***
Гермиона затянула свои непослушные кудри в высокий хвост и с какой-то тоской посмотрела в мутное стекло окна в их комнате, где сейчас проскользнули щупальца водяной твари. Это огромный кальмар? Она привыкла к прохладе, но другой. В Дурмстранге всегда пахло свободой, свежестью. Колючий мороз заставлял чувствовать себя живым. Подземелья Слизерина были похожи на затхлые камеры. Такие же карцеры были встроены в основания г. Пьетрос, куда могли попасть студенты, грубо нарушившие устав школы. Поэтому в гостиной змеиного факультета не было свободы. Или только Грейнджер придавала такое значение холодному камню. Она посмотрела на подругу, которая стояла в спортивных черных штанах и в таком же цвете хлопковом топе. Кира проводила палочкой по своим волосам, и они сплетались между собой в тугие косы, а после укладывались в уже обычную корону на макушке. Взглянув на девушку в отражение зеркала, она вопросительно подняла бровь. — Что с лицом, Грейнджер? Ты вроде всегда любила утренние пробежки, — брюнетка фыркнула и прошла к столику, где лежала ее набедренная кобура с палочкой. Почему-то через них, она и вправду чувствовала себя более… живой. — Я любила их среди горных массивов, а не когда ты можешь потянуть лодыжку, если твоя нога поскользнется на мокром камне, — Кира безразлично пожала плечами и вытянула руку, в которую через пару секунд приземлился черный рашгард. Она быстро просунула голову, а после оттянула подол, чтобы он сел как должен. — Ага, а то, что в прошлом году нас чуть не завалило лавиной, и мы трое суток прятались в одной из пещер, прям пошло на пользу твоей лодыжке? — Гермиона закрепила кожаные ремни и еще раз затянула хвост. Мерлин, в этой девушке яд становится хоть на йоту меньше? Она обернулась и критично осмотрела Гермиону с ног до головы. В ее глазах было какое-то несогласие вперемешку с недовольством, хотя спортивная форма была у обеих идентичной. Грейнджер просто закатила глаза и вышла из их временной спальни, но резко остановилась, чем вызвала столкновение с Палмер. Та выглянула из-за ее плеча и тихо заскулила, как делают люди, когда видят то, что их умиляет. — Ну разве он не ангел? — с притворно-милой интонацией прошептала блондинка, также смотря на спящего Малфоя в общей гостиной. Сейчас его лицо было расслабленным, без уродливой ухмылки и ехидного блеска в глазах. Гермиона увидела, что под распахнутой мантией на нем была надета помятая школьная рубашка с растянутым галстуком. Грейнджер до этого не удавалось рассмотреть слизеринца. При каждой новой встрече они играли на нервах друг у друга, удачно отбивая последующие удары. Сейчас же, в комнате была только Кира, которая, обходя подругу, направилась к диванам, осматривая спящего парня. Бывшая гриффиндорка чувствовала себя странно. Как будто присутствовала при слишком интимном моменте. Вряд ли бы она обрадовалась, узнай что парень так же рассматривал ее, пока она спала. Гермиона никогда бы не позволила смотреть на ее сон. — Не понимаю, он настолько самоуверен, что может позволить себе расслабиться в общей гостиной или просто идиот? — она обернулась на Грейнджер и забавно округлила глаза. — А вдруг я надругаюсь над ним? Или посягну на его честь? Гермиона фыркнула и спустилась по лестнице. — Это их территория, им нечего тут опасаться, — Кира выгнула бровь. — Они впустили нас на свою территорию, на их месте я бы закрывала на ночь дверь и спала с палочкой под подушкой, — она обернулась обратно к Малфою и удивленно пробормотала: — Ты глянь, он даже не шелохнулся. Вот что значит родиться с серебряной ложкой в заднице. Они с детства уверены, что благодаря деньгам им ничего не грозит, — Грейнджер наколдовала часы и увидела — через пять минут сюда спустятся другие северные студенты на утреннюю пробежку. — Пошли уже, пусть спит, — на недовольство девушки, блондинка удивленно вскинула брови. — Мы просто так уйдем и оставим красавчика? Вот такого девственного и нетронутого? — она перевела взгляд, полный недоумения, обратно к парню, который тихо посапывал. Как будто для Палмер и вправду было странно оставлять такой ценный ресурс для членовредительства. Грейнджер еще раз посмотрела на слизеринца, замечая, что его волосы в этом полумраке буквально светились. Она до сих пор помнила, как на первом курсе восхищалась этим цветом, который с годами стал более снежным, с металлическим отблеском. Пока она задыхалась в своих буйных кудрях, парень имел нити шелка на своей макушке. Поцелованный удачей во всем. — А что ты хочешь? Разрисовать ему лицо маркером или челку обрезать, — раздраженно зашипела Гермиона и дернула плечом, отворачиваясь от слизеринца. Блондинка цокнула языком и поставила руки на бедра, придавая себе важный вид. Драматизм Киры иногда затмевал даже солнце. — Ой, прости, забыла, что только ты у нас можешь развлекаться с местными блондинчиками, превращая их мозги в фарш, — она приподняла бровь и качнула головой. — И к твоему сведению, я хотела предложить просто залезть к нему в голову. Что? Брюнетка непроизвольно сделала шаг назад, хмурясь от слов подруги. Она до сих пор помнила, насколько тепло было в сознании Малфоя. Это было похоже на то, когда одним холодным и темным вечером, ты усаживаешься у костра и протягиваешь свои озябшие ладошки к пламени. Малфой был соткан из этого. В нем было очень много огня и света; Грейнджер же оказалась высечена изо льда. Это и было опасно, приближаться к нему. Когда-то она боялась его, потому что тот холод, возможно, жил с ней всегда. И она однажды уже превратилась в лужицу. Сейчас Гермиона вновь застыла, но уже с более сильными барьерами. Муляж, имитация той, что когда-то была. Не было больше страха сгореть в этом чертовом огне, но появилось почти маниакальное желание затушить его. — Ты, мало того, что сказала это вслух, так еще хотела залезть в голову природному легилименту? — Грейнджер, даже проговаривая это, чувствовала себя глупо, несмотря уж на полную