Пособие по спасению друзей и воздействию на сюжет

Алая магма слепила глаза. Едкий запах гари вперемешку с тухлым серным смрадом забивал нос и драл глотку, и даже мокрое тряпье на манер маски спасало не то чтобы сколько-нибудь исправно. Горячий воздух давил, жег лица одного заклинателя и его ученика, а вулканический пепел присыпал их макушки подобно снегу. Они оба валялись среди горячих камней, чумазые, как не подобает ученым мужам, потные и уставшие. И если бы кто-то спросил, как серьезного вида заклинатель и его — слишком маленький для путешествий в жерло вулкана! — ученик оказались здесь, ну, в жерле вулкана, укрытые слоем камушков… Что ж, ответ был прост, правда. — Хмм, мне кажется, между перьев у нее все-таки шипы. Дорисуй, — едва слышным шепотом предложил Шэнь Юань. Маленькие пальцы опасно сжали уголек. — Как ты себе это представляешь? — таким же шепотом на грани слышимости. — Ну, не знаю… — Вот именно, Шэнь Юань, ты не знаешь. Рисую тут я, и если только ты не хочешь поменяться, лучше прекрати указывать. — Ладно, ладно. Но хотя бы пометь… — Вот ты и пометь! Шэнь Юань мысленно потер переносицу. И, о!, он был бы рад сделать это и вживую тоже, только вот камешки, которыми они себя обсыпали, ну. Пошевелись он, посыпятся. И спугнут… Ее. Она имела рост в полтора чжана, два огромных крыла… и еще два, но поменьше. Более всего этот монстр походил, пожалуй, на орла, пережившего некоторые мутации, в результате которых у него обнаружилась парочка лишних конечностей, внушительные изогнутые рога и длинные острые когти. Не только на лапах, к тому же! Когти в том числе имелись на сгибах крыльев, в месте, где предплечье переходило в кисть, и хотя были они значительно меньше тех, что украшали пальцы птичьих ног, менее острыми от этого они явно не становились. Обыкновенно черные как смоль перья сейчас пестрили вкраплением алого, точно капельки магмы, застывшие на мощном теле. Это могло бы иметь смысл, учитывая, где предпочитала гнездоваться тварь… Четырехкрылый орел вечного пекла — так на страницах романа звался монстр — был одним из многих существ, промелькнувших в водовороте трагедии, звавшейся сюжетом, и достойного описания, к сожалению, оказался лишен. И если у местных ученых на то находилось вполне достойное оправдание (какой дурак полезет в жерло вулкана, чтобы исследовать чертовы повадки чертовой демонической птицы?!) то Сян Тянь да Фейцзи… А впрочем, что с него взять? Одной недосказанностью больше, одной меньше — все что можно было, Самолет уже загубил. Шэнь Юань в мыслях выругался и сосредоточился на том, что было куда важнее в этот самый момент. Монстр! Но как же так вышло, что они с Шэнь Цзю оказались в подобной ситуации? Ну, быть может, в один из погожих деньков звереныш поинтересовался сноской в своем новеньком толстеньком бестиарии, где про четырехкрылого орла вечного пекла говорилось решительно мало… быть может, Шэнь Юань, обыкновенно находящий тысячу слов, не смог сказать и десятка про этого монстра… может быть, он слегка оскорбился этим фактом? Кто знает. Как бы то ни было, когда ты зовешь себя (пусть и только мысленно) экспертом по живности мира, в котором живешь, и когда ты встречаешь живность, с которой не знаком, единственным логичным шагом будет пойти исследовать эту самую живность, конечно же. Что Шэнь Юань и сделал. Прихватив с собой своего только-на-днях-ставшего-тринадцатилетним ребенка, да. Но постойте, ребенок, вообще-то, не был против! Совсем. На самом деле, все было примерно так: После непродолжительного спора о том, что новую книгу про монстров вообще-то купили Шэнь Цзю, иди занимайся своими делами, учитель, ты и так все знаешь, они со зверенышем вместе сидели над этой самой книгой. — …А вот про четырехкрылого орла вечного пекла ничего больше не написано. — Вижу. — Расскажи ты. В этот самый момент Шэнь Юань и обнаружил свой возмутительный пробел в знаниях. Тем не менее, он честно попытался: — Так, ну, он обитает в жерлах вулканов… — Это тут написано. А чем питается? Как