***
Глаза не хотели открываться. Гермиона была бы рада раствориться, а желательно не рождаться вообще. Но ее мозг уже послал сигналы телу о том, что проснулся, а значит пора взять себя в руки и сделать над собой усилие. Грейнджер смогла приоткрыть только один глаз, а это уже оказалось маленькой победой. Сотня молоточков начали стучать по вискам, пока девушка пыталась понять, что происходит вокруг нее. Правда зрение решило, что еще далеко до осмысления происходящего, поэтому картинка была размыта и не представляла собой ничего, что могло выдернуть Грейнджер из мутного сознания. Она закрыла глаз обратно и дала себе какое-то время, чтобы окончательно прийти в себя. На задворках памяти начало скрести и подсовывать в щель картинки, чтобы дать ясность происходящего. Точно, вчера была вечеринка в Выручай-комнате. Разговор с Пэнси. Выпивка. Решение Гермионы пожить один вечер. Танец с девочками. Малфой. Она резко распахнула глаза, что вызвало боль в лобной части. Но это было даже хорошо, потому что отрезвляло и заставляло мозг работать. Ч-ч-черт.***
Малфоя она нашла глазами, пока отдавалась танцу, этому вечеру, атмосфере свободы и радости. Гермиона начала двигаться медленнее, чтобы рассмотреть его, сделать набросок в своей голове, пока тьма и прошлое не были предвзяты. На нем были черные брюки и обычная хлопковая футболка в таком же цвете. Волосы точно были его визитной карточкой, потому что в этом полумраке и в этой одежде, они вбирали в себя танец лучей стробоскопа и переливались радужным неоном, что выделяло его из роя тел. Гермиона полностью остановилась и не замечала, что за спиной девушки ушли в полную нирвану. Сейчас ее взгляд цеплял только его. Малфой смотрел в ответ, как будто открывал для себя что-то новое. Что-то, что не должно было стать явью, не в их случае, не в этой жизни. Я просто хочу жить. Его серый взгляд гулял по ее телу, и она словно чувствовала прикосновения. Легкое перышко проходилось по нервным окончаниям, оставляя шлейф мурашек за собой. Он смотрел на нее, словно ему было плевать. Плевать на ее чернь. На то, что у них разная кровь. Плевать на все, кроме нее. Мерлин, я так хочу коснуться тебя. Грейнджер споткнулась об дыхание, потому что осознала — это ее мысли. Не той стороны, которая тянула костлявые руки к его свету. Это была Гермиона, которая дышала воздухом, смешанным с опьяняющим запахом жизни. Та девочка, которая просто веселилась под градусом в атмосфере безумия. Шаг был импульсивным, практически обогнавшим решение в голове девушки. Она спрыгнула с помоста, и толпа, иногда мелькающая перед ней, не могла разбить этот контакт. Сейчас было видно, что он не чувствует к ней омерзения или страха. Там не было намека на надменность, которая всегда рисовалась грубыми мазками на его красивом лице. Там было любопытство. Почти брат-близнец чувства, которое появилось у Грейнджер. Она не могла с такого расстояния определить, какой оттенок серого сейчас в его радужках, но потемневший взгляд говорил о многом. И это была тетива, которая прострелила ее уверенностью в собственном желании. Я хочу просто жить. Пока ее тьма дремала, она могла существовать как цельная личность. Как обычная девушка, в крови которой гулял алкоголь и азарт. Желание, которое запускало свои нежные и горячие руки ей в волосы, массировало кожу под пышными кудрями, расслабляя все мышцы в теле. Грейнджер второй раз за вечер улыбнулась искренней улыбкой. Каждый шаг, сделанный ею, тянул лицевые мышцы и подливал бензин в его глаза. Она не знала, что сделает, когда дойдет до него. Не представляла, что скажет. Может, просто войдет в его личное пространство и вдохнет запах, который подскажет ей решение. Мята, древесина, табак. Но в нос ударил запах дорогого одеколона, виски и дома. Она практически ничего не осознала, потому что как в калейдоскопе закружилась картинка, а на шее расползлась прохлада, которая медленно перетекла на затылок. Грейнджер подняла свой взгляд и наткнулась на красивые чувственные губы, острый подбородок и глаза, которые всегда имели ассоциацию со знойным летом и крепким кофе. Правда, сейчас они смотрели не на нее, а поверх, ровно в точку, куда до этого она двигалась. Но еще не уловив до конца это открытие, ее вновь затянуло в новый вихрь. Вокруг мелькали пятна людей, лучи света резали пространство, пока тело Грейнджер проносилось во всем этом, и крепкая хватка на руке не позволяла затеряться в улье запахов, цветов и эмоций. На Александре была водолазка, которая подчеркивала внушительные мышцы, облизывая каждый сантиметр, и брюки, сидящие, как всегда, идеально по фигуре. Гермиона обернулась назад, чтобы еще раз посмотреть на Драко, но толпа перекрыла вид. Внутри разлилось странное чувство, когда до слизеринца оставалось совсем чуть-чуть, она будто что-то оставила. Как утренняя записка, когда уходишь, не попрощавшись. В этот момент досада просыпается в каждом: и в том, кто черканул строки и в том, кто их читает. — Что ты делаешь? — перекрикивая музыку, спросила Гермиона. Гайос посмотрел на нее через плечо и злобно усмехнулся. Она слегка дернула рукой, чтобы притормозить, но это только увеличило скорость движений, и хватка стала еще сильнее. Перед ней распахнулась дверь, в которую ее буквально втащили. Прохлада и тишина коридоров тут же легли на плечи, рассеивая всю