абсурдность данного предложения. — И зачем тебе залезать в его голову? Кирена задумчиво осмотрела еще раз парня, как будто составляла в голове список — что она реально могла получить от него. — Я хочу знать, как можно им распорядиться, — Гермиона непонимающе сузила глаза, но подруга даже не увидела. — Не знаю подробностей вашего знакомства, но если Алекс был прав, — она кинула острый взгляд в Грейнджер, — а ты знаешь, он редко ошибается, нам нужны будут союзники. Гермиона моргнула и уставилась на Драко. Парень чуть глубже вздохнул во сне, и она внимательно проследила как поднялась и опустилась грудная клетка. На секунду появилось желание, подойти и откинуть его челку, которая падала на глаза. Она втянула воздух, потому что вспомнила, как он пах. Гермиона ожидала, что такие как он, имеют запах дорого парфюма, смешанный с шлейфом больших денег и высокомерия. Но когда они были в кабинете, ей в нос ударил запах сигарет, сплетенный с мятной зубной пастой и чем-то древесным. Пергамент? Запах дверного косяка, который он часто подпирал плечом? Грейнджер для собственных эмоций, недовольно отметила, что ей нравился этот запах. Это была простота, заключенная в его изысканную внешность. Малфой пах как обыденность. Так, как могло понравиться ей. А это ей нихрена не нравилось. — Ты нанюхалась той дряни, над которой экспериментировал Михаил? Во-первых, мы все еще говорим над телом спящего парня, если ты забыла. Во-вторых, Малфой не подготовлен. Он неглуп, не буду этого отрицать, но уж слишком самовлюблен. Его эгоцентризм превышает его положительные качества, — блондинка широко улыбнулась, а в изумрудных глазах заплясало веселье и самодовольство. — На этой почве вы особенно хорошо сработаетесь, Грейнджер, — она прищурилась, посылая в подругу все свое недовольство, на которое, впрочем, той было глубоко все равно. — О нет, вы убили Малфоя, — в дверном проеме появился Нотт, чьи кудри спутались после сна, а на щеке все еще был след от подушки. — А он был еще так молод. Если девушки старались говорить шепотом, то парень ни в чем себя не стеснял. Грейнджер кинула быстрый взгляд на Малфоя, у которого поменялось уже дыхание, а мышцы в теле напряглись. Он потер глаза ладонями, а после открыл их и прищурился в сторону девушек. — Что происходит? — сиплым ото сна голосом спросил Драко, переводя взгляд от одной к другой. Грейнджер, непроизвольно, сделала шаг вперед. Даже вот такой Малфой нравился ей чем-то. Сонный, еще расслабленный после пробуждения. Беззащитный. Простота, подкрашенная металлической стружкой. Девушка поджала губы, осознавая сейчас — что-то в ней слабо царапало. Гермиона не хотела, даже самой себе признаваться, что ее гнев был не для него. Скорее для нее самой. Просто когда она встретилась с ним глазами, впервые за долгое время, гадкое прошлое как будто материализовалось в его лице. Бывшая гриффиндорка проследила взглядом за тем, как его язык скользнул по сухим губам и резко отступила назад, втягивая воздух через сжатые зубы. Это не нормально. С ней происходило что-то в феерической степени — ненормальное. Кира хмыкнула и осмотрела его уже более наглым взглядом. — Вы не поделили гель для волос, и твой парень выгнал тебя спать на диван? — Малфой еще раз потер глаза и прокашлялся. — Нет, всю ночь придумывал острые фразочки, чтобы парировать тебе. Дай мне пять минут, я найду свой список, где все записано каллиграфическим почерком и сразу к тебе подключусь. Грейнджер посмотрела в сторону другой двери общежития, которая зеркалила их комнату с девочками. Оттуда уже вот-вот должны были выйти однокурсники, а ситуация в гостиной была… мягко говоря, странной. — Палм, ты как хочешь, а я пошла. Я хотела сегодня подольше размяться, — Грейнджер коротко кивнула Нотту и двинулась по направлению к картине, чтобы выйти из подземелья. Но она застыла в метре от двери, когда за спиной раздалось: — Не хотите с нами на пробежку? — голос Палмер звучал без язвительности, обычное предложение на грани с реальным интересом. Какого? Грейнджер медленно развернулась, все еще пытаясь понять, какую цель преследовала ее подруга. Судя по озадаченности на лице Малфоя и Нотта, в комнате все пытались уловить ход мыслей блондинки. Она же делала вид, как будто звала их на пробежку каждый день в течение трех лет. Первый очухался Малфой, который запустил пятерню в свои платиновые волосы, делая на голове еще больший бардак. — С чего бы это? — и Гермиона даже не стала фыркать на его подозрительный тон, так как аналогичный вопрос крутился и у нее на языке. Кира пожала плечами, переводя взгляд от одного слизеринца к другому. — Почему нет? Мы вроде вчера решили, что ваша школа не уделяет должного внимания физической и боевой подготовке своих учеников. Нам почти год жить вместе, и почему бы не попробовать сосуществовать, — девушка перекатилась на ступнях и вновь пожала плечами. — Вы пару раз составите нам компанию на пробежке, а мы поиграем с вами в квиддич, хуже от этого никому не станет. Малфой моргнул и уставился в лицо Палмер, пока та смотрела сейчас в круглое окно, за которым проплыла очередная живность, мазнув хвостом по поверхности мутного стекла. Слизеринец повернул голову на друга, и они озадаченно стали сверлить друг друга взглядом в попытке понять, что сейчас происходит. Их немой диалог прервало появление Вадима и близнецов, которые забавно застыли и теперь смотрели то на своих однокурсниц, то на слизеринцев. — Может… может, как-нибудь в следующий раз, — неуверенно предложил Нотт, на что блондинка… Мерлин, у нее есть другие жесты, кроме как дергать плечами? — Как знаете, если что, мы занимаемся каждое утро. Выход в 5:45, — девушка развернулась и прошла мимо Грейнджер, на которую сейчас озадаченно уставился Вадим, а Давид с Артуром проскользнули вслед за однокурсницей, которая уже пропала в темноте подземелий. Широков насупил брови, и в полумраке гостиной его глаза оказались бездонно черными. — Что эта шельма опять задумала? — девушка покачала головой. Что могла задумать Кира, не всегда было известно даже ей самой.***
