𐌿᧘ᥱннᥙцᥲ ᥱᴦ᧐ ρᥲɜуʍᥲ

Кошмары временами вполне имеют место становиться явью. И если сны о конце света с падением астероидов ещё малая вероятность, что осуществятся, то оказаться в STEM — проще простого! Стас не слишком хорошо помнит, что произошло. Ещё никогда он не был так напуган. Сердце просто не переносило таких нагрузок, пули из дробовика вылетали одна за другой, а Нойн с Цейном долго не желали замертво падать на землю. Хотя, если подумать, один из братьев был пугливым и нерешительным, в то время как другой очень агрессивным и когда Погребняк убил его брата, то просто рассвирепел. Повезло, что Джозеф прикрывал мужчину с высоты и вовремя пустил пулю в висок Цейна, когда русоволосый перезаряжал своё оружие. На какое-то время этот мир дал двум полицейским передышку. Потом же, когда Аадланд и Ода ожидали этого меньше всего, из-за угла послышался рёв бензопилы. А затем выбежал и сам Садист, на полном ходу желая врезаться своим оружием в живот Стэна. Благо сероглазый мужчина в чёрной толстовке вовремя отскочил, хотя чуть не выронил дробовик. — Блять! Да вы что, с ума что ли сходите, дебилы?! — выругался от страха тогда Стас, но отступать не стал. Когда Джозеф выстрелил в голову Садисту, а пуля отскочила от его шлема, рязанский мужик очень сильно запотел. Так сильно, что толстовка и джинсы уже прилипали к телу. В последний момент, когда Садист был почти в метре от него, Погребняк всё-таки направил свой дробовик на монстра и выстрелил. Пуля попала в левый глаз мужчины с бензопилой, и этот удар был контрольным для него. Сразу после этого Садист упал на колени, а после на бок свалился на землю, рассыпаясь на уже знакомый для Стаса и Женьки «кровавый рой». Бензопила осталась, и Стэн уже хотел воспользоваться ею также, как это сделал в деревне Себастьян. Да и Джозеф уже спустился со своей «вышки». Ода убедился, что с его коллегой всё в порядке и лишь потом последовал за ним к большим воротам на цепи. Однако, Аадланд-старший замер. Для него в голове словно замигал красный огонёк. Причина была простая — русоволосый мужчина не помнил этих ворот. Он помнил, как в игре Кастелланос и Джозеф отсюда ушли через подземный ход у статуй двух коней. Но таковых здесь ни Ода, ни Стас не наблюдали. Выходит, снова какие-то отклонения от оригинальной игры?! Сероглазый русский мужчина с грязными от крови и прочего русыми волосами уже кипел. Его это, не стесняясь откровенных выражений, заебало. То вместо Кидман в скорой был Джозеф, то он и Женя здесь своего рода какие-то персонажи не второстепенные ко всему прочему, то Марсело больше не попадается, то Себастьян не пойми где, Евгешу и вовсе спиздил Рувик и держит где-то… Это всё уже не игра. «The Evil Within» была предсказуема. Стас и Женя могли бы с лёгкостью пройти её без читерства Юры, может и сейчас, будь всё по канону, смогли бы выбраться. Вот только игра раз за разом показывала, что здесь всё не так, как было по ту сторону ноутбука. Сейчас всё в разы сложнее, и ко всему прочему ты не имеешь права на ошибку. Ведь любая ошибка будет стоить тебе жизни. Погребняк старался не вспоминать о том, как они с Женей попали сюда. Во всяком случае, это не имеет особой ценности. Чем эти знания могут быть полезны сейчас, когда STEM словно проверяет твои физические и психические данные на прочность?! Абсолютно ничем. Едва ли Стас и Джозеф успели пройти через ворота, которые отворились, когда русоволосый перерезал цепь бензопилой, как перед ними словно ударная волна возникла. В голову снова постучались лёгкие удары и звук похожий на помехи в старом советском телевизоре. Погребняк-старший сразу же закрыл глаза и уши, чтобы хоть немного убавить громкость из-за которой возобновилась мигрень. Когда серые глаза мужчины с побритой до царапин бородой раскрылись, а звук стих, Оды уже нигде не было. Да и, как оказалось, Стас лежал на какой-то койке. Не заправленной, лишь на голом матрасе, только жёсткая подушка кем-то тут была кем-то «заботливо» забыта. — Что? — не понял Стас, встав с койки и только сейчас ощутив странную сонливость. Как будто он вчера перед сном с пивом перебрал и его клонит в сон до обеда. Такое, конечно, бывало несколько раз. Но русоволосый мужчина старался напиваться как можно реже. И живот болел после этого, и Женьке неприятно убираться и возиться