Страдания нельзя нам избежать: Оно принадлежит любви, как вздохи… — Шекспир
— Кто-нибудь посадите мне Сиену в ванну, а? — протянула Лилиана, взглянув на кузину. Софи кивнула ей и, пройдя в ванную комнату, начала наполнять ванну водой и игрушками, чтобы маленькой Сиене было с чем поиграть. Как только малышка устроилась там, Софи быстро вымыла ее черные волосы, а затем оставила играть с маленькой лодкой. Сиена ловко обращалась с игрушкой, создавая волны, которые были обязаны разрушить ее воображаемый круизный корабль. Софи поцеловала девочку в макушку: она была прекрасным ребенком с красивыми светло-карими глазами, переданными ей от бабушки Одри и густыми прямыми волосами цвета оникса, которые она унаследовала от отца и дяди Луки. Софи обняла ее и уткнулась лицом в макушку. Она надеялась, что если у нее когда-нибудь с Лукой будет дочь, то она будет такой же, как Сиена, а она была идеальна, маленькая синьорина Чангретта. Софи собралась уже вернуться к зеркалу и косметике, как Лилиана ворвалась в дверь. Ее глаза покраснели от слез. — Анджело ушел! Ува закатила глаза к потолку в кухне, наполняя чайник водой. — Впрочем, ничего удивительного. Лилиана закурила сигарету и даже не удосужилась ответить на язвительность экономки. Она открыла коричневый флакон и запустила в ноздрю порцию кокаина. — Ты совсем уже? — Софи стряхнула пену с руки, недоверчиво взглянув на двоюродную сестру. — Солдаты говорят, что Анджело был на пике прошлой ночью в пабе с какой-то девицей, а ты ради него закачиваешь в себя кокаин? Лилиана, обернувшись на слова кузины, почувствовала волну унижения. — У них ничего не было. Софи вздохнула. — И ты в это веришь? Лилиана ожила. — Кто она такая? Ты знаешь её имя? Обернувшись, Софи убила сестру ножевым словом. — Джорджина. Джорджина Кортезе. Ува закрыла глаза от слов Софи в полной безнадежности. Как обычно, она знала обо всем еще вчера и хранила информацию при себе. — Что, Джорджина? Но она старая кошелка! Ей больше тридцати лет! Ува повернулась к Софи, которая сейчас нервно закусила язык, понимая, что только что ляпнула. — Ты не могла держать свой рот на замке? Теперь посмотри, что ты наделала! Лилиана вспыхнула. — Как давно они спят? Софи шумно вздохнула. — Эту ночь. Может, ту. Анджело был пьян, ты же знаешь, какой он, когда выпьет. Лилиана взвыла, прикрывая лицо рукой. — Но я беременна! — ее секрет был раскрыт. Софи была ошеломлена: — И ты все еще принимаешь кокаин, когда внутри тебя растет ребенок? Ты окончательно съехала с катушек?! Анджело убьёт тебя. — Кокаин не опасен для ребёнка, — отмахнулась Лилиана. — Это американский миф, и ты это знаешь, Лили! Тебе должно быть стыдно за эти фокусы, — голос Софи был жестким, и даже Ува была в наивысшей степени поражена его отвращением. — Анджело всегда был таким, и ты это знаешь. Он не изменится, но я уверена, что он сдерет с тебя шкуру живьем, если услышит, что ты сидишь на кокаине будучи в положении, и я, например, поддержу его политику. Каким бы Анджело не был, ты должна беречь своё дитя. Сейчас оно только твое. — Господи Иисусе, — взмолилась Ува. Лилиана уставилась на свою младшую кузину тупым взглядом, потому что правда слов обрушилась на нее, как таз с кипятком, обжигая действительностью. — Не смей лезть в мои дела, Софи. Я тоже много что знаю, например, чем вы с Лукой занимаетесь на проклятой кухонной столешнице, пока Ува дремлет на диване. — Ты лжёшь! — крикнула Софи в потрясенное лицо Лилианы. — Мы с Лукой только встречаемся! — Тогда спроси себя: зачем ты ему нужна? Софи поджала губы и, обиженно посмотрев на кузину, которую