Пэнси прислушалась к голосам в общей гостиной, стараясь дышать глубже. Бессонница и тахикардия практически выжали из нее любые надежды на спокойствие. Она повернула голову и увидела, как блондинистые волосы Дафны разметались по подушке, а сама девушка спала крепким сном. Паркинсон многое бы отдала за здоровый и спокойный сон, которого у нее не было очень давно. Слишком давно. Темный балдахин как будто зажимал пространство вокруг слизеринки. Давил на нее, напоминая о том, что практически не осталось времени. Она так скрупулезно его откладывала, что в тайнике практически ничего не осталось, а новых минут ей негде было взять. Девушка закусила губу, стараясь не позволять слезам себя показать. Она не будет плакать. Никогда, Пэнси Паркинсон не позволит себе плакать в подушку, жалуясь самой себе на судьбу. Так бывает. Не всем судьба раздает счастливый билетик на место под солнцем. Для статистики нужны и такие, как она. Те, у кого ничего не получилось. Фаланга пальца зацепилась за нитку на покрывале так, что та натянулась и впилась в кожу. В конце недели должно прийти письмо от матери, и Пэнси даже не нужно было идти к Трелони, чтобы погадать на чаинках в фарфоровой чашке. Она знала, что там будет. Паркинсон знала, какое решение принял отец. Она все уже знает. У нее есть одна неделя до совиной почты, и совсем немного до конца ее отведенного времени.***
Грейнджер и Палмер, застегнув свои кители под подбородок, двигались по шумному коридору школы. Ученики торопились на завтрак, и иногда задевали неспешно шедших девушек. — Гребаный муравейник, — недовольно сказала Кира, плавно уводя свое плечо от нового столкновения. — Что за хрень произошла утром? Зачем ты позвала их с нами на пробежку? — Гермиона сразу спросила в лоб, недовольно поджимая губы. Пока прохлада раннего утра ударяла девушку в лицо, она старалась держать ровное дыхание и параллельно анализировать, какую цель преследовала однокурсница. Шаг. Выдох. Шаг. Вдох. Гермиона знала, что в Кире никогда не были яро развиты такие качества, как альтруизм и человеколюбие. Палмер четко выверяла каждое свое слово и шаг, как при игре в шахматы. Она ненавидела ошибаться или проигрывать, поэтому всегда делала один точный удар, чтобы после него сделать еще один — контрольный. Вдох. Шаг. Выдох. Шаг. Грейнджер наложила на свои спортивные ботинки заклинание, и теперь ей точно не грозило поскользнуться на мокрых камнях берега. Но скольжение было в ее голове. Она вертела мысли и рассматривала все углы и грани, но так и не смогла решить для себя, что задумала подруга. Шаг. Вдох. Шаг. Выдох. — Может, я решила обзавестись новыми друзьями? — растягивая гласные, насмешливо ответила Кира, обходя какую-то девчушку с желто-черной нашивкой на мантии. От того, как Гермиона закатила глаза, у нее должна была повредиться глазная мышца. — Я серьезно, какого черта? Они для нас чужаки, Дурмстранг и Хогвартс никогда не были союзниками, — девушки завернули за очередной поворот коридора. — Ты сама видела, как они реагируют на наши шутки про темную магию. Знаешь почему? Они думают, что это нихрена не шутки, — блондинка резко остановилась и прищурилась, насмешливо кривя губы. — А может, если бы ты поменьше кромсала мозги их ученикам и не использовала темные заклинания, то про нас бы так не думали? — она придвинулась к Гермионе, угрожающе нависая над ней. — Сама прекрасно знаешь, что та хрень, сидящая в тебе, кормится твоими эмоциями. Ты гребаный окклюмент, который за пару колких стебов, из квалифицированного члена элитного отряда превратилась в маленькую обиженную девочку, пакостящую мальчику достаточно взрослыми и опасными шалостями. Грейнджер вздернула подбородок, спокойно встречая острый взгляд подруги. — Я облажалась. Я очень сильно облажалась, потому что это все, — карие радужки обвели пространство коридора, — оказалось намного больнее, чем ситуация с родителями или с отбором в Дурмстранг. Я… — она провела пальцами по крупным локонам, собранным в высокий хвост, — не знаю, Кир. Иногда, что-то внутри меня просто затмевает мой разум. Как будто оно увидело в Малфое, — Грейнджер почувствовала, как румянец появляется на щеках, — то, что захотело получить. Эта хрень не хочет отобрать что-то у тебя или Александра, но впервые за долгое время она проснулась, как только я нашла его глазами в Большом Зале. Правда слетела легко с ее губ. Грейнджер не тешила себя надеждами на то, что сможет вытащить темного паразита, который удачно прижился в ней. Поэтому она научилась его усыплять, контролировать. Но эта дрянь начинала бить по ребрам изнутри, как счастливый пес при виде сочного мяса. Малфой оказался дразнящей красной тряпкой для ее внутренней сущности, а его провокации еще больше растормошили рецепторы, приводя Грейнджер в бешенство. — А ты не пробовала просто поговорить? — лицо подруги смягчилось, но в глазах все равно плясало недовольство. — Знаешь, я пока за ним наблюдала, заметила очень интересные моменты. Например, ему плевать на чистоту крови. Или же, как он смотрит на этот злосчастный ремешок, как будто в нем центр всей его жизни. Гермиона, мы тут не только ради Турнира, и не мне тебе об этом напоминать. Если не заполучим союзников на чужой территории, мы вполне можем получить новых врагов, — произнесла блондинка и, не дожидаясь ответа, двинулась дальше по коридору. Грейнджер вздохнула, понимая, Палмер права. Они не могут завалить все дело из-за ее эмоциональных взрывов. Это опасно. Безрассудно. Смертельно. Гермиона должна была постараться все удержать в себе. Затолкать за сотню ледяных стен и расставить ловушки, даже для самой себя, чтобы не позволить этому вновь вырваться наружу. Но гнев импульсивного человека — ожидаем, а гнев молчащего — опасен.***
