Я, ты, МЫ

Ляпис проснулась от того, что её бок ощутимо замёрз. Она приподнялась на локте. Джаспер лежал к ней спиной, в человеческом обличье. Он слишком долго шёл в виде зверя, и теперь отдыхал. Ходить по грани это тебе не шутки. Судя по всему, потерять человеческий облик – самое страшное для оборотня. Именно он защищает хозяина и не даёт превратиться в то, чем стал в итоге Кидас. Пригладив смявшиеся ото сна волосы, девушка прислушалась. Неподалёку от них журчала река. В глубине леса настраивал свою скрипку одинокий сверчок. Порой в кронах деревьев сонно копошились и хлопали крыльями диковинные птицы. Этот мир не принадлежит ей. Собеседник прав. Это знакомые места, но... Что-то неуловимо изменилось. – Я что, храпел? Девушка даже вздрогнула от неожиданности. Джаспер уже приподнялся, сладко потягиваясь. – Нет, вовсе нет. Ты спи... А то, наверное, устал. – Всё в порядке? – Меченый Солнцем облизнул нос, сосредотачиваясь. – Да... Я так, задумалась над твоими словами. Насчёт дома. – А, – он понимающе кивнул, – И как успехи? – В раздрае. – Ёмко. – Река сильно сузилась. – Это точно. – Не помню, чтобы она была такой узкой. Только вот вопрос: изменило её время или Ла? – Или время в Ла, – Джаспер пожал плечами, наклоняясь, чтобы попить. – Те слова Кидаса... – А, не обращай внимания. Бравада обречённого. К тому же, он хотел меня позлить. – Нет, не те. Про то, что ты мечтаешь... – Так, попридержи коней! – оборотень поперхнулся водой, – Ничего такого я в голове не держу. И, в любом случае, он не гадатель, чтобы читать мои мысли! И в любом случае... Погоди, ты что, расстроилась?! – Меня так сложно воспринимать всерьёз? – Ох, божество лесов, за что мне это? – практически запричитал Джаспер, вознося очи горе, – Я стараюсь выглядеть лучше в твоих глазах, но чтобы я ни сделал – всё не то. А сейчас ещё и мои помыслы недостаточно грязны? – Нет, я не имела в виду... – Ляпис испугано попятилась. – Если для тебя это важно: ты привлекательная. И милая. Жестокая, но милая. Довольна? А теперь, если не возражаешь, я спать. Едва он грохнулся на свою импровизированную постель из мха, как сзади приземлились узкие коленки: – А я... очень жестокая? – Ляпис, ты ведёшь себя как... – он повернулся, почувствовав, что девушка начала хихикать: – Извини. Я просто не знаю, чего ждать. Даже от завтрашнего дня. Оборотень перевернулся на спину, глядя в небо: – Не знаю, как завтра, но сегодня чертовски красиво. Небо надело парадный кушак. Ляпис легла чуть поодаль, тоже смотря наверх. Над их головами красовалась полоска Млечного пути. – Звёзды такие же, как прежде... Это успокаивает. Джасп? – А? – Почему всё это... так? За что нас затянуло в Ла? Что мы сделали не так? Меченый Солнцем не ответил, и, взяв в рот хвоинку, принялся жевать. Сейчас они были ещё более одинокими, чем звёзды в далёком и холодном космосе. Ляпис передвинулась ближе, уцепившись за его руку, и молча, упрямо прижалась, словно новорождённый лосёнок, который, подавляя беспомощное мычание, впервые встаёт на свои до нелепого длинные тонкие ножки. – Я гоню от себя эту мысль, звериная гордость и всё такое, – негромко начал Джаспер, – Но, кажется, я преисполнился к себе невольным уважением. Ты маленькая, но крепкая. Видимо, у тебя был хороший отец. – Видимо. Мы с ним не были знакомы. – Ох… – Джаспер слегка растерялся, – Мне жаль. – Меня нашли в чаще леса, возле реки. Я сирота. По обычаю, меня отдали на воспитание жрицам воды, поскольку я не принадлежала ближайшему селению. – Понятно. Извини, если… – Всё в порядке. Мне