атмосферу этого вечера. Девушка вырвала руку и обернулась на дверь, которой, впрочем, уже и не было. Сейчас она опять стояла во мраке, и это вызвало почти боль с помесью разочарования. Хорошо, что в этот коктейль эмоций можно спокойно добавить раздражение, которое закрутилось меж ребер. — Какого черта сейчас произошло? — Алекс стоял расслабленно, засунув руки в карманы брюк. Оттенки темных стен, смешавшиеся со светом факела, придавали его лицу мрачную маску надменности. — Я спас твою задницу, которую, к сведению, оценила добрая половина толпы, — Грейнджер криво усмехнулась. — Прости, свою праздничную паранджу я оставила дома, — брюнет улыбнулся уголком губ. — Прислала, что ли, сову, я бы захватил, — ухмылка стерлась с лица девушки, и она сердито повторила вопрос. — Какого черта? — раздражение уже вытесняло разочарование, поэтому Гермиона могла спокойно придвинуться ближе и, смотря снизу вверх, нарушать его пространство, как он нарушил ее. — Если бы все увидели твой магический всплеск, это бы навлекло на нас проблемы, — ровно ответил парень как само собой разумеющееся. — Не было никаких всплесков! Я просто отдыхала, — возразила Гермиона, на что взгляд парня стал более острым. — Правда? А то, что ты, как в трансе, потянулась к Малфою, тоже элемент отдыха? Ты потакаешь своей сущности. А с ней, как с капризным ребенком, чем больше даешь, тем скорее она сядет тебе на шею и будет дергать за ниточки. — Я не… Гермиона осеклась, отступая на пару шагов назад. Черт, даже алкоголь не притуплял мысли. Она хотела подойти к Малфою. Даже находясь в неведении собственных дальнейших действий — она этого хотела. Может быть, Грейнджер пальцами откинула пару прядей назад, которые всегда свисали на его лоб. Или вдохнула его запах, который нравится не только ее тьме. Возможно, он бы придвинулся и склонил голову, как делал всегда, когда рассматривал ее. Черт, да это было ее желание. Не приказ от Александра, не просьба сокурсника, не поводок тьмы. Грейнджер хотела этого сама. Видимо, какие-то эмоции отразились на ее лице, потому что Гайос прищурился и пробежался глазами по Грейнджер, ища подтверждение своей догадке. Но проблема в том, что парень был уверен с первого раза. Всегда. — Это была ты, — не вопрос, а утверждение, — ты сама захотела к нему подойти. — Да. Правда разрезала пространство, но не заставила ни одну эмоцию сжаться или смутиться от такого громкого заявления. Александр качнулся на пятках, осматривая девушку любопытным и задумчивым взглядом. — Интересно… А что ты хотела сделать? Прикоснуться. — Не твое дело, — грубо отрезала девушка, сжимая руки в кулаки. Злость покалывала в каждой клеточке организма, и это была знакомая территория эмоций, на которой Грейнджер двигалась, прикрыв глаза. — Все, что касается тебя — является моим делом, — безапелляционно заявил парень, дернув щекой. Не тогда, когда я хотела прикоснуться к нему. — Я не твоя собственность, Александр, так что, в данном случае, тебя это и правда не касалось. Гайос хмыкнул и покачал головой, как будто Гермиона не видела прописной истины. — В силу того, что я стал бездушным мудаком, твое появление в моей жизни многое поменяло, Гермиона, — он поднял на нее глаза, — Ты стала для меня всем. Так что, я всегда буду связан с твоей жизнью. Не хочу второй раз стоять над могилой женщины, которая мне дорога. Гермиона вздрогнула, как и бывало всегда, когда Александр укалывал правдой ее выдержку. Его мать. Он винил себя всю жизнь, что не уберег ее. За столько лет он предположил десятки решений, которые могли бы спасти жизнь Афелии Лукреции Гайос. Отвлечь Пожирателей, обратиться к магии рода в стенах мэнора, пожертвовать собой, чтобы у нее было время спастись. Каждый раз он оставлял новые шрамы, придумывая вариации судьбоносного решения в прошлом. Грейнджер почти силком оттягивала его от Кришау, на которого рычал Гайос, когда у него случался эмоциональный взрыв, словно терпение, как мыльный шарик, лопалось. Ты, гребаный гений этого столетия, ты должен создать Маховик. Это была заезженная пластинка, когда что-то нарушало жизненный цикл парня. И он смирился только тогда, когда она вытирала со своих щек слезы и дрожащим голосом шептала. Мы можем никогда не встретиться, Алекс. Ты можешь нарушить ход событий в прошлом, и я просто исчезну из твоей жизни. Мы потеряем друг друга. И тогда он сорвался. Он замер, как будто его тело парализовало. Глаза бегали по ее силуэту, как будто видели впервые. Александр в два шага оказался перед Гермионой и сжал ее лицо в своих руках, пока пальцы дрожали, вдавливая ногти в нежную кожу. Я не отдам тебя. Грейнджер, я не позволю ничему тебя забрать у меня. Время, люди, смерть. Я уничтожу любого, кто попробует лишить меня тебя. С тех пор Гермиона стала уязвимостью парня. Он никогда ее не стеснялся и был предельно честен. Грейнджер сокрушенно выдохнула, переводя их разговор в другую плоскость. В плоскость открытия, одновременно греющее теплом и обжигающее холодным страхом. — Александр, он знает, — брюнет нахмурился, не понимая, о чем она, — Малфой видел ту, вторую мою сторону. Это было особым видом их отношений — метать дротики правды. Гайос странно посмотрел, как будто в его голове что-то не сходилось. — Он видел то, чего не видел даже я? — это была не обида, скорее удивление на грани неверия. Грейнджер не