За завтраком девушка сдержала обещание, данное самой себе — она не обращала никакого внимания на изучающие взгляды Малфоя. Ее висок буквально горел от серых радужек, которые следили за каждым изменением в ее лице или теле. И она приняла самое верное решение — расслабилась. Гермиона посылала ухмылки Тео, отвечая на его шутки и фыркая над его ответами. Посмеивалась над Таисией, которая при своей комплекции ела за троих. Пару раз снисходительно улыбнулась на замечания Драко по поводу рунескриптов в догмате старого ученого, почившего за сорок лет до появления их всех на свет. Она вполне справилась с этой задачей, и ее внутренняя отличница была довольна. Но ее уверенность начала расшатываться, когда они приближались к тренировочному залу, где должны были пройти занятия по ЗоТИ. Внутри закрутилась спираль из не самых хороших эмоций, и она начала притормаживать, прислушиваясь к своим ощущениям. Ученики, мимо проходящие, легонько толкали ее в плечо, пока она уставилась взглядом в высокие темные двери и душила в себе зарождающееся непонятное волнение. Она сможет отстоять свою хладнокровность. Девушка выдохнула и продолжила идти, теряясь в толпе из темных мантий двух школ. Когда она вошла в помещение и пробежалась взглядом по стенам, отметила про себя особенность — аудиторию увеличили заклинанием расширения. Подиум в центре имел подъемы по бокам, негласно разделяя прибывших на две кучки. Гермиона двинулась в ту часть, где мрачный Вадим сверлил взглядом слишком бодрую Киру, которая чуть ли из штанов не выпрыгивала, предвкушая будущие поединки. Святые основатели, она еще меня называла кровожадной? Грейнджер тут же почувствовала тепло на своей шее и повернула голову, встречаясь взглядом с Малфоем. Он снял свою мантию и медленно, не отрывая взгляда от девушки, закатывал рукава на школьной белоснежной рубашке. Парень был гораздо более собран, чем с утра, когда они встретились. Он смотрел из-под своих темных ресниц, медленно заворачивая накрахмаленный хлопок. В нем не было вызова. И надменностью там тоже не пахло. Он… оценивал. Пытался заполучить внимание Грейнджер, не высказывая своего интереса в открытую. В его глазах оказалась уверенность, которая заряжала девушку даже через такое расстояние. Грейнджер выгнула вопросительно бровь и потянула уголок губ, показывая тем самым, что на нее не действуют его атомы решимости. Малфой тоже вскинул бровь и, засунув руки в карманы брюк, осмотрел ее. Мерлин, лучи света сыграли забавную шутку с его глазами, потому что это была… слишком властная эмоция. Собственническая, которая никак не могла появиться в металлических радужках. И пусть, темная сторона Гермионы хотела получить что-то от него, ей самой ничего не было нужно. Но ее маленькая виверна уже проснулась и поскребла когтями, оповещая о прекрасном расположении духа. О своем желании принять вызов. Да что за хрень? Грейнджер сурово свела брови и, развернувшись, пошла к своим однокурсникам. Половина из них уже сняла мантии, и они стояли в черных тренировочных рубашках, на предплечьях которых были вставлены кожаные краги. Защита была выполнена из кожи самок Австралийских драконов. Мягкая, гибкая и прошитая алмазными нитями, которые пропитали ядом Мантикоры, что позволяло волшебнику защититься от заклинания, просто выставив руку, и прикрыться предплечьем. Это было удобно. В дуэли можно было сконцентрироваться на боевых заклинаниях, переложив ответственность за защиту на реакцию своего тела. Студенты тихо переговаривались, а Палмер стояла и разминала лодыжки, подразнивая Широкова. — Да ладно тебе, ты уже давно обещал рассказать о той красотке, которая ошивается на нашей кухне? — в Дурмстранге работали не только эльфы. Чаще всего, над ними во главе ставили обычных волшебниц, живущих на попечении школы. И кстати, Вадим ничего не обещал рассказывать. — Нечего рассказывать, мы один раз пообщались на празднике Зимнего солнцестояния, — пробубнил парень и сжал пальцы. Теперь его и без того огромные руки превратились в две кувалды. Палмер потянулась вверх и, поставив руки на бока, начала крутить восьмерку, разминая тазовые части тела. Даже отсюда можно было увидеть, как завис Нотт, следя за каждым ее движением. — Ну да, конечно. А то, что у тебя в тарелке всегда больше всех наложено еды, — чисто совпадение, — с сарказмом заметила девушка и хрустнула костяшками рук. На лице Вадима дернулась скула, а губы сложились в тонкую линию. — Во мне два метра роста и почти сотня килограммов, ты думаешь мне достаточно питаться воздухом? — девушка выпрямилась и посмотрела на его мощную шею, поднимая уголки губ. — Вряд ли те засосы появились от воздушной диеты. Грейнджер под перепалку друзей, тоже сняла свою мантию и с трепетом погладила палочку в кобуре. Для нее в древке все было идеально. Длина, вес, его структура. Спиралевидный с изящной рукоятью. Само оружие не казалось в руке тяжелым, но если девушка опускала палочку вдоль тела, кончик доходил до середины ее бедра. Она оглянулась и заметила, что уже все подготовились и ждали появления… Аластора Грюма, который с шумом открыл дверь дуэльной и, прихрамывая на одну ногу, прошел к подиуму, остановившись ровно посередине. Его лицо было практически искромсано сеткой мелких шрамов. Механический глаз жил своей жизнью, потому что здоровый смотрел на ученика с факультета Слизерина, пока тот хаотично вращался. — Прежде, чем мы перейдем к уроку, я представлюсь, — голос был уверенный, но с какой-то… черт, он, как будто, торопился сказать больше информации, чем мог себе позволить. Слишком спешная манера для такого, как он. — Меня зовут Аластор Грюм и ваш спокойный сон, по большей части, моя заслуга. Потому что половина грязных ублюдков, гниющих в камерах Азкабана, были отловлены мной лично. Грейнджер знала об этом мракоборце от Каркарова, которого в свое время судили за отношение к Пожирателям Смерти. Директор никогда не вдавался в подробности тех дней, но после того как его родную сестру убили сбежавшие ПСы, он всей душой ненавидел