было хорошо с сёстрами и моей наставницей, я многому научилась. У меня была… Настоящая семья. Правда, это не помешало им оставить меня в одиночестве после смерти моей учительницы. Может, я в это время и оказалась в Ла? – Так или иначе, мы снова вернулись к Ла. – Ни дня без Ла. – Ла – это всё. – Жизнь за Ла. Оба внезапно прыснули со смеху. – Ох уж эта Ла… – Джасп, тихо! Смотри! По плёнке воды скользили мерцающие силуэты. Изящные зверьки с длинными ногами танцевали друг возле друга, потренькивая между исполнением своих восхитительных пируэтов. – Мы называли их феериями, – поделилась Ляпис, когда неожиданные гости, отдалённо напоминавшие стрекоз, исчезли в прибрежных камышах по ту сторону потока, – Они хранят голос воды. То, как она журчит, прыгая по склонам и камешкам. – И им, по ходу, вообще всё равно, в Ла они или в современном мире. – У них есть, чему поучиться… Как думаешь, ребята в порядке? – Более чем уверен. Они точно попали в хорошую петлю… Ну так что? Если выспалась, можем пойти дальше. – Можем. Только отдохни от звериного облика. – Тогда полезай на закорки. – Но… – Твоя обувь ни к чёрту, а тут повсюду галька. К утру ты уже не сможешь идти. Полезай. Ляпис ещё не до конца решила, смутиться или нет – а они уже топали по берегу. Ночь выдалась тихая. – Я давно хотела спросить. Хотя, может, не очень давно. Насчёт оборотней… И насчёт тебя. – Валяй, – жёлтый глаз покосился на неё из-за волос. – Как ты… Оборачиваешься, умудряясь оставаться в одежде? Сумрак разорвал могучий хохот: – Ах, это? Я-то думал! Не, вопрос, несомненно, интересный. На такое требуются месяцы, а то и годы практики. И удобная одежда. Но первые попытки это беда. Мы называем это «период смеха и нагоняя». При любом задоре ты превращаешься, а принимая человеческий облик, понимаешь, что одежды уже либо нет, либо восстановить её невозможно. И наступает время получать на орехи, обычно в виде мамы с полотенцем, – он усмехнулся, изображая движения разъяренной родительницы и её хлопкового орудия. – У тебя была боевая мама? – Ляпис, забывшись, прилегла на широкое плечо собеседника. – Не то чтобы… Ну, как все росомахи. Она была восхитительного цвета, точь в точь как первые одуванчики по весне. Она говорила, что, возможно, один из моих детёнышей будет схожего окраса. У нас это через поколение, жёлтым было мой дедушка. – О. Как? – Что «как»? – Ну… твои детёныши? – Вообще-то у меня их не было. Я бы знал. Росомахи – примерные отцы, знаешь ли. С подросткового возраста молодые живут со своим родителем. Именно он учит охотиться, как и всем остальным… папским вещам. – Но у тебя были женщины. – Не отрицаю, – Джаспер слегка наклонил голову, что-то прикидывая, – А зачем ты меня об этом спрашиваешь? – Низачем! Так… Вообще, нужно же о чём-то поговорить!.. Почему ты смеёшься? – Не сердись. Это всё твоё произношение. Когда ты нервничаешь, я слышу говор. Хотя почти привык к нему. – Говор? Мне всегда казалось, что ты делаешь ударение на букву «р» и шипящие, очень чётко их произносишь. – А, чему удивляться, мы же из разных стран. – Кстати об этом, – Ляпис задумалась, – О вашем приходе нам не сообщили, что странно. Мы всё же поддерживали контакты с селением, что было к северу от нас. Вы же пришли с севера? – Да. До этого мы были у некоего племени ктаков-рыбоводов и сеятелей проса. Они отправили гонца на север, как мы и просили. Мы собирались торговать, везли шкуры. А то у ктаков была только рыба… Ха! Знал бы я ещё, сколько мне придётся жрать эту… Ляпис, ты там дышишь? – Ктаки? Я правильно