Рейх: от рассвета до заката.

      После своего крайне внезапного назначения (пусть, я именно на него и надеялся), мне пришлось усиленно втягиваться в работу, ежедневно прогуливаясь в соседнюю деревню, которой меня послали управлять. Когда предыдущего блокляйтера-взяточника уволили и засудили, мне пришлось принять Нойгройт, не побоюсь это слова, в идеологическом и экономическом бардаке. После той истории с рубкой леса многие оказались недовольны партией, и даже курсом страны — так мне сказали в Ройтлингене, окружном центре, отправляя на новую работу.       До сих пор помню...В первый же свой рабочий день я пришёл в Нойгройт в своей новой, с иголочки, коричневой форме. С собой из вещей у меня был лишь небольшой перекус, а также пропагандистская методичка, в которой, кроме лозунгов, были написаны обязанности блокляйтера: агитировать за партию, продвигать вступление в партию, собирать налоги и партийные взносы, фиксировать недовольство, выискивать врагов Рейха — евреев и иных "неполноценных", ежемесячно докладывать начальству об обстановке в своём "блоке". Стоит отметить, что тогда в деревнях ещё были избираемые народом старосты, но вся реальная власть уже перешла к партийным чиновникам.       Естественно, моё появление местных не обрадовало, и со мной мало кто шёл на контакт (да и мне, на самом деле, было неловко). Поэтому я решил начать общение с местными через единственного знакомого мне человека в этой деревне — моего школьного друга, с которым мы как-то несколько раз пересекались. Он, по сути подтвердил слова начальства. От него я узнал, какова в деревне обстановка, чем занимаются и о чём говорят люди. Выяснилось, что порубленный лес так и остался лежать, сложенный в горочки, и теперь его местные растаскивают на свои нужны. Что же касается идеологического запала (а точнее, его отсутствия) — количество членов НСДАП в деревне равнялось нулю, а в головы людей постепенно закрадывались дегенеративные мысли.       Несколько дней я раздумывал, какой же подход найти к этим людям, и потом принял решение начать работу с ними с общего дела. Я попросил своего друга распространить по деревне новость о том, что я созываю общий сбор жителей. В итоге, из двухсот тридцати жителей Нойгройта, на встречу со мной пришли...тридцать. Но этого для начала мне было достаточно. Я предложил использовать бесхозные дрова для постройки общих сооружений, которые были бы полезны для всей деревни. В итоге, уже через несколько дней была построена первая во всём округе детская площадка. Через пару недель их стало три, а затем в Нойгройте появились общественные "беседки", где можно было поесть с друзьями и соседями. Но главным достоянием деревни без сомнений стала общественная сауна — её вот уж точно строили все вместе. Естественно, я работал наравне с остальными, и со временем отношение жителей ко мне в корне изменилось. После каждого рабочего дня я произносил духоподъёмные речи, где утверждал, что они доказывают своим примером утверждения фюрера о том, что силой немецкий народ становится тогда, когда становится единым в своих целях и задачах. Что ж, это возымело эффект. Доказательство тому — то, что произошло чуть меньше, чем через год после моего назначения.       В один из летних дней 1945-ого, я проснулся, услышав через работающее радио слова: "Срочные новости! Президент США Гарри Трумэн готовится подписать мирный договор с Великогерманским Рейхом, Великой Японской Империей и Итальянской Империей на борту японского авианосца "Акаги". Трусливое американское государство, погрязшее в разврате, после сброса 4 июля 1945 года Wunderwaffe на базу ВМФ США Pearl Harbour на Гавайских островах, испугалось возмездия за свои преступления! Второй Вельткриг завершён решительной победой немецкого народа и нашего фюрера. Зиг Хайль!"       В этот день весь Рейх — от рядового солдата в Корнуолле до поволжского немца, от немецкого офицера на краю Норвегии до СС-овца на равнинах Остафрики, в эйфории кричал "Зиг Хайль!". По всей округе люди выбегали из домов и обнимались, радуясь тому, что война закончилась. Занятия в школах в тот день, как я после узнал от Курта, отменили.       Мне же, как партийцу, дали в этот день отмашку возможность самостоятельно принимать в партию всех желающих из своего "блока". В итоге, когда весь Нойгройт высыпал в свежепостроенные общественные беседки на самое масштабное застолье в их жизни. Я же едва успевал записывать всех желающих вступить в партию. На степень трезвости жителей Нойгройта я тогда обращал мало внимания — это не имело значения. На следующее утро я перечитал список, и в нём оказалось около сотни человек (из, напоминаю, 230 жителей).       В этот день триумф Рейха совпал с моим успехом. И после отчёта в окружное отделение партии, меня вызвали в Ройтлинген в срочном порядке. Сразу стало понятно — повышение.