* * *
Оссирианд
Маглор берет последний нежный аккорд, и отзвуки его надолго повисают над поляной. Кажется, что это звенят сами звезды, подрагивающие в теплом воздухе, что поднимается от костра. Когда последние отголоски музыки стихают, Финрод глубоко вздыхает — он слушал, затаив дыхание, — и говорит кузену: — Все-таки тебе нет равных. Ни по ту сторону Моря, ни по эту. Маглор смущенно улыбается: — Ты слишком предвзят, мой дорогой друг. — Кано, слушай Финдарато! Он самый честный и правдивый среди всех нас! — с тихим смехом говорит Маэдрос. — Но он же и самый добрый, а в нашем искаженном мире это не всегда можно совместить с честностью и правдивостью, — отвечает с улыбкой Маглор. — И доброта, конечно, стоит у нашего Финдарато превыше всего! Финрод машет руками, розовея: — А вы с Нельо — самые болтливые! Чего вы только мне не наговорили за эту охоту! — Но ведь только приятное! Разве не за этим ты к нам и ездишь из своего Нарготронда? Там-то наверняка никто не осмелится сказать сиятельному королю, что после дня в болоте он похож на пастыря деревьев! Финрод смеется. — За этим, признаю. С вами всегда так легко. Как будто все мы по-прежнему в Валиноре… — Еще вина? — радушно предлагает Маэдрос, подняв мех. Финрод с сожалением качает головой. — Думаю, мне пора проявить вежливость и подойти на время к костру наших спутников. — Хорошо. Но потом возвращайся к нам. Мы слишком редко видимся и слишком скучаем по тебе, брат. Финрод отправляется на другой конец поляны, где расположились слуги и помощники в охоте. Маэдрос и Маглор остаются одни. Отношения между ними давно устоялись. Послеангбандский накал не мог продолжаться долго, хотя Маглору и казалось тогда, что это длится вечность и продлится еще столько же. Но Маглор говорил себе, что брат не хочет ни убить его, ни свести с ума, потому что оба они понимают, что нужны друг другу. Так и вышло. Сыновья Феанора разъехались по своим крепостям. А приграничная жизнь так удобна и приятна: всегда можно дать себе волю с неосторожными орками. А если кое-кто из сгинувших в приграничье эльдар или эдайн (спасибо Финроду за его открытие, оно пришлось как нельзя кстати!) и заканчивал свою жизнь не в лапах морготовых тварей — то этого никто никогда не мог узнать. Конечно, ни Маэдрос, ни Маглор ничего не забыли. Но когда дела идут хорошо — а сейчас они давно уже идут хорошо — они дружны почти как прежде. Если слово «дружны» когда-либо можно было к ним применить. — Как у тебя это выходит? — спрашивает Маэдрос, кивая на арфу брата. — Ты ведь сам не чувствуешь того, что вызывает твоя музыка у них: волнение, трепет, как еще это называется… Маглор отвечает: — Естественно. Именно поэтому я такой хороший музыкант. Подхожу к делу с трезвой головой. Наблюдаю внимательно, какие звуки и созвучия чем откликаются у них. Осмысляю. Выдаю то, что вызовет нужный отклик. При достаточном опыте эффект — сам видишь. — Пой и играй почаще. Пока тебя слушают так, как Финдарато сейчас — никто ни в чем тебя не заподозрит. Маэдрос сегодня настроен благодушно, и Маглор делает первый осторожный ход. — Кстати об этом. Наших Амбаруссар мы ведь снова не застали. Они даже не подумали задержаться, чтобы повидаться с любимыми старшими братьями. Маэдрос глядит в огонь, но все-таки откликается. — Тебе тоже кажется, что они стараются держаться от нас подальше? — Определенно. Они и Курво с Турко. У одного только Морьо слишком толстая шкура, чтобы что-то чувствовать. — Про Курво с Турко я тоже замечал, — говорит Маэдрос. — И уверен, что дело в Турко. У всех наших охотников есть какое-то звериное чутье. Но это всё не опасно, пока им нечего нам предъявить, кроме смутных ощущений. А предъявить им нечего. Маглор осторожно сомневается: — Точно нечего? А люди? Ни одно племя не хочет надолго оставаться в наших землях, и это уже замечают остальные правители. Вот и Финдарато