часто нападает на людей? Какие у него слабости? Здесь нет рисунка, как он выглядит? — Ну, я… хм… Знаешь что, а давай выясним. В ответ Шэнь Цзю уставился на учителя, посверлил его глазами пару долгих мгновений, а потом с важным видом кивнул. — Давай. После чего маленький монстр просто развернулся и пошел собирать вещи. Был готов уже через пол палочки благовоний, а потом еще весь оставшийся день закатывал глаза, стоило Шэнь Юаню объяснить, что они же не могут сорваться и уйти, у него, вон, наконец огурчики завязываться начали! И вообще, надо знать, куда лететь! Вот ты, сяо Цзю, знаешь, где нам найти вулкан, в котором точно будет этот монстр? Сяо Цзю не знал, а огурчикам нынче и правда нужен был трепетный уход, так что с походом в жерло вулкана все-таки пришлось повременить пару дней (в течение которых его ребенок не переставал ворчать, о небеса). Но вот, едва у огурчиков наметился стабильный рост без всяких демонических выкрутасов (вроде отращивания маленьких демонических ртов, которые не переставали пищать, пока усыхали лепестки огуречного цветочка), а сяо Цзю, как прилежный ребенок, которого обещали сводить в Диснейленд, если он сделает все домашнее задание, разработал подробнейший план их будущей поездки, собрал провизию, одежду и бумаги для зарисовок и записей, Шэнь Юань решил, что пора. Так что одним росистым утром они покинули свой домик в горной чаще и, встав на Жанье, отправились далеко на юг, в регион особенно богатый вулканами. Почти две недели пути, еще одна — расспросов и лазаний по жерлам, и вот они нашли то, что искали, и даже больше: не просто логово монстра, а его гнездовье. …В общем, в этом конкретном жерле они торчали уже пятый день, и, как заправские натуралисты из передач про животных, наблюдали. Измазанные с головы до самых ног, они, должно быть, и попахивали как протухший обед дивной птицы, за которой вели наблюдение. Шэнь Юань мог быть уверен в этом… сильнее, чем хотелось бы, на самом деле. Зато среди их сумбурных заметок теперь имелся внушительный отступ, посвященный гастрономическим предпочтениям монстра, что, вообще-то, достаточно важно! …Хотя видеть, как птичка расправляется с тушей быка, которую притащила в гнездо, было, ну… Ах, ладно, Шэнь Юань видел вещи и похуже! Ему стоило похвалить себя за то, как скоро он смог отвлечься от отвращения и обратить внимание на повадки четырехкрылого орла, и то, как он, используя все свои когти, расправляется с добычей. Живенькая картина по первой же возможности оказалась задокументирована и припрятана надежно в цянькунь. Таким образом Шэнь Цзю и Шэнь Юань проводили свою исследовательскую деятельность. Информации, которой они успели собрать, уже хватило бы для написания небольшой научной работы, и, быть может, им пора было бы сворачивать свою неблагодарную деятельность, однако… Однако, как обнаружилось на третий день их пребывания в столь знойной среде и столь неоднозначной компании, у четырехкрылого орла вечного пекла ожидался выводок. Беря во внимание сезонное оперение, предположить подобное было бы логично. Однако монстр особой заботой о своем потомстве не отличался, брачный партнер за минувшие дни так и не появился (хотя отметать его наличие все равно было слишком рано), а яйца… Яйца четырехкрылый орел вечного пекла откладывал в заранее вырытую яму, которую после закапывал песком, пеплом да камнями. Ни Шэнь Юань, ни Шэнь Цзю, исследуя местность в период отсутствия монстра, в ту сторону даже не поглядывали. Покуда не заметили странную закономерность в том, какое место выбирает тварь для своего отдыха. А на третий день яму она и вовсе раскопала. Три огромных черных яйца походили на камни, среди которых покоились, но внутри теплилась маленькая ядовитая жизнь, которая на четвертый день и вовсе проклюнулась. Судя по всему, яму четырехкрылый орел по этой причине и раскопал — предчувствовал скорое вылупление детишек! Но умилению от лысых и совершенно нелепых уродцев продлиться долго оказалось не суждено: один птенец под