таня
несколько месяцев спустя. ночь. уверенным шагом идешь на громкие крики собравшихся у гаражей. там нет твоих друзей. у тебя вообще нет здесь друзей, но ты все равно каждый раз снова и снова приходишь на это место. после жесткой ссоры с матерью в голове лишь одна чёткая мысль «употребить». увидев тебя, подростки с бутылками пива на несколько секунд отрываются друг от друга, замолчав, но тут же продолжает разговаривать, не обращая больше никакого внимания. каждый из них знает твое имя, но не каждый осмелиться произнести его. подходишь к широкоплечему парню в майке с огромной надписью «адидас», курящему явно не сигарету. долго шепчешь ему что-то на ухо, после чего он вдруг поднимает твою руку вверх, привлекая внимание остальных. — это наша любимая татьяна каширина, — несколько девчонок кривят лицо, показывая неприязнь. — грубый неплательщик долгов в сроки. она приходит каждый раз сюда без денег, но просит новую дозу. стоит ли снова верить твоим глупым обещаниям расплатиться, танечка? — тянет на себя, прошептав последние слова прямо на ухо, заставляя содрогнуться от неприятного ощущения. все молчат, ожидая. тебя трясет от злости, окидываешь всех мрачным взглядом, так тебя ещё никто не унижал. ты и сама можешь унизить кого хочешь, но признай, сейчас ты не в том положении. — ладно. — кивает главный, — последний раз, танечка, не смотря на то, что ты должна уже около трех зарплат твоей мамаши, мы дадим тебе нюхнуть. не бросим же мы тебя умирать от ломки, правда? — кивает не менее широкоплечему светловолосому другу. — кир, угости нашу всеобщую любимицу. идешь за блондином в глубину заброшенных гаражей, шестое чувство твердит тебе убираться, пока не поздно, но желание употребить сильнее. когда парень резко останавливается, ты неловко натыкаешься на его спину. — пришли? он разворачивается, и ты, сглатывая, пятишься назад, увидев в его руке заточку. бросаешься в сторону, натыкаясь на другого парня, который отбрасывает тебя в центр замкнутого гаражами пространства. не удержавшись на ногах, падаешь, ударяясь головой о булыжник, так некстати расположившийся прямо по середине. либо убьешь ты, либо убьют тебя. у тебя нет права на ошибку, но удача неблагосклонна и решила отвернуться в самый нужный момент. жизнь — та ещё сука. — да вы гоните? — пытаешься подняться, с ужасом понимая, что в глазах плывёт от удара. — я не так много вам должна, чтобы прирезать меня. — ты должна достаточно, чтобы понять, что не сможешь платить. — угрожающе держа заточку впереди, он медленно приближается к тебе. — это бред, блять! отпусти! — пытаешься освободиться, когда он рывком поднимает тебя с земли за воротник кожаной куртки. если бы ты не употребляла, то смогла бы уложить их всех, переломав руки и ноги, но слабость во всем теле была против тебя. — маша заметит, что меня нет! вас всех нахуй в живых не останется. — твоя маша не узнает о том, что это сделали мы, — подставляет лезвие к горлу, слегка надавливая. — да и плевать твоей маше на тебя, у неё все куплено. вся сжимаешься в его руках от ощущения холодного металла, давящего на нежную кожу шеи. не можешь дышать от страха, сердце замерло, к горлу подступила рвота. прикрываешь глаза, надеясь только на то, чтобы не было больно. — стой! блять, что за хуйня? — он отпускает твою куртку, как только слышит посторонний голос. дрожащие колени подгибаются, но ты чудом остаёшься на ногах, пытаясь сфокусировать взгляд. — вы её убить здесь решили, идиоты? к парню подходит хрупкая девушка, бросая ему пачку денег в лицо, они рассыпаются по траве у его ног. — какого хуя, лариса? лариса? откуда-то знаешь это имя, помнишь голубые глаза, в которых сейчас плещутся недобрые огоньки. та самая лариса, богатенькая девчонка из школы. ты упустила момент знакомства с одноклассниками, как и все следующие моменты после того, как маша впервые познакомила с купер, а та в свою очередь со сто одним вариантом расслабиться. — здесь больше, чем одна должна. а теперь все нахуй отсюда! парень спешно поднимает купюры с земли, отзывая других. только когда темнота полностью скрывает их спины, девушка подходит к тебе, подставляя плечо, потому что ты еле как стоишь на ногах от шока и возможного сотрясения. — я все верну, — хмуришься ты. — забей. просто не хочу, чтобы молодых девчонок убивали из-за наркотиков.крис
