Мы встретимся снова

Шерлок не помнит Джона, не помнит итальянский берег, игры в пиратов и свой смех. Сейчас конец лета, и вокруг столько интересного! Деревья, солнечные лучи, лошади в конюшне, белые пухлые облака — всё чему-нибудь учит Шерлока. Всё, кроме овсянки по утрам, овощного супа на обед и манного пудинга на ужин. Это ужасно невкусно. И, по мнению Шерлока, всё время есть — скучно. Накормить его удаётся с трудом, применяются всяческие уловки: сахарной пудрой — практически единственной сладостью, которую уважает Шерлок, — посыпаются пудинги, овсянка, едва ли не суп. Лишь бы он ел. После завтрака мама берёт его за руку, подводит к клумбам, и Шерлок нюхает каждый цветок, запоминая его название. Сегодняшнее утро — не исключение: Шерлок носится по саду, здороваясь со всеми цветами подряд. Его любопытство безгранично, ему надо всё знать; «что», «зачем» и «почему» — любимые вопросы. Шерлок никогда не спорит, если ему говорят, что он ещё маленький, но ответы на его вопросы должны быть правдивыми и настоящими. Он за версту чувствует ложь. Поэтому уже давно никто даже не пытается его обмануть. Майкрофту — его старшему брату, серьёзному пятнадцатилетнему юноше — нередко приходится брать энциклопедию в руки, чтобы точно ответить на тот или иной вопрос младшего брата. В конце концов, он учит Шерлока читать и показывает отцовскую библиотеку. Но Шерлок слишком подвижный, ему сложно долго сидеть на одном месте. После получасового чтения он с гиканьем несётся в сад. Там он собирает пухлых, словно резиновых на ощупь, зелёных гусениц с кустов жасмина и прячет их в спичечный коробок, который стянул у садовника Роджера. Шерлок предварительно вытряхнул все спички в нагрудный карман комбинезона, чтобы поджечь их потом, — он видел, как это делал Роджер, когда прикуривал сигарету (сигарету Шерлок стащил у садовника ещё раньше). Нужно уйти за охотничий домик в конце сада, чтобы никто не помешал с экспериментом. Шерлок несёт коробок с «уловом» к большому фонтану. Там, возле мраморного основания есть небольшая норка, в которой живут муравьи. Шерлок садится на корточки, достаёт первую гусеницу и кладёт её рядом с норкой. Муравьи — маленькие, чёрные и крепкие, сколько их не дави, не раздавишь — появляются незамедлительно. Они за считанные секунды облепляют гусеницу со всех сторон и утаскивают к себе. Шерлок разочарованно хмыкает: он ничего не увидел. Но осталась ещё одна гусеница и есть маленькая лупа. Шерлок открывает коробок наполовину, так, чтобы гусеница не смогла удрать, и рассматривает её головку через лупу. Он случайно ловит солнечный луч и, забавляясь, «светит» лучом ей в предполагаемые глаза. Сначала ничего не происходит, но через минуту-другую гусенице, кажется, становится не по себе, она судорожно извивается, будто пытаясь спрятаться от луча. Может, она не любит солнце? Но Шерлок не уверен и продолжает светить. На самом деле Шерлок не жестокий. Ему просто интересно. И весело, пожалуй. Именно на стадии «веселья» его застаёт Майкрофт. Он отнимает лупу и забрасывает коробок в ближайшие кусты. — Верни! — выпрямившись, в ярости кричит Шерлок. — Это моя гусеница! — Шерлок Холмс, зачем ты издеваешься над живыми существами? — грозно вопрошает Майкрофт. — Я не издеваюсь, я играю, — обиженно отвечает Шерлок. Как Майкрофт мог такое про него подумать?! — Ты прожигаешь гусеницу солнечным лучом. Неужели ты не понимаешь, что причиняешь ей боль? — Ты врёшь! Ей не больно, она даже не пискнула! Позавчера ты наступил Тому на хвост, и он закричал. А вчера я прищемил палец об дверь и даже заплакал. Я знаю, когда больно, — насупившись, отвечает Шерлок. Майкрофт качает