяет от меня буквально одна ночная рубашка. — Ах... Саша... - еле слышным голоском простанывает Пушкин, машинально сжав свои колени, из-за чего моя рука оказывается в так называемом плену. Я ничего не отвечаю Саше на это, лишь глядя на него чуть влажными, но до чего же счастливыми глазами. — Сними... - слышится чуть дрожащий от возбуждения голос Пушкина, сразу же привлекая моё внимание на себя. — Рубашку? - вновь чувственно дотронувшись к щеке Александра спрашиваю я, видя то, как он одобрительно кивает головой. Я закрываю глаза, всё ещё чувствуя жуткое смущение, которое в ярком свете дня отчётливо заметно. Сейчас я увижу Сашу во всей красе... Смогу дотронуться к каждому уголку его тела... Поцеловать... Обнять... И делать всё, о чём раньше даже стыдился подумать. Продолжая заливаться румянцем, я сажусь на колени, и внимательно глядя в глаза самого лучшего поэта современности, берусь за края его длинной ночной рубашки. Александр не говорит ни слова, лишь приподнимая бёдра, чтобы мне было удобно. Вот и всё... Ловко, но до чего же аккуратно сняв с Саши рубашку, я легонько отбрасываю её на другой край кровати, дабы она не упала на пол и не испачкалась, хоть дом Саши и был идеально чистым. Наконец взглянув на Сашу, моё сердце просто замирает. — Как ты прекрасен... - не сдерживаясь, произношу я, и видя то, как на его лице появляется смущённая, искренняя улыбка, ощущаю приятный узел внизу живота. Довольно худенький, с тонкой талией Саша, действительно способный потягаться с какой-нибудь светской дамой, закрывает свои небесные глаза, давая мне возможность рассмотреть каждый уголок его прекрасного тела и не смущать. Я так благодарен ему за полное понимание. Опустив руку на Сашину грудь, я медленно спускаюсь вниз, задевая фалангами пальцев его не слишком выделяющиеся волосы на теле, которые лишь придают ему особый шарм. Дойдя до низа живота, где волос явно больше, чем на груди, я кончиком пальца провожу по его вставшей плоти, слыша то, как из уст Александра вырывается вздох. Я всё ещё не верю, что мы могли дойти до такого, но мне совершенно плевать на остальных. Плевать, кто что подумает, если каким-то образом узнают об этом. Мы есть друг у друга, а другого нам и не нужно. — Ты мне позволишь снять с тебя ночную сорочку и бельё? - слышу я негромкий, бархатистый голос Пушкина, в который раз чувстуя огромное количество мурашек. Неужели я постоянно буду так реагировать на него? — Конечно. - глядя на Сашу доверительным взглядом произношу я. Он улыбается, а его улыбка явно ярче любого солнечного лучика. Я никогда не устану повторять то, насколько он очаровательный. Пушкин приподнимается со спины, и пристально глядя в мои шоколадные глаза берёт за руку, оставляя на пальцах свой ласковый поцелуй. Какие же у него изысканные манеры. — Главное расслабься, всё хорошо. - Саша говорит трепетным тоном, ещё сильнее располагая меня к себе. — Я полностью доверяю тебе... - шепчу я, ловля на себя настолько искренний взгляд Александра, что его глаза немного заблёскивают... Для него этот момент также очень волнительный и не менее важный. Он так же ничего не отвечает мне. Да и слова совершенно здесь не нужны. Мы в состоянии понимать друг друга молча и это не может не восхищать. Осторожно беря края моей, вернее, своей же рубашки, любезно предоставленной мне перед сном, Пушкин аккуратно освобождает меня от неё, легко отбрасывая в сторону. Сашиному зору открывается моё полуобнажённое тело. Он тянется рукой к моей груди и проводит по ней своими холодными пальцами, от чего я вздрагиваю, покрываясь мурашками. — Холодно? - внимательно глядя в мои глаза спрашивает Александр, но я отрицательно покачиваю головой. — Приятно... - смущённо отвечаю я, не переставая вызывать у него искреннюю улыбку. Пушкин кивает головой в знак согласия, перекладывая руки на мои бёдра. — Ты бы не мог... - ласковым и трепетным тоном произносит мой Саша, а я, сразу же поняв, немного приподнимаюсь, чтобы ему было легче раздеть меня. Он улыбается, медленно и очень осторожно стягивая с меня бельё. Сашин взгляд задерживается на моём половом органе и я невольно свожу ноги. Словами не передать то, насколько мне неловко... — Не стесняйся, Сашенька. - ласковым тоном произносит Пушкин, от чего низ моего живота в очередной раз сжимается в приятном узле. — Просто ты такой... А я... - неловким и тихим голосом говорю я, но Александр не даёт мне произнести фразу. — Самый красивый мужчина, которого я знаю! - трепетно отвечает мой дорогой друг, от чего я просто таю. — Умеешь же ты красиво говорить... - смущённо глядя на Сашу, я начинаю медленно разводить ноги обратно, а он, совершенно не собираясь давить на меня, покорно ждёт, смотря лишь в мои карие глаза. — Глядя на тебя, у меня возникает лишь желания говорить комплименты и нежности... - Пушкин выдает эту казалось бы не замысловатую, но настолько искреннюю и прекрасную фразу, что держаться, дабы не заплакать от счастья практически не возможно. По моим щекам невольно начинают стекать слёзы, и Александр, сразу же заметив это, заключает меня в объятия, прижимая к своей груди. Мне так хорошо рядом с ним... Но чёрт... Почему я плачу... — Мой мальчик... Тише, прошу... - тихо произносит мне на ухо Саша, продолжая крепко обнимать меня. Рядом с ним я просто таю... Хоть мне действительно хорошо сейчас, я виню себя за то, что не в состоянии сдерживать свои эмоции. Почему я стал таким сентиментальным? Почему не могу контролировать эту слабость? Но Александр считает иначе... Целуя меня в макушку... Держа за руку... И делая всё для того, чтобы я чувствовал себя комфортно, Саша, набравшись смелости, произносит фразу, в дальнейшем изменившую всю нашу жизнь. — Я тебя люблю...