боготворила, двинулась в прихожую. Всё, чего она хотела в данный момент — это уйти из этого дома и оказаться подальше от Лилианы. Рывком стащив плащ с вешалки, она начала одеваться. Софи увидела, как открылась входная дверь, и беспомощно простонала. Пришел домой Каллисто. Ничего хорошего для нее это не предвещало. Каллисто вернулся в прескверном настроении. На него навалились серьезные неприятности. Это было видно по тому, как он вошел в дом, как закрыл за собой дверь и какой злобный взгляд кинул на Софи, натянувшую плащ, а потом и на свою любимицу Лилиану, свернувшуюся калачиком в кресле у маленького столика с сигаретой в руке. Несомненно, в последнее время он много пил. Кроме того, он продул кучу денег в казино. Достаточно сказать, что при первом же взгляде на дядю Софи сразу поняла, что пора сматываться. Лука уговорил ее сходить сегодня в ресторан, а дальше — что должно случиться, того ей не миновать. Она уже решила, что проведёт эту ночь в его жарких сицилийских объятиях, и гори оно всё огнём, но женский инстинкт подсказывал, что сначала Лука должен как следует ее попросить. Если у Каллисто неприятности, его проблема, она тут ни при чем. — Куда это вы собрались, синьорина Леоне? — Каллисто говорил тихо, но в его голосе звучала явная угроза вкупе с подозрительностью. Однако Софи была слишком разгневана, чтобы поостеречься. Лицо у дяди, на которое она подняла глаза, обрюзгло и покрылось красными прожилками. Крупный нос приобрел форму луковицы и стал багровым. Синие глаза казались безжизненными, белки — словно покрылись паутиной, как старая фотография. Когда-то темные, а теперь полуседые волосы падали на лицо неряшливыми прядями. Кожа приобрела землистый оттенок. Словом, выглядел он ужасно. — Гулять с Беатой. Каллисто недоверчиво шагнул к ней. Она выглядела так, будто собиралась на свидание. — Ты никуда не пойдешь, слышишь? И ты должна разговаривать со мной уважительно! Я твой дядя, а не какой-то уличный мальчишка! Софи закрыла глаза на мгновение, набираясь смелости. — Мне уже пора уходить. Беата ждёт меня, — Софи потянулась к двери, но Каллисто преградил ей путь, посмотрев на свою племянницу. В его воспаленном от алкоголя мозгу при виде ее слегка подкрашенного лица и платья под плащом возник другой образ. Двадцать лет назад вот так же перед ним стояла Меира, которая впоследствии выбрала не того. Эта мысль почему-то разозлила Каллисто. Его раздражало то, что Софи походила на мать. Вообще сегодня его все раздражало. — Снимай свой чёртов плащ и скажи Уве, чтобы она сварила мне кофе! — Каллисто дёрнул ворот и Софи оттолкнула его руки. — Оставь меня в покое. — ее воинственность в голосе исчезла, сменяемая инстинктивным страхом, — Ты пьян. Ее пренебрежительный ответ, как острый нож, пронзил его замутненное сознание. Но в этот момент в коридор вышла Лилиана. — Опять накидался? Вырвав сигарету у дочери из рук, он швырнул ее на пол и растоптал. Лилиана и без того взвинченная, громко закричала: — Черт возьми, ты соображаешь, что делаешь?! Она не боялась отца, он всегда ей все прощал. Подняв трубку, она начала набирать номер, чтобы связаться с заведением Луки и найти Анджело. Каллисто вырвал телефон из ее рук и шваркнул его о стену. Осколки разбитого аппарата разлетелись по полу. Лилиана в изумлении округлила глаза и крикнула: — Очень умно с твоей стороны, старый дурак! Меира вышла из недр дома, цокая каблуками. — Что тут происходит? Каллисто воззрился на нее: макияж, уложенные волосы, белая блузка и юбка — она выглядела безупречно. — Что происходит, Меира? Я тебе объясню. Моя дочь разговаривает со мной, как с