равнодушным надзором родителя принялся клевать второго братца, да так они и сцепились, самозабвенно калеча друг друга. Досадным был и итог — оба детеныша погибли. Ну, а премия родителя года… — Их, должно быть, оттого и мало, — предположил потом Шэнь Юань. — Раз уж птенцы нападают друг на друга, то из всего выводка выживет в лучшем случае один. — Что заставляет их так поступать? — Шэнь Цзю, наклонившись над третьим, последним яйцом, покосился на замершего рядом учителя. — Хм, — Шэнь Юань, поманив пальцем звереныша, принялся рассуждать: — В природе практика братоубийства не нова. Причин может быть несколько: ограниченные возможности родителей для вскармливания потомства или установление иерархии. Этот мастер не уверен, насколько прожорливы эти создания, но судя по мамочке, пропадающей, верно, на охоте большую часть дня, пропитания для одного детеныша нужно изрядно. Таким образом, конкуренция среди птенцов возникает с момента рождения. Быть может, появись первый на пару дней раньше — смог бы окрепнуть и выжить. А так… Шэнь Цзю задумчиво хмыкнул и, отряхнув перепачканные в земле и пепле колени, поднялся и подошел. Каково же было его возмущение, когда Шэнь Юань, не отвлекаясь от лекции, принялся тереть ему рукавом грязную щеку! Сам-то при этом походил на чудовище, а прицепился все равно к Шэнь Цзю! — …стой спокойно, — нахмурился заклинатель. — Этот мастер продолжит. Во втором случае — выявлении главенства — смертность не всегда обязательна. Она предполагает нахождение самого сильного в выводке, хотя все зависит, насколько острой станет конкуренция. Например, если прокормить нескольких птенцов для матери затруднительно-… — Понял. А теперь отпусти меня! — Ладно, ладно, — поднял руки глупый учитель и, надо же, даже отошел на шаг. … Вот так бы сразу! — Давай соберем немного материалов и пойдем назад за скалу, пока мать не вернулась, — вздохнув, предложил он, и достал парочку цянькуней.

***

— Ух ты… Четырехкрылый орел вечного пекла был новым любимым монстром Шэнь Цзю. — Ети ж! …Учителя, видимо, тоже. — Рисуй, рисуй! — взбудоражено хлопал он Шэнь Цзю по руке. — Ага, да… Куда делся уголек для рисования, впрочем, было совершенно неважно. …Перед ними возвышался столп огня. Огромный, в два чжана высотой, он бил фонтаном из… клюва последнего, третьего птенца. Он вылупился только вчера, и они с учителем еще тогда заприметили, как сильно этот малыш отличается от двух предыдущих. Крупный, сильный, он был покрыт огненно-алым пухом, а его крики эхом бились в каменные своды. Но и это не все, ведь не успело пройти и половины шичэня с тех пор, как мать улетела на поиски пищи, и этот птенец внезапно… задышал огнем. — Смотри, черный дым! — ткнул Шэнь Юань вверх, в просвет жерла, куда от огненного фонтана действительно тянулся густой черный дым. — Наверное, он так зовет мать. Есть такие птицы, ах, у птенцов которых клювы горят в темноте, это чтобы родители видели, куда бросать еду. Может, тут то же самое? Шэнь Цзю кивнул. Предположил: — Или просто огонь вместо крика. Чтоб за пределами вулкана было видно. — Или так, да. Он наверное как-то поджигает вулканические газы… Или наоборот, температура здесь работает как искра? — Почему тогда мама так не может? Шэнь Юань покивал. — Да, ты прав. Но ты посмотри, дышит и не выдыхается! Птенец и правда выплевывал огонь уже довольно долго, но выглядел так, будто это его ничуть не затрудняло. Поразительно. Верил ли Шэнь Цзю всего какой-то год назад, что когда-нибудь станет достаточно сильным и смелым, чтобы сунуться в место, где простые люди не выдержали бы и палочки благовоний, да еще и по собственной воле и желанию? Ядовитые газы, невероятные температуры и хищник, который способен целиком заглотить бычью ногу действительно вызывали у него дрожь. Но дрожал он совсем не от страха (и, позвольте, он вообще не дрожал!). — Шэнь Юань. — Что? — Это лучший подарок на день рождения. Шэнь Юань моргнул. Он тут же опустил голову, чтобы уставиться на пыльную макушку ученика, что прижался