сегодня об этом говорил. Думаешь, людей тоже отпугивает только чутье? Никаких свидетельств ты не оставлял? — Именно. Они сами почти животные, они глупы до крайности, но некоторые вещи чувствуют лучше квенди… Может быть, следующих я возьмусь укротить и одомашнить. — На это я бы посмотрел с удовольствием! — Маглор смеется вместе с братом, а потом делает еще шаг, чтобы подобраться к тому, ради чего завел разговор. — Знаешь, что я иногда думаю про Курво? Что он такой же, как мы с тобой. Маэдрос качает головой. — Я бы сказал, что он иногда пытается. Но это жалкие, совершенно убогие попытки. Управлять Тьелкормо… Это даже Хуан умеет. Нет, Курво безнадежно завяз в… во всём том, что у всех. Даже женат был, и сына любит. Какой же он «как мы»? — Не скажи. Жениться и сына родить — дело не хитрое. Это даже Эол сумел. А любовь… тебе ли не знать, что этим словом просто называют чувство собственности. Плюс Тельпе — непреходящий предмет гордости Курво, — Маглор хихикает, — он ведь думает, что ему кто-то из нас, остальных братьев, завидует. — Он вообще слишком много думает, это не идет ему на пользу, — презрительно говорит Маэдрос. — Слишком высокого мнения о своем уме. В нашем деле нужно вдохновение, а не один расчет. Вертеть Тьелко у Курво хватает таланта, но большего я от него не ожидаю. Маглор аккуратно отвечает: — А вот я ожидаю. В нем течет та же кровь, что в нас. И я думаю о том, как можно было бы использовать его — с куда большей пользой, чем теперь. Маэдрос глядит с интересом: — Что ты имеешь в виду? — Что если мы перестанем разыгрывать его втемную и начнем понемногу открывать истинное положение вещей, то мы получим союзника, и это будет куда полезнее нам обоим. Маэдрос смотрит внимательно — Маглор знает, что он просчитывает варианты, чтобы понять его цели — а потом пренебрежительно усмехается. — Ты рассчитываешь, что он станет твоим союзником против меня. Это правда. Маглор затеял игру в надежде изменить баланс сил и избавиться от давления брата. Потому что кроме хороших дней у Маэдроса бывают и плохие... Впрочем, Маглор заранее знает, что Маэдрос догадается об этом мотиве. Он пожимает плечами и говорит: — Но ты ведь можешь с той же долей вероятности рассчитывать, что Курво станет твоим союзником — против меня. — Всё еще не угомонился? — Маэдрос поднимает бровь. Но Маглор не слышит угрозы в голосе и потому отвечает с дерзостью, которую в другой раз не позволил бы себе: — Если бы ты по-настоящему хотел, чтобы я навсегда угомонился, ты бы давно довел дело до конца. Маэдрос оценивает мысль, а потом хмыкает. — Что ж, может быть, вырастить из Курво замену тебе — не такая уж плохая идея. Видя, что брат настроен на авантюры, Маглор развивает успех, подначивая со смешком: — Ну что, попробуем за него побороться? — Сначала надо посмотреть, получится ли из него что-то настолько ценное, чтобы за него бороться стоило. Я сомневаюсь. Маэдрос возражает, но Маглор видит, что ему интересно, и спешит заверить: — Ну, если что-то пойдет не так — всегда успеем его убить. Братьев у нас в запасе еще много. — А как ты представляешь пользу, которую Курво может нам принести? — Мы сможем прямо говорить ему, чего от него хотим. И давать прямые советы. Он станет действовать в разы плодотворней. Взять хотя бы отношения с наугрим. Мы не можем сейчас откровенно ему приказать подставлять их и обманывать. А сам он не решается — из-за нас, таких честных и благородных старших братьев. А ведь если подойти с умом, мы можем, например, рассорить наугрим с Тинголом. Тот станет закупать оружие у Финдарато, а Финдарато у нас. А еще можем стравить наугрим между собой — это тоже нам выгодно. Маэдрос разочарованно кривится. — Не сказал бы, что это всё нам прямо жизненно необходимо. — Важен сам принцип. Суть в том, что можно свалить на него грязную работу, которая не вяжется с нашей репутацией. Да