кот на поводке

      POV Harry       В комнате стоит дикий скрип кровати. Очередной высокий мальчишка с тонкими контурами татуировок по всему телу срывал глотку в частых вскриках, ещё и просил быть с ним грубее. Но не дай бог ты почувствуешь над ним хоть какую-то власть — начнётся рев, слёзы и угрозы заявить в полицию. Да-да, всё помним, всё проходили, так что с этими «мазохистами» я впредь старался не связываться. Бесполезные артисты, блять.       Почему я все ещё терплю этого неугомонного ребёнка? Орет че-то, уверен, он даже моего имени не помнит. Я его тоже не помню, у меня вообще вся голова забита лишь мыслями об Антоне, который на работе не появляется уже четвертый день. Я прекрасно помню, что сам же поддержал идею абсолютно свободного графика, но точно так же сам сейчас и страдал от этого.       — Блять!       Невыносимо. Почему я должен искать Антона в других, пока за ним самим верной собачкой бегаю уже вторую неделю? Много ли я за это время добился? Ага — три по-детски наивных поцелуя в щечку из тех семи дней, сколько мы встречались.       — А-ах, боже, ещё!       Спокойствие, только спокойствие. Это же самое начало ваших «отношений» — будет тебе ещё, Игорь. Нужно просто запастись терпением. Конец света ещё не скоро, значит, всё успеется. А до тех пор и дальше подбирай рандомных парней в клубе и воплощай все свои фантазии на них.       — А-а! Ещё-ё!       Заебал орать уже. Сколько можно? Похоже, очередной девственник, а может быть, даже бывший натурал, неожиданно решивший поискать приключений на жопу. Что за наигранность, боже! Приходится закрыть ему рот его же рукой, прижимая своей сверху. Он смеётся, скорее всего подумал, что я просто боюсь соседей. Я боюсь оглохнуть, ебаный ж ты поганец!       Закрываю веки, но перед глазами снова только один образ. Я уже не могу ему сопротивляться — он паразитировал в моих мыслях ебаными тараканами. Вдох-выдох. Главное со своими грязными мыслями не сорваться на бедном пацаненке.       Мне нужен он.       Мальчишка закатывает глаза и продолжает пытаться кричать даже с заткнутым его же рукой ртом, а мне начинает казаться, что он прямо сейчас испустит дух. Какой же он наигранный весь — противно становится, спасают одни лишь мысли об Антоне.       Он не был таким напыщенным и нарочно грязным ребенком. Ему просто нравилось, и он показывал мне это в силу своей возможности.       А я сейчас рычу в потолок и искренне злюсь на самого себя просто за то, что тогда позволил ему уснуть. Всю ночь напролет ведь мог его трахать, пока он пьяный и ничего в полную меру не осознающий, но нет же, надо было включить блядскую заботу! А теперь перебиваюсь этими ебаными мальчишками, которые, должно быть, даже не понимают до конца, почему взрослые люди занимаются сексом.       Когда у меня в последний раз вообще был нормальный партнер? Может, я и весь мир так ненавижу только потому что у меня давно траха нормального не было? Может, в следующий раз стоит самому лечь под кого-нибудь? И пусть только посмеет сказать, что я — бревно только потому, что не кричу под ним как его сумасшедшие сверстники!       С этим закончить не успел, уже о других думаю. Какой же я озабоченный мудак все-таки, жуть.       Бесконечно орущее тело подо мной наконец затыкается и обмякает на смятой простыне, предварительно, конечно, заляпав и её, и себя в конче. Зато тишина наконец. Слава Богу. Рай все-таки есть, и он для меня настал прямо сейчас.       — А-а! Ты что дела-… — все ещё продолжает че-то бубнеть своим неестественно высоким для парня голоском. Не сломался ещё, что ли? Ебать, тебе сколько вообще лет?.. — Я же только что кончил!       — А я ещё нет, представь себе, — отвечаю спокойно, словно это и не я вовсе продолжаю ритмично трахать его юный зад.       Честно, я уже даже не верил, что смогу с ним кончить. Особенно когда началась новая порция криков о том, что я обязан немедленно прекратить и отпустить его. Осточертел, придурок, до тошноты — и впрямь приходится выйти из него и слезть с кровати на пол.       — Пошел отсюда нахуй, — равнодушно указываю на дверь. Мальчишка открывает рот в возмущении и мелет ещё какую-то чушь. О боже, таких невыносимых в моей жизни ещё не было.       