с пьяным братом, да и самому Стасу перед сестрой стыдно. Погребняк-старший переживал за младшую. Нет, даже не так. Он чертовски за неё волновался! В какой-то степени, Стэн даже ощущал себя виноватым. Словно держать в заточении стоило бы его. А сейчас именно его сестрёнка Джина находится в лапах самого ужасного зла этого мира — у Рувика. — Лейтенант Аадланд, — услышав голос знакомой по игре женщины Стас наконец встал с кровати на которой какое-то время сидел. Мимо металлической двери в его «комнату» прошла медсестра в очках и открыла дверь мужчине. После она как ни в чем не бывало ушла. — Танька? Блять, всяко лучше, чем эти вафельные ублюдки, — вздохнул сероглазый вспоминая последнюю битву с близнецами и Садистом. Выйдя из палаты и направившись в комнату сохранения, Погребняк не нашел там «записной книги» уже который раз. Зато большие и громко тикающие часы, проигрыватель играющий мелодию «Clair de lune» — остались неизменными. Не было также и двери в комнату со шкафчиками, а металлическая дверь в комнату со стулом… Была?! — Давненько Вы к нам не заглядывали, — нарушила тишину Татьяна, вновь заговорив. Стас прекратил осматриваться и уставился на медсестру, которая непринужденно подпиливала свои ногти пилочкой… И снова Стас из-за этого вспомнил Женьку. В подростковом возрасте у этой девушки были шикарные, крепкие ногти которые она любила отращивать. Многие одноклассницы ей страшно завидовали, но ничего не говорили. С четырнадцати лет Евгеша старалась за ногтями ухаживать, желая, чтобы они всегда были такими красивыми и крепкими. Когда умерла их со Стасом мать, брат с сестрой испытали сильный стресс. И их организмы тоже. Ногти Евгеши сразу дали трещину — ослабли, слоились, до прежней длины просто недоростали… Приходилось стричь их и подпиливать, чтобы не цеплялись, к примеру, за капроновые колготки. — Сестра, — Погребняк сжал кулаки, когда обратился к Гутьеррес таким образом. Да, она медицинская сестра, Себастьян в игре называл её также. Вот только для Стэна это слово носит большую ценность. Настолько большую, что раскидываться им неприятно и язык заплетается. — Думаете, с ней всё в порядке? Я смогу… Смогу ли я спасти её? — А Вы беспокойная натура, — Татьяна встала со своего места, чем удивила лейтенанта этой «игры». Медсестра направилась к небольшому коридору, который обычно был перед комнатой со стулом. Там по правой стороне было несколько раковин и зеркало. Также было и сейчас. Не веря этому, Стас решил заглянуть в него. На него по ту сторону треснувшего зеркала, смотрел бледный, уставший от всей этой беготни молодой мужчина. Русые волосы были в крови на макушке, лицо в грязи и царапинах от бритвы в районе подбородка, серые глаза были с синяками под ними, а одежда больше походила на «сгусток крови и грязи». Но это по-прежнему был он — лейтенант Стэн Аадланд. Не простой редактор сайта «Чёрная экология» — Стас Погребняк. — Лейтенант, иногда тяжело посмотреть в глаза правде. И никогда не знаешь, кто друг, а кто враг. Однако, если заглянуть поглубже, всё встанет на свои места. Иногда, Татьяна завуалированно давала подсказки Себастьяну. Но Стас особо не слушал её тогда. Зато сейчас услышав слова Гутьеррес, мужчину передёрнуло и он отлетел к стене инстинктивно, когда вместо его лица с зеркала на него смотрело ужасное, изуродованное ожогами лицо похитителя его сестры. — Только подожди… Я выберусь и закопаю твой мозг, сукин ты сын! — Стас сразу же вскипел, едва увидев в зеркале Рувика. Он знал, что Женька у этого гада и что он не отпустит её. Погребняк не знал, что с ней. Мог лишь душой чувствовать, что Евгеша жива. Но этого было мало. Как она там? Какие страдания ей приходится сейчас выносить? Не в силах совладать со своими гневом и ненавистью к Викториано, Стэн со всей дури заехал кулаком по зеркалу, отчего то треснуло в точности, как в игре, а суровое лицо Рувика пропало. Стас схватился за края одной из раковин и сверлил взглядом уже полуразбитое зеркало. Перед серыми глазами картинка словно плыла. Но затем, вглядываясь в разбитое зеркало, русоволосый мужчина увидел тёмный, мрачный особняк. И, как ни странно, он знал чей он. — Лейтенант?! Эй! Эй, я знаю, что ты там! Да подойди же сюда, чёрт возьми! Снова услышав голос безымянного мужчины, чьё лицо всегда оставалось в тени на