Он неоднократно предлагал снять мне квартиру.
Я отказывался, аргументируя болезнью и нежеланием пользоваться его деньгами.А правильный ли это был аргумент?
Наверное, правильный. Если бы не он, я бы уже помер от лихорадки.Но даже так я все равно пользуюсь его заботой.
Он добровольно заботится обо мне.А может быть, из-за желания затащить меня в итоге в постель.
Он отказывался от любых благодарностей.Просто делает вид, что ему нет до этого никакого дела?
И так каждый раз — одна мысль прерывается другой, ещё я не успеваю поставить себя перед всеми фактами. Голова начинала болеть не только от плохого самочувствия — размышления буквально рвали её изнутри. А тут ещё это… Эта ваша любовь, которую так возвышала наша школьная учительница по литературе. Похоже, в следующем году, когда стану практикантом, этим же буду заниматься и я? Но сейчас от любви было больно. Трещины моей гетеросексуальности дошли до краев, и она осыпалась на пол маленькими осколками. Теми самыми зелёными осколками стекла, которые я каждый вечер наблюдаю в глазах Игоря и таю под их взглядом. Когда он улыбался, что-то сковывало мышцы, становилось трудно дышать и я боялся, что вот-вот расплавлюсь и потеку, как восковая фигура на солнце. Я влюбился, как дурак, как мальчишка, маленький наивный щенок, которого подобрали с улицы, обогрели и приручили, взамен прося только о верности… А что будет дальше? Если я покажу чуть больше верности, чем от меня требуется? Если выскажу всё, что продолжает меня так волновать, что не даёт спать? Если начну скулить ночами от тоски, пытаться заменить тепло его рук чем-нибудь посторонним, мечтая о большем, нежели простые объятия? Если меня вновь выкинут на улицу, вернут к тому деспоту, если я стану не нужен? Нет, нет, это никак не походит на то мимолётное влечение к Лере: мне нравились черты её лица, у нее красивое тело и милый характер, но в какой-то момент я поймал себя на мысли, что это все не то… И ее нежные ладошки мне бы с лёгкостью заменили шероховатые ладони этого инженера половых связей, её мягкий голос — слегка прокуренный голос его, а случайные взгляды серых глаз и рядом не стояли с пристальными взглядами зелёных, выбивающими землю из-под ног; Я бы без раздумий отказался от осторожных прикосновений и просьбы при её бывшем сделать вид, будто бы мы пара, ради его намеков, его поцелуев в шею при каждом удобном случае, его комплиментов, его шуток, его слов, разговоров, запаха его одеколона, его крепких объятий, его заботы, ради него, него, него… И я снова плакал навзрыд, как и каждый раз. Любовь терзала грудь и разрывала сердце в клочья, я не хотел понимать этого, я не влюблен, нет, это просто шутки, я не гей, я не могу что-то чувствовать к мужчинам, я не согласен! Больно… Как же больно. Игорь сломал последнее, чем могли бы гордиться мои родители. Конечно: сынок не знал куда поступать и пошел в пед ради хоть какого-то высшего образования, сынок начал заниматься в зале и однажды понял, что он красив, пластичен и это вполне могло бы стать его хобби — дополнительно занятия по танцам на пилоне, сынок не нашел хорошую подработку — вот и польза от столь экзотичных для парня увлечений… Теперь сынок ещё и красивую невесту из дверей ЗАГСа на руках не вынесет, в родную квартиру никогда не приведет внуков, не умрет в счастливой старости с кольцом на безымянном пальце, у сынка теперь на уме одни члены и жопы. Почему бы и нет. Вот, Тошенька, и откликнулись твои танцы — насмотрелся на всяких и сам таким же стал, — наверное, так бы сказал папа и выгнал из дома, а через пару часов снова бы звонил, звонил, насиловал мой телефон бесконечными входящими звонками и сообщениями… Сейчас все не так. Папы уже как два года нет с нами, ровно как и мамы, и если он мне и дозвонится — то меня охватит дикий ужас. А ведь на похоронах его сестра, наша с Андреем тетя, рыдая и едва дыша из-за всхлипов, бросила ему мобильник в гроб. Да… Тот самый легендарный Нокиа 3310, которым папа всегда очень гордился. Уверен, будильник на нем ещё как минимум месяц исправно звучал в гробу, не смотря на то, что аккумулятор давно разряжен. И какой-то сигнал «из космоса» я все же получил. Просто сообщение, просто