***
— Блять, да куда ты льешь! —рявкнул Слава, держа над унитазом полупустую колу. По бутылке и его рукам стекал ром, купленный по акции в пятерочке, который Светло не слишком успешно пытался смешать с колой. — Да блин, горлышко узкое! — Вано пытался вливать алкоголь аккуратно, но все выходило, как всегда, через жопу. — Очко у тебя узкое, блин! Дай я, — Слава отобрал бутылку с ромом, а колу отдал Вано. Парни поменялись ролями. Теперь дело пошло быстрее. Наконец, заветный коктейль был готов. — Тут осталось еще, — Карелин потряс бутылкой рома, на дне которой было еще грамм триста. — Так давай сейчас выпьем, — Светло было потянулся к алкоголю, но Слава вытянул руку в сторону. — Ага, от нас запах за сто метров учуют, а нам еще зал украшать ща. — Не выливать же, — вздохнул Вано страдальчески. — Ебнулся, что ли? Давай тут за бачок спрячем. — Найдут же. — Блин, скорее всего… — Слава почесал подбородок и осмотрелся вокруг. — О, есть идея! — Вано не понравилось, куда направлен взгляд друга. — Бля, только не говори, что… — Сунем в мусорное ведро, да. — Бля, нет. — Да падажжи ты, смотри, как сделаем: ща вывернем оттуда мусор, поставим бутылку и закидаем толканкой. Потом перед самим дискачем достанем, как раз со стола сопрем что-нибудь на закуску, ебнем и дальше будем уже разбавленный пить. — Карелин звучал так, будто описывал побег из Крестов, не меньше. — А если уборщица выкинет? — Да она уже не работает сегодня, ты че? Светло сощурился, смотря на мусорку, стоявшую под раковиной, — использованную толканку туда точно кидать не будут, если только ту, которой вытирали руки. — Ладно, а с этой что? — Вано кивнул на бутылку колы у себя в руках. — А эту мы сейчас в классе оставим. Только подальше от общего стола. Но если что, то бутылка газировки подозрений вызвать не должна. Вано согласился. На том и порешали.***
В спортивном зале во всю шла подготовка к новогодней дискотеке: кто-то носился с коробками украшений, кто-то устанавливал аппаратуру для музыки, кто-то развешивал мишуру и огоньки по стенам. Вообще, все должно было проходить в актовом зале, как это было обычно, он уже и украшен был, и елку изначально там ставили. Только вот вчера вечером на репетиции утренника кто-то (как говорится, не будем показывать пальцем, ведь это ТОЧНО не Слава Карелин) разбил окно. Находиться там стало невозможно. Из-за своих размеров это помещение и так плохо отапливалось, а теперь был совсем дубак. Даже танцы и куча народу не смогли бы исправить ситуацию. Поэтому сегодня было решено устроить дискотеку в спортивном зале. Только вот он был не украшен, приходилось делать все впопыхах вместо классных «чаепитий». — Карелин! — окликнул кто-то Славу, когда он зашел в зал. И это оказался никто иной, как Мирон Янович. — Помоги мне тут, — он стоял на стуле под баскетбольным кольцом и пытался нацепить на него мишуру. — Чем помочь? Второй стул принести? — захихикал Слава. — Зачем мне стул, когда у меня есть такой шкаф? — в подобной манере парировал Мирон. — Иди-ка сюда. Федоров спрыгнул со стула и отдал Славе мишуру. Он встал на школьный стул и тот зашатался под весом Карелина. — Я подержу, — Мирон ухватился за спинку стула, чтобы он удержал равновесие. — Блин, а как ее тут присобачить? — Обвяжи как-нибудь вокруг кольца. — Да не держится! Хотя если вот так…блин, так тоже, — пыхтел Слава, пытаясь закрепить украшение так, чтобы было красиво. — О, вот! — Карелин спрыгнул со стула и отряхнул руки, довольно смотря на проделанную работу. — Криво же… — сморщил нос Федоров. — Нормально, — возразил Слава, не желавший тратить еще больше времени на возню с мишурой. — Да нет, криво. — Нормально. — Криво, — не отступал Мирон. Карелин закатил глаза и, цыкнув, опять полез на стул. Переделал. Посмотрел на учителя сверху вниз, мол, принимайте уже работу и отъебитесь. — Ну? — с раздражением спросил Слава. — Что «ну»? Я только твою пятую точку вижу! — А что, тоже неплохое украшение, — усмехнулся парень. — Но себя я вешать на кольцо пока не собираюсь, вы лучше посмотрите, не криво ли