маша
испуганный взгляд кравцовой напротив — удовольствие в чистом виде. страх передаётся по воздуху, заставляя крис дрожать. чувствуешь, как она напряглась, но не сможет выбраться из сильных рук, даже если очень захочет. ты не любишь менять планы, а в планы сегодня входило насладиться ужасом, стремительно обвивающим всех вокруг тебя. даже каширина, которую ты знаешь как танка, казалось, смутилась. она тоже чувствует его. с т р а х. первая кровь на лезвии, крис дрожит, ожидая худшего, но ты сказала ей, что вы просто устроите мини-шоу без последствий и серьезных проблем. но как сдержаться, если так хочется провести острым концом, заставив ощутить всю опасность, которую ты несешь в себе. так хочется надавить чуть сильнее, чтобы заставить пожалеть о резких словах, но не делаешь этого, ведь привыкла отвечать за свои слова. лишь молча наблюдаешь за тем, как медленно стекает по бледной коже алая капелька неправильности и безумия. всё в комнате остановилось и замолкло, даже лариса умерила свой пыл, но зрачки её были все такими же слегка расширенными от ужаса. крис сглатывает, а ты все еще держишь нож у горла. она боится, и тебе это очень нравится. впитываешь эмоции, которых всегда не хватало в общении с ней. и кому ты преподаёшь урок? — маша, перестань! ты сошла с ума, она вообще не при делах. отпусти её, и мы решим все, обещаю, но без неё. — вот как ты заговорила? — голос ларисы вернул в реальность. недоверчиво прожигаешь её взглядом, впервые не улыбаясь. но нож убираешь — она уже давно при делах, дорогая. и играет на две стороны. — это было шоу. — сухо кидает в воздух, трогая пальцами небольшой порез, смотря на кровь. а затем поднимает глаза на ларису, — постанова. никто не произносит ни слова, на лицах — ни тени улыбки. напряжение в комнате, казалось, можно ощутить кожей, а от взгляда тани — холодного, исподлобья — всем становилось не по себе. лариса поджимает губы, отходя на пару шагов назад. — что еще мне сделать, чтобы ты наконец закрыла свой рот и не болтала обо мне всем подряд? — зачем ты вообще говорила этой о маше? — таня подает первые признаки жизни. лариса смотрит на крис. её очередь. она тоже может рассказать интересную историю о том, что она видела в клубе костьи на минус втором этаже. и тогда они вполне смогут помериться тем, кто кого подставил сильнее. но лариса другая. — я не… — я сама надавила на неё. — берет ситуацию в свои руки, чувствуя вину. она предала ларису, безусловно. таня сразу впивается в неё злыми глазами, а ты усмехаешься, не зная, верить в это или нет. нужны подробности, потому что все это звучит смешно, но то, что ты видела в школе, а ты замечаешь всё: все эти странные и недоверчивые взгляды, они даже не обмолвились ни словом. возможно, это и была правда. но тогда ты явно недооценила крис. — прости, лариса, но так лучше для тебя. — она произносит это искренне, потому что верит в свои слова. крис не знает, что ты миллион раз так запугивала кравцову, но ни разу на неё это ещё не повлияло. — уходите, — тихо говорит она, уставившись в зеркало на глупую наивную дурочку, на саму себя. — с тобой об этом мы еще поговорим, — предупреждающе бросаешь тане, прежде чем выйти из её квартиры. и почему все вдруг резко стали думать, что ты тупая и ни о чем не догадаешься? ты начала расслабляться, маш. — прекрати ты трогать эту маленькую царапинку, — резко дергаешь крис за руку, когда она уже начинает раздражать. — на это мы не договаривались. — говорит отстраненно, как будто все ещё в квартире, как будто до сих пор смотрит в печальные глаза ларисы, увидевшей много чего за свою жизнь. по ней этого не скажешь, но то, как она смотрела на себя в зеркало, сломленная от такого незначительного, как может показаться, предательства, заставляет одуматься и понять, что все это были не шутки. незначительное предательство даже звучит абсурдно. — как она может любить её? — задает вопрос в пустоту, смотря на меняющиеся дома за стеклом. поворачиваешься к ней, увидев слезу на щеке. крис штрэфонд умеет плакать? молчишь, ведь это выглядит так лично, что даже ты, постоянно лезущая во