знала, что было в самом кошмаре парня, но явно больше, чем знал кто-либо из ее близких. — Я-я сорвалась на второй день, когда мы сюда прибыли. Использовала на нем Пудру Дурмана, забыв, что он прирожденный легилимент, — она подняла глаза, — он смог различить свои и мои страхи. И Малфой до сих пор продолжает на меня смотреть, как на человека, а не как на монстра. Горло стянулось, а легкие завибрировали от напряжения. — Как много людей в жизни смотрели на меня, как на девушку? Нормальную, со своими плюсами и минусами, — она дернула плечами, переводя взгляд на факел, — это, наверное, мое проклятье с рождения — быть прокаженной. И он первый человек после отряда Эрстер, кто, увидев мою вторую сторону, не испугался. Тогда в библиотеке он рванул ко мне первый, — Грейнджер собрала крупицы силы и вернула взгляд к парню, — он не испугался меня, он испугался за меня. Это был легкий пазл, но достаточно ошеломляющий, когда ты видишь полную картину. Ты подбираешь последнюю деталь и делаешь шаги назад, смотря на изображение, которого ты никак не ожидал увидеть. Александр молчал, а его лицо не выражало ничего. Вообще ни одной эмоции. Он пустым взглядом смотрел на нее, пока Гермиону обуревали разные эмоции. Его маниакальное решение найти выход из всей ситуации. Сколько всего он испробовал? Сколько раз накладывал Обливиэйт на случайных очевидцев ее выбросов? Каждый раз, когда она забивалась в углы комнаты и выла, крича извинения, парень аккуратно подходил и обнимал. Мягкое поглаживание по плечу и шепот в макушку. Ты не виновата. Это не изменит моего отношения. И вот, мальчик, который ненавидел ее за существование. Ненависть за кровь и происхождение. Теперь он смотрел сквозь толпу и лукаво улыбался, поощряя ее спонтанные желания. Боже, насколько она была никчемной, что ей достаточно было потянуться к человеку, только из-за его легкой улыбки и отсутствия страха в глазах. Но даже в парне напротив сейчас нет осуждения. О чем думал Александр? Принимал какие-то решения или просто гонял смысл сказанного? Сегодня она об этом точно не узнает, потому что парню нужно как минимум несколько дней, чтобы принять окончательное решение. — Я тебя услышал. Пойдем отдыхать дальше, — почти добродушно заговорил Гайос, протягивая ей руку, — сегодня же полнолуние, и главным монстрам можно выползти из своих нор, чтобы повеселиться. Гермиона хмыкнула и протянула руку в ответ, подходя к стене, где должна появиться дверь. Но после того, как они прошли три раза и вошли обратно, Грейнджер расцепила их руки, ловя затылком тихое «отдыхай». Она влилась в толпу, маневрируя среди танцующих, двигаясь к тому месту, где стоял Малфой. Гермиона надеялась, что ее спонтанный уход не испортил атмосферу. Хотелось вернуться и продолжить. Возможно, просто поговорить. Перекинуться колкостями, послушать напыщенные фразы Малфоя, которые она парирует или просто посмеется. Вдохнет запах древесины и расслабится. Один. Вечер. Взаймы. Она споткнулась об собственные ноги и застыла. По ее распущенным волосам черканула рука девушки, которая обняла парня за шею, делая танец более интимным. Черт. Чертчертчерт. Малфой стоял к ней спиной и не видел, насколько сейчас ошарашенной она была. Какими глазами Грейнджер следила за его руками, которые запутались в золотистых волосах какой-то девушки. Слизеринец целовал худенькую блондинку так, словно умирал от жажды, а она была его источником. Это почти было похоже на наказание. Наказание для Гермионы. Вторая его рука сжимала ткань желтой блузки на талии, пока Грейнджер сжимала свои пальцы в кулак. Это было странно. Испытывать подобные эмоции по отношению к кому-то. Злость, боль, разочарование. Не такие, какие обычно выуживала тьма. Девушка никогда раньше ничего подобного не чувствовала. Конечно, ведь это были ее эмоции. Ее хрупкий купол, который накрыл в этот вечер, рассыпал крошки стекла, разбиваясь. Кристаллики путались в ее кудрях и просачивались в кожу головы, разрезая нервы. Малфой резко поменял позицию их тел и откинулся спиной на барную стойку, продолжая с жадностью целовать блондинку. Грейнджер почувствовала первый завиток тьмы, которая, похоже, только-только просыпалась, уловив эмоции девушки. Надо же, в этот вечер, помимо Паркинсон, одинокой оказалась и она. Студентка прижалась всем телом, запустив свои пальцы в его челку и сжав их на пепельных прядях. Внезапно, Малфой открыл глаза и посмотрел на Грейнджер. За пару секунд девушка начала заталкивать свои эмоции внутрь, не позволив их увидеть на лице. Она не покажет. Нет, она оставит этот грязный секрет при себе. Пусть знает что-то Александр, он никогда не использует это против нее. Малфой ничего не должен понять. Бездушие. Незаинтересованность. Холод. Вот, что сейчас должно быть на ее лице. Глаза слизеринца вспыхнули огоньком гнева, и он еще с большим остервенением начал целовать девушку, а рука поползла на бедро и сжала край белой юбки. Грейнджер постаралась изобразить надменное лицо, пока внутри сущность открыла глаза окончательно и осматривалась, чтобы найти причину своего пробуждения. Он не отрывался от Гермионы, пока рука накручивала пряди шелковых волос и притягивала к себе девушку. Даже отсюда было видно, как ее изящная кисть дрожит от желания на его плече, а пальчики сжимают и оттягивают край футболки. Грейнджер усмехнувшись, просто развернулась, пока внутри уже все начало нагреваться, посылая по телу предвестник гнева. Она быстро пересекла зал и схватилась за край барной стойки, переводя частое дыхание. Это не было раздражение или злость, которую она привыкла испытывать. Это было… Грейнджер вскинула голову так резко, словно ее ударили током по каждому позвонку, посылая импульс в мышцы. Черт, да я банально приревновала. Это было одновременно глупо и странно. Она не могла ревновать его. Малфой не принадлежал ей и ничего такого не обещал. Нет. Просто он разрушил ее призрачные желания, которые сейчас казались полной глупостью. Да, именно так.