головой, садится на корточки рядом с братом и опускает ладонь на плечо: — Шерлок, если кто-то не кричит, это не значит, что ему не больно. Некоторые просто не могут кричать, — Шерлок, распахнув глаза, смотрит на Майкрофта, спрятав обе ручки за спину. — У насекомых и рыб вообще нет языка, — продолжает Майкрофт, — и ты никогда не услышишь их крика, ни одного звука. Но им может быть так же больно, как и тебе. После краткого и довольно поверхностного рассказа Майкрофта о нервных окончаниях у насекомых — старший брат слаб в естественных науках, он планирует стать политиком, а не энтомологом — Шерлок молча уходит к охотничьему домику. Замок на двери большой и тяжёлый, но он открыт, как и в прошлом году. Мама и слуги знают, что если Шерлоку вдруг захочется проникнуть в дом (а ему непременно захочется, об этом тоже всем известно), он до замка не дотянется. А если дотянется, ему просто не под силу будет удержать его в руках. Но за зиму Шерлок здорово вырос, и теперь замок у него прямо перед глазами. Не без труда, конечно, но ему удаётся снять эту штуковину с петель, и Шерлок входит в дом. После яркого дневного света внутри кажется очень темно. Немного пахнет сыростью. Когда глаза привыкают к полумраку, Шерлок с интересом оглядывает стены, увешанные ружьями. В коробке у одной из стен оказываются пистолеты. Ну, наконец-то Шерлок — настоящий пират! Он с восторгом суёт один из пистолетов за пазуху, пачкая маслом белую нательную майку. Второй пистолет Шерлок крепко держит двумя руками. Следующие полчаса Шерлок самозабвенно стреляет, издавая громкое «пуф-пуф!» — оружие, разумеется, не заряжено — и выскакивая из-за ящиков. Когда оказывается, что все враги повержены, Шерлок встаёт в стойку: спина прямая, обе руки подняты вверх, левый глаз полагается прищурить, точно копируя позу отца на охоте прошлой осенью. Шерлок прицеливается и звучит грозное «пуф!» Затем он медленно опускает голову, как бы прослеживая падение гуся на землю. И вдруг вспоминает протяжный крик птицы после выстрела. Точно. Птица кричала. Ужасная догадка осеняет Шерлока: гусю было больно. И сразу всплывает следующее воспоминание: подстреленного гуся или куропатку или кулика — Шерлок знает названия почти всех болотных птиц не из книг, он видел их своими глазами десятки раз — в зубах приносит Бобби, коричневый, кучерявый спаниель и бережно складывает у ног довольного отца. Ни одна птица не кричит после его выстрела. Они все мертвы. Шерлок смотрит на тяжёлый револьвер в руках с отвращением, будто это огромный чёрный паук, и отбрасывает его в угол. Второй пистолет летит следом. Он обещает себе, что никогда не станет стрелять в птиц. Весь оставшийся день Шерлок грустит. Он даже отказывается от обещанной мамой клубники (при условии, что Шерлок съест суп с брокколи), невкусный суп он съедает почти без пререканий. Однако бутерброды с красной рыбой — это уж слишком. Шерлок сбегает из столовой и долго ходит по коридорам поместья. Натыкаясь на очередную картину, изображающую охоту, он останавливается и тихо извиняется перед поникшими головами куропаток и распластанными по чёрной земле убитыми зайцами. Прохладный вечер опускается на остывающий гравий, Шерлок стоит у «дальних» ворот, с торца дома; этими воротами пользуются, когда нужно ехать на вокзал или в деревню за провизией. Шофёр Тревор сажает экономку миссис Томпсон на переднее сидение, и они уезжают на полдня, возвращаясь с набитыми доверху пакетами, которые занимают почти всё заднее сидение и, конечно, багажник. Ворота не такие высокие и красивые, как перед фасадом особняка, но зато за ними широкая дорога, а прямо напротив начинается большое пшеничное