Выкинуть из квартиры этого непонятно что о себе возомнившего и одевающегося уже на ходу ребенка приходится самостоятельно. В подъезде светло — ну да, недавно солнце встало. Но мне после этого энергетического вампира этой энергетической пиявки хотелось разве что только упасть и никогда больше не двигаться. Откуда такие уебки вообще берутся? По-любому он только назло родителям решил переспать с первым встречным парнем. Твою ж мать, зачем я вообще к нему полез. Как я вообще смог до такого докатиться…       «Никаких парней пока не добьюсь Антона», — зарекаюсь я, но, наверное, снова только до того момента, когда восстановлю потраченные на пиявку силы. Нет, и правда пора прекращать. Один хуже другого. Наверное, следующий из меня высосет душу, а после него кто-нибудь сожрет целиком с потрохами. А мозгов и так нет — нечего ни ебать, ни выносить.       Но я же не просто так стараюсь сдвинуть наши отношения с «друзей» (а уж тем более с «начальник/подчиненный»!) на «любовников»? Значит, и впрямь пора заканчивать с этим. Я же не паскуда какая, так обращаться с чужими чувствами.       Которых нет.       Сука.       С чем мне обращаться-то?       На тумбочке у кровати телефон решил разорваться в звонке от кого-то. Вот ни раньше ни позже, только появилась возможность лечь спать. Правда, сразу после того, как мне пришлось-таки обратить внимание на контакт, весь сон как рукой сняло, а с ним и плохое настроение.       Тони.       Ещё даже не взяв трубку и не сказав ни единого слова, я ощутил, как задрожал мой голос. Попытался восстановить вмиг сбившееся дыхание и унять дрожь в руках — с трудом, но удалось, правда, за пару секунд до автоматического сброса звонка.       — Да? — ладно, хоть тон относительно адекватный. Но, кажется, меня натурально трясёт и наяву я нервничаю как перед категоричным учителем.       Блять. Я б посмотрел на Антона в такой роли. Наверное, он бы выглядел чертовски возбуждающе в строгом костюме, что-то чиркающим на доске, объясняющим тему детям и даже грозно кричащим на них.       Накажите меня, Антон. Ведь я не помню даже Вашего отчества.       — Привет, — слышится его улыбчивый, усталый и такой же слегка взволнованный голос. Трясучка медленно отпускала меня, по-крайней мере, уже руки не ходили ходуном. — Я разбудил, наверное?       — Не, я только встал, — я даже из семилетней комы выйду, если ты позвонишь, и скажу, что не спал. Выходит, я — вампир, и либо сплю веками, либо веками не сплю. — Ты что-то хотел?       — Э-э, вообще-то, да, — уже стеснительнее и не так улыбчиво протянул Антон. — Третий день с температурой валяюсь, а брат куда-то в запой ушел. До аптеки уж точно сам не доберусь, — он грустно усмехнулся и закашлялся. — Чёрт, Вы ведь были правы, что надо одеваться теплее.       Так вот почему от тебя никаких ни новостей с учебы, ни появлений на работе.       — Взрослых надо слушать, Тош, — улыбнулся я, на что Антон только в шутку фыркнул. — Даже если ты сам взрослый и независимый.       — Сдаюсь, слушаюсь и повинуюсь, — хохотнул он и почти сразу переспросил с надеждой: — Так… Вы приедете?       У тебя есть какие-то сомнения? Ты вообще знаешь из какой жопы мира я готов ради тебя выбраться и забраться в неё по первой же твоей просьбе?       — Если пообещаешь впредь обращаться на «ты», — уклончиво отвечаю я, хотя уже натягиваю джинсы и судорожно взглядом ищу ключи от машины.       — Хорошо, — все тот же спокойный и даже довольный тон, прямо-таки сквозящий улыбкой. — Только не забудь про аптеку. Пожалуйста.       — Зайти за гандонами?       Встав напротив зеркала, наконец замечаю проблему, оставшуюся ещё после парня, видимо, пытавшегося подражать вокалисту Cannibal Corpse, правда, намного более высоким голосом. Может, само устранится, а может по дороге к Антону я успею надумать себе ещё какой-нибудь ерунды.       — Эх, говорила мне мама, у этих мужиков — только одно на уме. А я не слушал, — Антон натурально засмеялся, вот только смех в итоге окончился несильным кашлем.       — Слушать надо, что опытные взрослые люди говорят, — а я всё ещё пытаюсь понять, чё со стояком делать. Да уж, на такой сложный вопрос ни один «опытный взрослый человек» не ответит.       — Никогда в жизни не поверю, что ты сам хоть раз слушал взрослых, — выдохнул он, очевидно, с улыбкой.       — Когда я был в твоем возрасте — все взрослые были глупыми, — А поменялось ли что-то, если я такой же глупый взрослый, который совершенно не контролирует то, что делает со своей жизнью?       — Ты старше всего на пять лет!       — Но я не обязательно из твоего же поколения, — че за херню я опять несу? Ладно, я просто не хочу прерывать разговор хоть на пару секунд. Лучше херня, чем молчать. Хочу слышать его голос. — Может, твоя прапрабабушка была внучкой моей?       Заткните меня, кто-нибудь.       — Тогда, выходит, если в счёте поколений с того момента ничего не поменялось, — почему-то поддерживал меня Антон, — то ты хочешь трахнуть своего внука, дедушка.       Это же вполне естественное явление — хотеть свой объект обожания? Секс и вожделение — всё же, как никак, одна из неотъемлимых составляющих любви.       — Странно, что ты не хочешь, — равнодушно отвечаю я и прикусываю язык. Я несу слишком много бреда! Как можно быть таким непринужденным придурком, чёрт возьми!       — Ага, — голос снова стал смущенным и оттого таким умильным. Спустя паузу, сколько я себя корил, он снова заговорил, — Сейчас я хочу только чтобы ты скорее приехал. Мне правда очень плохо.       Как ты можешь так легко и безболезненно сбивать весь настрой? Подумать только, это вот о тебе я сейчас фантазировал невесть что! Даже стыдно стало, какой же ты ебаный лапочка.       — Й-я скоро буду, — заикаюсь от вины и волнения перед Антоном. Он только усмехается в трубку и мурлычет: «до скорого». В животе мгновенно всполошились бабочки, а колени предательски задрожали. Я не знаю, что с этим делать! Я никогда не был так сильно влюблен.

* * *

      Такого радостного и одновременно смущенного взгляда я не чувствовал на себе никогда. Но сверкающие от счастья глаза отрицать было невозможно. Голос то и дело вздрагивал, а сердце пропускало удары. Я уже боялся брать кружку с чаем в руки, подозревая, что обязательно ее выроню или всё разолью. Об «обожгусь» уже давно не могло быть и речи — мы так долго впустую проболтали обо всякой всячине, что жидкость в ней, наверное, остыла раза на три.       Антон накручивал вьющиеся пряди распущенных волос на палец, без конца говоря так уверенно, будто это и не он вовсе ещё совсем недавно шугался меня по поводу и без. А я не мог собраться с мыслями, когда он случайно задевал меня ногой, вытягивая их под столом. Его смех, улыбка, вопросы, редкие прикосновения, да каждое его движение и действие выбивали меня из колеи, и я забывал, как дышать. Теория оставалась теорией, я каждый раз напоминал себе от этом простом ритуале «вдох-выдох», но вот на практике… Складывалось впечатление, что это вообще невозможно. Всю грудную клетку будто набили ватой, и где-то там как умалишенное истерически билось сердце. Наверное, плюшевое, как у Железного Дровосека. Вот только где, когда, зачем и как я нашел Гудвина, чтобы он подарил мне эту возможность любить?       Наступила тишина. Антон молча смотрел на меня, а я не знал, куда деть свои глаза и руки. Соберись! Я самого себя был готов уже на коленях умолять, лишь бы перестал вести себя как кретин.       — Наверное, у меня опять поднялась температура, — выдохнул Антон в сторону, отвернув от меня лицо. — Я дико хочу тебя поцеловать. Ты такой красивый.       «Дальше как-нибудь сам, алибидерчи», — наверное, адекватные мысли сказали мне что-то такое, прежде чем вылететь из головы, со сквозняком выбить слегка приоткрытую форточку и исчезнуть в темноте за стеклом.       Антон поднялся со стула и подошёл к окну, чтобы открыть её совсем и закурить. Там же он, собственно, и остался, отравляя воздух на кухне выдыхаемым дымом, кое-как все же приведшим меня в чувства.       — Если хочешь — так почему нет? — опираясь на руку, поставленную локтем на столешницу, беззаботно улыбнулся я, хотя и уголки губ подрагивали от волнения.       — Я не хочу тебя заразить, — пожал плечами Антон и, когда я встал с табуретки и подошёл к нему, отшагнул ещё ближе к окну, уже упираясь в подоконник бедрами. — П-погоди, ты чего?..       Вот и всё. Теперь дышать не можем мы оба, по одной и той же причине: слишком близко. Раут даже на сам подоконник залез, пытаясь отойти подальше, вот только сам же неосознанно завел себя в ловушку. Теперь бежать абсолютно некуда.       Сигарета все ещё дымилась в руках, сжавших край подоконника, и истлевший пепел сам собой опадал на пол.