маша
карпова перевелась совсем недавно, и все было бы хорошо, если бы она не выглядела и не вела себя как запуганная мышка. как абсурдно, что именно ты стала для нее мышеловкой. нежный цветочек посреди колючих шипов. она бы не выжила среди вас, к девятому классу озверевших настолько, что границы жестокости были слишком замылены. ты взялась защищать её, но она все равно не выжила. лауриту ты заметила не сразу. она тенью ходила за громовой и близняшками, жалась к стенам и в принципе вела себя так, будто боится людей. но она была прекрасна. сама по себе, такая какая есть. осветленные сожженные волосы, бледная кожа, наивный взгляд. она представляла собой страх. она была такой чистой, что ты не смогла противиться странным чувствам, зарождавшимся внутри. хотелось сломать её, вытащить душу и растоптать просто потому, что ты ненавидела слабость и слабых людей. но в то же время хотелось попробовать её, ощутить на вкус всю маленькую боязливую карпову. глупому мышонку оторвало голову мышеловкой, в которой даже не было сыра. — ну привет, — усмехаешься, оставшись с ней наедине, ведь таня взяла на себя ответственную роль: научить её подружек правильно вести себя в культурном обществе — у неё были на это свои взгляды. лаурита в этот момент пытается слиться со стенкой, как и обычно. нависаешь над ней, едва касаясь её плеча, кожей ощущая страх, исходящий от неё. она дёргается, и ты тут же убираешь руку, испугавшись сама. — что тебе нужно? — а её голос звучит уверенно. глаза будто гипнотизируют. она странная до жути. и ты уже не можешь отрицать, что в ней тебе это нравится. наэлектризованные нервы тотчас оголились. она прямо здесь перед тобой, ты можешь сделать что угодно, но игра только начинается. мышонок уже попался, будет скучно отпустить его, не наигравшись. — хочу узнать, почему ты такая. почему боишься меня? лаурита поджимает губы, но глаза не опускает. они прозрачные, и в них ты видишь свое самодовольное лицо. если ты хочешь пойти с ней на контакт, маша, нужно сбросить обороты. она не поверит тебе, если будешь вести себя, как последняя стерва. ты вошла во вкус, когда поняла, что можно добиться чего-то, всего лишь приложив небольшую силу. пугать, манипулировать, играться — твой удел последние года два. казалось бы, с чего шестнадцатилетнему ребенку держать в страхе всю школу, пользоваться связями, красить ресницы и губы? да просто потому, что дай человеку власть, и ты узнаешь, кто он. ты еще не знаешь, зачем тебе контакт с лауритой, но ты уже очень хочешь этого. заправляешь белую прядку волос за ухо, и она прикрывает глаза. страх так точно не выглядит. — хочу подружиться с тобой. — ты? — и это не удивление в её голосе. ты слышишь стальные нотки презрения. все-таки ты издевалась над ней, заставляла таню гонять её по школе, разбила телефон однажды, потому что она не хотела отвечать на твои сообщения. ты была убедительной, когда чего-то хотела. — ну давай, еще не все разрушено. сходи со мной выпить и узнаешь, что я могу не только гонять мышек по школе. сходи со мной выпить — это ты говоришь не всем. и почему ты сказала это лаурите, не знаешь. — а если схожу? отстанешь? — в ее голосе теперь отчаянная надежда. — конечно, — пожимаешь плечами, растянув губы в победной улыбке. конечно, отстанешь. все оказалось проще, чем ты думала. она уже сломана. лаурита согласится на все, лишь бы твои бешеные демоны оставили её в покое. но даже тебя-то не отпускали. ты последнее время чувствовала себя паршиво, поэтому выпить, пусть даже с этой слабой сучкой, казалось спасением. вы обе не знали, что алкоголь делает с двумя вымученными людьми, но необдуманные решения всегда были твоей фишкой.все, что я помню —
это грязь, там нечего выкупать