Это больше похоже на правду, чем неправильный собственнический инстинкт. Грейнджер нахмурилась и посмотрела в сторону Забини, который обворожительно улыбался какой-то красотке. Она, в свою очередь, с воодушевлением что-то рассказывала, активно размахивала руками и дергала головой в такт слов. — Забини! — сквозь какофонию звуков, крикнула Грейнджер. Мулат повернулся и вопросительно кивнул, — есть бутылка виски? Парень вскинул брови, но все равно потянулся, чтобы схватить темную бутылку без какой-либо этикетки. Он жестом показал девушке, что «на минутку», и подошел к Гермионе, с интересом ее разглядывая. — Грейнджер, не много тебе будет? Лучше бы он отлевитировал алкоголь, как делал это до этого. — Это не только мне, я выпью с друзьями, — лгать было легко в такой атмосфере. Она обманула саму себя за сегодняшний день не один раз. Я просто хочу жить. Грейнджер не стоило приходить сегодня сюда. Не нужно было разговаривать с Паркинсон и отдаваться атмосфере вечера. Не нужно было находить его глазами и чувствовать эмоции. Теперь они пеплом осели внутри, постепенно застревая в порах. Не стоило говорить о своих догадках Александру, которые на какое-то мгновение теплой лужицей растеклись в ней. Он не боялся ее. Нет. Малфой просто забавлялся. Этакая недосказанная шутка с первого курса, которая с годами стала более изощренная. Ведь в детстве все делится на черное и белое. А сейчас цвета смешивались. И было намного сложнее определить подлинность намерений. Забини странно посмотрел на нее, но Грейнджер осталась холодна к его пытливым взглядам. Возможно, ее сущность научилась влиять без открытого проявления себя. Дергать нейроны нервов, чтобы без ведома Гермионы, превращать ее жизнь в какой-то цирк. Грейнджер свела брови и многозначительно перевела взгляд на бутылку, которая была в руках у Забини. Он хмыкнул и протянул ей, но когда девушка почти коснулась пальцами горлышка, отдернул. — Грейнджер, если ты — одиночество, разочарование и злость называешь своими друзьями, то задумайся: все в твоей жизни правильно? Один быстрый рывок, и темное стекло выскользнуло из рук парня, а он криво улыбнулся и отсалютовал двумя пальцами от виска. — Развлекайся, красотка.***
— Развлеклась, мать твою, — проскулила сквозь зубы Грейнджер, когда воспоминания со злорадной усмешкой улеглись в голове. Черт, она больше никогда не будет так пить. Девушка нашла в себе силы приподняться на локтях и осмотреть комнату. В подземельях без часов невозможно было определить время, поэтому который сейчас час — для нее осталось тайной. С легким стоном девушка коснулась ногами ворса ковра и встала. Ее качнуло, из-за чего пришлось вцепиться в балку кровати и удержать тело в вертикальном положении. Она точно никогда не будет больше пить. В комнату ворвалась бодрая Кира, которая тихо напевала себе под нос мелодию и выглядела так, как будто только приехала из отпуска. — Какого черта? — прохрипела Грейнджер и закашлялась, так как в горле стояла сухость после выпитого на вечеринке. Блондинка посмотрела на подругу и фыркнула. — Как ночка, Грейнджер? — Гермионе еще никогда настолько сильно не хотелось задушить подругу. — Я-я… нормально, в общем. Палмер прошла к своему сундуку и невербальной магией открыла тяжелую крышку, продолжая напевать под нос отвратительную мелодию. Прошептав «Акцио похмельное зелье», девушка схватила тут же приземленный стеклянный флакон. Она повернулась к Грейнджер и критично осмотрела ее. — Но мое почтение, ты выглядишь неплохо для человека, который умудрился всадить в себя полбутылки виски, — она подошла к подруге и вложила склянку ей в руку, — давай лечись, Грейнджер, у тебя сегодня свидание. Брюнетка пару раз моргнула. — Какое свидание? — Кира криво улыбнулась и достала аккуратный конверт из заднего кармана брюк. Ни слова больше не говоря, она развернулась и вновь затянула надоедливую мелодию, пока Грейнджер ставила себе в голове пометку: наслать на нее попозже Обливиэйт, чтобы она никогда больше не помнила эти тошнотворные ноты. Когда подруга вышла из спальни, она быстро опрокинула зелье и скривилась от горького вкуса, но буквально несколько секунд, и боль в голове начала затихать. Гермиона отбросила флакон на плед и облокотилась виском на поверхность деревянной балки, пока пальцы, подрагивая, раскрывали конверт. Прочитав строчки, Грейнджер, не моргая, смотрела на пустое пространство между аккуратными завитками букв. Но от того, что она старалась оттянуть реальность, осознание строк не замедлило свою скорость.Грейнджер, встречаемся в классе Зельеварения в 19:00. Надеюсь, количество выпитого не отбило тебе память, что у нас совместный проект. Будь хорошей девочкой и не опаздывай.