протяжении всей игры, Стас изогнул бровь в изумлении и оторвался от зеркала. Татьяна вновь куда-то исчезла, а вместо неё начал глотку драть, кажется, независимый журналист. Погребняк очень удивился, когда при первом визите к Гутьеррес не обнаружил на стене доску объявлений и полку для газет. Следовательно, мужчина не видел никаких новостей и объявлений о пропаже человека, как было в игре. Однако, частично он помнил некоторых людей, что якобы исчезли. Стас ещё играя рисовал теории, что все здания: хоть дом Викториано, хоть дом семьи Кастелланоса… Все были сожжены дотла людьми «Мёбиуса». А эти пропажи, похищения… Тоже эти же ребята замешаны. — Нихера! И этот проснулся, — поразился Стас, идя обратно к комнатам для больных и пытаясь прикинуть, кем конкретно является тот человек в запертой «палате». Он знал о «Мёбиусе», знал о Рувике и о том, к чему тот шёл всё это время. Немного подумав, сероглазый мужчина из Рязани прикинул, — Он ж типа мой коллега вроде. Кажется, его звали Айван?.. — Эй! Я же знаю, что ты меня слышишь! Подойди! И Стас не заставил ждать. Подошёл к нужной двери и заглянул в полутемную комнату, по которой кругами ходил мужчина, чьё лицо по-прежнему не было видно. Он нервно смеялся и качал головой. Так, словно уже смирился со своей участью, но его разум не желал с ней соглашаться. — Смотрю, ты начинаешь вспоминать почему ты здесь. А ведь если бы ты не копал под них, как слепой крот, ничего бы не случилось. Хотя, не мне тебя осуждать. Я и сам был слишком упрямым, зашёл слишком далеко, чтобы повернуть обратно, — мужчина не спешил. Его монолог всегда длился недолго, но давал подсказки. Сейчас же, в случае Погребняка, это укоры и советы, — Но ты. Ты зашёл ещё дальше. И, чёрт возьми, ты испытываешь его! — Чего? Кого я испытываю? Никого я блять не испытываю. Я просто хочу отсюда выйти, вместе с моей сестрой, — Стас не злился. Он скорее просто уже устал. Он говорил спокойно, даже закатывал глаза. Кого он там бесит? Рувика? Косящего под Слендера хера? Ой, да Стэну похер! Вот только его собеседник засмеялся ещё громче: — Ты ещё не понял? Ты жив только благодаря своей сестре! Рувик терпит тебя только потому, что она так захотела! Эй, лейтенант, ты хоть понимаешь, что бы с тобой случилось, если бы она ничего не предпринимала! Да ты бы умер ещё там, в «Маяке»! Погребняк мгновенно ощутил, как на его плечи падает тяжёлый, свинцовый груз. Вопросов возникло ещё больше. Что стало с Женей? Что она сделала, пока Стаса не было рядом? В голове у старшего брата возникла самая омерзительная, отвратительная, ужасная мысль… Что ради него его любимая сестрёнка уже во второй раз «продала» себя негодяю. Совсем как тогда, с Пашкой. Но тот был всего лишь наркошей с кучей бабла в карманах, а Рувик — помешанный на чужой боли психопат. Во всяком случае, таковым его считал лейтенант. — …человеческое, — мужчина по ту сторону двери, в запертой комнате, всё не замолкал. Но Стас не услышал его и переспросил: — Чего?.. Что ты такое болтаешь? — Повезло тебе с сестрой, лейтенант. Я теперь даже задумываюсь: а не падёт ли весь «Мёбиус» только из-за неё одной? В голосе неизвестного было слышно восхищение. Как будто бы несносная девчонка вознеслась до такой степени, что ни Администратор, ни его шестёрки ей не будут страшны. Однако, Стас радости собеседника не разделял. Что бы там без его ведома не произошло, отдавать свою сестру Рувику мужчина не намерен был. Погребняк дал себе и покойной матери слово, что будет защищать Женьку, и не позволит ни одному козлу её обидеть. — Где. Моя. Сестра?! — сначала, Стас произнёс это более менее спокойно. Но потом вцепился в металлические прутья на окне двери и стал трясти их от того, как сильно его нервы дёргали за слабые, уязвимые точки в сознании. Мужчина запертый в палате же был спокоен и лишь с опущенной головой уселся на стул со смешком: — Ближе, чем ты думаешь. — Лейтенант, Вы что-то забыли? Аадланд-старший чуть не покрыл матом Татьяну, что возникла перед ним заместо двери. А медсестра, как ни в чём не бывало, прошла мимо мужчины и присела на своё место в комнате. Стэн протёр глаза и посмотрел в стену. Только что там была дверь, по ту сторону была своего рода палата, а в ней сидел какой-то мужик. Но этот мужик говорил весьма занятные вещи. — Ближе, чем я думаю? И