— поцелуй меня, — улыбается лаурита после пятой рюмки. девчонка улетела, а ты просто оказалась рядом. она бы попросила любого, ты была уверена. но целовала её ты. грубо, отчаянно, пытаясь сломать её. сделать так, чтобы она перестала быть такой невинной и чистой. но она всегда была такой и осталась такой же. запустила руку в её штаны, и шансы к отступлению испарились. она тяжело дышала, не успевая за твоим ритмом, а ты наслаждалась каждым её новым чувством, открыто выражающимся на лице. что же должно произойти, чтобы милая лаурита испортилась?сигарета на губах,
кругом идет голова
— я люблю тебя, — шепчет она, закатывая глаза от приятных волн, разливающихся по телу. подносишь влажные пальцы к её рту, улыбаясь. она принимает их, не дождавшись ответа. кому нужны слова, если и без них все прекрасно? прошло уже месяца два. грязный секс — это не любовь, была уверена ты. но постепенно привязывалась, привязывая лауриту. закуриваешь на балконе, задумавшись, когда она внезапно приобняла тебя со спины. рефлекс срабатывает моментально, и ты чуть не опрокидываешь её через себя, вовремя спохватившись и быстрым движением усадив на колени. вы молчите, а ты рассматриваешь её лицо. ты любишь смотреть на него, как любила бы смотреть на прекрасную картину в художественной галерее. когда она спит, занимается, смотрит фильм. эмоции, взгляд, губы. ты замечала все. — ты сказала, что любишь меня? — задаешь вопрос в пустоту, надеясь, что лаурита не будет отвечать на него. — я сказала: я люблю тебя, — улыбается. она не ждет ответа, знает, что не дождётся. но кому нужны слова, да? маленькие демоны тем временем устраивали друг с другом войну в твоей голове. они боролись за власть.твоя жопа в телефоне,
все было бы хорошо, но
слезы коснулись твоих щек
— уходи. — тихо говорит она, даже не пытаясь вытереть слезы. ты порываешься сделать это сама, но она не подпускает к себе, отталкивая руки. — да послушай ты! я напилась. она тоже напилась. этот поцелуй не значил вообще ничего. ты знаешь меня, я… она все ещё держится на расстоянии, ты видишь её слезы, но ты не хочешь, чтобы она плакала из-за тебя. конечно, ты как всегда все испортила. — вот именно, маша. я знаю тебя. и я знаю, что для тебя все это игра. мои чувства тоже. уходи. это ведь поцелуй. поцелуй — не измена. но лаурита считала по-другому. ты перестала красить губы красным, перестала пахнуть вишней, но ей всегда было мало. что еще сделать, чтобы другая маша не мешала их отношениям? казалось, это было невозможным. та маша, которая помогала животным, любила барби и клубничное мороженое, была так далеко от тебя, что начала забываться. отец никогда не перечил твоим желаниям. хочешь кукольный дом и пару кенов? хочешь приезжать в школу на розовой машине? хочешь день рождения с разукрашенными принцессами? все это когда-то давно было у тебя и бережно хранилось в памяти.заставишь меня страдать?
я готов, я привык,
вокруг только пустота
поломай обе руки,
что я тебе протянул в надежде коснуться твоих недоступных губ
ты не ушла, а она больше не повторяла это слово. она для тебя значила куда больше, чем ты могла себе представить. она была маяком. своим присутствием вытаскивала из глубокой могилы, в которую ты себя зарывала, путаясь в лабиринте темных мыслей. она не знала другую машу, и ты надеялась, что она никогда не узнает. лаурита не знала, куда ты уходишь ночью, о чем думаешь днем. она просто была рядом и не задавала лишних вопросов. с ней было спокойно, умиротворенно. тебе не хотелось чувствовать себя живой, поэтому ваши отношения с лу устраивали тебя. — мышонок, я… — язык не поворачивался сказать эти три слова. но она знала их. поняла без слов.вау, авангард может любить?