все, предпочитаешь делать вид, что не обращаешь внимания. — любви не существует. — ты не веришь в любовь? — её глаза даже загораются, когда ты отрицательно качаешь головой. — нет, любовь существует, маша. иначе как объяснить то, что люди могут делать ради друг друга из-за этого сложного чувства. — я верю привязанности, а в любовь играют дети. и я не верю ни в таню, ни в ларису. и где-то глубоко внутри, там, куда ты никогда не заходила, знаешь, что это неправда. — но привязанность же тоже появляется из любви. например, родители? по твоему взгляду можно понять, что сказала она это зря. крис смущается, потупив взгляд. она видела твоих милых родителей, но она видела лишь картинку их счастливых отношений. — моя мать полное дерьмо. — крис кивает своим каким-то мыслям, не начиная спорить и что-то доказывать. она не знает тебя, твою жизнь и то, что тебе пришлось пройти. она ничего не знает, но любит играть в детектива. хотя, если бы она спросила, ты бы ответила на её вопросы? конечно нет.таня
— ты хочешь, чтобы маша в конечном счёте убила тебя? — хмуришься, доставая из шкафчика на кухне бутылку дешевого коньяка. — ничего я не хочу. я хочу, чтобы её вообще не было в нашей жизни. — лариса обхватывает себя руками, садясь на диван. — она много раз помогала тебе, очень много раз. — протягиваешь ей стакан. она принимает его дрожащими руками. чтобы успокоить её, недостаточно слов, самый хороший способ — напоить. напоить так, чтобы она забыла все, что сегодня произошло. может поэтому все уроки маши не помогают? — таня. — поднимает на тебя глаза, в которых плещется океан боли, — мне нужна ты. без маши, без её интриг и секретов. ты пьяная, она пьяная. никто не против небольшой кровати у окна. эмоции держатся на тонкой грани, готовой вот-вот разорваться. твоя злость и её страх переплетаются в один тугой комок, когда ты касаешься её бедра, вовлекая в поцелуй. кровать далеко от окна, свет приглушен, слабо видишь её лицо, когда наваливаешься сверху. — без засосов, — шипит она, еле передвигая языком. сжимаешь грудь через кофту. слишком мало времени, чтобы устраивать игру на раздевание. рука оказывается под юбкой, тихий стон, малышка очень чувствительная. усмехаешься уголком губ, целуя в шею. — тань! — отрезвляет, но ненадолго. приходишь в себя, на несколько секунд глупо уставившись на такую одновременно беззащитную и невероятно сексуальную ларису в данный момент, и желание усиливается. похуй на все. похуй на машу и запреты. — таня, пожалуйста, — шепчет она, словно в бреду, потянувшись за поцелуем. она хочет не меньше тебя. пальцы быстро отодвигают мешающую ткань, сразу же почувствовав влажность. — такая мокрая, — кусаешь мочку раскрасневшегося уха, заставляя её выгнуться и снова издать предательски громкий стон. затыкаешь поцелуем, пуская язык в податливый ротик малышки. они позволяют себе слишком много запрещённого. пальцы незамедлительно толкаются следом, взяв не слишком быстрый темп. вводишь их глубоко, но этого недостаточно. лариса изнывает, а ты губами ловишь каждый её новый стон. прерывисто дышит, когда ты вдруг останавливаешься, разглядывая её лицо. красивая. невероятно красивая. — тань… — пытается просить тебя о большем, но слова тонут в бесконечных поцелуях. вторая рука оглаживает все тело, останавливаясь на шее. добавляешь еще один палец, проталкивая сразу три до костяшек и попутно немного сжимая шею. выгибается, мгновенно потеряв самообладание. таня каширина. двух слов достаточно, чтобы описать то, что сейчас произошло. грубые, быстрые, неравномерные толчки заставляют её дрожать в твоих руках. закусывает губу, зная, что стонет слишком громко. боль и удовольствие. сложный, но такой нужный сейчас дуэт. оставляешь влажный засос на ключице, резко раздвигая пальцы внутри, заставляя и так слабый свет в глазах ларисы потемнеть. содрогается, чувствуя, как волна за волной поглощают её. слишком охуенно, чтобы заканчивать сейчас. но ты уже вытаскиваешь руку из-под юбки, оставляя последний поцелуй на плече. лариса хватает тебя за руку, надеясь на продолжение, но ты уже поднимаешься. — все ещё будет, малыш, но надо решить проблемы. она пьяная, ты пьяная. пьяная и возбужденная, поскольку одного её оргазма слишком мало для таких непонятных взаимоотношений. — пожалуйста! ты подходишь к ней, помогая подняться, прижимаешь к себе, прошептав прямо в ухо: — у нас ещё будет время, думаешь, я так просто отпущу тебя из-за одного слова маши? я разберусь. целуешь в щеку, оставляя её наедине с пьяными грязными мыслями. да, ты обещала маше оставить её, но ты не привыкла держать обещания. ты лгунья, но ларису одну не оставишь никогда.крис