вот хоть сделать гадость Финдекано или Финдарато, нашим дорогим друзьям. Ведь тебе самому на этого счастливого и довольного золотоволосого дурака смотреть тошно, — Маглор кивает в ту сторону, куда ушел Финрод. Маэдрос задумчиво кивает. — А вот это соблазнительные перспективы. Особенно относительно второго придурка, черноволосого... Но открываться Курво может быть опасно. Это даст ему оружие против нас. — Никакой опасности. Во-первых, мы же не собираемся быть по-настоящему откровенными. А во-вторых, навредить он нам не сможет. Ни мозгов не хватит, ни духа. Один разговор с тобой, когда ты в соответствующем настроении… Я вот уже четыреста лет ничего против тебя не делаю, а то — всего лишь Курво. Маэдрос довольно улыбается, но потом снова становится серьезным. — Если он догадается об отце... — То скажет нам спасибо. Думаешь, ему было приятно постоянно чувствовать себя его ухудшенной копией? Маэдрос задумывается, и Маглор приводит свой последний аргумент: — Вот самое главное, что я хочу сказать, Нельо. Я думаю о будущем. Ты сам видишь, куда всё постепенно идет. Мы очень осторожны, но рано или поздно настанет момент, когда мы не сможем скрывать наши дела. И тогда нам понадобится тот, кого мы сможем во всём обвинить. Обвинить так, чтобы свидетельства были неоспоримые. Курво и его ручной Тьелко — лучшие кандидатуры на роль худших из Первого дома. Маэдрос решительно кивает: — А до того, как придет время от них избавиться, они нам как следует послужат.* * *
Химринг
Маэдрос вызывает к себе Маглора сразу после того, как знакомится со свежедоставленным письмом, и Маглору это заранее не нравится. Хороших вестей они не получали с Браголлах. Если не считать того смехотворного послания от короля Дориата, в котором он то ли просил, то ли приказывал поймать и вернуть ему сбежавшую дочь. Как ни странно, склонившийся над столом Маэдрос начинает именно с него: — Помнишь недавнее письмо Тингола? Маглор навостряет уши: — Неужто блудную девицу занесло к нам? Это же какие возможности… — Возможности? — Маэдрос поднимает голову и у Маглора сердце уходит в пятки: Маэдрос в гневе. Он бросает брату распечатанное письмо и рявкает: — Вот куда делись все наши возможности! Читай! Маглор поспешно читает послание Ородрета, в котором тот довольно подробно описывает крайне занятные события в Нарготронде и учтиво уведомляет о разрыве отношений с Первым домом нолдор. — Идиот… какой же Курво идиот… — бормочет Маглор на каждой фразе. — Куруфина я накажу. Возможно, убью. Но к тебе, дорогой Кано, у меня тоже есть вопрос. Маглор опускает письмо и со страхом смотрит на брата. Маэдрос поднимается из-за стола во весь свой рост. — Итак, мы хотели сделать Нарготронд нашим владением. В итоге, —Маэдрос медленно подходит к брату, — мы потеряли Нарготронд даже как союзника. Мы потеряли всякий шанс на союз с Дориатом. Мы потеряли всех эльдар, которые шли с этими остолопами. Мы потеряли Тельпэринквара. И мы потеряли репутацию, которую выстраивали веками. Маглор набирает в грудь воздуха, чтобы возразить, но закрывает рот под взглядом Маэдроса. — А теперь напомни мне, кто предложил эту идею — поручить что-то дельное неумехе Куруфину. Маглор мотает головой. — Я не отвечаю за… Удар под ребра впечатывает Маглора в стену. — Ты жив только потому, что к Морготу и ангбандской шайке у меня счет куда длиннее, чем к тебе. Но еще один такой провал — и я решу, что вреда от тебя больше, чем пользы. Маглор с трудом выдавливает: — Не спеши! Я уверен, что с Нарготрондом и Дориатом еще можно всё исправить. Позволь мне! Отправь меня послом, и я наплету… —Нет, — говорит Маэдрос, и Маглор осекается. — Довольно с нас окольных путей. Их время прошло. Теперь мы будем просто идти и брать то, что нам нужно.* * *
Дориат