поле. И дальше лес. Когда Шерлок огорчается или Майкрофт отчитывает его слишком строго, отчего Шерлок огорчается ещё больше — как будто и без Майкрофта мало огорчений — мысль о том, что он может убежать в лес и жить там один, всегда приободряет. Например, на прошлой неделе Шерлок дважды хотел уйти в лес: сначала из-за разбитой вазы в холле, потом, когда он, по мнению Майкрофта, испортил его галстук. А ведь Шерлок всего лишь вырезал всех бабочек, что были на нём нарисованы. Их оказалось восемьдесят пять штук, не считая восемьдесят шестой, но там вышла только половина. Тем не менее, все они хотели летать. Поэтому Шерлок собрал их в охапку и «выпустил» из окна спальни старшего брата. Они летели красиво, но не долго. И, к несчастью, угодили прямо на террасу, где Майкрофт пил с мамой послеобеденный чай. Сегодня Тревор и миссис Томпсон уехали в деревню после обеда, значит, скоро должны вернуться. И Тревор угостит Шерлока фундуком, банановыми тянучками или чем-нибудь ещё. У него всегда есть что-нибудь для Шерлока. Вокруг тишина летнего вечера, и слышно только, как Шерлок пинает камешки. И шорох. В поле, которое всего в каких-то десятках метров от ворот. Шерлок не из пугливых. Он внимательно вглядывается в подрагивающие колосья. Кто-то смотрит на него парой синих глаз. Ясно, что этот Кто-то или боится напугать Шерлока, или боится сам. Шерлок ждёт. Спустя долгие полминуты показывается золотистая, в тон поспевающей пшенице, макушка, затем круглое, в веснушках лицо. Наконец этот Кто-то выпрямляется совсем и оказывается десятилетним мальчишкой — Шерлок с некоторым неудовольствием, но безошибочно определяет разницу в возрасте между ними. Мальчик смотрит на Шерлока во все глаза и вот-вот улыбнётся. Лицо его кажется знакомым, Шерлок непременно хочет вспомнить, где мог его видеть. Но в этот момент свет фар машины, выехавшей из-за поворота, разрезает быстро сгущающиеся сумерки. И мальчик с золотыми волосами ныряет вглубь поля. Утром Шерлок ждёт — не дождётся, когда этот день закончится. Он уже четыре раза прибегал к воротам, но мальчика всё не было. Наступает вечер, и Шерлок, почти потерявший надежду, снова идёт к воротам. И не может сдержать радостной улыбки — мальчик пришёл. Шерлок разглядывает его снизу вверх: старенькие сандалии, коричневые шорты до колена, синяя рубашка. Мальчика зовут Джон Уотсон, ему десять, как и предполагал Шерлок, он живёт за полем, почти у самого леса, в летнем коттедже. Его семья переехала сюда из Лондона две недели назад. Джон говорит, что любит Лондон, там его друзья, а здесь очень тихо, и ему это совсем не нравится. Он говорит, что родители переехали из-за экономии. Когда Шерлок спрашивает, что такое экономия, Джон с неохотой объясняет. Он выучил это слово наизусть и терпеть его не может. В первый раз оно прозвучало в доме прошлой зимой, когда Гарри и Джон не получили подарков на Рождество. Потом из-за этой экономии они стали есть на завтрак только овсянку с двумя кусочками тостов, но без мёда или джема, вообще без чего-либо. На обед — гороховый суп, и мяса в нем почти нет. Джон строит кислую мину за ужином, когда на столе одна фасоль, но папа говорит, что это ненадолго, пока он не решит проблемы с работой. Только мама ничего не говорит и часто плачет по вечерам. Слово «экономить» звучит почти каждый день, даже Гарри его повторяет. Из-за этого слова они живут в одной комнате: Гарри вечно слушает свою дурацкую музыку и не даёт спать, объясняет Джон Шерлоку. — Ужасное слово, — соглашается тот. Он жалуется на Майкрофта и отвратительную овсянку, тоже по утрам, успокаивая Джона тем, что ему хотя бы не лгут, а Шерлока кормят кашей