вина — тяжелое чувство. оно поглощало полностью. тащило вниз. все, что ты бережно выстраивала долгое время, берегла как зеницу ока, разрушила сама же. без лу стало пусто. одиноко. колесико чувств выкрутили на минимум, но они пришли позже. и ударили с новой силой, превосходящей прежнюю. рамки стерлись. ты чувствовала себя богом. ощущала себя всевластной, решала, кому можно жить, а кому нельзя. например, брат лауриты. близнец. тебя больно ударило то, что она не рассказывала о нем, а еще больнее то, что ты сама не узнала его. ведь это было очевидно. ты думала, что снова полюбила, но ты полюбила лишь призраков прошлого. ведь он был всего лишь её копией, подделкой. но бог не убивает ближних. а что же он тогда делает? — где она? — срываешься на крик, как только понимаешь, что все здесь, в этом доме и в этой комнате, не так. идиллия распалась. даша в слезах, наточий потухла, стоило только крис уйти. кравцовы вертят головами, как глупые птенцы, они тоже не в курсе. цирк. гребаный цирк. встряхиваешь настю, рывком поднимая её с дивана. — что происходит? — выплевываешь ей в лицо. она сжимается в твоих руках. — они на мосту, — жалобно выдавливает она. ты тут же срываешься с места, едва успев накинуть пальто. нет, конечно нет. это не может быть она. она мертва. ты уверена, ведь сама убила её. мчась по ночной дороге, ты мучилась от тяжелых мыслей, надеясь лишь успеть. и кого же ты хотела успеть спасти? крис или саму себя?я устал, мой мир погиб
ты ушла, я был один
— лаурита! — твой крик, нарушающий тишину. они на мосту. на гребаном мосту. опять. сейчас не пойдет дождь, сейчас не светло. холодный ветер треплет волосы, путая их и кидая в лицо. но ты узнаешь её, только лишь разглядев силуэт в темноте. увидеть её — ощутить все эмоции снова. её первая улыбка, обращённая только на тебя. первое люблю — такое сладкое именно на её губах. первые слёзы. разочарование, обида. ты любила её, отрицать бессмысленно. любила, по-своему. но чувств нет. только воспоминания. болезненные, жестокие и безнравственные. отстраняешься от реальности, ведь только так можешь оставаться спокойной. тебя переполняют противоречия. но ты больше не хочешь умиротворённости. ты живая. ты чувствуешь себя живой впервые за много лет. и если крис умрет, то ты умрешь вместе с ней. — что в ней такого, чего не было во мне? — громкий крик карповой, бередящий старые раны. морщишься, ведь и сама задаешь себе этот вопрос. она другая. в крис пылает огонь, так нужный тебе, ведь твой уже давно погас. начал угасать, стоило первый раз взять в руки пистолет, а окончательно погас, когда ты смотрела на то, как бледное тело лауриты перестает сопротивляться, медленно опускаясь на дно. крис — твой второй шанс на счастливую жизнь. ты так не хотела признавать этого, избегая её, давая ложные надежды в виде первого поцелуя в клубе, что в итоге обманулась сама. крис всегда была рядом в тяжёлые моменты, стоило ей появиться в твоей жизни. она не испугалась, не оттолкнула тебя. она знала тебя настоящую и все равно осталась. может, она чувствует то же, что и ты? не задумываясь, прыгаешь в ледяную воду следом за крис, оставляя лауриту выть от отчаяния. их отличало многое, но самое главное было в том, что лаурита любила только ту машу, которую ты разрешала ей любить. другая маша сама убила в ней последнюю частичку надежды на счастливое, хоть и ложное, будущее. у вас с лу никогда не было шансов. а крис ты отпускать не хотела ни за что. ее переполняла жизнь, а тебя переполняли сильные чувства, и они не казались странным. они просто были, и ты больше не хотела убегать от них.у меня есть один вопрос
и ты просишь ответу поверить
у меня есть один вопрос
как я тебе теперь?