к боку огромного валуна. Звереныш, похоже, так сильно впечатлился видами, что на мгновение забылся… И, надо сказать, почаще бы ему так спускать контроль! Сразу превращается в совершенно очаровательного ребенка! Шэнь Юань открыл было рот, чтобы неловко пошутить о странном представлении Шэнь Цзю о подарках, и о том, что, в общем-то, согласившись на авантюрное приключение, звереныш сам себе его подарил, но… Решил смолчать. Об этом. И выдавить короткое, но не менее честное: — Этот мастер тоже в восторге. Шэнь Цзю поднял голову, забавным образом глядя на учителя снизу вверх, и сощурился чуть недовольно, и Шэнь Юань наверняка знал, что вслед за этим выражением последует очередная доза ворчания. — Но за эксплуатацию детского труда ты мне должен. Заклинатель фыркнул и заулыбался. — Наглец. К счастью, этот мастер уже все спланировал. Осталось только вернуться домой… Шэнь Цзю недоверчиво сузил глаза, и взгляд его сместился в сторону, туда, где на сером клочке неба мелькнула четырехкрылая тень. Продолжительный птичий визг знаменовал прибытие матери, но… — Она… не одна? И правда, вниз летело целых две тени. Очень быстро они спустились вниз, так что учитель и ученик сумели рассмотреть во втором силуэте… Настоящего самца четырехкрылого орла вечного пекла! — Только посмотри на его рога! — кивнул Шэнь Юань на выписывавшего круги по жерлу монстра. Был он алым, подобно птенцу, а голову его венчали аж три пары рогов. — И не тяжело ему с такими. — И вторая пара крыльев крупнее! — Клюв еще отличается. Шэнь Юань, пощурившись вверх, покачал головой. — …Этот мастер не видит. — Там горбинка сильнее, вон. Шэнь Юань покачал головой опять. — Глаза этого мастера, видимо, не столь остры… …Как старик какой-то, ей-богу! — Не видишь, тогда молчи! Птенец, видимо дозвавшись родителей, тем временем прекратил плеваться огнем и радостно заверещал, пока взрослые грузно опускались на камни по обе стороны от гнезда. А потом… — Это, наверное, был какой-то ритуал, — спускаясь следующим утром с вулкана, предположил Шэнь Цзю. То, что проделали монстры, иначе было и не назвать. Весь вечер и всю ночь они клокотали какие-то песни, что гулом отдавались от каменных сводов. И в конце каждого… куплета?.. самец вырывал со второй пары крыльев по перу, каждое из которых юный отпрыск сжигал. Под конец ночи вокруг него собралась целая горка пепла, в которой он купался до самого рассвета. После чего самец улетел, а мать уснула над своим чадом. — Определенно, это он и был. Немного похоже на ритуал передачи силы у северной демонической знати, — Шэнь Юань постучал веером по подбородку. — Только там силы передаются со смертью, а не с рождением. — Думаешь, эта семья орлов была главной в этих местах? — Вполне возможно. А может быть, так у всех орлов вечного пекла принято. Пока слишком мало сведений, чтобы судить. Но если ты прав, то, выходит, мы наблюдали рождение принца. Ах, ну разве не волнительно? Волнительно? Шэнь Цзю стал свидетелем сцены, которую, скорее всего, не видел доселе никто. Небольшая кучка орлиных перьев, а также записи о десяти днях наблюдений, припрятанные в их цянькунях, только подлежали тщательной сортировке и перечитке, да и переписыванию, на добрый толк. В полутьме и алом зареве магмы, на острых камнях было не до каллиграфии, знаете! И все же… Столько бесценных сведений, которых даже Юэ Ци в своей школе, Шэнь Цзю был почти уверен, не имел. Губы сами собой растянулись в косой усмешке. — Сносно. — Ай, мелкий пакостник! — прищелкнул языком учитель и потянулся к макушке Шэнь Цзю, чтобы взъерошить волосы. Шэнь Цзю благосклонно решил позволить. В конце концов, он был собой доволен. Он преодолел все тяжбы играючи, ничуть не выдохшись ни от невообразимых температур, ни от десяти ночей плохого сна, ни от малого количества еды и воды. Накопленная за полгода стараний Ци замечательно держала его в тонусе все эти дни. …Впрочем, от учительской стряпни и тщательного купания он бы совсем не отказался. — Так что ты там напланировал дома?