— Куда вы увели сыновей Диора? Тяжелый сапог Маэдроса снова бьет по почкам скорчившегося на полу слугу Келегорма. Тот сдавленно стонет. Но Маглору интереснее второй слуга, лежащий у стены окровавленным кулем. С ним Маэдрос поторопился, железный наруч превратил его лицо в месиво, и теперь он не может ни говорить, ни кричать. Только свистящий хрип выдает, что он все еще жив, и Маглор ловит в этих звуках сладкую музыку. Сегодня прекрасный день. То, что сильмарилл забрать не удалось, огорчает Маглора, но он давно приучил себя к мысли о том, что получить все удовольствия разом невозможно. А других удовольствий сегодня хватает. Смерть собрала богатую жатву, и Маглор чувствует особый восторг — восторг сеятеля. Кроме того, этот день подарил новое, не испытанное прежде наслаждение: погибли трое братьев. И как раз те, какие нужно: испортивший всё что можно Курфин, и Тьелкормо, всё больше подозревающий о правде. Правда, погиб еще и Морьо, от которого пока пользы было больше, чем вреда, но им легко можно пренебречь. Всё сложилось прекрасно, и притом почти само — Маэдрос просто грамотно распределил силы для штурма Менегрота. — Не стой столбом, помоги мне! — бросает Маэдрос, и Маглор вздрагивает. Он замечтался, а при гневающемся Маэдросе это опасно. Сегодня хороший день, но по опыту Нирнаэт Маглор знает, как легко он может превратиться в плохой. Очень плохой — лично для него. Маглор поспешно вздергивает над полом тело того, кого допрашивает брат. — Думаешь, я тебя убью? — цедит Маэдрос. — Зря ты на это рассчитываешь. Я знаю много способов, как заставить тебя просить об этом. Но если ты скажешь мне, куда вы увели детей, я тебя отпущу. Приближенный их брата держит глаза закрытыми, а губы сжатыми, но горькая гримаса пробегает по лицу. — Ты не веришь, — мягко говорит Маглор. — Ты думаешь, мы не отпустим тебя после того, что ты видел и знаешь. Но, друг мой, ты не первый. Мы отпустим тебя без опаски. Ведь тебе никто не поверит, как не верили никогда и никому. Скажи нам, где дети, и больше никому не придется страдать. Упрямые губы разжимаются. — Лорд Тьелкормо нас предупредил. Он вам не верил, и нам сказал не верить. Маэдрос бьет без замаха, но так крепко, что Маглор слышит хруст черепных костей. — Ты его уже убил, — огорчается Маглор, отпуская ставшее бесполезным тело. — Плевать. Он все равно не сказал бы. По крайней мере, сразу. А времени на пытки у нас нет. Маглор разочарованно смотрит на мертвеца. — И всё это упрямство — ради каких-то совершенно посторонних детей? Никогда не пойму, как можно быть такими глупцами. Маэдрос пожимает плечами. — Не о том думаешь. Я буду искать принцев, а ты выясни, кому и что успел сказать о нас и о Курво неожиданно догадливый Турко. — Я уверен, что дело в его животной интуиции. Вычислить нас нельзя, Курво о своем прикрытии тоже заботился… Тьелкормо бы никто не поверил. Только эти двое вот поверили. Маэдрос настаивает: — Выясни. Тщательно. Нам нельзя рисковать. Мы должны сохранить репутацию самых мирных сыновей Феанора, особенно сейчас. — Да, я всё сделаю. И я скажу всем, что ты страшно опечален пропажей маленьких сыновей Диора… которых эти злодеи завели в лес, мстя за смерть своего господина. Они навсегда останутся в истории самыми подлыми из эльдар. А ты, такой благородный, готов не щадить себя, лишь бы спасти мальчиков. Это будет очень красиво и трогательно… Только ответь, зачем тебе эти дети на самом деле? Сегодня и без того был прекрасный день, еще пара смертей ничего к нему не добавит. Маэдрос улыбается. — Ты не понимаешь пока, потому что не пробовал как следует — мелкие пакости младшим не в счет. А я помню по Ангамандо, каково это, когда кто-то маленький и совершенно беззащитный оказывается в твоей власти. А если мы будем аккуратны, игру можно будет длить годы и годы. Некому будет вступиться за сирот. — Звучит заманчиво, — соглашается Маглор. — Надеюсь, ты сможешь их найти! Но даже если не отыщешь сыновей Диора, не расстраивайся. Я уверен, они не последние сироты на нашем пути. — Не сомневаюсь, — говорит Маэдрос и направляется к двери. — Не забудь добить того, у стенки, если он еще жив. — Конечно, — говорит Маглор, — с удовольствием.* * *