в этот раз мишура висит. Федоров только отпустил стул, чтобы отойти и глянуть на результат, как тот тут же зашатался, а Карелин стал махать руками как петух, лишь бы не потерять равновесие. — Осторожно! — крикнул учитель, будто это могло бы сейчас что-то исправить. Слава уже почти летел вниз. Но Мирон среагировал достаточно быстро — он подлетел к парню и ухватил его за талию, и, потянув на себя, вернул Славу на место. Тот ухватился за плечи Федорова и от стресса так и не отпустил. Вцепился словно кот в хозяина при виде воды. Да и сам Мирон так перепугался, что от какого-то шока тоже отпустил Славу не сразу. Придя в себя и отпустив учителя, Карелин спустился со стула и, сконфузившись, отвел взгляд в сторону. — Не, дальше вы без меня, — помотал он головой. — Давайте я вам лучше второй стул принесу, — Слава хотел было отойти в сторону, ближе к приоткрытому окну, где свежий воздух помог бы немного прийти в чувство, но Мирон схватил его за рукав пиджака (надетый Славой буквально раз в сто лет). — В следующий раз я буду держать крепче. Да и, видишь, поймал же, — Федоров склонил голову набок и сдвинул брови вверх. — Слав, ну кто мне еще поможет тут все развесить, если не ты со своими двумя метрами? Мирон на него смотрел так…так невыносимо, что Карелин был готов согласиться, лишь бы тот уже отвязался с этим взглядом. Благо, следующее кольцо было украшено без происшествий. Федоров в этот раз держал стул крепко одной рукой и на всякий случай обхватил ноги Славы второй, что вообще только мешало делу, ибо парень не мог думать о том, криво или нет он прицепил эту ебучую мишуру. Карелин давно заметил за своим учителем чрезмерную тактильность, но только сейчас почему-то она вызвала в нем такие неоднозначные чувства. Ему не было неприятно, но он испытывал странную раздраженность. Чего вот Мирон его лапает вообще? Что на уроках может по волосам трепать, за плечо брать, что сейчас — то тянет к себе, пусть и спасая от падения, то за ноги обнимает. Если бы Карелин был девкой, то точно подумал, что его домогаются. Или же Федоров со всеми был так «ласков»? От этого вдруг Слава стал раздражен еще больше. После того, как оба кольца были украшены, а по стене развешана гирлянда, Карелин, наконец, был свободен. Мирон, благодарив, потрепал ему волосы, будто хваля послушного щеночка. А Слава себя порой таким и ощущал. Он бунтовал, сопротивлялся и язвил, как и обычно, но в итоге все равно выполнял какие-то задания или поручения Мирона. Отказать ему почему-то не получалось. Наверное, потому что Карелин этого и не хотел. А может, потому, что евреи умеют заговаривать зубы. Позже Федоров сразу же ретировался. Видимо, чтобы его не припахали делать что-то еще. Слава решил последовать его примеру и уже направился к выходу, предвкушая, как они с Вано допьют остатки рома, но внезапно Сан Саныч одернул его за плечо: — Вячеслав, будь добр подсобить, — мужчина, не дожидаясь согласия ученика, всучил Карелину большую коробку с оставшимися украшениями. — Отнеси-ка это в подсобку в актовом. — Тяжело, блин, — запыхтел Слава, пытаясь удержать коробку в руке. — Не дрейфь, боец! Шагом марш! — Саныч развернул парня за плечи и вытолкнул за дверь. Карелин еле доволок свой внезапный груз до подсобки, находящейся за сценой в актовом зале. Он аккуратно поставил коробку на пол, чтобы открыть дверь и занести туда украшения, но замер, услышав по ту сторону голоса. Один он узнал сразу — Мирона Яновича, а вот голос своей классной руководительницы, учительницы истории, только спустя пару минут. Слава приложил ухо к двери и затаил дыхание, чтобы подслушать разговор. — Ну почему сразу отказываться-то, Мирон Янович? Это ведь директору писать заявление надо, да и вообще, — охала Роза Николаевна. — может, выйдет хоть какой-то толк с них? — Да они тупые, как…как не знаю что! — возмущался Федоров. — В следующем году ЕГЭ, я не могу так рисковать, ведь я же потом за низкие баллы тумаки получаю. — Полно вам, Мирон Янович, надо уметь работать с тем, что есть. — Я пытался, Роза Николаевна, вот