***

Возвратившись домой, Шэнь Цзю дольше обычного пропадал в купальне, похоже, решительно настроившись восполнить двухнедельное воздержание от банных процедур. Очищающие талисманы — это, конечно, хорошо, но ничего не могло быть более расслабляющим и приятным, чем бадья с теплой водой и мыльный корень. А, покончив с мытьем, звереныш скрылся в своей комнате, да так тем вечером и не вышел — уснул, стоило его телу принять горизонтальное положение. В конце концов, он здорово вымотался за все это время, настолько, что даже обыкновенно чуткий сон сменился глубоким и крепким. Шэнь Юань мог убедиться в этом лично, когда заглянул к ученику, чтобы позвать на ужин — а тот свернулся на кровати в одном нижнем халате и с непросушенными до конца волосами. Вопиюще, как для Шэнь Цзю. И так обыкновенно по-детски… Шэнь Юань не стал будить ученика, но одеялом все же накрыл да погасил ночную жемчужину. Проснулся Шэнь Цзю за полдень, когда весь приличный люд уже готовится ко второму приему пищи. Припомнить, когда бы он без вынужденных обстоятельств настолько долго мог валяться в постели, воистину казалось трудным. Даже невозможным! Потому что в этом доме только Шэнь Юань являлся тем, кому вставать по утрам было преступно тяжело. При этом он почасту ворчал и проклинал каких-то жаворонков… но Шэнь Цзю предпочитал не обращать внимание на бубнеж учителя. Неженка! И вот где он сейчас… Шэнь Юань, то есть. Потому что, приведя себя в порядок и покинув комнату, Шэнь Цзю обошел весь дом и учителя в нем не обнаружил. Выглянул на улицу, прогулялся к дурацким растениям — и там заклинателя не нашлось. Возвратившись на кухню, мальчишка, наконец, обратил внимание на тарелки с завтраком, любезно прикрытые сохраняющим тепло талисманом. А еще неприметную записку рядышком, в которой аккуратные иероглифы Шэнь Юаня сообщали о том, что он решил прогуляться на рынок в гордом одиночестве, поскольку некоторые его ученики — любители подолгу нежиться в постели. Нежиться в постели. И Шэнь Цзю. В одном предложении! Раздраженно фыркнув, он принял решение заесть свое возмущение. К концу трапезы учитель так и не появился, потому звереныш отыскал их походные записи и принялся разбирать — именно за этим занятием чуть позже его Шэнь Юань и застал. — Выспался? — посмеиваясь, поинтересовался заклинатель, и Шэнь Цзю закатил глаза, совершенно не впечатленный такой остроумной шуткой. — Поскольку мне довелось пережить каждодневный опыт учителя, могу сказать с уверенностью, что впечатлен. — Чем же? — Много мужества нужно иметь для того, чтобы так долго валяться в постели, притом не слившись с ней. Фыркнув, Шэнь Юань присел за стол, напротив Шэнь Цзю. И поставил перед ним крупного размера закрытую коробочку. — Что это? — вопросительно изогнул брови звереныш, откладывая в сторону свои записи, и тут же ухватился за подношение. Шэнь Юань лишь загадочно пожал плечами и улыбнулся. — Ничего такого. Открывай. Шэнь Цзю дважды повторять не пришлось. А в коробочке он обнаружил… нет, не какое-то невиданное сокровище, и даже не новое ханьфу, и не заколку для волос редкой красоты… — Желе из османтуса? Недоумение отразилось на юном лице, и звереныш поднял ясные глаза на учителя, ожидая объяснений. Во всем этом он ощущал какой-то подвох. — Этот мастер припомнил первые месяцы нашего знакомства, — усевшись поудобнее, произнес Шэнь Юань, принявшись лениво обмахиваться веером, — и как сильно пришелся по душе моему ученику подарок одного господина, которому мы помогали в городе Ланьгуан… Шэнь Цзю нахмурился. Он удивительно хорошо помнил то время: сложно забыть вкус столь изысканной сладости, которую даже видишь в жизни впервые! Он едва пальцы себе не пооткусывал, когда распробовал… — …так что этот мастер решил напомнить ученику это чувство. Шэнь Цзю опустил коробку на стол и подцепил пальцами кусочек желе. Полупрозрачный, он имел форму крошечного цветка, и в прозрачной застывшей массе можно было разглядеть измельченный османтус. Сладкий аромат щекотал нос. — Попробуешь? Шэнь Цзю прищурился, глянув на учителя, но отказываться не стал. — Ну как? — Неплохо, — проворчал звереныш, уже потянувшись за следующим кусочком. Шэнь Юань вновь улыбнулся. — Какая любимая сладость у сяо Цзю? — Что за расспросы? — нахмурился тот. — Не знаю. Может, танхулу… или борода дракона. Лунные пряники тоже… Но если интересуешься, собираясь купить мне это в следующий раз, просто возьми всего и сразу. Рассмеявшись от подобного заявления, Шэнь Юань покачал головой, продолжая улыбаться. — Этот мастер учтет. Но спрашиваю я не поэтому… ну, не только поэтому. Шэнь Цзю лишь молча изогнул бровь, усердно справляясь с угощением. — Быть может, мне просто отрадно знать, что сяо Цзю испытывает муки выбора оттого, что есть много всего, что ему по душе… а не потому, что вовсе никогда ничего не пробовал. Это значит, что этот мастер хорошо постарался. — Да, ты хорошо постарался, — благосклонно кивнул Шэнь Цзю, жуя желе и болтая ногами под столом. Шэнь Юань на это заявление только посмеялся опять. Какой-то он подозрительно довольный! Впрочем, Шэнь Цзю, так и быть, решил не допытываться, а только дальше насел на свою диковинную сладость. Вот так кушая вкусности, пока учитель довольно наблюдает, он, к удивлению, совсем не ощущал раздражения. Напротив, ему… было очень легко. Так пушисто и воздушно, и что-то словно било фонтаном изнутри и хотелось улыбаться. Вот так болтать ногами и совсем не думать, как он выглядит и что делает. Просто быть здесь, и делать то, что нравится. …Непростительная роскошь. Он почти забыл, что плохое всегда где-то за углом. Нужно оставаться начеку, чтобы плохое не застало врасплох. Чтобы плохое его не сломало. Какой же Шэнь Цзю глупый. — Что такое? — спросил дурацкий учитель, заметив стремительную перемену. Конечно же заметив. Шэнь Цзю, покрутив желейный цветок в руках, положил его назад и отодвинул коробку. — Все это излишне. Наивный учитель моргнул, а его улыбка медленно притухла. — Что? Почему? Да потому что слишком все хорошо у него! Это неправильно, это глупо, это значит, что где-то его ждет наказание. Рок судьбы никогда не был к Шэнь Цзю благосклонен. И забываться было верхом идиотства. — Сяо Цзю? Шэнь Цзю проигнорировал, уставился на свои сцепленные на коленях руки. Раскрыл ладонь — чистая, гладкая кожа, аккуратные ногти… Он ест дорогие сладкие десерты, у него руки без грязи, мозолей и трещин — и это тоже неправильно. Разве так может быть? Шэнь Цзю понимал, что может. Но осознавал ли? Пройдя так много, получая от жизни столько пинков, зубами выгрызая себе шанс на лучшую жизнь, рискуя каждое мгновение, он не должен был считать, что обрел все это случайно. Ему никогда не везло — так могло ли быть иначе сейчас? — Эй, — лицо Шэнь Юаня вдруг оказалось перед ним — учитель присел на колени рядом, взволнованный и хмурый. — Сяо Цзю, что не так? Тебе ведь все нравилось. Нравилось. Но в том проблема и состояла. Шэнь Цзю все так сильно нравилось, он был так доволен, сыт, тепло одет, у него была возможность учиться, общаться с братом, путешествовать… он был счастлив. Лишь обретя что-то, начинаешь в должной мере сознавать, как страшно