Окрестности Гаваней Сириона
Они вдвоем едут во главе колонны возвращающихся на Амон-Эреб. Волосы Маэдроса до сих пор пахнут дымом, и плащ он так и не отдал почистить. Маглор знает, что брату нравится запах пожарища, но сам морщится. Впрочем, настроение у него все равно прекрасное. — Что ж, сильмарилл мы снова упустили, зато двое мальчиков, наконец, в нашем распоряжении. Еще младше тех. Эльвинг оказалась невероятно любезной, что оставила их нам. Маэдрос одергивает: — Не насвистывай так весело. Мы должны оплакивать Амбаруссар и терзаться угрызениями совести. Мы на грани раскрытия. Маглор вздыхает без притворства. — Да, наши не на пустом месте повернули против нас оружие. Но хороший настрой от всех нынешних приятных событий берет верх, и Маглор продолжает со смешком: — А ведь даже к лучшему, что теперь верных осталось так мало. Забавно они взаимоуничтожились. Маэдрос тоже улыбается украдкой: — Да, в этом что-то было. Старые товарищи и братья, прошедшие вместе столько битв, и вдруг одни за нас, другие против, и режут друг друга… Но нам теперь нужно быть еще осторожнее. Оставшихся мы должны сохранить, чтобы не жить в одиночку. — Сохраним. Но тебе, Майтимо, придется сдерживаться с детьми. Не калечить, не бить слишком сильно. — Или избавиться от них побыстрее, разыграв несчастный случай, — кивает Маэдрос. — Знаешь, лучше бы их оставить. Они могут оказаться нам полезны в будущем. У нас ведь как раз кончились любящие родственники. Пора обзаводиться новыми. Маэдрос замирает, и Маглор успевает испугаться, что вызовет своим возражением вспышку тяжелого огненного гнева. Но сегодня Маэдрос настроен иначе. — Разумно, Кано. Ты возьмешься за них? — Возьмусь, если ты не будешь мешать слишком сильно. Маэдрос кидает хмурый взгляд, но отвечает: — Не буду. В нынешнем положении не до удовольствий. Да и не обязательно бить, чтобы помучить. Можно разными способами пугать и издеваться. — Верно! Больше скажу, с этими двумя даже пугать и издеваться не понадобится. Если я хоть что-то понимаю, нам попались очень добрые и совестливые дети. Вызвать у них жалость и любовь будет легко. А потом заставить разрываться надвое. Это будет очень интересно. — Маглор-воспитатель… Это и впрямь будет забавно. — Я отравлю им жизнь на годы и годы, и привяжу к себе так, что они не освободятся никогда, — мечтательно говорит Маглор.* * *
Лагерь ваниар и нолдор в окрестностях Ангбанда
— Не думай обо мне, Элерондо. Ты должен выбрать то, что лучше для тебя. Мы с братом — конченые существа. А у вас с Элероссэ впереди будущее. Прекрасное будущее, в котором нет места мне. — Как ты можешь так говорить… — Элронд стискивает ладони и смотрит больными глазами. — Это всего лишь правда, дорогой мой. Никто из эльдар никогда не протянет нам руки. И это справедливо. Мы заслужили своими преступлениями вечное одиночество и скитания. Но ты не должен думать об этом! Всё, что я хочу — это чтобы вы, мои мальчики, были счастливы. Забудьте обо мне. Стройте свою новую, человеческую жизнь! Не тащите в нее отжившую тень прошлого... — Кано!.. Элронд порывисто опускается на пол шатра и обнимает колени Маглора, пряча лицо. Маглор принимается нежно гладить его по волосам. — Ты ведь хочешь разделить судьбу с братом. Стать человеком. Уйти за круги мира. Это завидная участь. Это правильный выбор. Тебя не должна останавливать детская привязанность к старому глупому эльфу, который никогда не был ее достоин. Ведь я сотворил столько зла… — Кано, перестань! Ты ведь знаешь, как я люблю тебя… Маглор наклоняется и целует Элронда в макушку. — Настало время забыть об этом, родной. А я буду помнить. Всегда. Элронд поднимает