тебе кажется, что лариса выжимает педаль газа до упора — настолько быстро мелькают за окном улицы. она нервно поглядывает на тебя через зеркало, ты замечаешь это, но никак не реагируешь. создается ощущение, что за темной дорогой она не следит. её глаза бегают по панели, игнорируя стремительно увеличивающуюся цифру, преодолевшую отметку в двести километров в час. она определенно точно хочет убить вас. но даже пьяная лариса, гнавшая автомобиль на бешеной скорости, смогла довезти вас без происшествий. достаточно, наверное, происшествий за этот день. район, в котором кравцова оставила машину, тебе не знаком. как в тумане медленно выходишь, пытаясь унять колотящееся сердце от неспокойной поездки. холодный воздух, ударивший в лицо, чуть отрезвляет. но этого недостаточно. безразличие, которым ты руководствовалась всю жизнь, почему-то не сменяет смешанные чувства, готовые вот-вот вырваться наружу. она молча ждет тебя у позолоченных краской ворот, переминаясь с ноги на ногу, продрогнув от холода. поднимаешь взгляд на усадьбу, выполненную в старинном стиле. ты даже засомневалась, привезла ли она тебя к себе домой, но ключи в её руках были доказательством того, что здание действительно принадлежало им. никогда бы не подумала. — ваши родители извращенцы? — издаешь тихие звуки, чем-то напоминающие человеческую речь. вы обе на взводе, обеим есть что сказать, но она, хмыкнув, пожимает плечами. — мы живем с бабушкой. а может хватит задавать глупые вопросы? может стоит заткнуться и не лезть не в свои дела? ведь тебя предупреждали, крис. крепче спать ты точно уже не сможешь. хотела непростой жизни? получай. жизнь умеет преподносить сюрпризы, например, в виде новой одноклассницы, безжалостно стрелявшей в человека на твоих глазах. татьяна каширина — что ты о ней знаешь? да ничего ты не знаешь ни о чем, как выброшенный в воду маленький ребенок. всплывай теперь, как хочешь. лариса останавливается в просторной гостиной, скидывая каблуки на бежевый пушистый ковер. она хочет что-то сказать, но слова застревают внутри. нужно ли вообще говорить сейчас? её спокойствие убивает. словно она столкнулась с таким не в первый раз, словно никакого парня никогда и не существовало, а она около часа назад не захлебывалась слезами, дрожа от страха. может она и забыла все так быстро, но точно не ты. достаешь из кармана телефон, набирая номер, являющийся единственным правильным выбором для тебя сейчас. — только не говори, что… — она мгновенно сокращает между вами расстояние, намереваясь вырвать телефон из рук. — здравствуйте, оперативный дежурный. чем мы можем вам помочь? у ларисы все-таки получается забрать его прежде, чем ты начинаешь говорить. быстро выключает телефон, бросая его на диванчик, расположившийся в углу. — ты с ума сошла? — прикрикивает она, встряхнув за плечи. — она убила человека! и ты тоже это видела, — наконец, сдерживаемые эмоции вырываются наружу вместе со слезами. — надо срочно сообщить полиции, надо сделать хоть что-нибудь! — забудь! ты ничего не сможешь сделать. забудь или смирись. делай, что хочешь, но сообщать ты никому ничего не будешь. — защищаешь её? защищаешь даже сейчас? — слишком грубо звучит твой голос. она вздрагивает, как будто ты ударила её. сжимается под уничтожающим взглядом, но глаза не опускает, продолжая стараться быть гордой. — и все ещё, конечно же, любишь её. — да, — тихо, но твердо отвечает она. лариса определенно точно знает таких людей, как таня, но видеть их сразу не умеет. желанием помочь делает хуже, разрушает сразу два сердца, болезненно влюблённых друг в друга. лариса определенно точно знает, что такие, как таня, не меняются. они могут извиняться, мило улыбнувшись, могут говорить как ни в чем не бывало. но это не изменит их суть. не изменит