все, что касалось Тома Реддла и его приспешников. Мать Александра была найдена в собственном мэноре, пока сам парень прятался в семейном хранилище, в которое могли попасть только пройдя защиту по Магии крови. Когда сын нашел ее, к женскому лицу была приколочена железная маска, и заколдована так, что осталась там посмертно. Грейнджер каждый раз думала, каково было маленькому Алексу? Выползти из своего убежища, чтобы узнать — за его пределами больше нет мира. Нет защиты. Имя его матери — Афелия — до сих пор было проклятым. Слыша его случайно в толпе, он иногда вздрагивал и застывал, пусто смотря в одну точку в пространстве, а потом отходил от ступора и продолжал идти. Возмездие за то, что он предал ту сторону. Директор именно поэтому взял под свое крыло маленького мальчика, надеясь искупить вину за последствия своего неправильного решения. — Некоторым удалось избежать этой участи, — продолжил профессор, кидая испепеляющий взгляд в сторону дурмстранговцев. — Но это не означает, что их поступки забыты. Внезапно учитель кашлянул и быстрым движением руки вытащил из внутреннего кармана какую-то склянку. Он шустро открутил крышку и одним резким движением выпил часть содержимого, после чего его передернуло. Грейнджер повернулась и нашла глазами Михаила, который во все глаза следил за каждым движением учителя. Михаил был слишком фанатичным, когда дело касалось его области знаний. Но сейчас Гермионе и вправду хотелось посмотреть, какая реакция появится на его лице. Алхимик нахмурился. Дерьмо. Это не было хорошим знаком. Кришау очень хорошо разбирался в том, что касалось зелий. И то, что ему не понравился этот жест преподавателя, наталкивал на разные мысли. — Не забыты, потому что Пожиратели Смерти очень любили три самых темных заклинания, — Грюм еще раз осмотрел учеников двух школ. — Кто мне скажет, в какую группу входят эти проклятия? Со стороны факультета Слизерина поднялась рука, и мракоборец отрывисто кивнул, поощряя. Вперед вышла блондинка с приятным, даже чересчур милым лицом. Она прокашлялась и расправила плечи, чтобы выглядеть увереннее. — Дафна Гринграсс, сэр. Эти проклятия называют Непростительными. — Верно-верно, и почему их так называют? — быстро спросил мужчина, дергано провертев головой. Мерлин, что он там такого выпил? Сбоку от Гермионы вышли близнецы, которые даже двигались синхронно. — Потому что магия не должна работать против волшебника, — начал Давид и обернулся на брата, предлагая тому продолжить. — Непростительные лишают воли, причиняют боль и забирают жизнь. У волшебства должно быть право на защиту и парирование, чего не могут дать эти проклятья, — закончил Артур, криво усмехаясь учителю. — Верно, все это верно. Кто назовет первое Непростительное? — из толпы слизеринцев вышел Забини и, поправив манжет рубашки, спокойно ответил. — Империус. Подавляет полностью волю человека, — Грюм кивнул и вновь бросил острый взгляд в сторону северных студентов. — Некоторые, благодаря этому заклинанию, смогли избежать заключение в Азкабан, утверждая, что присоединились к Темному Лорду под влиянием этого проклятья. Грейнджер прищурилась, внимательно всматриваясь в лицо профессора. Темный Лорд. Он не назвал темнейшего волшебника его именем — Волан-де-Морт. Развить это внезапное открытие не дал быстрый переход ко второму заклинанию. Теперь уже вышел из строя Вадим, сверля тяжелым взглядом Грюма. — Второе проклятье, это Круциатус. Заклинание боли. Но для того чтобы оно работало в полную силу, недостаточно просто направить волшебную палочку на жертву и произнести его, — парень сжал скулы и устремил свои глаза в пол. — Ты должен наслаждаться. Боль должна приносить тебе удовольствие. Нужно на самом деле желать причинить ее. Гермиона поджала губы и потянулась к его ладони, но он тут же отдернул руку и вернулся в строй, возвращая на лицо непроницаемую маску. — Ну и самое ужасное, третье заклинание. Оно опасно не только тем, что имеет летальный исход для того, на кого его наслали. Это проклятье в буквальном смысле отрывает от вас кусок вашей человечности, — Грейнджер перевела взгляд и увидела, как из-за спины Малфоя вышел Поттер, на лице которого не было ни одной эмоции. Он сделал уверенный шаг вперед и, расправив плечи, смотрел в лицо учителя. — Авада Кедавра. Мгновенно убивает волшебника, не оставляет никаких следов. Аластор Грюм довольно хмыкнул и ткнул своим посохом в сторону парня. — Правильно, но был в истории случай, когда волшебник выжил. Я же не ошибаюсь, Гарри Поттер? — слизеринец не дернул ни одним мускулом на лице и кивнул. — Да. Этот волшебник разменял свою жизнь, на жизнь своих родителей. Но будьте уверены, это была не его заслуга — избежать убивающего, — профессор заковылял в сторону слизеринца, а все присутствующие напряглись, молча смотря за дальнейшими действиями. Когда мужчина вплотную подошел к Поттеру, на лице Малфоя была эмоция отвращения в сторону учителя. — Отразить. Как мне известно, ты не только выжил, но и отразил проклятье. В ту ночь умерли не двое, а трое волшебников. — Что блять? — сбоку прошипела Кира, хватая Гермиону за руку. — Он выжил и отразил убивающее? Если мне не изменяет память, на подобное способны только Фениксы. И то, благодаря своим способностям возрождаться, — Грейнджер поджала губы, выдергивая свою кисть. Черт, как она могла забыть про мальчика с первого курса, о котором ходило столько историй и сплетен, что его имя еще долгое время фантомом летало на всех факультетах. О нем шептались даже призраки, обитавшие в коридорах школ. — До сих пор считаешь, что нам не нужны в союзники? — Палмер склонилась к уху Грейнджер, ядовито отмечая: — Ты, мать твою, училась год в школе, где все это время был мальчик с удачей Мерлина и ничего не сказала? Гермиона отодвинулась от Киры и отвернулась, теперь встречаясь с блестящим взглядом Михаила. Дьявол, еще один. Алхимик уже не один год пытался создать артефакт или средство, которое подарит