и обманывают: говорят, что она полезная. А ещё эта красная рыба! Джон смотрит на Шерлока, словно на инопланетянина: разве можно не любить красную рыбу?.. Обычно Джон приходит после обеда. Он стоит с другой стороны забора и ждёт своего маленького друга. Сегодня Шерлок появляется через минуту. Он несёт на руках толстого, серого в полоску кота, чтобы показать его Джону. — Это наш Том, — сообщает Шерлок, крепко прижимая животное к себе. Кот слишком тяжёлый и вот-вот выскользнет из рук. Шерлок укладывает его на дорожку. — Какой большой! — восклицает Джон, садится на корточки, и, просунув руку сквозь прутья, начинает гладить коту живот. — Мягкий... Джон улыбается, худыми пальцами поглаживая Тома за ухом. — Этот кот из породы Тойгер. Он такой один во всём Королевстве. И только мой, — Шерлок почти всё, что его окружает, считает своим. Это бы вполне могло войти в привычку, если бы Майкрофт его не одёргивал время от времени. Так некстати вспомнившийся старший брат заставляет Шерлока добавить: — Ну, то есть наш. Это наш кот. — Здорово! — говорит Джон, всецело увлёкшись котом, почёсывая ему живот и за ушами по очереди. Шерлок что-то рассказывает про необычную породу Тома, но Джон уже толком не слушает. Кот мурчит громко и с удовольствием. В семье Уотсонов никогда не было питомцев, потому что «породистые животные стоят дорого», — говорит папа. «И у Гарри аллергия», — возмущённо добавляет мама. Год назад, когда об аллергии ещё не было известно, Джон своими силами попытался решить проблему дороговизны питомца. Он тогда возвращался из школы, путь его лежал вдоль живой изгороди. Джон подбрасывал рюкзак вверх и ловил за лямки поочерёдно то левой, то правой рукой, когда услышал негромкий лай. Джон пошёл на звук. В кустах он нашёл крохотного, неопределённого цвета щенка. Кончики лап и хвостик были белыми, одно ухо коричневое, а второе — какое-то пёстрое, оно болталось, очевидно, сломанное. Щенок был совсем мал — позже папа сказал, что ему около двух месяцев. Видимо, он каким-то образом забрался в кусты, а выбраться не смог. Джон с радостью выручил щенка из беды. Он выбросил книжки из рюкзака и посадил в него Тоя — так он назвал пёсика, — а затем понёс домой. Джон ни капли не сомневался, что родители позволят оставить собаку. Ведь они не заплатили за неё ни цента, а Джон готов делиться с Тоем своей едой, кроватью и вообще всем-всем. Он и представить не мог, как ошибался. Когда мама встретила его на кухне, она первым делом приказала нести щенка «туда, откуда принёс», но потом сжалилась, глядя на еле сдерживающего слёзы Джона. Она позвонила папе, и он обещал подумать. Вымытый детским шампунем, щенок оказался совершенно персиковой окраски с мягкими коричневыми ушами. Той очень понравился Гарри, но после того, как она подержала его в руках, её глаза стали слезиться, она начала чихать и в итоге чесалась весь вечер. Страшный вердикт «аллергия» был вынесен, и папа сказал, что следующим утром увезёт собаку в питомник. В ту ночь Джон тайком взял Тоя в свою кровать. Когда он проснулся, щенка уже не было. — Если ты всё время будешь возиться с этим котом, я уйду! — обиженно заявляет Шерлок. Он скрещивает руки на груди и глядит почти грозно. Джон послушно выпрямляется, виновато улыбнувшись: меньше всего ему хочется, чтобы Шерлок уходил. — А что ещё у тебя есть? — спрашивает он. Шерлок оживляется. — Ещё есть машины, лошади, библиотека, настольный теннис и железная дорога. Единственная в мире, с настоящими составами, которые движутся благодаря магнитной тяге, семафорами на солнечных батарейках и тоннелем, — подбоченясь хвастается Шерлок. — Вау, — выдыхает Джон. Настоящая