также и их слова, насквозь пропитанные ядом, заставляющие жалеть о сказанном или сделанном. глупо, холодно, больно. её чувства к тане кажутся вымышленными, но таковыми не являются. каждый третий кричит: синдром спасателя! но это нечто большее. безусловно вытаскивает, защищает, помогает. но разве от этого затягивается тугой узел в животе, разве от одного простого взгляда можно растаять? разве можно так отчаянно ждать любой встречи и кидаться в непрошеные объятия? таня для ларисы — зависимость. зависимость тани — её слезы. доводит в очередной раз своими громкими словами до слез, заставляя все сильнее унижаться перед ней. а самой больно не меньше. прячет слезы, вызванные её пустыми надеждами на спасение. нельзя достать таню со дна, не испачкавшись самой. лариса не боится быть грязной, быть жертвой, быть униженной. для ларисы таня — все. для тани лариса — бабочки в животе, непонятные чувства, желание. пьяные поцелуи, сломанная ключица, крики и бесконечные споры — не ненависть. никогда лариса не чувствовала ненависти или даже хотя бы малейшего презрения. ей страшно признаться, но даже когда таня чуть не лишила жизни её сестру, произошла лишь минутная вспышка гнева, которая быстро исчезла, как только маша её увела. вспышка гнева не из-за возможной смерти оли, а из-за того, что даже такую каширину лариса продолжает любить. любить главного врага сестры — оля, конечно, не знает об этом. наверное, это единственное, о чем она ещё не знает. точно так же, как не знала о бывшем парне. знать о таком — страшно даже для самой себя. таня. та самая таня, прижимающая крепко к себе, в попытках успокоить свою агрессию. та самая, целующаяся так, что воздух из лёгких вылетает мгновенно. таня, нежные объятия которой на вес золота. лариса из раза в раз загоняет себя в рамки жертвы, стараясь быть с ней всегда и везде. со сломанной ключицей, слезами на глазах, слишком пьяной, чтобы успевать соображать. их отличает многое, но самое главное: лариса умеет ценить. она смывает кровь с её костяшек, целуя каждую. закрывает глаза на агрессию, жестокость, безжалостные убийства, которые они с машей между собой называют «правосудием». любить? слишком громкое слово для того, чтобы описать все, что ларису с ней связывает. но сердце подсказывает правильный ответ, не слушая навязчивые остатки здорового смысла. — ты больна, лариса. не видишь, что это ненормально… — качаешь головой. — думаешь, что знаешь, как лучше? — по её щеке бежит слеза, ты и сама готова расплакаться, смотря на неё, такую искреннюю и наивную. верившую в добро всем своим отравленным сердцем. — думаешь, можешь так просто говорить об этом? — её голос охрип, а глаза быстро бегали по твоему лицу, руки сжимались и разжимались, впивая ногти в нежную кожу. — лариса, успокойся… — перестань! перестань делать вид, что все видишь и знаешь. нихуя ты не знаешь! — она переходит на крик, но её срывающийся голос звучит жалко. — самая умная, да? ты же такая хорошенькая, и людей выбирать умеешь. таня — тварь, а я больное ничтожество, да? а ты сама-то лучше? маша твоя святоша же? ничего не понимаешь, причем тут маша, и почему она вдруг стала твоей. — лариса, — вглядываешься ей в глаза, — маша просто стерва, а таня… — открой глаза, идиотка! лариса. добрая, сдержанная и искренняя лариса перестала быть похожей на себя. её грубый тон и её слова обижают тебя точно так же, как и твои её. добрым быть всегда сложнее, и это сломало её. — маша хуже в сто раз! таня не всегда была такой, сука! тот парень, которого она убила, был ей почти незнаком. а маша… близнецы карповы… лаурита ведь любила её! вздрагиваешь. детальки пазла начинают складываться. убитый одноклассник в первый день твоего нахождения в школе. речь маши во время прощания с ним. два ваших ребенка. их было двое. и они оба мертвы. видео на ноутбуке костьи. на нем была маша и тот мальчик, максим карпов. у которого была сестра-близнец, девушка с белыми, как снег, волосами, улыбающаяся с фотографии на стене памяти. пазл сложился. — это правда? — пустым взглядом смотришь