небольшой текст из простых знаков современной кириллицы… И когда я тянулся к смартфону на прикроватной тумбочке, мне очень хотелось верить, что это всего-навсего Игорь захотел меня о чём-то уведомить. Но при одном лишь взгляде на контакт мне снова захотелось залиться слезами, как маленькому ребенку, которому дверью прищемило палец. Андрей: антош, ну хватит дурачиться, возврпщайся домой 23:10 Прошло четыре дня с моего «побега» из дома. А он спохватился только сейчас?.. Андрей: малышь, правла уже не смешно 23:11 «Малыш»?.. Где он только таких слов нахватался? Фу. Андрей: без ткбя дома очень скцчно 23:11 Андрей: я правдо боььше не буду пррставать, яестно 23:11 Пальцы вообще по буквам не попадают? Наверное, пьяный. А может даже обдолбаный.Вы:
Завязывай бухать. 23:11
Дрожащими пальцами набираю ответное сообщение. Ух, давно меня так не трясло. Андрей: а ты вернёшся? 23:12Вы:
Нет. 23:12
Андрей: аот и иди ттгда нахуй 23:12 С логикой у него точно не все в порядке. Странно, воспитывали нас вроде одни и те же люди, но почему я вырос нормальным? Андрей: есои ты сейчас же не вернегься, я теюя на парог больше не пущу 23:16 Андрей: игнорщик блять 23:16 Ну а что ему отвечать? Я лучше побалдею с того, что я не настолько тупой. Андрей: если тебя втой ебврь бросит то ч тебя обратна не приму 23:17 Андрей: гандрн неблогадарный 23:18 На этом все и кончилось. А у меня неожиданно быстрее забилось сердце от «если тебя твой ебырь бросит»… Он ведь и вправду так и сделает, когда я надоем. Я ведь просто несчастный студентишко, не несущий никакой ценности — он ещё десяток таких же найдет, только они с порога будут ему на шею кидаться и брать в рот, а я… Я продолжу молча стоять в стороне, курить и мечтать о такой же решительности и принятии себя.* * *
— Даша блять, поставь бутылку на место! Двенадцать ещё не пробило! — Ваня встал с дивана вслед за вскочившей девушкой, быстро и в то же время осторожно отбирая у нее бутылку с шампанским. — Ваня! Это моя единственная радость! — воскликнула она. — Да Господи, ты видела сколько у нас ещё тут алкашки! Вон, смотри, даже Тоха вином перебивается! А он привереда похлеще тебя! Спойлер: привередой я не был и, как и Андрей, мог пить все, что горело. Но разбушевавшуюся мадам надо было как-то успокоить. Собственно, а что происходит, спросите вы. А я отвечу: происходят десять минут до боя курантов, обозначающих наступление нового года. Возможно, такого же трагичного, как и прошлый. Возможно, к нам снова завезут какую-нибудь заразу. Возможно, какого-нибудь Нового Ленина снова закроют в тюрьме. Возможно, у кого-нибудь из моих знакомых снова умрет котик или собачка. Возможно, мы опять не дождемся похорон Путина. Возможно… Все возможно. Привычно шумный зал пустовал в эту ночь — сейчас вообще очень мало какие предприятия работали. И мы встречали праздник строго в своём привычном коллективе: Я, Даша, Настя, Ваня, Фади, Костя, Жанна, ещё несколько ребят и девушек, и, конечно же, наш замечательный Игорь Викторович. Никаких друзей, знакомых, возлюбленных. Только мы, музыка, пустые сценки, алкоголь, табак и закуски. Ребята общались между собой об результатах какого-то недавнего матча, Костя с Ромой обсуждали свои байки и поднявшиеся цены на бензин, девушки переговаривались о сериальчиках, маникюре, чокнутых бывших. Из общих тем были результаты экзаменов и вторые половинки. На этом моменте мне всегда хотелось выть. — А у тебя, Тох? Кто-нибудь замаячил на горизонте? — ухмыляясь, спросил Костик и поиграл бровями. Ну вот, снова. В горле встал ком. Мне впервые было о ком рассказать, но… я ведь не могу так просто сказать? А если отмахнусь в привычной манере — это будет оскорблением? Краем глаза я заметил, что сидящий рядом со мной Игорь тоже насторожился на этом вопросе. Чего он от меня ждёт? Или не ждёт вовсе и просто понимает, что следующим тот же вопрос зададут ему?.. У меня заболела голова. Хотелось просто взять его за руку, дабы немного успокоиться, и с улыбкой промямлить свое фирменное: «да так…» Но мне не пришлось этого делать — Игорь сам молча накрыл мою ладонь своей, поглаживая тыльную её сторону большим пальцем. — Не знаю… может быть, — смущённо улыбнулся я, но