бледное лицо, его губы подрагивают, но говорит он твердо: — Я не оставлю тебя. Я выберу путь эльфов и останусь с тобой. Маглор отшатывается: — Элерондо! Что ты говоришь! Я ни за что не приму такую жертву! Ведь это значит, что ты потеряешь брата. А я-то знаю, что это такое. Я потерял пятерых… Элронд решительно качает головой. — Меня ты не потеряешь. — О, мальчик мой, нет!.. — Маглор притягивает к себе голову приемного сына. В палатку заходит Маэдрос, и Маглор делает ему страшные глаза, показывая, насколько он не вовремя. Элронд, однако, заслышав шаги, встает. — Я всё решил, — говорит он, касается плеча Маглора и выходит, склонив голову. Маэдрос провожает его скептическим взглядом. — Что, уломал? — Конечно, — встряхивается Маглор. — Я не затем с ними столько лет возился, чтобы сейчас взять и отпустить. Маэдрос усмехается: — Ну, одного ты все-таки теряешь. Крикун-то, похоже, поумнее Плаксы, и на твою игру не повелся. Маглор пожимает плечами. — Я бы не сказал, что он умнее, но интуиция у него сильнее. Впрочем, это к лучшему. Когда Плакса останется один, мне будет еще проще с ним управляться. Нам обеспечена хорошая помощь и защита в новом мире. — Неплохо. — Кстати, и о репутации я всё еще забочусь. Я рассказал Элерондо, что очень не хочу исполнять Клятву, мечтаю отправиться на поклон к Валар и просить у них прощения, но всё же иду за тобой. Оцени, как я тебе верен. — Знаю я твою верность, — хмыкает Маэдрос. Маглор вздыхает, переходя к важному. — Что будем делать с сильмариллами, Майтимо? У тебя есть план? — Есть, — спокойно кивает брат. — Ты изменишь нам внешность, и мы проберемся к шатру Эонвэ беспрепятственно. — Хорошо, — соглашается Маглор. — А потом? Маэдрос смотрит со злой иронией. — А потом, Кано, мы просто будем самими собой. Просто наконец-то будем самими собой.* * *
Окрестности Ангбанда
Воздух сух и удушлив, ветер забивает глаза и нос вулканическим пеплом. Дорога видна всего на несколько шагов. Маэдрос, идущий впереди, останавливается. — Дальше хода нет. Новая трещина. Возвращаемся. Маглор устало садится на камень. — Подожди немного. У тебя есть вода? — Обойдешься. Спускаемся до прошлой развилки и берем южнее. Что-то будто лопается в душе Маглора от этих простых слов. Будто наконец рвется какая-то веревка, многие годы связывавшая его. — Нельо, подожди, — Маглор хватает за плащ проходящего мимо Маэдроса. — Что еще? — оборачивается тот. — Ты должен отдать мне один сильмарилл. — Что? — Маэдрос будто не верит своим ушам. Маглор встает и повторяет: — Ты должен отдать мне один сильмарилл. Это справедливо. Мы вместе их добыли, и я имею на них такое же право, как ты. — Ты что, перегрелся? Знаешь, что я с тобой сейчас сделаю? — хмурится Маэдрос. Отвага отчаяния охватывает Маглора. — Хватит меня запугивать. Хватит. Твоя власть надо мной кончилась. Но Маэдрос не намерен отпускать его. Страшный белый огонь загорается в его глазах. — Вот как, Кано? Что ж, пусть… Маэдрос открывает свою сумку и достает один из Камней. Рука его в плотной перчатке — как и руки Маглора. Еще в Валиноре они предпочитали смотреть издали на сильмариллы, благословенные Вардой Элентари. А к этому моменту у них не остается ни малейших иллюзий о том, смогут ли они безболезненно к ним прикоснуться. Маглор смотрит на сильмарилл с недоверием. Маэдрос протягивает его и говорит с издевкой: — Бери! Вот, я отдаю его тебе. Но когда Маглор тянется к Камню, правая рука Маэдроса вдруг оттягивает Маглору ворот, больно царапнув кожу железным крюком. Маглор пытается отпрянуть, но Маэдрос удерживает его и кидает сильмарилл ему за шиворот. — Всё, о чем ты просишь, любимый братец! — смеется Маэдрос. От Камня Маглору больно так, как не было еще никогда в жизни. Он с криком падает на землю, раздирая на себе одежду, и пытается негнущимися пальцами вытряхнуть сильмарилл, который проваливается все