что это значит? Сказал б хоть прямо, я ведь не ебу, как тут всё работает, — Стас забрался пальцами в кровавые волосы, а после собрался было пройти мимо Гутьеррес к раковинам в небольшом коридорчике, как вдруг медсестра окликнула его: — Лейтенант, Вы обронили, когда пришли сюда, — достав откуда-то снизу более крупную банку зелёных пилюль, Татьяна поставила её туда, где должна была лежать «точка сохранения». Рязанский мужик лишь пожал плечами, посмотрев на банку, взял её, повертел в руке, и только потом убрал в глубокий карман своих джинс. Гутьеррес на это только кивнула: — Берегите их. Они Вам ещё пригодятся. — Угу, — проглотил слюну с привкусом метала Стас, наконец оказавшись у раковин. Повернув кран на каждой из них, мужчина просто хотел попробовать отмыться от всего этого смрада. Лейтенант чувствовал, как от него смрадит кровью и потом. В точности, как от одержимых, что здесь не более, чем пушечное мясо. К счастью, в одной из раковин вода была и Погребняк успешно отмыл руки, лицо и волосы от крови и грязи. Ходить в этом шмотье, что уже липло к телу и больше походило на разорванные на трупе тряпки было противно и нередко мешало при беге или стрельбе. Поэтому, Стэн принял решение немного сбросить груз. — Эх… Прости, дороґая, — вздохнул Стас, с грустью снимая с себя чёрную толстовку, которую ему когда-то купила Женька на день рождения. Она мужчине, по правде говоря, не подходила по размеру и рукава были коротковаты, но Погребняк всё равно носил эту шмотку. Сейчас же она ни на что не похожа, пропитана кровью и кишками одержимых, прилипает к телу и не даёт рукам нормально двигаться. Так что, будет лучше просто оставить её тут, — Женёк, в знак покаяния я разрешу тебе купить мне хоть розовую с зайчатами вместо этой, и буду её носить. Точно тебе говорю! Мужчина из Рязани глубоко вдохнул, чтобы оторвать взгляд от черной толстовки. Он снял её, аккуратно как умел сложил на одну из раковин, и лишь потом осмотрел себя. Теперь он был в испорченных джинсах и кедах, в окровавленной из-за толстовки серой футболке и весь мокрый из-за «быстрого душа». Лучше, чем ничего. Потом же до Стаса дошло! Посмотрев в разбитое им самим зеркало, сероглазый мужчина понял, что имел ввиду тот человек из запертой палаты. «Ближе, чем ты думаешь! Вот, что это значит!», — воскликнул в своей голове Стас, до сих пор видя очертания особняка Викториано. Дел то — всего ничего. Просто всматриваясь в разбитое зеркало и место, что было в нём, Стэн напряг свой разум, заставляя того изобразить, что лейтенант находится именно там. Русоволосый чувствовал, как плитка уходила из-под ног, и он как будто пролетал сквозь зеркало прямиком к особняку. Сквозь зеркало, сквозь разумы каждого, кто подключен к STEM. Прямо к своей дорогой сестричке. Когда же под ногами вновь оказалась сырая, холодная каменистая поверхность, Стэн открыл глаза. У него получилось! Мрачный пейзаж, живые изгороди, готические горизонты за спиной и крики воронов где-то в ветках голых деревьев. А перед лейтенантом стоял большой, жуткий особняк, от которого так и веяло смертью и ужасом. Всем тем негативом, что здесь есть. Достав из-за спины дробовик, Стас проверил его на наличие боеприпасов и прижал оружие к груди, готовясь к любому счастливому швейцару. Погребняк не знал, что будет ждать его здесь. В игре на этой локации одержимых было мало, в основном дристать заставлял именно Рувик, что появлялся внезапно и мог открывать шкафы в которых Себастьян мог прятаться. Что будет сейчас? — Жди меня, дьявол, — прошипел Стас, не желая останавливаться и терять время. Сейчас, когда он наконец нашёл сестру, мужчина не отступит. Этот особняк, пусть и существующий лишь в разуме конечного психа, Стэн покинет лишь с Джиной. Второго варианта просто нет, — Жень, главное держись. Я уже рядом.