куском дерьма. Интересно, у кого она этому научилась, черт ее возьми? Случайно, не от тебя? Или, может, от той потаскухи, что опять собралась на гулянки? Схватив Софи, он швырнул ее к матери и вытолкал их обеих в гостиную. — Ты, — указал он на Софи, — никуда не пойдешь. И ты, еврейская шлюха, — указал он на жену, — тоже никуда не пойдешь. Кто я такой в этом гребаном доме, а? Я добытчик, зарабатываю вам на хлеб, одежку и золотые цацки, включая твоих шестерых безмудых сосунков. А вы, три мерзавки, кладете на меня, как будто я какая-нибудь шестерка из местных. Нет уж, с меня хватит. Каллисто орал во всю глотку, его лицо налилось кровью. Он был в лютой ярости. Ему выпал настолько неудачный денек, что любой на его месте расстроился бы, а семейка, ради которой он так трудился и которую совсем неплохо обеспечивал, плевала на него. Сегодня он нарушил ещё одно правило мафиозного кодекса чести, помимо таких как: «никогда не смотрите на жён друзей» — он же увел жену у родного брата, убрав его с шахматной доски, поставив мат; «не ходите в клубы и бары» — именно оттуда он сейчас и заявился, залив свои проблемы джином, а также «с жёнами надо обращаться уважительно» звучавшее в голове, как чей-то бред, когда он швырнул Меиру от себя и та ударилась спиной о порог. Но было кое-что более ужасное: «нельзя присваивать деньги, которые принадлежат другим членам мафии или их родственникам» — Каллисто присвоил те деньги, которые ему предстояло разделить на Семью. В итоге он лишился двенадцати тысяч долларов, и теперь у него не оставалось никаких возможностей расплатиться с Винсентом Чангреттой, его сыновьями, а те ждали денег ещё вчера вечером. Но самым плохим было то, что на сей раз Каллисто не мог оставить старого доброго родственника без денег, как он часто делал в последние несколько лет. Просто требовалось хорошенько нагнать страху, и Винсент молчал. Но теперь его нельзя было кидать. У Винсента два взрослых сына, которые при первой же возможности попытаются свергнуть наглую власть. Чего только стоил один Лука — безжалостный, кровожадный, гениальный в делах пыток с особой фантазией. Каллисто помнил его ещё мальчиком, который убил своего первого человека в четырнадцать лет, открыв собственное маленькое кладбище. В глубине души Каллисто был вынужден признать, что побаивается Луку Чангретту, возвращаясь к ругани. Софи начала застегивать плащ. — Я пошла. Не собираюсь больше слушать эту чепуху. Каллисто, прищурившись, переводил взгляд с жены на племянницу. — Скажи ей, Меира, чтобы она сняла плащ, а то, клянусь, я надеру ей задницу и отделаю так, что будет помнить всю жизнь. Он снова помотал головой, чтобы в ней прояснилось. — Как ты можешь разрешать ей разгуливать в таком виде? Она похожа на шлюху! Только погляди! Что мама, что дочка! Парочка готовых еврейских потаскух! — он ткнул пальцем, указывая на Софи. — Я вовсе не шлюха. Ты не смеешь меня так называть! Софи всерьез забеспокоилась. Тревога при виде пьяного дяди увеличивалась в геометрической прогрессии, и она инстинктивно почувствовала, что мать и Лилиана испытывают то же самое. Каллисто переключился на жену, которая, как обычно, слушала эти гадости, в страхе зная, что в любой момент может оказаться избитой. — Я был не в себе, когда разрешил тебе вернуться домой после того, как ты связалась с этим поганым театралом! — Это не ты мне разрешил, я сама вернулась… Каллисто заставил Меиру замолчать, поднеся к ее лицу кулак. — Да, я разрешил тебе вернуться, ты, общая подстилка. Я принял тебя после того, как ты спала с тем типом и со всеми его дружками, в чем я могу