это будет терять. И как больно. Шэнь Цзю не хотел ничего терять. Ни возможность хорошо питаться, ни тепло дома… даже глупого учителя никому не хотел отдавать. В глазах защипало. Шэнь Цзю тут же укусил себя за щеку — боль стала отвлечением, и он часто заморгал, отворачиваясь. Шэнь Юань тихо вздохнул. — Сяо Цзю, прошу, скажи, что не так. Этот учитель не сможет помочь, если не будет знать, в чем проблема. — Мне не нужна помощь, — без должной злобы обронил Шэнь Цзю. Получилось как-то устало, почти жалко. И смотрел он упрямо в сторону. — Сяо Цзю невероятно сильный и умный, — произнес Шэнь Юань тихо спустя пару долгих мгновений молчания. — Сильный и умный ребенок. Тебе не нужно просить о помощи — эта помощь тебе полагается и без того. Полагается как вода, дом и еда. Как любимые сладости и подарки на день рождения. Как достойные взрослые, что будут тебя защищать, потому что ты ребенок. Потому что так правильно и так быть должно. С любым — и ты не исключение. Шэнь Цзю нахмурился пуще, сжал в кулаке мягкую ткань домашнего ханьфу. На языке его крутилась сотня колкостей, тысяча обвинений, ведь сказанное учителем — такая наивность! Но из груди его вырвалось лишь тихое и ранимое: — Правда?.. Он закусил язык, но все же украдкой бросил взгляд на Шэнь Юаня. Тот легко поймал его, и на губах учителя расцвела мягкая улыбка, тронувшая темные глаза. — Правда. Шэнь Цзю опустил голову, сжал тонкие губы в линию. Наконец, он чувствовал себя в достаточной безопасности, чтобы долго хранимые внутри сомнения облечь в слова. — Я не чувствую этого, — сказал он. — Мне кажется, рано или поздно все это исчезнет. Это заберут. Такая удача, она… она не может не иметь цены. Какое-то время стояло молчание. Только и было слышно как за окном щебечут птицы да шелестят листья. — Кто-то рождается с серебряной ложкой во рту и всю жизнь не знает горя, и считает, что ему это положено по праву рождения. Почему же, когда сяо Цзю достается капля такой доброты, сяо Цзю считает, будто ее не заслужил? Будто это не извинение от судьбы за то, как она обошлась с тобой раньше? Потому что Шэнь Цзю — грязная крыса из подворотни, и всегда ею будет. Он пожал плечами. Учитель вздохнул. — Что самое страшное, что может случиться? Самое страшное? Что Шэнь Юань передумает. Однажды проснется и решит, что Шэнь Цзю ему надоел, что ему не нужен рядом такой. Отдаст его назад Цю или продаст кому-то еще. Если бы это сбылось… Пустота, что завладела бы его нутром, как любовь и привязанность владеют им сейчас… Та пустота засосала бы все. Его всего целиком, он уверен. …Но чего-чего, а этого точно не случится, Шэнь Цзю знал. Поэтому: — Ты исчезнешь. Тебя схватят и заберут от меня, или убьют. И я снова останусь один. Шэнь Юань поджал губы, внимательно глядя на этого маленького злодея. На кончике языка его застыла тысяча обещаний: о том, что он будет рядом, что не умрет, что сделает все, дабы Шэнь Цзю не причинили вред... Но мог ли он в самом деле разбрасываться такими словами? Пообещать, чтобы этот дурацкий мир вывернул все по-своему, потому что в судьбе Шэнь Цинцю красными чернилами прописано быть оставленным, непонятым и преданным даже близкими людьми? И тот, будто чувствуя свое бремя нутром, не мог наслаждаться даже малыми кусочками счастья — только цепляться руками в болезненной хватке, на задворках сознания всегда боясь и подозревая, что в следующее мгновение в его пальцах останется только пепел. — Послушай, сяо Цзю, — произнес Шэнь Юань, заглядывая в чужое лицо, отстраненное и слишком спокойное для совсем юного человека, в чьей душе по