Драко Малфой.
Гермиона сжала пальцы на дорогой бумаге, превращая строки в спутанный комок слов. Хорошей девочкой, говоришь? Письмо вспыхнуло от невербального Инсендио, и пока пламя облизывало ладонь, ухмылка на лице девушки растягивалась медленно и вязко. Нет, Малфой, я буду очень. Очень плохой девочкой.***
Ноги чеканили в ритм биения сердца с таким же энтузиазмом, с которым Гермиона шла в кабинет. Неважно, что она скажет. Неважно, как она будет себя чувствовать. Она просто хотела. Хотела посмотреть, как он будет вести себя. Будет ли в его глазах осуждение? Или же там будет блестеть азарт, когда отдаешь должок спустя долгое время. Грейнджер оттянула раз в пятый горловину темно-синей водолазки, где на локтях были вшиты магические краги. Обычные тренировочные брюки, а на ногах кожаные ботинки «Челси». Она готовилась ко всему, хотя со стороны одежда казалась просто выдержанной классикой. Какие эмоции их связывали? Ненависть, которая шелковой нитью медленно опоясывала ее вены. Или же злость, за то, что он дал ей повод отпустить свою интуицию. Каждый шаг был в такт гонга. Громко, отрывисто, с оттягом. Грейнджер уже подошла к двери, и рука застыла на пару сантиметров над железной ручкой. Черт, она терялась. Гермиона волновалась, что будет после этой встречи? Как дальше потекут их отношения, все больше смывая песок из прошлого. Или, наоборот, накроет памятной волной, принося новые разрушения. Она выдохнула, словно задувала свечу. Невесомо, почти неосязаемо. Для другого, но не для нее. Было, правда, волнительно увидеть его лицо. Эта игра взглядов и слов затянулась, но Грейнджер даже в голове не могла представить — как это закончить? Как просто уйти от всего этого, никогда не вспоминая? Гермиона сжала губы и остервенело сцепила пальцы на дверной ручке, представляя на ее месте шею Малфоя. Она так его ненавидела в данный момент. Во всяком случае очень хотела. Грейнджер вдохнула холодный воздух и дернула на себя дверь, уже соглашаясь на все, что принесет их совместная работа над проектом, где в одном пространстве будут только они. Первое, что она увидела перед глазами, были лопатки парня, которые активно двигались под темной тканью рубашки. Девушка замерла, смотря на отрывистые, но точные движения пальцев, пока он нарезал ингредиент, поворачивая слегка корпус. Завитки пара, которые поднимались из котла, облизывали его платиновые пряди, делая их влажными. Она еще раз оттянула горловину и нацепила на лицо холодную маску, заталкивая ненужные эмоции и мысли за свои стены. Малфой ловко прокрутил меж пальцев маленький серебряный ножик, и Грейнджер внимательно следила за тем, как лезвие плавно двигалось, не задевая кожу. Девушка тут же подумала, что он бы быстро научился работать с холодным оружием. Это была несложная наука, но требовала от обучающегося плавность движений и ловкость реакций. Она давно заметила, что Малфой был на это способен. Когда он двигался, мягко ступая по полу, или когда крутил палочку, над чем-то размышляя. Лезвие, блеснувшее от приглушенного света, сейчас подтвердило ее догадки. — Грейнджер, ты долго будешь сопеть мне в затылок? — слизеринец повернул голову, смотря через плечо. Полумрак кабинета выделил острые черты лица, а теплый свет делал его кожу не такой белоснежной, как обычный дневной свет. — Не стоит стоять спиной к двери, ты всегда должен видеть кто входит, — она прошла вперед, рассматривая ингредиенты на столе, — вдруг бы кто-нибудь перехватил твое письмо и под моей внешностью послал бы недруга, — она уже поравнялась с Малфоем и, посмотрев ему в глаза, криво усмехнулась, — опрометчивое решение. Первые две пуговицы его рубашки были расстегнуты, а закатанные рукава открывали вид на сильные и крепкие руки, на которых от кропотливой работы проступили синие вены. Глаза тут же нашли их ремешок. Он скопировал ее ухмылку и откинул влажную челку назад. — Во-первых, Грейнджер, не только вы знаете всякие фокусы. Бумага с печатью моей семьи зачарована всегда так, что прочитать письмо может только тот, кому оно адресовано, — он положил ножик на деревянную поверхность стола и накрыл его ладонью, облокачиваясь всем телом на руку, — во-вторых, а кто может с уверенностью сказать, что в этом помещении нет моего недруга? — темная бровь выгнулась, придавая лицу нагло-надменное выражение, — у нас с тобой слишком занимательное общение. — Если ты так считаешь, то тем более глупо стоять спиной к входу, зная, что я приду, — парень потянул уголок губ, наклоняясь к ее лицу. — Азарт — моя слабость. Это был странный разговор, как будто они говорили слова, но вкладывали в них другой смысл. Девушка еще раз осмотрела стол, переводя, и взгляд, и тему. — Ты писал про зелья, вот я пришла. Что ты хочешь приготовить? — она взяла в руки маленький флакон с темной жидкостью и поднесла к лицу, стараясь определить на глаз, что внутри. Она почувствовала приближающийся жар спиной, когда Малфой подвинулся и встал сзади. При каждом его выдохе ткань их одежды соприкасалась, посылая рой мурашек по позвонкам Грейнджер. Черт, взгляд бездумно цеплялся за всплески неизвестной жидкости, пока уверенный голос за спиной