Железная Дорога. — А у тебя что есть? — задаёт в свою очередь вопрос Шерлок, и Джон смущается. Его коричневый кожаный мяч — единственное и самое любимое развлечение — не идёт ни в какое сравнение с железной дорогой. — Футбольный мяч. — Оу... — немного разочарованно говорит Шерлок. Джон опускает взгляд на свои пыльные сандалии, с пришитыми мамой застёжками, затем смотрит на крохотные, лакированные, невозможно щегольские туфли Шерлока. Тот прослеживает взгляд Джона: — Терпеть их не могу, — с тоской говорит Шерлок. Джон поднимает голову: — Ты когда-нибудь играл в футбол? Шерлок отрицательно качает головой. Глаза Джона загораются: — Хочешь, я принесу завтра мяч, и мы поиграем? — Хочу! — Шерлок улыбается, показывая ровные жемчужные зубки. Джон замечает, что у Шерлока среди них нет ни одного коренного. Он готов громко засмеяться, но мама учила его деликатности — Джон хорошо запомнил это слово! Поэтому он просто улыбается. В этот момент дети слышат голос миссис Холмс, она зовёт Шерлока, и тот, деловито пожав руку Джону, поднимает кота, неуклюже закидывает на плечо, и медленно идёт к особняку. Он оборачивается один раз, отойдя уже довольно далеко, и вытягивает руку вперёд — Уотсон машет ему в ответ на прощание. Джон приходит к Шерлоку каждый вечер. Они часами болтают возле ворот. Когда Шерлоку становится скучно, а это происходит часто, он придумывает какую-нибудь интеллектуальную игру. Например, кто больше всего назовёт городов или слов на букву «м», птиц на букву «а» и всё в таком духе. Шерлок оказывается очень начитанным ребёнком: он знает названия столиц всех стран, видов птиц, рыб и животных. Джон только и успевает вставлять своё «Фантастика!» во время подобных рассказов, ибо каждая игра, как бы Шерлок её не назвал, в итоге превращается в игру «сколько всего знает Шерлок Холмс в свои пять лет». И Шерлок, сияя как начищенный пятак рассказывает дальше обо всём, что прочёл в Энциклопедии за лето. Язык справочника очень сухой, Шерлоку часто хочется приукрасить данные, выкинуть какой-нибудь фокус, чтобы Джон снова им восхитился. Шерлок считает, что это ужасно приятно и совсем нескучно. Когда Джон приносит мяч, выясняется, что последний не может пролезть через прутья ворот. Игра в футбол не получается. Джону только и удаётся перекинуть мяч несколько раз через ворота, но Шерлоку это быстро наскучивает. Маленький Уотсон даёт Холмсу определение «неспортивный». В Лондоне, среди прежнего окружения Джона, любой мальчишка, получивший подобную характеристику, был бы публично осмеян. Ему бы даже объявили бойкот. Но Джон решает, что Шерлок — другой. Он особенный. Окна кухни в доме Холмсов выходят как раз на «дальние» ворота, и кухарка Беатрис часто видит Шерлока и Джона. В один из вечеров она перехватывает несущегося по коридору Шерлока, на левом ботинке которого развязался шнурок. Беатрис успевает вовремя, сумев уберечь мальчика от падения. — Куда же Вы так спешите, юный мистер Холмс? — опустившись на колени, она завязывает шнурок на ботинке Шерлока. — У меня важная встреча, — отвечает тот резко и сухо, подражая голосу отца. Беатрис ахает от того, насколько похоже на мистера Холмса это звучит. Удивительно, какая у ребёнка память — он не видит отца месяцами. Едва Беатрис встаёт, Шерлок хочет бежать дальше, но она удерживает его на месте, затягивая спустившуюся лямку комбинезона. — Кто же Ваш друг? — спрашивает она. — Джон Уотсон. Он уже ждёт меня, — Шерлок нетерпеливо топчется на месте, словно ретивый конь. Беатрис достаёт из кармана фартука четыре больших трюфеля, завёрнутых в цветную фольгу, и кладет в нагрудный карман комбинезона Шерлока. Когда тот удивлённо