поклясться. Зачем менять привычки, в самом деле? Софи посмотрела на мать во все глаза. Когда Каллисто произносил что-то подобное, раньше она мысленно смеялась, но на сей раз она понимала: это не простая перепалка между дядей и её матерью. Все было гораздо серьезнее. Это поняла и Меира. Они обе были напуганы и ничего хорошего от Каллисто не ждали. — Пожалуйста, отпусти меня. Мне надо встретиться с Беатой. Каллисто передразнил племянницу: — «Пожалуйста, отпусти меня. Мне надо встретиться с Беатой». С кем, черт возьми, ты идёшь встречаться на самом деле? С Лукой Чангреттой? А?! Софи опустила глаза, отрицательно качая головой. — Ты же еще маленькая девчонка. Ты должна сидеть дома, как все послушные девочки, а не ошиваться с чёртовым капореджиме и его дружками. Это работенка для твоей мамаши, миленькая моя, а не для тебя. — Отпусти ее сейчас, — вмешалась Меира. — Она действительно идёт на прогулку с Беатой. Каллисто злобно посмотрел на жену с племянницей. — Правильно. Отпускай её, бросай её в постель к чужому мужику, — пока он произносил свою ревностную речь, Софи еще раз попыталась застегнуть плащ. Каллисто ее уже достал, и она хотела вырваться из дома, наплевав на его запрет, пока не случилась катастрофа. Каллисто схватил ее за горло, и впервые в жизни Софи испытала настоящий страх перед дядей. –Ты никуда не пойдешь! Меира пыталась оттащить мужа от дочери. Она испугалась. Испугалась, потому что не понимала, отчего Каллисто так взбесился. Меира была в замешательстве. — Оставь ее! Оставь ее, черт возьми, в покое. Ты ее задушишь! Каллисто оттолкнул жену второй рукой и, ударив ее по лицу, разбил ей губу. Ува, прикрыв рот рукой, выбежала из ванной, опустив на пол Сиену, и бросилась к солдатам в сторожевой домик. Поло встретил её и все понял по одному только взгляду, перепрыгивая через ограду, оборачиваясь к другому помощнику. — Каллисто взялся за старое. Живо сообщи Луке! Софи отчаянно пыталась высвободиться из хватки Каллисто и Лилиана подскочила на защиту кузины, толкая отца, но он наотмашь ударил ее в живот, отпустив Софи, и та упала на колени, корчась от боли в горле. Маленькая Сиена, обернутая в полотенце, завизжала от страха, когда Каллисто схватил Софи за рассыпавшиеся волосы и заставил поднять голову, ударив об пол. — Это только начало, Сеттима. Просто скажи мне, что не пойдешь к Чангретте, и я оставлю тебя в покое. Что в нем такого? Лилиана смотрела на склонившегося над ее кузиной отца, поглаживая ушибленный живот, не смея больше приближаться к нему, наблюдая, как Софи яростно плюнула ему в лицо. — Ах ты, сука! — он снова обнажил зубы в ухмылке. — Сейчас я тебя научу меня любить, жидовка! — О, Господи! — Меира взвизгнула от ужаса, понимая, чем может обернуться для Софи ее последнее необдуманно действие. — Нанни! Паскаль! — и бросилась оттаскивать мужа. Каллисто же занес над головой Софи кулак. Она вскрикнула, прикрыв голову руками, и удар пришелся по скуле. — Кто-нибудь?! Он же сейчас убьёт ее! — Лилиана заверещала во все горло, вцепившись в волосы отца. Вдруг по лестнице застучали две пары ног, и Софи почувствовала, как Каллисто оттаскивают от нее. Это ворвались Нанни и Евангелиста. Когда Евангелиста увидел, что дядя избивает стоящую на коленях сестру, он пришел в такую ярость, какой еще никогда не испытывал, и потерял контроль над собой. Он принялся бить и пинать Каллисто, ощущая, как кипит кровь, когда руки и ноги касаются тела брата его покойного отца. Он легко мог убить этого человека, с которым жил под одной крышей последние несколько лет. Но Нанни и влетевший в гостиную Поло оттащили его и силой усадили на диван. Евангелиста был в полном изнеможении и шумно дышал. Вдруг он почувствовал на своем плече грубую, натруженную руку матери и порывисто схватил ее. Из костяшек его пальцев сочилась кровь. Нанни смотрел на дядю, испытывая отвращение, смешанное с жалостью. Скорбное лицо мужчины сорока семи лет, лежащего перед ним, было как открытая книга. На ней запечатлелись его страсть к алкоголю, сигаретами и женщинам. Поло вздохнул, протягивая руку девушке, за которой он был обязан следить.***