на неё. — что? — она опешила. прокрутила в голове все, что сказала. маша не намекала, а прямо говорила о том, что убьет её, если она кому-нибудь скажет об этом. — нет! забудь, что я сейчас наговорила! это эмоции и… — перестань. — отталкивающе холодным голосом тихо говоришь ты, прерывая её. все понятно без слов. всё здесь в этом городе и в этой школе не по-настоящему. все притворяются глупыми, но на самом деле, каждый из этих людей скрывает страшные скелеты в шкафу. ты никогда не видела смерти. это пугает, но не настолько, чтобы эмоции взяли контроль над телом. только не сейчас, когда приходится разочаровываться в каждом. слезы из-за того парня — минутная слабость, которой ты больше никогда не дашь повториться. и те эмоции днем, когда вдруг ощутила уют рядом с той, кто не понравился при первой же встречи — тоже. — крис, пожалуйста! — лариса хватает тебя за руку, разворачивая к себе, когда ты собираешься уйти, — не говори никому, прошу! никто не должен знать. — конечно, — резко отвечаешь ты, неодобрительно заглянув в её глаза. она была права. ты сама не лучше. лариса хотя бы знала о том, с кем связалась, и сама сделала свой выбор, а вот ты… стала всего лишь жертвой обстоятельств, снова считая себя самой умной. ты больна, и твой диагноз — гордыня. неоправданная, родившаяся из незнания себя и окружающих. думала, что все понимаешь, и поднялась высоко. но чем ты выше, тем больнее потом падать, крис. уходишь, оставляя в этом старинном доме крис, твердо уверенную в том, что с переездом её жизнь изменилась в лучшую сторону. крис, не замечавшую очевидных вещей, глупо верившую в людей. той крис больше нет. нет иллюзий — нет и разочарований.таня
допиваешь последнюю каплю коньяка, который стащила со стола именинницы, разбивая бутылку об лавочку. улыбаться, праздновать и радоваться — не для тебя. вообще не понимаешь, зачем тебя пригласили в это сборище я-ненавижу-таню-каширину людей. на душе становится так же скверно, как и на улице. тебе даже пришлось надеть пальто и причесать волосы, чтобы быть похожей на тех гостей с раздутым самомнением. поднимаешь кривой осколок, направляя его на луну. красиво блестит. закидываешь его далеко в темноту, пиная еще и остальные. встаёшь, бросив на мелкие осколки прощальный взгляд. поднимаешь с земли потрепанный рюкзак, отряхивая его от травы. сама не знаешь, куда идёшь, просто в сторону такой далекой и огромной луны, почти скрытой облаками. — отпусти меня, блять! — с правой стороны слышатся женские крики, ты уже хочешь пройти мимо, не желая ввязываться в чужие драки, тем более глупые разборки телок тебе неинтересны, но грубый мужской голос заставляет остановиться. направляешься в ту сторону, по дороге думая, настолько ли это важно и может шестое чувство тебя подводит. но подойдя достаточно близко, чтобы разглядеть двух мужчин и хрупкую девушку, зажатую между ними, переходишь на бег. — эй! — один из них разворачивается на тебя, на его лице тупая ухмылка. — смотри, ещё одна, сама прибежала. — конченая мразь! — бросаешься к нему, прописывая в челюсть. не ожидав такого от достаточно миленькой на первый взгляд девушки в светлом пальто и черных сапожках, он хватается за щеку и, не удержавшись на ногах, падает. зря он не заметил жесткий взгляд и неприятную ухмылку, отражающие твой настоящий образ. пинаешь его по лицу для достоверности и чтобы не брыкался. оттаскиваешь от девушки второго, он на вид кажется еще более жалким. одного не слишком тяжелого удара в пах хватает, чтобы он согнулся, застонав от боли. — я тебе тоже так пропишу сейчас! –отталкиваешь мужика, который, осмелев, поднялся и стал надвигаться на тебя. — спокойно, пацанка! мы же просто шутим… — он шуточно поднимает руки, но не останавливается. резким движением пытается схватить тебя, но ты ловко выворачиваешься, ударяя коленом и в его пах. — уродина тупая! — кричит он, но помогая подняться другу, быстро удаляется. наконец обращаешь внимание на девушку, которая все ещё переводила дух, но выглядела более или менее нормально. узнаешь её сразу. не