***

На самом деле ситуация была несколько иная. Стас был уверен, что сейчас Викториано физически и морально уничтожает и унижает его сестру. Фантазия Погребняка рисовала ужасные, непристойные вещи, за которые мало мозг Рувика не то что растоптать, так и через мясорубку раз десять пропустить. Никто и никогда не обидит сестрёнку лейтенанта! Только через его труп! На деле же всё было совсем не так. В каком-то смысле, Евгеша действительно была в безопасности. «Мёбиус» и Кидман её потеряли, как и весь мир STEM, чудовищ здесь нет, никто не прорвётся, так как Викториано никуда не уходил. Здесь, в особняке, Ядро словно пустило корни, и именно здесь был источник его сил. Погребняк-младшая уже не утыкалась носом в книгу, а лишь наблюдала за человеком, что забрал её. Сейчас, уже долгое время играя с Рубеном в «молчанку» и «гляделки», сероглазая немного успокоилась. Плакать уже не было ни сил, ни смысла. В конце-концов, этого мерзавца чужие слёзы уже давным-давно не волнуют. Но как же ошиблась на этот счёт Джина! Именно ЕЁ слёзы здесь были нестерпимы, причиняли боль и чувство вины. Никто из этих двоих не решался нарушить гробовую тишину. Если раньше Женька была временами та ещё болтушка и могла часами донимать братика или маму, то сейчас была похожа на глухонемую. «Давай, Жень! Пора переходить в наступление! Плавненько и красивенько! Как Стас любит», — внушала себе девушка, наконец встав с небольшой табуретки рядом с лестницей на второй этаж домашней библиотеки. Посмотрев в секунду на свои тряпичные балетки, которые были в лёгкой пыли, Джина сделала пару шагов вперёд в сторону мужчины, что стоял спиной к ней. Всё это время для Рувика время как будто застыло. Тишина давила на мозг, принуждала отстраняться от пленницы и отводить взгляд от неё. Одна часть разума не верила в то, что Джина так легко приняла свой новый статус, другая же буквально тянула Викториано к живому существу. Пока Женя не видела, её похититель впервые сделал то, что не делал уже давно — посмотрел на своё отражение целенаправленно, сравнивая себя и сестрёнку лейтенанта. И сравнение снова разочаровывало мужчину, причиняя Рубену ещё больше боли. Его уничтожили, разрезали, разорвали на части, забирая изнутри лишь необходимое для экспериментов. Он был не более, чем материалом. Теперь же он — призрак, воспоминание, изувеченное и мёртвое тело, что бродит по сгусткам разумов то тут, то там. А Джина — живая, юная и не изувечена так, как он. По мнению Викториано, ни один шрам на теле и лице Аадланд-младшей был не в силах изуродовать её так, как огонь Рубена в своё время. Пока мальчишка просто заживо гнил в подвале собственного дома, страдая от своего уродства, боли и горя от потери сестры, Джина со своим милым личиком жила себе спокойной жизнью. Рувик мог возненавидеть девушку даже за это. Но не хотел. Нет, только не её. Хотелось лишь находиться рядом столько, сколько позволяла бы STEM, насколько это в целом было возможно. Ведь мужчина видел, что он вытворяет одним лишь касанием. Ему было раз плюнуть разорвать живого человека, едва коснувшись его. Ядро всеми силами старался не совершить подобное и с девушкой, что сейчас снова мнётся позади него. Викториано чувствовал, как серые глаза прожигают его затылок. И, что удивительно, ему это нравилось. Поразительно ещё и то, что против общества Джины он ничего не имел против. Её непонятный для всех лепет, её смешная от страха походка, да пусть даже она просто мимолётно посмотрит на него — мужчина уже был в восторге. Правда, чем дольше он находился с Аадланд-младшей, тем сильнее ему хотелось большего. Рувику ещё с детства не хватало внимания и любви, лишь сестра проводила с ним время, поддерживала его… Поэтому проявлять столь нежные чувства он просто не умел. Да и… Боялся. Сейчас для Викториано самым главным страхом было причинить Джине боль, пусть и ненарочно. Хотелось, как тогда в деревне, прижать это живое со стучащим в груди сердечком создание прижать к себе, закрыть руками её спину, защищая от всего, что здесь есть, включая «Мёбиус». Хотелось спрятать убогое лицо вглубь седых волос, лишь бы не пугать девушку своим видом. Но Рубен боялся. Боялся, что в последний момент расслабится и потом, заместо Джины, будет держать в руках лишь её останки — разорванный труп. Этого бы себе мужчина точно не простил. В общем, приходится осторожничать, иначе Рувик просто покалечит Женьку. Что называется — «И хочется, и колется». — Рубен. Снова эта седоволосая девушка с большими серыми глазами зовёт его по имени. По имени, от которого Рувик уже успел отвыкнуть. Как же было всё-таки тепло вспоминать о прошлом и понимать, что не всё ещё пропало. Что шанс на хороший конец всё-таки есть. Там не менее, Викториано лишь краем глаза посмотрел на Аадланд, и потом повернулся к