возвращаешься домой абсолютно вымотанная. стоит только лечь в кровать, как глаза сразу же закрываются, но ты не погружаешься в приятный сон. вместо этого, ты видишь разочарованные глаза ларисы, смотрящие не на тебя, а на себя. потом перед глазами маша, а её слова в голове. в любовь играют дети, хмыкаешь, переворачиваясь на бок. конечно, такая, как маша, не верит в любовь, она просто не знает, что это, потому что чертова эгоистка. а ты сама, крис? любила, разве? когда-нибудь вы обе пожалеете о своих словах. громкий звонок вытягивает из мыслей, грозящих затянуть в тяжелое раздумье и осмысление всей жизни. на экране телефона имя даша, что удивляет тебя. громова давным-давно не появлялась в школе и не отвечала на смс. — крис, — слышишь её непривычно слабый голос. — даша? ты где пропадала, в школе тебя… — у меня для тебя сюрприз. приезжай к наточий, там вечеринка, я тоже там буду. — перебивает, проговаривая так быстро, что почти не улавливаешь слов. но слово сюрприз напрягает сразу, хотя вечеринка стала бы неплохой разрядкой напряжения, нависшего над тобой за последний день. последний месяц, если говорить прямо. — у вас они каждый день? — спрашиваешь? конечно! — она слегка оживилась, что передалось и тебе. все как раньше. та самая даша, что не оставила тебя одну в школе. пусть ты не знаешь каждую секунду её жизни, но ты поняла её ещё в первый день. даже если она что-то и скрывает, то расскажет, когда сама захочет. не доверять близким людям — делать больно самой себе. клянешься отпустить их секреты и жить, наслаждаясь моментами. но ты не знала, крис, что перед тем, как даша позвонила тебе, на телефон ани, с которой они были вместе, пришло сообщение от маши, в котором она просила об одном одолжении по старой дружбе. собраться на вечеринку не составило труда. спускаешь вниз, где штрэфонд встречает тебя улыбкой. настолько привыкла к нему, что даже рада видеть. мать сидит рядом, весело смеясь, поверхностно ты видишь счастливую семью и даже не собираешься копать глубже. — я на вечеринку. — а ты не слишком часто ходишь на них, дорогая? — её улыбка не такая теплая и радостная, как у сидящего рядом отчима. — нет. — отвечаешь резко, как обычно. она заслужила такого отношения после всего, что сделала тебе в детстве и продолжает делать сейчас. — пусть сходит, что такого? — хмурится штрэфонд, вглядываясь жене в глаза. — она моя дочь. и я говорю нет. — отрезает она, но нежно берет его за руку, играется. маша была не права. играют явно не в любовь. — я и его дочь, — на этих словах он поднимает на тебя светящиеся глаза. улыбаешься. — и сейчас его предложение нравится мне больше. — она просто снова пользуется твоей добротой, — на выходе слышишь, как шипит мать. мы похожи, дорогая. как яблоко и яблоня. — пока, володя! — вот только ты не сделаешь ему больно в конце концов. заходишь в огромный дом увереннее, чем в прошлый раз. воспоминания сразу одолевают тебя, кружась в голове. в комнате дальше по коридору сидели купер и бэлла, играя с машей и олей в ту тупую игру, название которой ты забыла. в той же комнате лариса с таней ссорились прямо на твоих глазах. в углу рядом с лестницей ты первый раз не по своей воле попробовала наркотик. а в туалете, там же, первый раз поцеловалась с машей. последнее заставляет выкинуть всю чепуху из головы. сегодня ты умнее и не возьмешь алкоголь из чьих-то рук. — привет! — даша прыгает на тебя, как только видит. смеёшься, обнимая её. ты скучала по этой маленькой девчонке, так похожей на тебя в детстве. её глаза красные, а зрачки широкие, но не говоришь ни слова. это её жизнь, и пусть она делает, что хочет. ты же пришла наслаждаться, а не читать нотации, верно? — что за сюрприз? весь день о нем думаю… — улыбка пропадает с твоего лица, когда видишь, как она сразу же поникла. — на самом деле сюрприз не мой. маша попросила позвонить, иначе ты бы не пришла… — даша берет тебя за руку и ведет за собой в глубь дома. — маша? — хмуришься. от лебедевой принимать сюрпризы вовсе не хотелось. видишь вывеску, на которой черным по белому написано: «никита, с днем рождения!» какое сегодня число? 