видела так давно, что даже почти забыла прозрачно-голубые глаза, смотрящие прямо в душу. — лариса? — та самая татьяна каширина? смотрю, ты повысила скилл, — специально выделяет твоё имя, положив руку тебе на плечо: — спасибо. — просто не хочу, чтобы конченые подонки насиловали молодых девчонок из-за того, что они слишком красивые для них. — а сестра твоя где? я думала, вы всегда вместе таскаетесь, — в школе вы продолжаете тупо игнорировать друг друга, но ты успела приглядеться к ней получше. за маской роковой красотки с пухлыми губками, подведенными глазками и шмотками на миллион долларов скрывалась отзывчивая и добрая девочка. ты любишь искренних людей, но предпочитаешь держаться подальше, чтобы не запятнать их невинность своей аморальностью, жестокостью и неправильностью в выборе друзей. с ларисой судьба свела тебя уже второй раз, разве это не намек? — предпочитаем не ввязывать друг друга в свои дела. — дела? то есть… то, что я сейчас видела, были дела? — хмуришься, не ожидая такой грязи со стороны кравцовой. — немного вышедшие из-под моего контроля, — кивает она, слабо потирая руки. — и что же такого ты скрываешь от сестры, лариса? — расскажу, если составишь мне компанию и согласишься выпить, — легко пожав плечами, она ластится к тебе, взяв под руку, а ты не можешь отрицать того, что очень бы хотела составить ей компанию и продолжить внезапную встречу уже в другом месте. чертовка кравцова манила к себе своей невинностью и чистотой, порочностью и необдуманностью решений. опомнись, таня. ты не хочешь всего этого для неё. не втягивай одноклассницу в свою конченую жизнь. но идёшь с ней, наплевав на собственные устои и принципы. когда рядом лариса, можно забыться и отдаться чувствам всего на несколько минут, на следующий день делая вид, что вас ничего не связывает.pyrokinesis — самое грустное диско
— выпьем ещё или… — громко говорит на ухо, пытаясь перекричать музыку. ты держишь её за талию, не желая отпускать от себя. но она и без твоей помощи как будто специально стоит слишком близко. трется о твое тело, заставляя прикрывать глаза, лишь бы не повестись на это. лариса перед тобой — не та, что в школе. опасная, с соблазняющим взглядом и сладкой аурой угрозы. — может продолжим нашу маленькую вечеринку наверху? — опускаешь руку чуть ниже, но она выворачивается, усмехнувшись. играет в свои любимые игрушки, выводя на эмоции. ты держишься, ведь рядом она. она, вскружившая всегда трезвую голову и перепутавшая решительные мысли, которые сейчас беспорядочно мешались в голове, образуя её силуэт. — вы очень-очень плохого мнения обо мне, татьяна. — её волосы разлетаются в разные стороны, следуя за каждым отточенным движением. она прищуривается, приближаясь к твоему лицу, но так же быстро отходит, размахивая руками в такт музыке. — ты возбуждаешь меня, — говоришь сквозь зубы, на что она лишь смеётся, продолжая танцевать. слишком короткое платье, слишком горячее тело, слишком милое лицо и слишком сложный характер. лариса — огонь со льдом в твоем шоте. ликер, самбука, водка, абсент и клубничный вкус её губ уносят тебя, обволакивая в легкую дымку непристойности и приятных ощущений. хватаешь её за руку, уводя с танцпола. она вовсе не против и, наслаждаясь каждым твоим несдержанным поцелуем, садится на тебя в одной из комнат наверху. — я понравилась тебе, да? — проводит пальцем по твоей шее, обводит ключицы легкими движениями, пуская мурашки. — да, но я просто хочу тебя, никаких обязательств — твои слова утопают в твоем же стоне оттого, как она провела рукой между твоих ног через джинсовую ткань штанов. мысль о том, что они явно лишние, быстро появляется в твоей голове. ты ещё миллион раз прокрутишь эти слова в голове, жалея, что они оказались ложью. — главная сегодня не ты, малыш, — шепчешь, но тут же вцепляешься в её волосы, слегка оттягивая, когда она проводит языком по шее невероятно медленно и мучительно. переворачиваешься, оказываясь сверху. властно проникаешь в рот горячим языком, просовывая руку между телами. оттягиваешь резинку