тонул в ее кудрях. — Предпочитаешь сразу к делу, Грейнджер? — он цокнул и протянул руку к ее, где стенки флакона нагрелись от тепла кожи, — а как же прелюдия? Обсудить предпочтения, чем бы каждый хотел заниматься? — несмотря на то, что Малфой уже работал какое-то время над варевом, его пальцы были девственно-прохладны, будто он только пришел с улицы. Драко встал еще ближе, и девушка практически была зажата между его телом и столом. Его запах окутывал личное пространство, искушая прикрыть глаза и втянуть воздух глубоко. Наверное, стоило бы вспомнить данное себе обещание избегать его и найти выход из запутанной ситуации. Но парень любил усложнять, а она активно велась на его провокации. Мозг подкинул картинку того, с каким диким желанием он целовал ту блондинку, пока Грейнджер отворачивала морду тьмы, чтобы не сорвать чеку терпения. Но сейчас это жужжало не раздражением, а желанием. Это был один вечер взаймы, когда она хотела стать просто девушкой, которая отдавалась этой ночи, атмосфере и рукам парня, который, как бы она ни уговаривала себя в обратном, оказался ей интересен. Ей. Тьме. Неважно. И сейчас он стоял за ее спиной и говорил неоднозначные вещи в затылок. И вроде Гермиона должна была держать расстояние между ними, но до сих пор позволяла спокойному, вкрадчивому голосу шелестеть за спиной. — Мне казалось, ты уже начал что-то готовить, — Грейнджер прокрутила горлышко склянки, и пальцы Малфоя двинулись в такт ее движению, — тем более за мной лишь окончательный этап. Он опустил их ладони, и Гермиона развернулась, облокачиваясь руками на стол. Глаза Малфоя смотрели без ехидства. Она видела, как радужки потемнели, а кадык скакнул, но уже не от злости и гнева. — Я люблю командную работу. Вдвоем интереснее и приятней, разве нет? — он говорил про зелья. Грейнджер это понимала, но все-таки его хрипловатый голос и дымка в глазах запускали мысли совсем не в то русло. Она не представляла работу с зельем, она представляла совершенно другие вещи. Которые, точно, были далеки от Зельеварения. — Я уже заметила такую твою особенность. Ее улыбка не была доброжелательной. Там не было намека на флирт. Грейнджер и что-то внутри нее не забыли, как пальцы, которые пару минут назад сжимали ее кисть, до этого сжимали подол короткой юбки студентки. Возможно, его голос звучал также хрипло, пока губы сминали чужие. Может, он говорил что-то между короткими передышками, смотря при этом в лицо Гермионы. Драко хмыкнул, въедаясь взглядом в глаза. И она очень надеялась, что, кроме насмешки и острой уверенности, он там не видит ничего другого. — Судя по некоторым моментам, ты тоже это приветствуешь. Намекал он на ее тьму или же на Алекса, было сложно определить. Но несмотря на пар, исходящий из котелка, температура между ними точно должна была подняться, хотя холод эмоций остался неизменным на ее лице. — Хорошо провела вчерашний вечер, Грейнджер? — его руки легли на стол по бокам от ее бедер, пока лицо с хищной ухмылкой сокращало дистанцию между ними. Он ввинчивал свой запах в ее личное пространство, попутно сшивая с паром зелья. — Превосходно, Малфой. Приятно иногда себя отпускать, — в тон ему ответила девушка, откидываясь еще больше назад, расслабляясь всем телом, — а как твои планы? Увенчались успехом? Малфой склонил голову, как делал всегда, разглядывая Грейнджер. Это было странно, узнавать о нем такие мелочи и запоминать, не имея четкого представления об их отношениях. — Я провел интересный вечер и не менее интересную ночь, — Гермиона не дернула ни одной мышцей лица, наблюдая за весельем в его глазах. — Рада, что у нас у обоих было прекрасное окончание мероприятия. Она легонько оттолкнула Малфоя, обходя стол по периметру, чтобы подойти к котлу и определить по запаху зелье. Лучше пусть горький, вязкий запах заполнит ее обоняние, чем манящий древесный мятный. Все это время парень не отрывал от нее взгляда, внимательно следя за каждым движением. — Неужто вас с Гайосом связывает настолько близкая дружба? — Грейнджер наклонилась над завитками пара и криво улыбнулась. — Иногда секс это просто секс, — девушка подавила в себе желание скривиться от подобных слов. Она никогда бы не перевела их теплые отношения в горизонтальную плоскость. Есть вещи, которые должны остаться под запретом навсегда. Алекс был ее семьей, братом, которого никогда у нее не было. Она знала, что он очень ее любил, но не как любят девушку. Нет, Грейнджер была для него такой же семьей, которой у него практически не осталось. И пусть он часто любил поиграть на нервах мужского пола, который проявлял внимание к Грейнджер, это все оставалось на уровне шутки. Но Малфою это не обязательно знать. Особенно сейчас, когда его глаза еще больше потемнели и он сложил руки на груди, опираясь бедром о край стола. Давай, злись, я тоже обожаю играться с чекой терпения. — Никогда бы не подумал, что ты девушка свободных нравов, — осуждения она не услышала, но что-то смутило в его интонации. Словно в его словах, было двойное дно. — У меня тоже есть желания и потребности, — она выпрямилась и посмотрела сквозь спирали марева из котелка, — Александр прекрасно знает, что