честно. Но хватит с меня. Что в следующем полугодии-то делать я не знаю, нельзя же взять и бросить посреди года, — Мирон тяжело вздохнул. — Нельзя, вы правы… Если только со следующего. Только с директором сами общайтесь, это, извините меня, ваша проблема. За дверью послышался приближающийся цокот каблуков. Слава огляделся и выбрал своим укрытием сваленных в кучу сломанных стульев. Он быстро спрятался за этой горкой хлама, не попавшись классухе на глаза. За ней вышел Мирон, споткнувшись о коробку с украшениями. Громко выругался, оглянулся. Карелин прижался к стене, хотя в коридоре не горела ни одна лампочка и его все равно нельзя было увидеть. Федоров закинул коробку в подсобку и ушел. Слава выдохнул и вдруг почувствовал, как сильно колотится его сердце. Точнее нет, его всего колотило. Нужно было срочно выпить.***
Светло выглянул из туалета, как партизан и, осмотревшись по сторонам, сунулся обратно: — Никого, все уже на дискаче, доставай, — он кивнул на стоявшую под раковиной мусорку. Карелин достал накиданную им сверху бумагу и выудил из ведра бутылку «Капитана Моргана». До туалета доносилась играющая в спортзале песня Дискотеки Аварии, что очень поднимало настроение. Парень открутил крышку и, достав из кармана пиджака завернутый в листок из-под контрольной бутерброд, сделал глоток, сразу же закусывая. — Блин, мне ж оставь, — заволновался Вано, крутясь возле друга. — Славче, да хорош, дай мне! — он попытался вырвать бутылку из рук друга, но был оттолкнут в сторону. — Слышь, я вообще-то там с украшательством этим сраным возился, пока ты пиццу со спрайтом в классе жрал, так что не буянь, у нас еще целая бутылка с колой. Светло театрально вздернул подбородок, скрестив руки на груди, но возникать не стал. Карелин сделал еще глоток и отдал ему бутылку с недоеденным бутербродом. Парень жадно присосался к горлышку и сразу же закашлялся, когда алкоголь обжег горло. — Закусывай, блин! — Слава почти насильно впихнул другу в рот хлеб с колбасой, тот начал кашлять еще сильнее. — Я хуею, мне уже кодироваться надо, а ты бухать так и не научился, — смеется Карелин, хотя прекрасно знает, что Вано может перебухать кого угодно, вот только его напиток силы – водка. Тогда он непобедим. А вот ром они пили до этого лишь однажды и для Светло это закончилось полной отключкой, пришлось оставлять его на незнакомой хате каких-то гопников, чтоб он смог отоспаться и явиться домой в более-менее презентабельном виде. — Бля, его лучше с колой, — произнес Вано, дергаясь от пробирающей тело дрожи. — Ну вот так и пей его с колой, а это мне дай, — Карелин не спрашивал, а скорее утверждал, ибо он не дождался, пока Вано протянет ему бутылку, – отобрал сам. — Ты в запой уйти решил, что ль? — приподнял бровь Светло, наблюдая, как Слава поглощает остатки рома. — Да не так уж у тебя и плохо все по итоговым. Карелина волновали вовсе не итоговые. Его вообще сейчас ничего не волновало, кроме мысли, что мозг обязательно нужно чем-то отвлечь, отключить какую-то его часть, чтобы было легче. Потому что какая-то часть его серого вещества совершенно ненормально отреагировала на новость, услышанную двадцать минут назад краем уха, что Мирон Янович хочет отказаться от их класса. Ну, точнее, как ненормально. Наверное, просто логично? Карелин почему-то думал, что Федоров как-то поставит в известность, то-се. А он вот так — в крысу захотел? Просто это не по-пацански совсем. И было тупо обидно. Они ведь не дураки, класс был очень даже сильным, не то, что «вэшки». Может, это решение было принято непосредственно из-за самого Карелина? Он же понимал, как невыносим. Сам в литературе он был не очень силен, ну читал что-то, мог даже по делу ответить, но основную же часть времени он занимался тем, что просто доебывал Яныча тупыми шутками и подколами. Конечно, такое заебать может. А Слава тормозов не видел — ему весело было всегда, для него это уже как хобби, что ли. Ну вот кто-то себя ради эмоций душить любит там, например, а Карелин учителя доебывать любит. И тот ведь реагирует, да еще сам масла в огонь подливает…ну, подливал, точнее.***