волшебнику бессмертие. Кришау завалил их гостиную в Дурмстранге кучей пергаментов, в которых были руны на десятках, а, возможно, даже на сотнях языков. Грейнджер раздраженно выдохнула и вернула внимание к подруге, стараясь выровнять голос. — Палмер, черт, откуда я знала, что это важно? Я Поттера видела на первом курсе мельком, для него я была серой мышью. Я просто забыла эту часть истории в моей жизни, — она подняла ладонь, останавливая новые возмущения подруги. — Напомню тебе, я старалась забыть все, что было связано с этой школой. А забыть ученика, с которым я за год не перекинулась и десятком слов, было очень просто. Кира поджала губы и вгрызлась цепким взглядом в лицо Гермионы. Благо, они были знакомы не первый год, чтобы это до сих пор могло как-то влиять на брюнетку. Аластор Грюм еще пару секунд сверлил своим взглядом парня, а после стукнул посохом и развернулся, отходя от учеников Слизерина, которые тенью стояли за спиной Поттера, молчаливо вступаясь за него. Он дошел до своего прежнего места и еще раз осмотрел присутствующих. — К чему я спрашивал у вас про Непростительные? — вопрос повис в воздухе, заставляя шестеренки работать. Грейнджер уставилась в пол и разные варианты ответов закрутились в голове. Обучение? Несмотря на то что Хогвартс был более нежным в плане использования заклинания, ученики все равно должны знать о существовании этих проклятий. Они кружили на периферии известной им магии, нагнетая обстановку в мире волшебства. Предостережение? Использование этих заклинаний, считай выиграть пропуск с открытой датой на посещение Азкабана. В Румынии, что бы не говорили о Дурмстранге, не использовали эти проклятья. Другие — да, эти — нет. И пусть, некоторые из учеников испытывали на себе Круцио и Империо из-за разных жизненных обстоятельств, северные студенты не были отбитыми, чтобы использовать эти заклинания. Непростительные и вправду разрушали человечность в волшебнике. Выжигали сердцевину гуманности, заставляя еще больше спускаться в недра тьмы. Грейнджер нервно дернула плечом, вспоминая о том, что с ее губ слетали все три проклятия. Не ради забавы, а для необходимости. Сколько бы Гермиона ни охраняла свое душевное состояние, иногда ей приходилось действовать радикально. И, похоже, об этом и говорил Грюм. Злоупотреблять этими заклинаниями не только путевка в Азкабан, но и убийство внутреннего человека. Осознание? Любой волшебник должен понять, что из себя представляют эти проклятья. Осознать всю серьезность, пока не станет поздно. Гермиона знала, что ее сущность приветствует это. Она питается всем тем, что испытывают другие люди, транслируя прямиком в ее сознание. Но Грейнджер все еще могла сдерживать это, душить, заставляя дрянь хищно скалиться и забиваться обиженно в угол ее души. — Вы должны понимать, что помимо желания, нужен еще стержень и уверенность, — на свой же вопрос ответил профессор. — Хватит ли у вас духа произнести Аваду Кедавру? Хватит ли вам выдержки контролировать другого человека, если вы не умеете контролировать самого себя? И, хватит ли в вас боли, чтобы причинить ее другому? Она смогла. Когда-то эти Непростительные были произнесены ею. Но Гермиона не могла быть настолько безжалостной. Ведь не могла? Хотя память тут же подкинула картинку, когда ее рука даже не дрогнула, когда произнесла свое первое Империо. Пальцы жестко сжимали палочку, а уверенность пульсировала в ее крови. Она не сомневалась, не боялась. Грейнджер спокойно произнесла Непростительное, и ни одна мурашка не пробежала под ее эпидермисом. Внутри неожиданно расползалось тепло, которое не имело ничего общего с воспоминаниями. Девушка моргнула и тут же поняла, что что-то не так. Даже не в ней, а во всей ситуации. Она не кричала с пеной у рта, что Дурмстранг школа для святых. Но сейчас внутри девушки начал скручиваться клубок тьмы, как сканер, который начинал предупреждать о приближении к своей цели. К своему врагу. Грейнджер бегло глянула на Малфоя, который смотрел вбок, как будто считал кирпичи в стене. Настолько он был не заинтересован. Значит, ее тьма отреагировала на что-то другое. Другое темное, что было в помещении. — Когда нас поставят в дуэли, работайте вполсилы, — быстро сказала девушка, разворачиваясь к своим однокурсникам. Ее голос уже давно стал громким, когда она говорила почти шепотом. Наверное, за это она должна быть благодарна Алексу, что ее уважали в отряде. — Я знаю, на что мы способны, но сейчас нужно немного принизить наши навыки. Кира застыла, всматриваясь в лицо Гермионы, видимо, в поисках доказательства того, что девушка шутит, но, не найдя его, тут же скривилась. — Ты серьезно? Мы сейчас должны поиграть в поддавки? — Кира вскинула руки, выражая недовольство. — И мне что, кинуть в них заклинанием щекотки? — Гермиона понимала. Более того, она знала, что ей самой будет тяжело. Они так долго практиковались в боевых заклинаниях, что их осадок царапался в легких, заставляя каждое нервное окончание зудеть. Но Грейнджер хоть и подавляла свою сущность, она никогда ею не пренебрегала. Она выучила ее повадки, стараясь познать чуть больше о своих возможностях. И сейчас тьма царапала ребра, прося дать ей свободу. Это отличалось от тех моментов, когда у нее были стычки с Малфоем. Там, она хотела разузнать. Хотела покружиться вокруг, чтобы изучить все стороны его магии. Сейчас она бесновалась, чувствуя соперничество. И одному Готфриду Вертеру могло быть известно, на кого так реагировала тьма девушки. Она расправила плечи и непреклонно ответила. — Не ты ли мне говорила, что нам нужны союзники? Профессор Аластор Грюм, — Грейнджер оглянулась на него через плечо, — явно недолюбливает нашу школу и нашего директора. Я не хочу подкидывать ему новые поводы для неприязни. — девушка обернулась к своему отряду и наставническим голосом продолжила. — Я не прошу проигрывать, лишь прошу — не демонстрируйте все, что умеете. Вадим, ты не открываешь браслет. Близнецы, вы