мне нужно в этом плане. И пусть она говорила сейчас про их взаимоотношения, а не про секс, это будет еще одно уточнение, которое Грейнджер не произнесет вслух перед самодовольным слизеринцем с хитрым блеском в глазах. Малфой закивал в такт ее слов, а после поднял указательный палец, как бы проясняя. — Интересно, разве он может удовлетворить все твои потребности, Гермиона? — во-первых, опять эмоция, которая скользнула по его красивому лицу, ей не понравилась. В каждом слове и выражении был какой-то неуловимый подтекст. Во-вторых, он впервые назвал ее по имени, и это звучало слишком мягко, чересчур интимно. — Он сделает все, что я попрошу. А даже если не попрошу, он прекрасно умеет читать мои желания и без слов, — Грейнджер провоцировала. Да, ее зацепило, что вчера она впервые дала волю своим желаниям, а в итоге они так и остались в том воздухе, будучи неисполненными. Ее раздражало то, что сейчас грань между ней и сущностью постепенно стиралась, и различить эмоции было сложно. Студентке совершенно не нравилось, что память прошлого медленно испарялась, как и ее чувства. Она не ненавидела Малфоя. Как бы она ни пыталась разжечь эту злость, она вальяжной кошкой укладывалась внутри и просто мурчала, не давая того, чего хотела Грейнджер. Но ужаснее этого, стало то, что теперь тьма ластилась к парню. Достаточно отпустить эмоции и вот, она уже трется об него и подставляет свои любимые места, чтобы ее погладили. Малфой оттолкнулся и медленно, почти тянув каждое движение, подошел к Грейнджер, вновь нарушая ее личное пространство. Наверное, это было непозволительно для них. Вот так вот стоять и смешивать запахи, дыхания, эмоции. Его прохладная рука легла на заднюю часть шеи, просовывая пальцы под горловину водолазки. Мурашки предали Гермиону и побежали по ее коже. В такой тишине она слышала только булькающее зелье и его ровное дыхание, пока пальцы медленно ползли к основанию ее высокого хвоста. Ртуть в глазах скользила по ее лицу, считывая любое изменение в настроении девушки. Прощупывая границы дозволенного. И Грейнджер позволяла. Она так хотела прикоснуться к нему вчера, что вполне может позволить сделать это ему сегодня. Девушка чувствовала, как пальцы прошлись по ее хвосту. Медленно растягивая этот момент и тишину между ними. Это было почти невесомо, пока Малфой не начал наматывать собранные волосы на кулак, запрокидывая голову Грейнджер. Она почувствовала, как короткие волоски тут же натянулись, и сквозняком выдохнула ему в скулу. — Грейнджер, что за хрень в тебе сидит? Она потянула уголки губ. — Не твое. Собачье. Дело. Прерывистые на выдохе слова, были как четкие пики акцентов, циркулировавшие воздушно-капельным путем, между ними, между их прошлым и между желаниями. Малфой еще сильнее сжал кулак и приблизился к ее лицу. Теперь она практически не видела серебра, оно превратилось в тонкий ободок вокруг расширенного зрачка. Может это и тянуло сущность Гермионы? Может, она видела в парне то самое любопытство на грани с желанием и плотоядно облизывалась. Грейнджер скользнула быстрым взглядом к его губам, а после вернулась к потемневшим глазам. — Она запала на меня. Значит мое. Его широкая улыбка не транслировала тепло. Это был интерес, который пересекался с надменностью Малфоя и кичливостью. Он догадывался, что внутри Гермионы паразит радостно бьет хвостом при виде его, и сейчас провоцировал. Хорошо, что он еще не знал личных мыслей Гермионы. Его бы раздутое эго точно вытеснило их из этого помещения. — А знаешь, что самое интересное, — он придвинулся к уху девушки, пока ее пальцы покалывали от странных эмоций. Его дыхание, его запах. Слова. Это все чиркало спичкой рядом с опасным веществом внутри Грейнджер. — Ты такая лгунья, Гермиона. Я готов поставить свою фамильную ячейку в Гринготтс, что Александр никогда не касался тебя. Как мужчина, точно нет. Он встретился с ней взглядом и чуть наклонил голову, придавая своей усмешке более теплый оттенок. Но даже он не смог перекрыть цвет уверенности и спеси на его лице. — Единственное, что не дает мне покоя, что произошло бы, дойди ты до меня вчера? — Грейнджер проследила за тем, как он закусил нижнюю губу, и подавила в себе желание сглотнуть вязкую слюну. — Ну, нам уже будет не дано этого узнать, — Малфой выпустил губу и широко улыбнулся, растягивая сиплым шепотом слова. — Мои планы ты видела, просто не участвовала в них лично. Она пропустила вместо одного спокойного выдоха сразу три коротких. Вот почему его глаза не отрывались от Грейнджер, пока в его руках была другая. То, с какой ненавистью и страстностью Малфой целовал блондинку, предназначалось ей. Гермиона понимала, что сейчас было опасно. Танец на лезвии дозволенного. Мускусный запах из котелка, потемневший взгляд Малфоя, воспоминания вечера. Но острый мозг Грейнджер не отключался никогда, поэтому сейчас ее прострелило другим осознанием, насильно отодвигая ее вспыхнувшие эмоции. — С чего ты взял, что внутри меня что-то неровно дышит к твоей персоне? Малфой выпустил из хватки ее хвост и начал осматривать кудри девушки, кажется, ему и вправду было интересно запомнить цвет и структуру