— Да сколько можно бегать уже, чего вам не танцуется?! — возмущалась химичка, дежурившая у входа на дискотеку. Ее уже порядком задолбали перебежки Светло и Карелина до класса, на каждую из которых находилась какая-то причина. А настоящая причина была банальна — на дискотеку не получилось пронести двухлитровую бутылку колы, приходилось бегать каждые три-четыре песни, чтобы не растерять градус и продолжить веселье. — Да мы последний раз, чесна-чесна! — убеждал ее уже разрумянившийся то ли от алкоголя, то ли от плясок Светло. — Я это уже раз в пятый слышу! — женщина уперла руки в бока и стояла перед дверью, за которой гремел праздник, не пуская парней внутрь. — Ну-ка, дыхните! Карелин с Вано напряглись. Они, конечно, закусывали мандаринами и зажевали парочку «эклипса» с вишней, но кто этих химичек знает, может, у нее чуйка какая-то на «цэ два аш пять о аш». Светло дыхнул первым, слабовато, но достаточно, чтобы химичка не заподозрила. Она презрительно хмыкнула, но предъявить ей было нечего, алкоголя она не учуяла. Женщина повернулась к Карелину: — Теперь ты, — приказала она, и парень дыхнул. Слава почувствовал себя наркодилером в аэропорту, у которого в очке пакет кокса, и его вдруг подошла обнюхать служебная собака. — Ладно, вроде не пили, — Алла Викторовна сощурила глаза в подозрении. Дверь зала открылась, и из нее вышел Мирон Янович, обмахивая себя какой-то бумажкой. На дискотеке было душно и жарко, мужчине нужно было выйти подышать. А лучше — покурить. — Что, тоже отошли к свежему воздуху? — улыбнулся мужчина непринужденно. — Ага, — кивнул Слава, смотря на учителя волком. Обида вылезла на поверхность, не сопротивляясь перед опьянением. А может, опьянение как раз, наоборот, выталкивало ее наружу. Светло потянул Карелина за собой, услышав, что сейчас играет его любимый трек, но Слава встал как вкопанный, с прикованным к Федорову взгляду. — Чувак, ты чего? — шепнул ему Вано, переводя взгляд на учителя. Тот подошел к химичке и, что-то сказав ей на ухо, отошел. — Да пойдем ты, — он снова попытался оттащить Карелина в зал. — Ты иди, я это, в классе телефон забыл, — Слава отдернул руку, за которую держал Вано, и хотел пойти следом за Федоровым, но химичка запротестовала. — Зачем тебе телефон на дискотеке? Танцевать надо! Иди давай, иначе я обратно не пущу, — она схватила его за пиджак и практически насильно впихнула в зал вместе с Вано. В уши тут же ударила громкая попсовая музыка. Светло потащил Карелина в круг танцующих одноклассников, но Слава не особо умел танцевать, он просто качал головой и покачивался телом. Парень то и дело поглядывал на дверь, ожидая, когда в нее пойдет Яныч. Сам не знал, зачем ему это и чего он хочет, но не сводил глаз с входа. Внезапно дверь открывается, Карелин даже вздрагивает, но в зал зашла химичка. Она прошла к лавкам, на которых сидели две другие дежурящие учительницы, и что-то пыталась сказать. Слава понял, что это его шанс ускользнуть. Он кинул Вано что-то вроде «скоро буду», хотя друг, скорее всего, это не услышал, и выбежал из зала. Только вот где теперь искать Мирона? Карелин принял решение пробежать по основным «точкам»: учительская, кабинет Яныча, туалеты, в конце концов. И, как ни странно, обнаружился Федоров именно в туалете на последнем этаже, куда в основном все бегали курить, когда не было возможности выйти за пределы школы. И Мирон Янович был тут ровно по такой же причине. Он спешно затушил сигарету, услышав, как открывается дверь, выкинул окурок в окно и попытался разогнать клубящийся вокруг дым. Но Славе все сразу стало понятно. — А вы проказник, Мирон Янович, — ядовито усмехнулся Карелин, медленно подходя к подоконнику. В туалете горела всего одна лампочка у входа, так что в сумерках было сложно распознать выражение лица собеседника, но, если бы Мирон смог, он, наверное бы, испугался. Хотя самого факта, что его спалил ученик, было уже достаточно, чтобы напрячься и встать в оборонительную позицию. — Не угостите? — Слава подошел