Маттео, Федерико, Анджело и Лука сидели в служебном помещении над ночным заведением. Все четверо были, как обычно, в темных костюмах, ослепительно белых рубашках и черных галстуках, за исключением Луки, который предпочитал темно-бордовый на смену однообразию и в качестве отличительного знака — это было их формой, и главный выделялся не только по цвету галстука, но и повадкам. Лука запустил в рот зубочистку и задумчиво приложил руку к виску, не обращая внимания на вьющуюся девушку, что терлась об него, как кошка в период течки. У Луки были красивые, глубокие глаза, унаследованные от матери, и он об этом знал. Когда он смотрел в лицо женщине и улыбался, с ней происходило что-то невероятное. Особенно сильно реагировали девушки помоложе. Лука понимал, что он не красавец в прямом смысле этого слова, но нечто неотразимое, привлекающее слабую половину человечества, в нем было. Он безошибочно разгадал, что именно: манера поведения, дорогостоящий внешний вид, физическая сила, а ещё немного опасности в содружестве со смазливостью и тонкой харизмой. Этой ночью ему пришлось воспользоваться услугами лёгких женщин, потому что Софи довела его до края пропасти, и он нуждался в быстром высвобождении. Лука сидел на сиденье отцовского автомобиля, утомленный и расслабленный, и все же не препятствовал часовой любовнице делать с ним все, что угодно, думая о Софи и ее данном обещании. — Ты что-нибудь выяснил? — спросил он, глядя на Маттео. — Да. И довольно много. Наш старина Каллисто стал нечист на руку, — Маттео обвел глазами вьющуюся возле него танцовщицу. — Он любит выпить, как мы все уже знаем, потрепаться в баре и не прочь поволочиться за юбками малолетних девиц, которые виснут на нем, как обезьяны на банановом дереве, мать их. Лука засмеялся: — Кусок дерьма. — На сегодняшний день, — Маттео обвел всех четверых представителей семьи Чангретта, в том числе и Федерико, который был племянником Одри, а значит — кровный, — он задолжал нам около десяти тысяч долларов, и это только за последнее дело в Катании. А те деньги, что должен, прокутил этой ночью у рулетки, — Маттео смолк и Лука нахмурился. — У рулетки в твоём сокрытом заведении. Все трое расхохотались, но Лука только довольно хмыкнул и оскалился, покрутив зубочистку языком. — Рокко Паскуале сказал, что он пытался угрожать ему, как де-факто владельцу заведения, не имея об этом понятия, чтобы тот вернул ему все до последнего цента. Теперь он у нас на крючке, Лука, ему не выкрутиться. Лука внимательно выслушал его и кивнул, проводя палочкой в щели между нижних зубов. — Прекрасно сработано, кузен. Скажи ему, чтобы завтра вечером он пришел повидаться со мной и принёс те деньги. Я отдам их отцу, а он разделит поровну. — А что с Каллисто? — поинтересовался Федерико. — Может, устроим ему здесь бесплатную ночку перед тем, как ты примешь его? Пусть трахнет одну из здешних девиц, раз ему нравятся молоденькие. А потом выложишь ему все, как есть, и завалишь. Маттео кивнул. — Это будет революция, — мрачно заметил Лука, потирая лоб, пока они потягивали джин, принесенный одной из девушек. — Нужно