уголки губ тут же поползли вниз. — Я не знаю, что он ко мне чувствует, так что не имею права делать никаких выводов. Игорь подавился воздухом. Это полу-признание заставило мое сердце биться чаще, а ребят умиленно улыбнуться в ответ. Я для них вроде младшего брата, за которого они радуются так же, как если бы я был родным. — О-о, да не переживай, тебе нельзя отказать! — Ага, а если нет, то он просто конченый! — ой, ребята, не советую так отзываться о моем возлюбленном. Даша снова встала с места, улыбаясь во все тридцать два. Ваня взглянул на время — действительно, до полуночи осталась всего минута. На удивление, вместо какого-нибудь привычного тоста вроде «чтоб деньги были, сиськи-письки росли и счастье не обходило стороной», девушка начала наизусть читать речь Владимира Владимировича, параллельно разливая по бокалам шампанское, которое у неё столько отбирал Ваня. И вот наконец — на часах ноль-ноль. Со всех сторон послышались радостные возгласы, встречающие первое января, звон бокалов. Кто-то успел чем-то написать на салфетке свое желание и сжечь её, а затем бросить в алкоголь и выпить. Ну а я среди всего этого балагана смог различить шёпот Игоря, прозвучавший у самого уха: — Хочу тебя поцеловать. Прямо сейчас. Вино играло в крови, и я бы прямо здесь его и засосал на глазах у всех, если бы был совсем немного пьянее. И, пока всеобщая шумиха не прекратилась, я предпочитал просто молча отсидеться с улыбкой на лице. А потом… Посмотрим. И вот, спустя минуту я действительно подобно Даше вскочил из-за стола. Игорь поднял голову на меня, а я только молча кивнул в сторону туалетов. Пиздец романтика, конечно. В Новогоднюю ночь ныкаться от хорошо знакомых людей в зассаном туалете только для того, чтобы поцеловаться. Лучше и не придумаешь. Но никто не возмущался, и Игорь молча прижимал меня к дешевому кафелю на стене, словно проверял реакцию. Или ждал?.. Я так же молча смотрел ему в глаза, ощущая его дыхание на своих губах. Наконец несмело подался вперёд, оставляя просто след. Отпечаток прикосновения, но не более. Он улыбнулся в ответ и оставил точно такой же, только от языка. Проник им между губ, и… Все! Мне нужен повторный школьный курс химии и биологии! Что такое воздух? Для чего мне лёгкие? Зачем дышать? Как этим всем пользоваться? — Я люблю тебя… Люблю, — я уже не разбирал, кто это говорит, кто из нас тут признался первым, кому хватает ума отстраняться и в перерывах так горячо шептать слова любви. Что-то в груди жгло, словно оставляя уродливое клеймо. Да, клеймо представителя ЛГБТ-сообщества в России и впрямь уродливое, но кого из нас это ебёт? Правильно, никого. Именно поэтому я продолжаю царапать его спину сквозь рубашку и терпеть на своих губах жадные поцелуи, что, я уверен, вскоре заберутся ниже обычного. Двадцать второй год для меня начался просто охуенно. Я живу с человеком, которого люблю, он добровольно прячется со мной от всего мира в ебаном туалете его же гей-клуба, а ещё я сбежал от чудовища по имени Андрей. Чудесно. Жизнь прекрасна. — М-м, постой, — сквозь зубы кое-как выдыхаю я. Игорь уже расстёгнул верхние пуговицы моей рубашки. Когда только успел? — Я не хочу… Так… — Опять не хочешь, что ж такое, — и вновь вместо возмущений я слышу азарт и улыбку. — Пиздец тебе дома, понимаешь? — Я болею, нельзя, — пожал плечами, но в ответ последовал очередной поцелуй. — Ладно, понял… Игорь ещё что-то сладко промурлыкал мне в губы, но я не слышал. Удовольствие и алкоголь слишком сильно затмили рассудок и различные человеческие чувства вроде слуха и зрения. Я слышал, но не воспринимал, точно так же и с глазами, да и со всем телом в целом. Так что, когда я за руку вывел начальника в общий зал, мой собственный крик заставил меня вздрогнуть: — Разливайте по новой! Я знаю, что он ко мне чувствует! Удивления у моих коллег было не занимать. Сначала посыпались непонимающим вопросы, «э?» и мычание, а затем визги и всеобщий ахуй. — Как?! — Всмысле?! — Чего-о-о?! — Блять, Даша, пускай бутылку по кругу — хули, с горла пить будем, раз такое дело! А меня снова прижимали в теплых объятиях к себе, простыми прикосновениями зацеловывая губы и щеки. И я хотел утонуть в этом моменте.