ней, заинтересованный. — Собеседник из меня так себе. Ты что-то хотела? — Я… — Женя замолчала, не ожидая, что сейчас это чудо игры обернётся и она врежется в него на полном ходу. Сразу же тело девушки пропустило волну мурашек, соприкоснувшись с холодной, обоженной, мёртвой плотью. Походило на какой-то хоррор, не иначе. А как ещё можно описать те ощущения, когда ты утыкаешься в грудь человека, что стоит перед тобой, но при этом не дышит и сердце в груди не бьётся? Ума не приложить. Набравшись смелости Женька всё-таки подняла голову, о чем потом очень пожалела. Графика игры «The Evil Within» была на высшем уровне для тех годов когда её создали, но она не сравнится со всей реалистичностью, которую сейчас видела перед собой сероглазая девушка в оранжевом халатике. Графика не могла изобразить ожоги высшей степени тяжести так, как заметила сейчас Женёк. Ни единого миллиметра живой кожи — вся она либо покрыта ожогами, либо имеет нездоровый, мертвецкий оттенок. Глаза словно стеклянные, безжизненные, а белки покрасневшие, словно человек не спал не первые сутки. Волос на голове, да и на всем теле, не было, лишь под капюшоном правая сторона головы значительно отличалась от левой. И хотя Евгения знала причину, свою роль надо было сыграть на «Ура!». Поэтому, она, вдохнув, дрожащим голосом рискнула спросить: — …что они с вами сделали? Рубен заметно напряг руки, сжал их, стоило только вспомнить как о «Мёбиусе», так и о людях, что отняли у него самого дорогого человека. Ему не сильно хотелось рассказывать об этом Джине. Ради чего? Потом же Викториано сдался. Довольно быстро, только успела девушка дотянуться до его капюшона чтобы снять, а рука мужчины перехватила её руку, вызвав шумный вдох у Женьки. «Блять, какая же она ледяная! Никогда наверное не привыкну к такому», — мурашки вновь пробежали по её тельцу, а Викториано всё-таки решил выдать Аадланд-младшей всё, что знал и помнил. Кто-то же должен знать. Отпустив запястье девушки и отдалившись от неё до окна, Рубен посмотрел туда, на «улицу» — мёртвая тишь, никого нет, мрачная пустота и чёрное небо. Малое, что ещё живо в этом разуме и что не подверглось жутким, монстрическим изменениям. — Это началось ещё до того, как ОНИ использовали меня в своих целях. Тогда я считал, что у меня было всё. Наша семья не была нуждающейся. Наоборот, отец всегда делал пожертвования церкви и лечебнице. Мой отец был человеком гордым, высокомерным и, как раньше я думал, умным. Вот только ему было плевать на мнение окружающих. Он походил на какого-то культиста, погруженного в свою веру и уверенного в том, что нет ничего праведнее церкви. Женя видела, что о своём отце, Эрнесто Викториано, Рубен вспоминал с презрением. Оно и ясно: в последние дни он возненавидел отца, что повёл себя так мерзко по отношению к своим детям. Он не ездил в больницу к умирающей в коме дочери, запер сына в подвале «от стыда». Разве это отец?! Впрочем, Женя и Стас тоже не могли похвастаться родителем. Но если девушка своего отца не помнила совсем, то на тот момент десятилетний братик Евгеши его помнил и помнит, но не хочет вспоминать. Об их отце Стас рассказал Женьке в тайне от матери лишь то, что папаня их был той ещё кобелиной и оставил их, когда Погребняк-младшей не было и месяца. — Когда отец решил приобрести ферму с землёй, мы с моей сестрой частенько играли там летом, — Рувик замолк, на секунду посмотрев на Джину через стекло в окне. Мужчина заметил, как девушка прижала к груди обе руки и слушала так внимательно, словно пред ней выступает самый влиятельный диктатор ХХ-го века. -… Вы с такой теплотой о ней отзываетесь. Вы… Вы любили её? — седоволосая увидела, как Рувик сжимал кулаки, вспоминая о том, что случилось с его самым близким человеком. Эту боль не передать словами. — …больше всего, что у меня было. Но в один из дней я потерял её. Потерял себя и всё, что имело смысл. В тот день крестьяне решили отомстить моему отцу, решили отомстить нам за сытую жизнь. За то, что мы жили в достатке в отличии от многих из них, что были вынуждены сводить концы с концами. Женю буквально передёрнуло, когда она вспомнила эту кат-сцену из игры. Фермеры, крестьяне, идущие с факелами и горючим по полю с подсолнухами под карканье воронов. Чёрные птицы предвещали дурную весть. — Богатые сволочи! Думают, что