посоветоваться с отцом, — Лука сделал глоток, переводя взгляд на подозрительно тихого Анджело. Его руки дрожали, а глаза были расфокусированы, пот стекал по виску, скапливаясь под шляпой, которую он забыл снять, ассоциируя прилив кокаина. — Ты в порядке, Анджело? — это было сказано небрежно от Луки, который в последнее время абсолютно не узнавал младшего брата, порицая их с Лилианой образ жизни. Анджело смотрел на брата долгие секунды, и Лука мог видеть, как тот практически отговаривает себя от ярости, которой так сильно хотел дать волю. — Что будем делать с Каллисто? Анджело взял стакан и пригубил. — Так ты решил с ним покончить? Революция, да? Ты хочешь свергнуть Каллисто и начать межклановую войну? Лука вздохнул. — Именно так, Анджело. Я прикончу Каллисто в день отъезда в Америку, и наш отец займёт его место. Никто не смеет подставлять нас, а потом жить как ни в чем не бывало. Вскоре это послужит уроком всем, кто на нас работает, — он вскинул палец и пригрозил брату. Поставив пустой бокал, Лука поднялся на ноги. Он взглянул на часы, натягивая пиджак, чувствуя, что пропах духами той полуголой суки, что теперь сидела на коленях у Маттео. Спускаясь с лестницы в фойе заведения следом за Федерико, Лука только надеялся, что Софи не сможет уловить этот навязчивый шлейф. Модесто Джентиле поприветствовал его с растянутой улыбкой. — Сегодня у нас почти что аншлаг. Лука кивнул. — Значит, приличный доход? — Ещё какой, сеньор Чангретта. Лука пошел дальше, в помещение клуба. Воздух был спертым, пахло сигаретным дымом и дешевыми духами. Федерико ухватил одну из танцовщиц за задницу и она, фыркнув, оттолкнула от себя молодого человека, и Лука рассмеялся. Федерико ответно ухмыльнулся. — Высокомерная дамочка! Ломается, хоть и знает, что никуда ей от меня не деться. — Она знает, — Лука вынул зубочистку и взмахнул ею, — как женщина, инстинктивно знает, что мы любим, когда притворно отказываются, — он многозначительно кивнул кузену. — Сам понимаешь, я не собираюсь венчаться с ней, а вот присунуть пару раз — не прочь, а она ни в какую! — Но, похоже, ты никогда не сдаешься, Федерико? — запуская в рот зубочистку, спросил Лука и тот кивнул. — Как и ты, кузен. Такую вершину как Софи, оказалось не просто покорить? Лука снова улыбнулся, похлопав Федерико по плечу, поняв его в правильном русле. — Но она-то с тобой не желает сношаться, это ясно: прожженная жизнью и опытом. Но не все воротят носик, м-да? Маттео подошёл к бару и нашёл в нем опору на локте. — Главное — завалить на кровать, а дальше дело техники, да, Лука? Именно это ты сделаешь с дорогой Сеттимой? Тот согласно склонил голову в вожделенной улыбке. — Мое удовольствие — искоренить из нее один врожденный порок, — Лука отчётливо усмехнулся и, опустив поля шляпы на глаза, побрел к выходу. — Смотри, не затупи своего копья, пробивая брешь, Лука, — рассмеялся Маттео и Федерико поддержал его. Лука пересек зал, когда заметил пробивающегося к нему солдата. — Все в порядке, Андреа? — спросил он пытавшегося отдышаться мужчину. — Каллисто… — жадно шмыгнув, Андреа посмотрел на Луку. — Он снова дебоширит. Ты велел сообщать тебе, если он будет лезть к Софи. Так вот, блять, он решил взяться за нее. Луке были не нужны подробности. Он яростно промычал, сжав кулаки, осматриваясь. — Я прикончу гребаного ублюдка, — соединив пальцы, Лука попытался внушить это Андреа, но в первую очередь самому себе, и от этого действия ему стало немного легче, прежде чем он отправился наверх за Анджело. Маттео и Федерико поняли все по одному только выражению лица кузена и отправились за ним.