15 ноября. ты знаешь только одного никиту, у которого день рождения в этот день. — сюрприз! — улыбается маша, подталкивая тебе навстречу парня, который так и не смог дозвониться до тебя, когда ты переехала. непонимающе оглядываешь всех собравшихся здесь, а твой парень еле стоит на ногах перед тобой. — что ты здесь делаешь? — шепчешь ему в ухо, придерживая и помогая удержаться. — отмечаю! — он хватает тебя за талию, и приближается к лицу, пытаясь поцеловать, но ты отклоняешься, вглядываясь в туманные глаза. ужасно несет спиртом. сколько он выпил? его расслабленный взгляд заставляет вернуться в воспоминания. все совсем скоро станет хреново. — маша! — сразу пробираешься к ней через толпу, когда удается отлепить никиту от себя. сейчас он прыгает в компании оли, громко крича песни. — ты его привезла? — сам приехал, — пожимает она плечами, скучающе потягивая коктейль из трубочки. — ну да, конечно. и сюда он тоже сам попал. — в чем проблема? не рада видеть своего паренька? тут все хотели, как лучше, а то ходишь напряженная вечно… — кто блять просил тебя лезть? что он пил? — встревоженно вглядываешься ей в глаза, стараясь не потерять его из виду. — слишком много вопросов, слишком много алкоголя в крови. иди и спроси сама у него. — маша растягивает губы в улыбку, хлопая по плечу бэллу, подбежавшую к вам. — ты соображаешь или нет? ему вообще нельзя пить. о господи, — тяжело выдыхаешь, хватаясь за голову. — а он… не только пил. так можно? — впиваешься в бэллу холодными тисками ледяных глаз, заставляя её в один момент перестать веселиться. — он… он не очень хороший человек, когда пьет. а что происходит, когда он употребляет, я не знаю… — глаза нервно бегают в поисках, но в комнате его уже нет. — так вы же встречались. — быстро проговаривает маша, когда вы с ней вдвоем отправляетесь искать его. — долгая история. он напился один раз, и… ну, в общем, больше он не пил, а я предпочитала больше не вспоминать о том дне. — что он сделал? — маша хватает тебя за плечо, поворачивая к себе. в её глазах ты видишь непонимание и … беспокойство? — неважно! надо найти его, пока ничего не случилось. — отталкиваешь её руки, снова ускоряясь. — значит… тогда в машине, ты говорила не о тане и ларисе, а о себе и никите… — меньше знаешь, крепче спишь, — отвечаешь ей её же словами, а затем в спешке начинаешь подниматься по лестнице, когда слышишь, как что-то с грохотом падает прямо над вами. громко долбишь в закрытую дверь, пока на пороге не появляется тихая. удивляешься, увидев сзади неё плачущую дашу. — что ты сделала? — грубо почти кричишь тихомировой в лицо, но оно не выражает никаких эмоций. — крис, — медленно тянет аня хрипловатым голосом, пока даша поднимает опрокинутые со стола вещи. — не лезь не в свои дела, будь другом. — я никогда не буду тебе другом, уясни это. даша? — она медленно поднимает на тебя отсутствующие глаза. — все нормально, крис. правда. — развлекаетесь? — слышишь за спиной веселый голос маши. то, какими взглядами они с аней обменялись, страшно было наблюдать. — никитка твой тут? — нет, — недоверчиво ещё раз смотришь на дашу, но она лишь снова кивает. ты бы забрала её из той комнаты, если бы не громкий крик где-то выше, который было слышно даже через громкую музыку, играющую на первом этаже. — кстати, я встретила наточий. она, кажется, видела твоего парнишу вместе с олей. срываешься с места, а маша бежит прямо следом за тобой. ею двигал интерес, тобой страх. ты знала, на что он был способен. знала и оставалась рядом всегда. а когда уехала, наконец