трусов, едва дотрагиваясь до клитора. оставляешь синеватый след на бледной коже, проводишь рукой вверх-вниз, срывая с её губ первый тихий стон, а затем начинаешь грубо стимулировать. не знаешь, чего хочешь больше: слышать до невозможности возбуждающие стоны или же снова почувствовать её руку внизу. её ноги начинают мелко дрожать, а глаза закатываются. лариса стонет тебе в губы уже громче, невероятно возбуждая. твои трусы ещё мокрее, чем её. прикрывает глаза от удовольствия, впервые за последнее время не думая о проблемах, а просто отдаваясь кому-то такому желанному очень давно. вы обе хотели друг друга, но гордость не позволяла подойти. да и как подойдёшь, если рядом с ларисой всегда таскается её злая сестра-близнец, а рядом с таней — грубая и пафосная мария. проталкиваешь на пробу палец на полфаланги, внимательно следя за эмоциями кравцовой. она тяжело выдыхает, хватаясь за твою руку, словно не занималась сексом больше года. вглядывается в твои глаза: — давай. проникаешь в неё двумя пальцами, от чего её ноги дрожат сильнее. откидывает голову, двигая бедрами навстречу твоей руке. тяжело дыша и извиваясь, просовывает руку между твоих ног, быстрыми движениями пальцев доводя до исступления. одежды слишком много для вас обеих. резко выходишь из неё, стягивая свои штаны вместе с нижним бельём. лариса тянет тебя к себе, зарываясь тонкими пальцами в спутанные короткие волосы, сама приподнимается навстречу, зовуще приоткрывая мягкие губы, которые ты мгновенно накрываешь своими, несдержанно толкаясь во влажный горячий рот языком, скользя по кромке ровных зубов, входя во вкус и целуя её глубже и настойчивее, заставляя снова лечь, нависая над ней. — ты такая нежная, малышка, — шепчешь на раскрасневшееся ушко непристойности, заставляя её если не краснеть, то явно изнемогать от желания. лариса возбужденно припадает губами к виднеющимся из выреза футболки ключицам, слепо и жадно шаря ладонями по крепкому телу, царапая ногтями живот. её пальцы аккуратно проходятся между твоих складок, находя клитор и начиная быстро стимулировать его. закатываешь глаза, удивляясь тому, как эта девчонка быстро доводит тебя до оргазма, даже не входя внутрь. что черт возьми она делает с тобой? усмехается тебе прямо в лицо, а ты в ответ на это берешь её за подбородок, приближая лицо к своему. нетерпеливо прикусываешь её нижнюю губу, оставляя влажную дорожку от языка на шее. снова толкаешься указательным и средним пальцами, оставляя ещё один яркий засос на шее, который она вместе с остальными долго будет замазывать перед зеркалом в тайне от сестры. — охуенно… — стонет лариса. ты чувствуешь, как она сжимает твои пальцы внутри, начиная двигаться быстрее. выгибается, позволяя войти глубже. она резко приподнимает колено. её нежная кожа соприкасается с твоей сухой, от чего ты уже готова испытать оргазм второй раз. от простого контакта кожи, тань. берешь слишком быстрый темп, за которым она не успевает. последний грубый толчок — пальцы погружаются в теплую влагу. откидываешься на диван, пытаясь совладать со своим дыханием. — татьяна, ты охуенная в постели, — шепчет лариса, поворачивая голову в твою сторону. приподнимаешься, нависая над ней: — на данный момент мне нравятся две вещи: то, что только из твоих уст мое имя звучит охуенно. вторая — секс с тобой. нежно целуешь её так, как еще не целовала сегодня. между вами, помимо секса и поцелуев, начало зарождаться то, чему пока что нет названия. и вряд ли когда-нибудь вы сможете подобрать для этого нечто подходящее слово. но ни ты, ни лариса не будете готовы к тому, что жизнь подготовит вам на пути к счастью. а когда лариса поднимается, поправляя платье, единственное, чего ты хочешь: услышать приятное ласковое татьяна из её клубничных губ, но кравцова, кинув на тебя прощальный взгляд светло-голубых глаз, омраченных расширившимися зрачками, выходит, хлопнув дверью. — клишированная сучка, — отвечаешь своим мыслям, уставившись на деньги, оставленные на тумбочке. пятьсот пятьдесят рублей. ты ещё ответишь за это, малышка.