смотрит на кухарку, она поясняет: — Для Вашего друга Джона Уотсона. Позже, Шерлок засекает время и с восхищением отмечает ровно шестьдесят секунд, за которые Джон съедает конфеты. Беатрис удаётся ещё несколько раз встретить Шерлока по пути к Джону и снабдить черносливом в шоколаде, пралине и снова трюфелями. «Для друга Джона Уотсона» повторяет милая кухарка: она знает, что Шерлок равнодушен почти ко всем видам сладостей и с радостью поделится с другим ребёнком, лишь бы не есть самому. Беатрис видит друга Шерлока почти каждый день: маленький Холмс понятия не имеет о том, что Джон приходит за час, иногда за два до его появления и сидит, прислонившись спиной к воротам, рисует длинной палкой на земле или считает вслух. Кухарка идёт к небольшому палисаднику за свежей мятой для чая и подходит к воротам, желая впустить этого светлого мальчика, отвести на кухню и покормить — он такой худой! — пока не придёт Шерлок. Джон, очевидно, замечтавшись, не слышит, как подошла женщина, но едва она произносит его имя, он подскакивает как ужаленный и бежит в поле, более оттуда не показываясь до прихода Шерлока. После этого инцидента Беатрис действует мудрее: она отлавливает Шерлока после завтрака утром и, пообещав дать ключи от калитки у задних ворот (разрешая Шерлоку немного погулять вокруг), выспрашивает о гастрономических предпочтениях Джона. Шерлок выбалтывает всё без утайки: и про то, как семья Джона экономит, и про то, как Джон не любит овсянку без персиков по утрам, и про то, как ему опостылела фасоль. Глаза Беатрис становятся загадочными и как будто грустными, но Шерлок не понимает, почему. Она просит зайти на кухню перед тем, как он пойдёт к Джону, и вечером даёт ему непрозрачный контейнер из синего пластика. Шерлок тут же изучает его содержимое: четыре бутерброда со сливочным маслом и сёмгой. Он хочет возмутиться, но Беатрис объясняет, что бутерброды для Джона, и говорит Шерлоку, что семья Уотсонов, очевидно, совсем не богата. Поэтому нет ничего дурного, если Шерлок угостит своего друга этими бутербродами, но он должен обставить всё таким образом, чтобы Джон ни за что не догадался, что его угощают. — Вам под силу такая задача, мистер Холмс? — с сомнением спрашивает Беатрис. Шерлок с удовольствием принимает вызов. Когда он приходит к воротам, в руках у него контейнер и ключи от калитки: он с лёгкостью отпирает замок, и спустя несколько минут они с Джоном идут через поле в лес. Вечер наполнен летними звуками: жужжанием светящейся в закатном солнце мошкары и стрекоз с перламутровыми крылышками, шорохом травы под ногами. Джон ловит кузнечика и показывает его Шерлоку. Зажав между большим и указательным пальцами, он поочерёдно чуть оттягивает ему задние лапки, пытаясь объяснить принцип прыжков. И хоть Шерлок в курсе, так как уже читал, он почему-то не перебивает Джона и терпеливо слушает. Возможно, потому что ещё ни разу не держал настоящего кузнечика в руках. Джон просит Шерлока сложить ладони ковшиком и осторожно опускает в них насекомое, быстро прикрывая сверху собственной рукой. Почувствовав некоторую свободу, кузнечик начинает шевелиться — он весь шершавый и жёсткий, это оказывается очень щекотно. Шерлок весело хохочет и разжимает ладошки, выпуская кузнечика на волю. — Зачем ты его отпустил? — возмущённо спрашивает Джон, безуспешно пытаясь разглядеть насекомое под ногами. — Щекотно, — всё ещё смеясь, отвечает Шерлок. Когда они приходят в лес, Джон ведёт Шерлока к своему любимому месту, которым оказывается маленькая опушка в окружении двух сосен и четырёх пихт (названия деревьев Шерлок сообщает сразу по прибытии). Под самой высокой сосной широкий пенёк, а