сей день столько терзающих ее демонов. — Этот мастер не властен над обстоятельствами. Я могу лишь отвечать за то, что чувствую и как поступаю, — он осторожно коснулся сжатой в кулак ладони звереныша, и тот едва ощутимо дернулся, но не стал сопротивляться — опасливо принял чужое тепло. — Я не желаю тебя оставлять. И умирать я тоже не желаю, поверь. — Ты вечно вляпываешься во всякое дерьмо… — ворчливо отозвался Шэнь Цзю. Шэнь Юань улыбнулся краешком губ и покачал головой. — Но вот он я. И даже все конечности на месте — судьба не щадит, но любит этого мастера. — Издевается. — Быть может, и так, — усмехнулся заклинатель. — Впрочем… я хотел сказать, что сяо Цзю не стоит переживать о вещах, которые еще не случились. Или о тех, что никогда не произойдут. Мы не можем быть уверены наверняка ни в чем, а потому есть ли смысл и дальше терзаться страхами, когда, наконец, появилась возможность обратить свой взор на радостные вещи? На то, что тешит сердце. Шэнь Юань почувствовал, как ладонь звереныша вновь напряглась в его руке, но все же продолжил: — Ты должен дать себе шанс. Более нет необходимости бороться за то, чем каждый владеет по праву рождения, сяо Цзю. Ты свободный человек, который небезразличен хотя бы нескольким людям. И этот мастер уверен, что со временем остальные тоже смогут взглянуть и увидеть все то хорошее, за что тебя можно ценить. Эти слова не были гарантом того, что Шэнь Юань всегда будет рядом. Но Шэнь Цзю должен был понять, что… — Даже если я исчезну, ты не останешься один. Этот мастер не единственный, кто любит тебя. Шэнь Цзю моргнул, и лицо его сделалось удивленным. Столь честное, но брошенное мимолетно признание обескуражило его и смутило. То не было неожиданностью, он ведь чувствовал и видел все совершенно ясно, однако… — У сяо Цзю есть семья. Семья, которая ни за что не предаст его, ни за что не оставит — и это следует научиться видеть сейчас. Тяжела, в конце концов, участь того, кто цену воды узнает, когда пересох колодец. — Шэнь Юань… — пролепетал как-то очень тихо и ранимо его маленький звереныш. Шэнь Юань улыбнулся. — Ну что? — Ты дурак. …И почему он ожидал именно этот ответ? Только подумать, что раньше Шэнь Цзю казался таким непостижимым персонажем, а теперь… — Знаю, знаю, — хохотнул Шэнь Юань. — Давай, — раскрыл руки для объятий, — я знаю, ты не очень любишь нежности, но-- ох! Вот тебе и «не очень любит нежности»! Налетел так, что весь дух вышиб, да еще и боднуть умудрился в ключицу!.. Но это не важно. Важно, что его маленький зверь прижался к нему в совершенно очевидном доверии, в кулаках сжимая учительское ханьфу. — Это сложно, — прошептал. — Я знаю. Конечно, невозможно просто так отпустить прошлое и всю боль, что оно принесло. Это навсегда останется с сяо Цзю, хотел того Шэнь Юань или нет. Это то, что сделало его таким, какой он есть: маленьким вредным злыднем, преданным до глубины души и ранимым… пусть сам сяо Цзю в этом никогда и не признается. — Я постараюсь… — Я знаю. Конечно, он постарается. С самого первого дня их знакомства Шэнь Цзю не переставал стараться. Во всем, за что брался. И во всем, за что брался, преуспевал. И если он возьмется за собственное счастье… Может быть, только может быть, у него получится переиначить собственную судьбу?.. В конце концов, этот ребенок достаточно упрям, чтоб преодолеть даже непреодолимый злой рок. Что бы ни случилось в будущем… Шэнь Юань решил позволить и себе надеяться, что все будет хорошо. Так они и сидели, обнимая друг друга, пока слезы сяо Цзю медленно высыхали. А за окном осень все бросала листья.