глубже. Маэдрос хохочет, стоя над ним. Наконец, Маглору удается ухватить Камень, он отбрасывает его в сторону и замирает, дрожа от боли. Грудь и живот пылают так, будто сильмарилл все еще жжет их. — Больше тебе ничего не хочется, Кано? – вкрадчиво спрашивает Маэдрос и пинает Маглора в бок. — А теперь поднимайся. Некогда разлеживаться. Идем дальше. У Маглора темнеет в глазах. Не от боли — от ярости. Он не знает, откуда берутся силы, но он хватает брата за ногу и дергает так, что Маэдрос падает на землю. Не дав ему опомниться, Маглор вскакивает и в каком-то мгновенном сумасшедшем рывке подтаскивает брата к трещине, расколовшей землю. Жар из раскрытых недр опаляет лицо. Маэдрос пытается ухватиться за руки, за ноги, но Маглор чудом выворачивается и сталкивает брата с обрыва, перевалив тело, как мешок. Крюк бессильно соскальзывает с камней, но левой рукой Маэдрос успевает зацепиться за выступ и повисает над черно-огненным провалом. Маглору хочется наклониться, чтобы последний раз взглянуть ему в лицо, но он знает, что брат всё еще слишком опасен. Поэтому Маглор просто вытаскивает меч и отсекает Маэдросу левую кисть.* * *
Имладрис
Маглор не хочет, чтобы его заметили раньше времени, не хочет, чтобы Элронд успел подготовиться к встрече. Поэтому он входит в скрытую долину так, что ни стража, ни прочие обитатели не замечают — с его опытом это не составляет труда. Имладрис прекрасен и уютен, и Маглор одобрительно кивает, разглядывая красивые дома, изящные мостики и беседки, богатые и толковые хозяйственные постройки. Элронд хорошо подготовился к его возвращению, хотя еще и не подозревает, что обустраивал это гнездышко для Маглора. Он идет к главному дому. На отсыпанной песком площадке, мимо которой он проходит, двое молодых эльфов, близнецы, тренируют мечный бой. По семейным чертам Маглор догадывается, чьи это сыновья, и улыбается. Ему везет в жизни на близнецов, и теперь, наконец, можно будет сделать то, до чего так толком и не дошли руки раньше: рассорить их насмерть. Да, будет очень забавно довести дело до того, чтобы один из них убил другого. Элронда с женой и маленькой дочкой Маглор находит на широкой террасе. Элронд и Келебриан сидят по разным концам дощатого стола, перед ними бумага и разноцветные карандаши. Они пишут друг другу записки или рисуют что-то веселое, а дочка изо всех сил им помогает и носит между родителями эти листочки, полная радости и гордости от своего участия. У Келебриан очень красивое и доброе лицо. Взглянув на нее, Маглор сразу решает, что Имладрису не нужна хозяйка. Он давно отвык жить в доме с женской рукой, и ему лень привыкать снова. Гораздо проще устроить несчастный случай. Да, от Келебриан Маглор избавится в первую очередь. А Элронда горе привяжет к нему с новой силой. Келебриан с помощью дочки дорисовывает на своем листе какую-то зверушку и поднимает голову. Она даже не пугается, увидав у входа незнакомца в потрепанном плаще с надвинутым на лицо капюшоном. Только улыбается удивленно. «Такая дура тут совсем ни к чему», — утверждается в своем решении Маглор. А вот девочка, заметив его, пятится за мать и хватается за ее юбку. Что-то она чувствует, эта крошечная внучка Артанис и прапраправнучка Мелиан. С ней Маглору будет очень интересно. Наконец, заметив, что жена и дочь на кого-то смотрят, к Маглору оборачивается Элронд. Он изменился: повзрослел, заматерел, лицо теперь отмечено печатью опыта. Но это по-прежнему его Элронд, с удовлетворением видит Маглор. Он откидывает капюшон и с наслаждением смотрит, как изумление сменяется на лице хозяина страхом, страх — обреченностью. Элронд действительно умен. За эти века он много успел понять про своего воспитателя. Но он, как в детстве, ничего не может ему противопоставить. Есть связи, которые прочнее рассудка. — Здравствуй, сынок, — говорит Маглор. — Я вернулся. Я так соскучился по семье.