уже совсем близко, но держал определённую дистанцию. — Не наглей, — нахмурился Мирон. — Не хватало мне еще учеников своих скуривать. — «Своих»? — переспросил Карелин с театральным удивлением. — Ну ничего, через полгода мы будем уже не вашими. А вообще, мы же и так тупые, как не знаете, кто, так что нас и скуривать не страшно — мозг не повредится. — Слав, ты головой ударился? Ты чего несешь? — Федоров спрыгнул с подоконника и подошел к парню, принюхиваясь. — Ты напился и белку словил, что ли? — Мирон наконец разглядел перекошенное злобой лицо Карелина. Тот был готов сейчас либо расплакаться, либо втащить. Федорова не устраивали оба варианта. — Да я слышал ваш разговор с Розой! — выпаливает Слава. — Что вы от нас отказаться хотите, что мы тупые и ЕГЭ не сдадим, а вам потом за это вставят. Мирон какое-то время переваривал сказанные парнем слова, пытаясь понять, когда это он хотел отказаться от их класса. И вдруг до него доходит. Федоров засмеялся. — Карелин, я про ваши тупые учебники русского говорил, боже мой, — мужчина потер переносицу, продолжая смеяться. — Что за клишированная сцена с недопониманием, какой же фарс, — дополнил Мирон уже тише. — В смысле? — спросил Слава, хотя уже и так все понял. Понял, что он просто придурок. — Да в прямом, не собираюсь я вас бросать. А вот учебники поменять хочу, я по ним нынешних одиннадцатиклассников готовлю и это никуда не годится. Карелин остолбенел. Раньше он думал, что в подобные ситуации могут попасть персонажи в хуево прописанной сценаристом истории. Слава не знал, что сказать. Ему было чертовски стыдно. Но не от того, что все неправильно понял, а от того, что какого-то хрена так остро отреагировал. Еще бы в прошлом году он описался бы от счастья, узнав, что Яныч от них уходит. Но сейчас почему-то подобная мысль сильно укалывала. Привык он, что ли… — Значит так, — наконец развеял неловкую паузу Мирон. — Предлагаю тебе деловую сделку. Слава знал, что заключать сделки с евреями нельзя ни в коем случае, но делать было нечего. — Какую? — парень склонил голову на бок, рассматривая учителя. — Мы сейчас разойдемся и забудем, что произошло сейчас в этом туалете. Ты не видел меня с сигаретой, а я не палил, что ты пьяный до белок. — Я не пьяный, — сдвинул брови Слава. — Ага, стал бы трезвым приходить выяснять со мной отношения, думая, что я назвал вас тупыми. Карелин хотел было ответить: «А вот и стал бы!», но он вовремя прикусил язык, понимая, как глупо это будет звучать в сложившейся ситуации. — Договорились. — Вот и славно! — Мирон схватил руку ученика и пожал ее. — Надеюсь, ты умеешь держать слово. — Умею. А вы нас точно бросать не собираетесь? — спросил Карелин, сжав руку учителя в ответ. — Точно. Я, кстати, слово держать тоже умею, — Федоров сделал короткий кивок и, высвободив руку, вышел из туалета. Карелин сел на подоконник, достал из кармана пиджака сигарету и закурил, смотря на свою ладонь, словно там остался какой-то след. Следа никакого, конечно же, не было. Однако почему-то руку щипало, как от ожога. Слава приложил ладонь к холодному стеклу и вздохнул с облегчением. За окном падали крупные хлопья снега, покрывающие все еще голый асфальт. На душе стало как-то спокойно и хорошо. Опьянение накрыло с головой теплым тяжелым одеялом, заблокировав все переживания. Сигарета тлела, пепел падал Славе на джинсы, но он этого не замечал — слишком был погружен в состояние какой-то легкой эйфории. До ушей доносилась играющая на дискотеке музыка. Карелин узнал песню, распознав пару строчек: «прикосновения плавили мой металл, ты элемент номер пять — ни дать, ни взять.» Слава закрыл глаза и шептал про себя идущие следом строки. Пальцы обожгла дотлевшая до фильтра сигарета. Парень дернулся, уронил ее на пол. Так нормально и не покурил, да и черт с ним. Слава выкинул окурок в окно, как это сделал Мирон несколькими минутами ранее. Карелин поймал себя на мысли, что хотел бы покурить с ним вместе, вот так, в полумраке, под «вахтеров», не говоря ни слова. Просто посидеть рядом. Просто быть рядом.