она в твоих руках. такая маленькая, еле живая. такая беззащитная. выходишь из ледяной воды, еле передвигая ноги, но вцепившись в неё так, словно она выскальзывает из рук. ты не чувствуешь ничего, пальцы на ногах онемели, изо рта выходит едва заметный пар. дышишь через раз, но знаешь — нужно идти дальше. поднимаешь взгляд наверх: на мосту уже никого нет. — я люблю тебя. или все это ошибка, — шепчет она в бреду. ты даже сейчас не можешь сказать ей ответ, хотя прекрасно знаешь его, но язык сам не поворачивается. ты не можешь любить, не способна, так зачем же обманываться. лаурита, которая пыталась убить то, что для тебя сейчас является самым ценным, была прямым тому доказательством. не дождавшись ответа, крис теряет сознание — может, она наглоталась воды, а может ударилась об неё же? вероятно, она говорила эти слова, потому что думала, что умрет. но ты не позволишь ей умереть, ты будешь цепляться за её жизнь так, как она не цеплялась бы. аккуратно кладёшь её в машину, не замечая того, как грязная обувь пачкает все вокруг. запах вишни, наполнивший салон, душит. помада стерлась, а на губах появились трещинки, от того, что их кусали слишком часто. уложенные гладкие волосы намокли и потяжелели, создавая на голове хаос. образ бога пропал, осталась лишь маленькая напуганная девочка маша. ты будто смотрела на себя со стороны. как лихорадочно пытаешься вставить ключ, как резко разворачиваешь руль и даешь назад. как не включаешь поворотники и не ждешь светофора. ты везла её туда, где когда-то уже была лаурита. пазл наконец сложился, и девушка с темными волосами перестала быть загадкой. желая больше не думать о ней, резко зажмуриваешь глаза. никакой твоей лу больше нет, ты сама избавилась от неё. нет сил смотреть в зеркало на ту, которая, возможно, уже не дышит. которая, вероятно, умерла только потому, что ты позволила ей полюбить тебя. дежавю, не так ли? вытаскиваешь её из машины слишком резко и грубо, с ужасом прислушиваясь к дыханию, но она все ещё жива. все внутри трепещет, ведь в первый раз ты не знаешь, что делать. первый раз ты не видишь будущего, не можешь просчитать всевозможные ходы. небольшой розовый домик, его элегантная хозяйка, чьи губы искривились в усмешке, стоило ей выйти на порог. — не думала, что эта юная особа продержится так долго. надо полагать, я ждала вас многим ранее. слушать её невыносимо, поэтому ты наконец разрешаешь себе выключить все чувства. усаживаешься на маленьком кожаном диванчике в углу, устало наблюдая за крутящейся над крис лаурой. она больше ничего не говорила и не мешала озлобленным мыслям бесконечно вертеться в твоей голове. план мести выстраивался сам собой. ты знала каждый пункт и подпункт. ты наконец могла контролировать хоть что-то. двигайся, не торопясь, и день твоего мщения придет. и придет скоро, ты чувствовала это. она. твоя надежда и драгоценность. твой культ на последние пару месяцев. лежала сейчас без сознания в паре метров, а ты не могла ничем ей помочь. кроме мести, естественно. ты больше не могла думать ни о чем другом. лидер должен быть одинок, иначе как он будет лидером? но ведь ты не лидер, ты просто глупая, запутавшаяся в себе девчонка. ты настолько не верила в любовь, что позволила ей прокрасться так близко к твоему сердцу, что забыла о большом и опасном мире, полном твоих врагов. даже они умеют восставать из пепла. — надо признать, ваша дражайшая крис послабее той девушки, иначе она приползла бы сама, а не с вашей помощью. но все уже хорошо, мария. вам не о чем беспокоиться, а ей нужно отдохнуть. я разрешу ей остаться здесь, но только потому, что питаю к вам дружеские чувства. лаурита была здесь, о её жажде к жизни можно было лишь догадываться, но то, что она пришла сюда сама, скорее всего на пороге смерти, было сильно. её жажда к жизни была подкреплена лишь одним единственным мотивом — отомстить. она стала той, кого презирала в тебе последние десять минут перед своей смертью. тебе было плевать, она давно умерла для тебя, так зачем же бередить старые раны. прошлое должно оставаться в прошлом, а