смогут всю нашу землю купить! — Надо показать им, кто хозяева в этих краях. Женя, откровенно говоря, тоже ненавидела состоятельных людей. Как и Стас. По их мнению, богачи всегда были заносчивыми, жадными и бессердечными тварями. Они всегда считали, что всё в жизни решают деньги. И у кого их больше — тот в плюсе. Пашка тоже был при деньгах, да ещё и сволочью, наркоманом, алкоголиком, гулякой, не гнушался избивать женщин… «Ой, а чего это Пашка то скуксился так? Бабла слишком дохуя, аж не знает в какую пизду засунуть?!», — материл тогда Пашку Стас, когда тот избил Женьку и она убежала к брату. — Крестьяне подожгли амбар, в котором мы с моей сестрой, Лаурой, играли. Огонь распространился по амбару как чума по небольшому городу, пожирая всё вокруг своим пламенем. Мы были на волос от гибели… Лаура… — Рувик ощутил, как нарастает в его теле гнев. А Женя впервые увидела на лице антагониста печаль. Всё таки в нём ещё осталось что-то человеческое, — Лаура спасла меня. Я успел выбраться с её помощью через небольшое окно, а она… Она не смогла выбраться. Теперь боль передалась и Жене. Вспомнив, как Лаура сгорела заживо, представив эту невыносимую боль, девушка ощутила горький привкус во рту, к горлу подступил ком, дышать стало гораздо труднее, а серые глаза заволокла оболочка из слёз, которые Погребняк сдерживала из последних сил. Но услышав, что произошло дальше, слёзы сорвались в бешеный бег по щекам произвольно. — Отец врал мне. Лгал мне, что Лаура погибла. Но я знал, я чувствовал, что она жива. Она выжила в огне, но умерла там, в больнице… А отец даже пальцем не пошевелил, чтобы спасти её. Он бросил её умирать там, а меня… Запер в подвале на много лет. Как он там говорил… «С глаз долой, из сердца вон!». Да, он думал так. Думал, что я просто исчезну из его жизни, забыл меня. А я на протяжении всех тех лет не забывал о нём. Рувик замолчал, когда услышал шумные шмыганье носом и выдохи. Снова посмотрев на Джину, мужчина пожалел, что начал рассказ об этом. Он видел, как покраснели у Аадланд щеки, нос и открывался рот, как прерывисто она дышала. А также Викториано видел, что прекрасные, так понравившиеся ему серые глаза вот-вот разорвутся от слёз, которые тонкими дорожками бежали по щекам. Чувствуя, что на этом они пока закончат, Рубен уже хотел объявить, что пока для Джины информации достаточно, как Женька его опередила: — Но как… Как «Мёбиус» вышел на Вас? Они ведь даже не знали о Вашем существовании. — Какое-то время, да, не знали, — Рувик не смел оборачиваться. Смотреть на эти слёзы для него было просто невыносимо, но и отвернуться от окна мужчина не мог. Сейчас, вспомнив о мерзавце, что его кинул, покрытый ожогами человек ядовито усмехнулся: — Хименез. Думаю, с ним ты уже знакома. Этот безмозглый глупец заверял меня, что мы вместе работаем над одним и тем же проектом. Он заверял, что наши исследования не станут играть никаких внушительных ролей. До поры до времени, я так и считал. Наше сотрудничество заключалось лишь в простом потребительском отношении — я выделял средства больнице, он поставлял мне… Материалы. И тут Женькино сочувствие по отношению к Рувику вновь упало до однозначных чисел. Девушка просто вскипела. Такое отношение к людям! — Материалы, что были живыми людьми? Неплохое название. — Можешь думать, как хочешь. В любом случае, они получили равно столько же, сколько и отдали. — Вы говорите о людях так, словно они действительно расходной материал. Что же это получается, мы все здесь тоже для Вас сплошной материал? — на безэмоциональные суждения Рувика Женя решила язвить. Вот только, похоже, рязанская девушка начала забываться. Этот человек может пальцем щёлкнуть, и она на куски по библиотеке разлетится. А Викториано, чего там, задели слова девушки. Она не поймёт. Она не поймёт, чего всё это стоило и ради чего Рубен всё это делал. И тем не менее, злость на девушку продлилась от силы лишь несколько мгновений. После этого мужчина лишь повернулся в её сторону. Сделав лишь шаг вперед, Рувик за секунду телепортировался вплотную к Евгешке, чем заставил её вздрогнуть. Женька уже мысленно стукнула себя по лбу. Опять не смогла сдержать эмоций и выдала всё, как есть. Хотя план её состоял в том, что нужно добиться расположения Рувика, втереться в доверие и тогда Женя, Стас и Лесли