почувствовала свободу. он тяжелыми кандалами держал тебя, а ты и не делала попыток убежать. не удивительно, почему не отвечала на его звонки, ссылаясь на занятость. проверяете все комнаты, бесконечно открывая и закрывая двери. в одних комнатах ты видишь то, чего не должна была видеть, в другие долбишься, пока со злым лицом не откроют. — крис! — слышишь голос маши справа и сразу бросаешься к ней. лебедева ошеломленно наблюдает за тем, как он склонился над олей, а на его руках виднеется кровь. кровь была и на полу. и на кубке, который лежал рядом. опомнившись, маша оттаскивает его от девушки, и он, как мешок картошки, падает, ударяясь о тумбочку. подбегаешь к нему, не отрывая растерянного взгляда от маши, щупающей пульс. — она жива! — удивленно восклицает она, осматривая рану на голове. шаришь по карманам, но телефона нет. — звони в скорую, че ты трясешься над ней! — прикрикиваешь на машу, а сама вытираешь о простынь кровь, которую никита оставил на руках, пытаясь зацепиться за тебя. — нельзя в скорую! они нюхали блять, ты дура? тут везде наркотики. — да что тебе важнее? она же умрет… — кричишь ты на неё, ударяя кулаком в стену. никита пытается подняться, но маша ударяет его в живот, поэтому он снова опускается на пол. она хочет нанести ещё удар, но ты останавливаешь её руку, придерживая за плечи. — тебе недостаточно трупов? звони в скорую, надо что-то делать… в комнату влетает костья и настя наточий. последняя округляет глаза, прикрыв рот. смотрит на тело девушки, а затем переводит обеспокоенный взгляд на машу. — она жива, — резко отвечает та, — но счет на минуты. я думаю. — что вы думаете? звоните в скорую, зачем устраиваете этот концерт? — заткнись, мешаешь думать, — костья грубо отталкивает тебя от выхода, понимая, что первым делом ты кинешься искать телефон. тебя охватывает паника, как тогда, на минус втором этаже клуба «бэлла». — нам очень нужно её спасать? — спрашивает костья, почесав голову. — конечно! — кричишь ты, вскидывая руки к потолку. чего они ждут? ты держишься из последних сил, чтобы не поддаться истерике. — костья хмурится, взглянув на тебя, а затем смотрит на машу. лебедева в свою очередь, не отрывая от тебя глаз, кивает. — как же вы мне все дороги. — пихает маше карточку, которую достала из заднего кармана джинс, — езжай по этому адресу, там помогут. — только и говорит она. подходя к парню, обращается к тебе, стоящей в ступоре — ты че встала? с ней поедешь или с этим разбираться будешь? — с ней поеду, — едва выдавливаешь из себя, пытаясь помочь маше поднять олю. но она без труда сама берет её на руки, кидая тебе ключи от машины. — открой машину, и постели что-нибудь, чтобы не запачкать салон. — закатываешь глаза, выбегая из комнаты. по дороге хватаешь со стола скатерть, уронив пару бутылок, устроив напоследок шоу со спецэффектами. но когда останавливаешься около машины, растерянно смотришь на ключи, не понимая куда нажимать. — на белую, — маша уже спустилась и все ещё держала олю на руках. быстро нажимаешь на кнопку, расстелив на задних сидениях скатерть. маша осторожно кладет олю, запрыгивая на переднее, и, когда ты закрываешь свою дверь с другой стороны, до упора давит на педаль газа. — куда мы едем? — к знакомой. — отвечает маша, и тон её голоса говорит о том, что болтать она не намерена. немигающим взглядом следит за дорогой, время от времени поглядывая на часы. оля не приходила в себя, пока маша выжимала свою машину на максимум, игнорируя светофоры и вообще все правила движения. водила она, конечно, хорошо, но тебе некогда было восторгаться плавной ездой на больших скоростях. все внимание направлено на, казалось бы, безжизненное тело, лежащее на залитой алкоголем скатерти. наконец маша снижает скорость около небольшого домика, окрашенного в розовый. кто бы не жил в этом доме, вкуса у него явно не было. маша все так же аккуратно поднимает олю и идет ко входу, а ты следом за ней. дверь открывается сразу, и ты видишь на пороге женщину средних лет, элегантно одетую, с тонкими очками на глазах. — мария? — переодевайтесь, лаура, а то запачкаете свой