расслышала? – Да. А что, это произносится как-то иначе? – насторожился следом и Меченый Солнцем. – Без понятия. Никогда о таких не слышала. – Серьёзно? У них большое селение. Но, по- моему, их гонцы здорово путаются в направлениях. Когда мы пришли в северное селение, товар был не готов, а на нас смотрели открыв рот. И этот говор... Но потом мы увидели мелькнувшую в кустах шакалопу и сочли это за хороший знак. – Кстати об этом, – Ляпис постучала ладонью по его плечу, привлекая внимание к вопросу, – Ты уверен, что этот зверь называется именно так? – Да, шакалопа, с нашего языка «слитое и слепленное». – Тут вот какая проблема. У нас это животное называется вольпертингер. – Я даже не произнесу это... Ляпис, не сжимай так мои волосы. – Точно! Шакалопа, вольпертингер, или как его там! Удача, хороший знак... Вот оно! – Да о чём ты вообще? – У нас слово «вольпертингер» обозначает нечто невозможное, призрачное. Призраки вольны ходить где им вздумается. По другим измерениям! Почему это хороший знак, тем более, для путешественников? Да ведь шакалопа – чемпион по прыжкам! Она прыгает так далеко… – Лейтон и Амарис не попали ни в одну петлю, пока с ними не было Рея, – Джаспер зачесал подбородок, начиная догадываться, о чём идёт речь. – Именно! Шакалопа, какты её называешь, в своих прыжках задевает плоть измерений. Иногда даже перескакивает из одного в другое, не знаю, случайно или нет, но… Она создаёт бреши. Возможно, незначительные, но ведь это животное крайне любопытно. Увидев новое, вольпертингер буквально пляшет, рассматривает то, чего не видел раньше. – Да, вполне возможно. Шакалопы помогают строить Ла. – Не только Ла. Ты и я – из разных измерений, ничего не подозревавших друг о существовании друга. А Амарис и Лейтон – из ещё одного. Третьего. – И между тем мы не столь различны, – он протянул девушке руку, – Пять пальцев. Одно сердце. Нос. Два глаза. Языки не слишком расхожи. Мы понимаем друг друга. – Это значит… – Да. Выходит, бреши в пространствах происходят, или, по крайней мере, происходили регулярно. Но вообще это логично. Животные от скрещивания становятся сильнее. Поэтому в Ла всё такое крупное: тут чего только не намешано. – Или наоборот: это нормальные габариты, а измельчали они уже в новых зонах обитания. Оба почувствовали себя просто превосходно. Разговор ни о чём превратился в важное открытие. – У ребят крышу снесёт, когда они узнают, – хохотнул оборотень, – А сейчас я очень хочу на четыре лапы. Не волнуйся, я уже не озверею. Моё тело сделало выбор. А оно упрямое, ещё ни разу не отступало, если чего-то хотело. – Поэтому ты вожак, – улыбнулась Ляпис. – Да, правда, бывший. – Это ничего, талант не отнять. В Резервации медленно, но верно, светлело. Выпала роса, чувствовалось дуновение осени. Среди оврагов мелькнула острая лисья мордочка. У реки порой встречались олени, приходившие на водопой. – Джасп, Джасп, смотри! Мы близко! У прибрежного ивняка мелькнули светлые силуэты. – Я их не чую, – Джаспер на всякий случай оскалился. Существа были похожи на два просвечивающих огромных циркуля: один эдак сантиметров пятьдесят, другой метра четыре ростом. – Это ничего, они не опасны. Это кравлеры. Они измеряют реки. Но почему они здесь?.. Спусти меня. – Вот ещё, я уже спасал тебя от Тиктаалика. – На этот раз не придётся... Ну же, пусти меня. У них ведь даже зубов нет! Оборотень спасовал перед этим веским аргументом, но не перестал ворчать себе под нос, когда Ляпис решительным шагом двинулась мимо странных существ. Те торопливо отпрыгнули, но потом снова