не действуете в тандеме. Кира, — брюнетка просканировала скептическим взглядом ее фигуру, — ты не делаешь так, чтобы вызывали врачевателей. Блондинка закатила глаза и закивала головой. — Да-да, я нашлю на них колики. Я поняла тебя, — Палмер выгнула бровь и заметила, — главное, чтобы ты саму себя послушала. Если я могла бы разжижить пару связок, в твоем случае у людей была бы панихида. Грейнджер просто еще несколько секунд смотрела на подругу и развернулась обратно, доставая палочку из кобуры. Студентка втянула сквозь зубы воздух, приглушая тьму. Это просто. Не позволить показать всем то, что девушка с удовольствием бы сама не увидела никогда. Достаточно загнать ее за стены и удерживать. И пусть, что-то темное в помещение провоцирует ее, она сможет доказать, что сильнее всего этого. — Кто первый хочет выступить в дуэли? — пока Гермиона разговаривала со своими однокурсниками, профессор достал списки учеников, которые левитировали перед его лицом. Палмер уже дернулась, но Грейнджер одним резким движением руки остановила ее, не выпуская из поля зрения силуэт учителя. Сегодня Дурмстранг позволит другим показать себя, пока они внимательно посмотрят из тени своих возможностей. По правую руку от Грейнджер встала Кира и, смотря сплеча на нее, хмыкнула. Девушка знала, не всегда ей нужно говорить все вслух, чтобы подруга ее поняла. Вот что означал отряд Эрстер. Доверие. Ничто не могло разобщить то, что сшивалось долгое время. Каждый из членов их факультета знал практически все потайное дерьмо друг друга, но не переставал подставлять свою спину перед боевым заклинанием, защищая собрата. Эрстер был больше, чем просто группа одаренных волшебников. Эрстер — это про тех, кто готов пожертвовать своей жизнью ради блага своего отряда. Поэтому слова Гермионы восприняли коротким кивком и боевой стойкой, ожидая следующих слов мракоборца. Эрстер — это про семью. — Может, сегодня каждый возьмет в партнеры тех, с кем привык работать? — спросил Нотт, осматривая шеренгу дурмстранговцев, видимо напрягаясь от их заговорщицкого вида. Грюм поджал губы и посмотрел в ту же сторону, поглаживая изголовье посоха. Он раздумывал, прикидывал примерные варианты событий этого урока. Грейнджер же, лишь немного выдвинулась вперед, расставляя негласно акценты, кто сейчас в ответе за факультет. Мужчина прищурился и встретился с Грейнджер взглядом. Девушка крепче сжала палочку, понимая, она отстоит их сегодняшнее решение. И, видимо решимость в глазах девушки была настолько сильна, что Аластор Грюм скривил губы и пренебрежительно фыркнул. — Наверное, так будет и вправду… удобнее. Тогда начнем с гостей? Первые вызываются на помост… Дальше начались перечисления фамилий, и ученики выходили на дуэльный подиум. Грейнджер видела, как ее однокурсники сдерживали силы, и когда их губы складывались, чтобы произнести какое-то сложное заклинание, они тут же осекались и выбрасывали безобидные. Ленивые взмахи палочек, как будто они делали одолжение произносимому волшебству. Гермиона так же отстояла свою дуэль с Вадимом, слушая вздохи Аластора и смешки слизеринцев. Но когда она кинула беглый взгляд, увидела, как ухмылялся Малфой. Его взгляд и острая полуулыбка транслировали одно — он знал. Знал о том, что Дурмстранг работал не в полную силу. Скрывал, что может быть на самом деле. Девушка откинула выбившуюся прядь и прямо встретила его самоуверенный профиль. Может Палмер и была права — что он будет полезен для дела. В Малфое были те качества, которые высоко ценила Грейнджер. Острый ум, гибкость интуиции. Возможная тяга к темным секретам и темной магии. Любопытство парня поражало до сих пор. Может, тогда в кабинете Грейнджер не совсем владела своим разумом, но она запомнила его горящие глаза. Она прекрасно знала, что он видел. Девушка чувствовала это по холоду внутри. Но Малфой тянулся к этой черни. Не выпускал ее силуэт до последнего, пока она не вышла из кабинета. Только он сам еще не знал, что ее темная сторона плотоядно облизнулась и послала ему лукавую улыбку. Захотела вкусить свет Малфоя. Или же, он был слишком самонадеян, думая, что сможет противостоять этому. Грейнджер, не глядя на Широкова, развернулась корпусом и с оттягом послала в него заклинание чуть мощнее, чем были до этого. Она опустила палочку, так как друг уже лежал на полу, обвязанный силками. Девушка не отводила глаза, все еще смотря в ртуть его радужек. Это было предостережением. Напоминанием для Малфоя, что не стоит ворошить осиное гнездо. Но кривая улыбка, которая тут же появилась на лице Драко, убедила Гермиону в одном. Парень так же не знал своих стопоров, как и она. Они вместе сидели в этой тележке, без ремней безопасности и со свистом катились в бездну.***
Уроки в этот день прошли… спокойно. После ЗоТИ у Гермионы была Артефакторика, на которую она должна была принести три дополнительных эссе за пропуск прошлого урока. Грейнджер на это просто фыркнула, зная, что три эссе будут написаны за один вечер. Сейчас они сидели с отрядом в библиотеке Хогвартса, отбив отдельный большой стол одним своим появлением. Ну, или тем, что Палмер начала шептать что-то на латыни, пугая второкурсников с факультета Гриффиндора. Латынь, кстати, Кира никогда не знала. — Слушайте, а если Исмаилово кольцо это все-таки миф? — покусывая кончик пера, спросила Таисия. — Просто, зачем создавать такой артефакт, который будет виден на шее мага? — она подняла голову и посмотрела на присутствующих за столом. — Исмаилово кольцо не миф, — Грейнджер придвинула к ней книгу, показывая пальцем абзац, — он просто утерян. А если судить по истории, то во времена волшебного ковена Ассасинов, этот артефакт был очень полезен. Члены ордена могли выдержать любые пытки, но не могли противиться магии. А сыворотки Правды тогда не было, — Тая бегала глазами по строчкам, слушая Грейнджер. — Тем более, нам нужно просчитать по рунам и созвездиям примерное место артефакта, а не определить