под самой маленькой — огромный муравейник. Шерлок ставит контейнер и подходит ближе, с интересом разглядывая муравейник. Джон встаёт рядом: — Если упасть в муравейник без одежды и полежать там совсем чуть-чуть, а потом встать и быстро стряхнуть с себя муравьев, то станешь здоровым. Шерлок задумчиво хмыкает: доктор Андерсон говорит, что для поддержания здоровья нужно закаляться, не есть мороженое в жару и кутать шею шарфом в сырую погоду. И ни слова о муравьях. Надо бы расспросить его хорошенько при случае, запоминает Шерлок. — Что в этой коробке? — Джон прерывает шерлоково задумчивое тормошение муравейника носком ботинка. — Еда для белок, — отвечает Шерлок. — Ух ты! — тянет носом Джон, приподнимая крышку контейнера. — Вкуснотища. Только вот... Разве белки едят бутерброды? Я думал, им нравятся орехи. Шерлок уверенно парирует: — Белки - грызуны, и едят всё. Достань бутерброды и разложи здесь. Белки придут сразу же. Джон с готовностью исполняет приказ Шерлока, раскладывая бутерброды на пеньке, и слизывая подтаявшее сливочное масло с пальцев. Затем садится на краешек и ждёт, внимательно разглядывая стволы сосен. Шерлок перестаёт ждать через три минуты. Он решает играть в пиратов, и ему нужна сабля: Джон обдирает ближайший куст, выбирая подходящий прут. Когда, по мнению Джона, найден идеальный вариант, Шерлок хмурится: — Это слишком узкая сабля. Таких не бывает, — он отталкивает прут ручкой. Джон миролюбиво предлагает Шерлоку в качестве защиты от нападения англичан, коих представляет собой один-единственный Джон, использовать шпагу. Шерлок соглашается. Играть с ним очень здорово, но поймать Шерлока совсем непросто: несмотря на то, что ноги у Джона длиннее, догнать Шерлока не удаётся. Заливисто смеясь, он быстро бегает вокруг опушки, Джон только и видит, как мелькает его кудрявая голова за деревьями. Когда же Джон наконец ухватывает его за лямку комбинезона, Шерлок делает выпад, сжимая прут в правой ручонке. И по "правилам" Шерлока Джон оказывается поверженным. Запыхавшийся, он со смехом валится на мягкий мох, а Шерлок признаёт себя победителем. Наткнувшись взглядом на пенёк, Шерлок объявляет, что белки сегодня не придут. Он быстро смахивает пару-тройку муравьёв с аккуратных квадратиков белого хлеба и протягивает Джону. Маленький Уотсон дожёвывает третий бутерброд, когда вдруг вспоминает, что даже не предложил еду Шерлоку. Он краснеет и, откашливаясь, протягивает Шерлоку последний бутерброд, который, разумеется, оказывается отвергнут. В сумерках Джон провожает Шерлока до особняка. Тот смотрит сонными глазками и спотыкается почти на каждом шагу, пока Джон не берёт его за руку. Возле калитки они жмут руки друг другу и прощаются до следующего дня, когда снова увидятся. Вернее, до следующего вечера, уточняет Шерлок. Но, к несчастью, этого не происходит. Утром, едва позавтракав, семейство Холмс, во главе с мамой, хмурым Майкрофтом и плачущим навзрыд Шерлоком, отправляется на вокзал. В это трудно поверить, но Шерлок так увлекся своим новым другом Джоном Уотсоном, что совершенно забыл о ежегодной поездке в Ниццу, а затем в Сорренто. Машина едет по широкой дороге вдоль пшеничного поля, Шерлок ревёт как белуга, и его невозможно успокоить: мама уже посадила его к себе на колени. Одной рукой она ласково гладит Шерлока по спине, другой — перебирает мягкие шелковистые пряди младшего сына, целуя в кудрявую макушку. Но Шерлок безутешен. Он прижимается лбом к холодному стеклу и плачет, заикаясь. Ему не хочется видеть зелёное море, лазурь побережья Ривьеры, серые горы Сорренто и деревянные домики Швейцарии, о которых рассказывает мама. Шерлок хочет видеть Джона.