пошли по кромке, покачивая головами, похожими на пеньки. – Ляпис, куда мы… Напасть, шагай где-нибудь ещё! – её спутник заругался, когда третий, невидимый поначалу зверь перешагнул прямо через него. Девушка вместо ответа перешла на бег. Её нисколько не смущали густые заросли и камни. Пару раз водяная жрица споткнулась, но не упала, балансируя буквально на грани фантастики: – Джасп, мы очень близко! Они ушли, наверное, измеряют новый маршрут! Иначе они были бы у истоков, ведь там… Внезапно её ладони коснулись камня. Речка измельчала до ручья, плавно огибая препятствие с двух сторон. Впереди показался отвал. Вода пробиралась сквозь него тоненькой струйкой. – Нет… – Ляпис замерла с открытым ртом, – Не может быть… – Мы на месте? – Пещера! Её больше нет! Поток изливался из пещеры! – она вцепилась в горную породу, но под слоем щебня оказались камни, прижатые друг к другу столько плотно, будто их подточили специально для этой цели. – Ляпис, нужно искать обход. – Обхода нет! Пещера монолитна! – Это невозможно раскопать. Я не знаю силы, способной на это. – Быть может, я знаю, – девушка с мрачным видом кивнула, отодвинув его с дороги. – Что ты задумала? Она вскарабкалась на разделивший поток валун, совершая стремительные и какие-то ломанные пассы. – Лазурит! Ответь! – Отойди. – И это всё, что ты можешь мне сказать?! – практически зарычал оборотень. – И не мешай. Вода задрожала, затем забурлила. Против течения шла непостижимых размеров волна. – Ляпис! Стихия остановилась прямо перед девушкой, обозначив змеевидное тело и маленькую точёную голову. Наклонилось. Ляпис прижала поток к себе, шепча ему. Миг – и существо бросилось девушке на грудь, проходя насквозь. – Ляпис!! Водяная жрица обернулась. Её глаза стали абсолютно бесцветными, а потом исчезли и зрачки. Кожа казалась ещё более бледной, а сеть вен взбугрилась. Ляпис поворачивалась к стене, выставив руки вперёд. Джаспер едва успел отскочить, как водяной вихрь врезался в насыпь из булыжников. Последовал глухой удар и недовольный скрип задетой земли. Но не более. Руки девушки задрожали. – Не смей! Хватит! По хрупкому лицу заструились слёзы. Ещё шёпот – и змеевидное тело появилось снова, обивая своё заклинательницу. Ляпис стиснула зубы, расправляя крылья. Волосы разметало во все стороны, и тут водяные струи за её спиной окрасились в нежно-розовый, а затем и в алый цвет. По крыльям растекалась кровь. – ЛЯПИС!! – оборотень бросился вперёд, схватив девушку за плечи. Она пошатнулась, задев его лицом алым мазком, и… Этот запах! Меченый Солнцем даже захрипел от неожиданности. Этот запах! Эта кровь! Как же он раньше… – Прекрати! Отзови это существо, оно тебя убьёт! Давай же! – придя в себя, буквально заорал оборотень. В этот момент тварь взглянула на него молочно-белыми глазами и неторопливо вылезла из маленького тела. Встряхнулась, выбивая себя жемчужинки крови, и прыгнула в поток. Через секунду о животнос напоминало только неровное мокрое пятно на траве. – Чёрт тебя подери, Ляпис! – Джаспер осторожно перехватил бездыханное тело и спрыгнул вниз. Кровоточила её татуировка. Капельки наливались так, будто вместо кожи у девушки было сито. – Да что ж ты за человек такой?! Что же мне с тобой делать? – он уже сдёрнул майку, разрывая материал на полосы. Неужели он сердился на неё? Вовсе нет. Подобное упрямство вызывало у оборотня искреннее восхищение. Не было это и волнением: рана несерьёзная, хотя и непонятно, что её вызвало. Просто Меченый Солнцем понял, что теперь запах её крови заселится в его голове навечно.