точные координаты, — Гермиона вернула книгу обратно, закидывая крестом ступни на угол стола. — Исмаилово кольцо не настолько интересно, как выживший после Авады парень, — кинул Михаил, делая максимально невинное лицо. Грейнджер тут же поджала губы, посмотрев в переносицу однокурсника. — Ты думаешь, что я знаю, как он выжил? Тебе надо, ты и спроси, — парень тут же хлопнул двумя ладонями по раскрытой книге и затараторил. — Ты не понимаешь, Гермиона, это прорыв. Я, храни задницу Грин-де-Вальда, уже какой год пытаюсь сделать такую формулу, чтобы создать артефакт. Представьте, — парень отвел взгляд и посмотрел на стеллаж с книгами, — ваши отпрыски будут рассказывать про великого Михаила Кришау, который впервые смог обмануть саму смерть. Кира, сидевшая справа от него, закатила глаза. — Я и без этого смогу рассказать детям, чем им не стоит заниматься, чтоб, не дай Мерлин, стать как ты, — Михаил быстро посмотрел на подругу и широко улыбнулся. — Никто не сможет стать таким, как я. Просто хочу, чтобы ваши дети мучились с эссе, расписывая страниц сорок о моих деяниях, — Кришау вернул взгляд к Грейнджер и невинно закусил губу. — Поговори с ребятами, я хочу лично исследовать Поттера. Грейнджер удивилась такой просьбе. Она не была лучшей подружкой факультета Слизерина, чтобы просто подойти и попросить одного из студентов стать опытом алхимика. Гермиона кинула холодный взгляд на парня. — Тебе надо, ты и поговори, — Михаил надул притворно-обиженно губы, откидываясь на спинку стула. Вадим же, в пальцах которого было зажато маховое страусиное перо, тут же поднял голову и поджал губы. — Это ты тут училась уже, — Гермиона округлила глаза, понимая, что ее независимый друг переметнулся на сторону Киры и Михаила. Это вызвало злость, которая тут же выплеснулась наружу. — Я, черт возьми, выживала здесь, — Грейнджер поднялась со своего места и пальцем указала в рандомный абзац книги, отстукивая свои слова. — Меня считали никем, просто пылью. И вы, — она обвела пальцем другой руки Киру, Вадима и Михаила, — решили, что я буду пресмыкаться перед теми, кто меня не считал даже за человека? Открою вам секрет, но я была не важнее, чем пыль на фолиантах, которые читают и изучают студенты в этой библиотеке, — Грейнджер оттолкнулась и скривила губы в ухмылке. — Я была никем этим стенам и продолжаю быть. Хотите во мне найти начало Александра, — она черкнула фалангами пергаменты, выражая свою злость, — то, спешу разочаровать. Я не он. Закончить свою тираду она не смогла, потому что резко подавилась собственным дыханием. Грейнджер застыла, смотря в упор перед собой. Это всегда так происходило. Гермиона часто захлопала глазами, пытаясь поймать ускользающее сознание и задержать наступающую паническую атаку. Резко, быстро и молниеносно. В такие моменты Грейнджер старалась захватить взглядом хоть что-то, что удержит ее в сознании. Но она никак не ожидала найти конечный пункт своего внимания в нем. Меж стеллажей стоял Александр. Опять своей кривой и острой улыбкой зазывал к себе. Смотрел в глаза и просто удерживал. Они делили кофе на двоих ранним утром, пока ступни чувствовали ворс ковра. Этот человек вытащил Гермиону в тот момент, когда ей хотелось все закончить, после вдыхая в ее тело жизнь и грозя забрать обратно, если Грейнджер еще раз так поступит. Алекс провел большим пальцем по нижней губе, смотря из-под темных ресниц. Я Гермиона Грейнджер. Я поганая грязнокровка. Я больная девочка из приюта. Она почувствовала, как сужается помещение. Как тьма внутри нее начинает сгущаться. Грейнджер зажала руку на горловине кителя, в фантомной попытке сдержать боль. Почему именно сейчас? Калейдоскопом закрутились фрагменты прошлого, в которых мелькали лица родителей, бабушки, детей из приюта, гриффиндорцев. Они вспышками маленьких звездочек застили роговицу глаз, заставляя зажмуриться. Гермиона знала, что ее родители взяли другую дочь. Память подкинула, как она стояла, откинувшись лопатками на кору дерева и ее глаза следили за маленькой девушкой, весело обнимающейся с грязным псом. Девочка была с прямыми пшеничными волосами, и с более звонким голосом. Она смеялась, что так редко делала Грейнджер в свое время. Гермиона тогда увидела силуэт матери в оконной раме, которая с нежностью в глазах, смотрела за догонялками приемной дочери и домашнего питомца. Джин никогда не смотрела так на свою родную дочь. Грейнджер помнила только растерянность, страх и безысходность, обращенную в ее сторону. Возможно, девушка реально была больна, если досада, уколовшая ее, оказалась только из-за одного — Гермиона слишком похожа внешностью на мать. Такие же непослушные, но мягкие кудри, которые Джин любила закалывать в низкий пучок. Линия скул и форма губ. Гермиона вышла из тени деревьев, прекрасно зная, что дезиллюминационные чары не выдадут ее присутствия. Она прошла мимо маленькой девочки, которая кидала зеленый теннисный мячик и повизгивала, когда лабрадор приносил его обратно. Грейнджер остановилась напротив окна и сжала палочку, пытаясь понять свои эмоции. Она должна была чувствовать досаду. Ненавидеть маленькую магглу, удачно занявшую ее место в этой семье. Гермиона пробежалась взглядом по крыльям носа матери, прислушиваясь к себе. Я ненавижу, что каждый день в отражении зеркала вижу твое лицо. Но острой боль стала именно сейчас. Пальцы сомкнулись на крае столешницы, а глаза забегали по лицам однокурсников, в надежде найти понимание. Грейнджер не зажигала свечи на удачу, поддаваясь своим ночным кошмарам. Надежда на то, что ее окутает тепло, умерла в тот момент, как Гермиона начала новую жизнь. Она посмотрела последний раз на мать и ушла с двора семейства Грейнджеров, пока согревающие чары — которые Гермиона кинула в сторону девочки — окутывали маленькие плечи Берты. Их новая дочь никогда не узнает, что магия была к ней так близко. Гермиона потрясла головой, заталкивая боль внутрь. Все хорошо. Она смогла. Она смогла.