красивый костюм. у нас минут десять от силы, — говорит она, занося кравцову внутрь. лаура указывает ей, куда её нести. сама уходит на несколько секунд, возвращаясь с красным чемоданчиком. в доме все выглядело не так, как ты себе представляла. поняла, что первая мысль оказалась ошибочной. у хозяйки дома явно был вкус и деньги. они укладывают олю на металлический стол, и женщина сразу подключает к ней кучу проводков. слышишь неприятный пикающий звук, означающий, что кравцова жива. — слабонервным выйти. — лаура усмехается, окинув тебя оценочным взглядом. ты остаешься, и даже подходишь к оле, доставая из кармана её телефон. — первый раз тебя вижу, но если собираешься сказать мое местонахождение, можете забирать подругу и выметаться. киваешь, набирая номер. — я не тупая. — мария, давно тебя не видела, — она быстро забывает про тебя, обращаясь к маше и рассматривая рану на лбу кравцовой, используя какие-то специальные приборы. — не было крайней необходимости. — лебедева держится отстраненно, словно не доверяет. — да? совсем недавно у меня была твоя подруга, и было ей крайне плохо. — её приторный голос раздражает, ещё и гудки слишком долго идут, а оля не двигается под капельницей. — кто? — маша заметно напрягается. сейчас она открылась с другой стороны, даже не улыбнулась ни разу. она так умеет? — мы же так давно знакомы, мария. за молчание тоже платят, не забывай. — она улыбается, взяв в руку скальпель. — бедная девчонка, надеюсь, шрам будет не очень заметным. — ало, брат. — наконец слышишь уставший голос ларисы по ту сторону телефона. — ало, лариса, это крис. — что-то случилось? — она волнуется, слышно сразу. — да. у оли проблемы. она сейчас…на операционном столе. — слишком сложно говорить такое про её сестру, но она обязана хотя бы знать. вдруг что-то случится. сама не знаешь, на что рассчитываешь. — где? — вопрос вводит тебя в ступор, оглядываешь присутствующих, но все же решаешь не подставлять саму себя в первую очередь. — я не могу сказать. — длинный громкий писк кардиографа заставляет вздрогнуть и быстро сбросить трубку, надеясь только на то, что лариса не услышала. ошарашено смотрите с машей друг другу в глаза.даша громова
анна тихая не была тебе ровней. она была хуже, гораздо хуже. мать запрещала общаться с «отребьем», как называла она худую темноволосую девчонку, с самого детства предпочитающую дружбу с мальчиками и игру в футбол. а ты всегда восхищалась и хотела стать, как она, мечтала о дружбе с ней. годы шли, а вы даже не здоровались при встрече, когда ты садилась за вторую парту, а она шла к последней, кинув тебе на секунду отстранённый взгляд, а затем начиная смеяться со своими тупыми, такими ненавистными тебе, подружками. когда от неё стало пахнуть сигаретами, ты перестала носить платья. когда она отрезала волосы, ты перекрасилась в морозно-белый. когда она делала хоть что-то, ты считала своим долгом сделать что-то в ответ, только бы она заметила, но она даже не знает, кто ты, даш. аня все так же сидела на последней, а ты вдруг решила пересесть поближе. на пятую, ведь тебя нельзя назвать полной хулиганкой, все, что ты можешь себе позволить, — сесть за долбанную пятую парту. восемь лет молчания, и вдруг чувствуешь легкий укол в плечо. сначала ты думаешь, что спишь, поэтому медленно разворачиваешься, натыкаясь на отстранённый взгляд, скрытый черными стеклами. казалось, он всегда такой, ведь ей похуй на все на свете. она не парится о каждой мелочи, она не ты. единственное, что её заботит, — на месте ли очки, надела ли она очки. самые обычные, с пафосными стеклами. ты думаешь, что она скрывает за ними свои зрачки неестественной формы из-за постоянного воздействия наркотиков на организм. — ты же даша, верно? — а ты не можешь ответить, ведь не сразу понимаешь, что спустя столько бессмысленных воздыханий она обратила на тебя внимание. — эй, — кажется, она насмехается, откидываясь на спинку стула и расслабляясь ещё больше. а ты думаешь, что она раскусила тебя и сейчас скажет то, чего ты боишься больше всего на свете. «какая жалость, дарья громова влюбилась» — д-да? — сама не