не губить настоящее. — огромное вам спасибо, лаура, — лицо исказилось в презрении, но взбодрившись, ты вскочила с дивана, уже зная, куда пойдешь. первым делом нужно разобраться с посредником. — маша! — вскрикивает настя, когда ты с особой силой прикладываешь её тело о стену. она не боится тебя, лишь возмущена и ничего не понимает. она никогда не боялась тебя. — ты мразь. ты такая мразь… — шипишь ей в ухо. говорить оскорбления — не твоя стезя, но и бить её рука не поднимется. — ну и как? довольна собой? чувствуешь свое превосходство? — что ты несешь? — хрипит она, потому что твоя рука теперь сжимает её шею. господи, как же ты зла. немного сильнее, и ты перекроешь ей кислород. немного сильнее, и тебе станет легче. маленькие бесы, уже не сдерживаясь, выходят на свет, чтобы творить хаос повсюду. встряхиваешь её, разжав руку. она тяжело вздыхает, сгибаясь. но ты за плечо припечатываешь её обратно к стене, вглядываясь в выразительные глаза. о да, в них ни намека на страх, как и обычно. ты не ищешь в них ничего, иначе поняла бы все раньше, чем сделала то, что случится позже. ты была слишком не в себе, чтобы размышлять о чём-то. — не думала, что ты способна на такое. что тебе хватит смелости. — окидываешь взглядом комнату, наткнувшись на дорогой подсвечник. свеча горела ярко, так ярко, что тебе казалось от света слезятся глаза. а они слезились. — я сожгу его. сожгу это чертово место. — шепчешь совсем тихо, но наточий прекрасно слышит. она знает, что ты не остановишься, но все равно хватает за руку. — нет! — вскрикивает она, но ты уже, вырвав руку, подскакиваешь к свечам, быстрым движением опрокинув их на персидский ковер. его тут же охватывает пламя. отталкиваешь от себя настю, она падает на пол, а дым уже постепенно заполняет маленькое пространство, поднимаясь к потолку лёгким туманом. ты была уверена, что лаурита жила именно у неё, когда опрокинула подсвечник. ты была почти уверена в этом, когда, посмотрев на пятившуюся назад настю, решила просто уйти, оставив её. но, чертыхнувшись, резко схватила её за плечо, потащив к выходу. сегодня никто не умрет. только твое сердце. — теперь ты знаешь, каково это. — сплёвываешь, кидая её на землю, как сломанную игрушку. она не может подняться то ли потому, что пребывает в шоке, то ли потому, что кинула ты её, не рассчитав силы. — смотри, как сгорает дом, в котором ты держала психопатку. и она смотрит. в её глазах отражение непоправимого. в её глазах боль и презрение. к тебе, к лаурите, ко всему живому, причастному к этому. — я не… — она закашливается, хватаясь за горло. — я… но ты уже поняла. сразу же. ты поняла, что сама гребаная психопатка. захотелось ударить наточий, вбежать в горящий дом, вырыть себе могилу и лечь в неё. избавить мир от себя. и избавить себя от страданий. ты сломалась ни тогда, когда много лет назад выстрелила в человека первый раз, ни когда столкнула лауриту в реку, ни когда прыгнула в неё же за крис. ты сломалась сейчас, осев на землю рядом с притихшей настей, смотря на пылающий дом. хватило нескольких минут, чтобы загорелся весь первый этаж. хватило секунды, чтобы осознать, насколько ты жалкая. жалкая мария лебедева, испорченная богатая сука, красившая губы красным и пахнувшая вишневыми сигаретами. и жалкая маша, любившая розовый и кукол. как много им нужно было пережить, чтобы понять: чем выше поднимаешься, тем больнее падать. дом сгорает, а вместе с ним сгорает твоя темная душа. болезненно и медленно. богатые были такими, какие они есть. они никогда не заботились о пожарной безопасности, думая, что им море по колено. а теперь, когда море было чуть выше головы, они захлёбывались в своем богатстве. — я думала… — просто заткнись. — обрывает настя. казалось, её восхищает раскрывшаяся перед глазами картина. она улыбается, когда поворачивается к тебе, но её улыбка больше похожа на оскал, а в глазах застыли слезы. — ты хоть понимаешь, что во всем этом дерьме виновата ты одна? улыбаешься — тебе больно.у меня есть один вопрос и ты просишь ответу поверить у меня есть один вопрос как я тебе теперь?