выбрались бы без проблем. Так нет, снова эта язвительность сыграла свою роль. Это у Погребняков, похоже, семейное. — Как и я, — Рувик ухмыльнулся, всё-таки сняв с головы капюшон, а после и вовсе скинув с себя эту не слишком помогающую скрыть всё накидку. Увидев шок и страх на лице Джины, Викториано испытывал смешанные чувства. С одной стороны, ему нравилось внушать страх и вызывать отвращение к себе. Ему было не привыкать к этому. С другой стороны, именно отвращение и страх Аадланд-младшей были неприятны и причиняли душевную боль, — Как видишь, я и сам послужил для них материалом. Они разорвали меня, использовали лишь то, что им было нужно. Это ли не материал, м, Джина? А Женька была в это время просто в ахуе. Графика второй части сейчас бы тоже просто обзавидовалась! Эти ожоги, эти красочные эмоции на чересчур мёртвом лице, и эта пластина в голове на правой стороне, внутри которой был виден мозг этого человека. Похоже, что «Мёбиус» просто размозжили ему череп, достали мозг, использовали разум Викториано как Ядро, как основу для мира STEM. Никто ж не знал, что всё обернётся таким образом. Погребняк-младшая не могла, и не нашла, что ответить Рувику. Это был риторический вопрос, определённо. Ведь ответ ясен и понятен даже глупцу. А сейчас Женя шла на поводу у любопытства. Подняв руку, серые глаза уловили, что стоящий перед девушкой не противится. Тогда маленькая ладонь осторожно, словно боялась причинить боль, легла на пластину. Сквозь неё виднелся мозг, каждая его извилина, каждое нервное окончание… Выглядело жутко и невероятно для Юджинии. А Викториано, чего там, наблюдал за реакцией Джины. Он был несколько поражён тем, что она удивлялась увиденному и, при всем при этом, ей не было отвратительно прикасаться к нему. И Рубен в этом окончательно убедился, когда Женька спросила у него обеспокоенно: — Вам не больно? — Когда боль не затихает ни на минуту, ты к ней привыкаешь. Привыкаешь… Что может быть ужаснее, чем привыкнуть к боли? Только то, что ты испытываешь и испытывал её каждую минуту каждого прожитого тобою дня. И это послужило для Евгеши неплохим поводом снова взяться за дело. Главное теперь успевать ловить себя на «точке кипения» и не срываться, если Рувик будет говорить что-то ему привычное. Приняв это для себя к сведению, седоволосая опустила серые глаза в пол, словно стесняясь или стыдясь. И только потом поддалась вперёд, положив ладони на затылок этого человека. Рубен же нахмурился. Что это Аадланд делает? Жалость? Он терпеть её не может! Напугана? Ему не привыкать. Или… Что-то другое? Викториано не спешил отталкивать девушку или взаимодействовать с ней точно также. Здравый рассудок заставлял проанализировать такой поступок. Джина перестала его бояться, говорит с ним, не избегает. С одной стороны, быстрая «переобувка» вызывала подозрения, с другой же не хотелось этого лишаться. К тому же, это первый раз, когда Джина сама обняла его. Сама, и Рувик не принимал образ её братика для этого. — Ты что делаешь? — Рувик всё-таки решил воздержаться, дабы не рисковать сохранностью жизни девушки. Но когда в его грудь уткнулось горячее и мокрое лицо, мужчина оставил эту попытку. Вместо этого он силой поднял лицо Юджинии и замер. Снова эта боль в глазах, снова эти слёзы. — П-простите… Они сами льются… Я и не знала, что Вам пришлось пройти через всё это, — Женя шмыгнула носом, снова спрятав лицо от Викториано который, уже не зная, как заставить эту дурочку прекратить рыдать без толку, скрестил свои руки на девичьих плечах, на свой страх и риск. Обнимая её, Рувик не расслаблялся. Он считал, что расслабившись, выпустит всю свою силу и уничтожит последний, единственный кусочек света в его чёрном, мёртвом разуме. Мужчина осторожничал, как и было сказано ранее. Эти секунды, это тепло, это громкое сердцебиение рядом, это чувство нежелания отпускать от себя то, что ты только недавно обрёл. Викториано запомнит это, и не забудет. А Женя тихонько ликовала и гордилась собой. Ей удалось! Рувик начал открываться ей, она «прониклась» к нему. Это уже неплохое продвижение с мёртвой точки и Погребняк была уверена, что дальше будет проще. Вот только её мысли улетучились, когда Рувик и она услышали громкий выстрел на первом этаже особняка. Женя не могла поверить ушам. — Стас? Себастьян? Неужели?..