замечаешь, как дрожит голос, выдавая твою глупость. это же аня, быдловатая одноклассница с последней парты, которая прогуливает математику в туалете, скуривая по пачке крепких сигарет в день. она просит называть себя тупым прозвищем «тихая», от которого тебя тошнит. ты уже видишь её будущее, а может и не видишь, ведь его нет. возможно, она снюхается или сопьется. спрыгнет с девятого этажа, когда вдруг поймёт, что все потеряла в юности, а дальше ничего нет, и даже деньги не помогут, когда думать будет слишком поздно. — ручку дай. — даже не смотрит на тебя, а ты послушно протягиваешь ей свою, весь оставшийся урок скребя бумагу карандашом. на следующий день тебе даже кажется, что она улыбнулась, но разве она умеет улыбаться? а когда вы вдвоём остаётесь после уроков в закрытой снаружи раздевалке по воле случая, ты пугаешься, ведь никогда раньше она не была так близко. — они ебанулись? — стучит в дверь, но никого, кто мог бы им открыть, нет. — кто-нибудь придет только через минут сорок, чтобы дать звонок, — вдруг подаёшь голос ты и сразу жалеешь, так как она резко разворачивается: — а ты самая умная? или как? рада, что нас закрыли вместе, правда? — вдруг сокращает расстояние между вами, а ты сглатываешь, но решаешься поднять наконец на неё глаза, ведь ты очень хочешь быть похожей на неё, а она смелая. — что ты несёшь? — максимально уверенный голос. даже странно, слышишь его как будто со стороны. — думаешь, незаметно, как ты становишься мной? думаешь, я не знаю, что нравлюсь тебе? — шутишь? — нет, это ты шутишь, даша. откуда стальной привкус в твоем голосе? следовало ей заговорить с тобой, и ты вдруг поверила в себя? — я что, похожа на долбаебку? — она наклоняется ближе к твоему лицу, но ты знаешь, что это её привычка. — хотя знаешь, черт с тобой, — махнув рукой, садится на лавочку напротив, выставив ногу так, что тебе приходится подвинуться. склоняется над согнутым коленом, изготавливая самокрутку, а ты не можешь оторвать от неё взгляда. она выпрямляется слишком резко, так что вы сталкиваетесь взглядами, на что аня усмехается, а ты быстро отводишь взгляд. затягивается, поднимая глаза к потолку, а затем протягивает тебе. ты не хочешь брать косяк, тем более из её рук. ты же не совсем отбитая. — ну что? — она открывает глаза, вглядываясь в твои. — я не хочу сейчас. — ты что не курила ни разу? — она подскакивает, садясь рядом с тобой. — но ты разве не плохая девочка? ну давай, — прикладывает кончик прямо к твоему рту, — ради меня. и ты втягиваешься, чувствуя невыносимую горечь. отодвигаешься от неё, начиная кашлять. — дура, я думала, ты не будешь. — ане смешно. она ещё не знает, что испортила всю твою жизнь. стала тем самым поворотным моментом в твоей судьбе, который поведет не в ту сторону. — что ты так смотришь? — аня тихомирова поднимается с лавочки, снова даже не взглянув на тебя, подходит к вентиляционной решетке, выдыхая в неё дым. — я вообще не смотрю на тебя, — и снова аня разворачивается так резко, что ты не успеваешь отвести взгляд. — ага… — послушай, аня… — тихая, — хмурится она, потому что не любит, когда называют по имени. — так вот, аня, — специально выделяешь её имя, на что тихомирова лишь улыбается, снимая очки. — ну что дальше-то? — но ты уже не помнишь, что хотела сказать. смотришь на неё другими глазами. — оу… — тянешь ты, увидев огромный синяк на правом глазу. аня усмехается, подходя ближе, стряхивая сушеный пепел тебе на колени. — ты очень…внимательно смотришь. — усмехается. издевается. — откуда он? — и почему же я должна отвечать на твои вопросы? — потому что я тебе нравлюсь, — теперь твоя очередь насмехаться над ней, но ане это не нравится. — дура, закрой рот. — а ты сама закрой его. — поднимаешь глаза, в которых она читает откровенный вызов. вызов, который она с интересом принимает. а сейчас, со слезами на глазах, ты собираешь осколки вазы, слетевшей со стола в порыве её злости. злости от того, что речь снова зашла о ней. аня повышала голос, но тут же становилась спокойной. а когда зашла крис, стало страшно. слышала ли она их разговор? а что делать, если да?