волос. — Ну, я сопоставил факты событий, которые произошли за прошедшие дни. А еще, я стал свидетелем забавного разговора, — девушка нахмурилась, отступая. Если он слышал их разговор с Алексом… Румянец проявил себя моментально, но было удобно спрятать его под раздражением, а не признаваться в своем смущении. Таймер, который сейчас резко разрезал своим звуком пространство, окончательно разрушил терпкую, тягучую атмосферу. Отлично, это было слишком близко к границе, переступив которую, они могли бы потерять возможность вернуться назад. Малфой быстрым взмахом палочки убрал огонь и подошел к котлу. Его длинные пальцы скользнули по строчкам в учебнике, пока глаза бегали между зельем и книгой, сверяя результат. Это дало Грейнджер время, чтобы отойти от него еще дальше и по привычке взять в руки палочку. Это было правило, выгравированное на стенках ее инстинктов. У нее в руке всегда должно быть древко, если кто-то прикасался к своему. Вот, в чем заключалось главная странность их взаимоотношений. Ненависть, перерастающая в кидание сюрикенов, обмазанных ядом. А после, колючие прикосновения и желание, которое трещало электричеством между ними. И теперь настороженность и палочка в руках на всякий случай. На случай защититься. Напасть. А может, просто проглотить все сказанные слова и направить кончик в затылок парню, прошептав «Обливиэйт». Стереть любое упоминание о ней, дав ему возможность жить дальше, без памяти об их странных взаимоотношениях. Малфой захлопнул книгу, оставшись довольным результатом, и наложил на зелье заклинание стазиса. Он вскользь посмотрел на Гермиону, но увидев белоснежное древко, вернул взгляд и криво улыбнулся. — Грейнджер, ты боишься меня? — она фыркнула, пока парень выпрямлялся и откидывал голову, лениво смотря из-под ресниц, — хотя я и сам хотел предложить. Девушка нахмурилась, смотря за его шагами к ней. Он хотел ей сам предложить? Что? Даже Гермиона не знала, что сделала бы дальше. Да, она только что обдумывала заклинание забвения. Может, он тоже этого хотел? Вычеркнуть неправильную тягу к грязнокровке. Малфой в очередной раз за время их общения нарушил пространство, и это было еще одной галочкой в списке привычек парня. Черт, с каждым разом там дописывались все новые и новые предложения о слизеринце. Его пальцы шелково пробежались по руке, где было зажато снежное древко. Вдогонку ее предыдущим мыслям, она записала еще одну особенность — парень очень любил тактильность. Малфой буквально выражал свои мысли через касания к ней. — Ты не представляешь, как это ахуительно, смотреть в твое безразличное личико и чувствовать волнение кончиками пальцев на твоей коже, — довольно прошептав, он поднял их руки и приставил кончик к своему виску, — давай, Грейнджер. Сделай это. Она обратила внимание, что белоснежность палочки была практически схожа с его прядями. Отлив серебра, где лучики света задорно играли с переливами люминесценции. Малфой смотрел спокойно, не ощущая опасности, и это одновременно злило натуру девушки и разливалось теплом внутри. Он не видел в ней чудовища. — Не боишься моей палочки у своего виска? — было похоже на заигрывание с тьмой, которая плескалась в его металлических радужках и задорно подмигивала в ответ. — Нет. — А вдруг это будет старая добрая Авада? — она не вдавливала кончик, лишь немного черканула кожу. Они были психами, которых заводили эти их подобные ситуации. Если Грейнджер давно танцевала зажигательную сальсу с Темной Магией, то Малфой был жадным до чего-то нового. Возможно его подстегивало их прошлое, где он называл ее грязнокровкой, а она вытирала жгучие слезы. И теперь смена позиций, он жадно ловит ее теплое дыхание, пока оружие приставлено к его виску. Малфой смотрел с полуулыбкой, как будто соглашался с мыслями Грейнджер. Его легкий наклон к кончику древка и довольный выдох. — Тогда не промахнись, Гермиона. Он точно псих. И она идет следом за ним. Или наоборот. Черт, да это уже было неважно, если они стояли в приглушенном свете и какой раз за вечер испытывали друг друга на расстоянии теплого дыхания. Девушка придвинулась к нему, запрокидывая голову. Грейнджер больна на острые эмоции, но Малфой не был здоровее. Она не сотрет ему память. Никогда. Грейнджер останется его грязным секретом, полтергейстом за его плечом. Поэтому глубокий выдох практически передал вкус ее губ ему, принося за собой заклинание. — Легилименс.***
Его любимый черный худи сидел сегодня не так, как обычно. Он его раздражал, был слишком неудобен и вообще, на черта он его надел в теплую погоду? Хотя было все намного проще и прозрачней. Малфой был раздражен с самого утра, а вещь взяла на себя основной удар его недовольства. Друзья разбрелись по своим личным делам, и он наслаждался тишиной в их спальне. Пальцы уже дрогнули и потянулись по привычной траектории, но он поджал губы и резко отдернул руку. Драко не собирался снимать свой ремешок, но сейчас он навевал не самые приятные эмоции об одной девушке. Хотя его спонтанный поцелуй с Глорией, которая бегала за ним еще с прошлого года, был приятной отдушиной для гнева. Особенно когда он увидел эти доли секунд истинных эмоций Грейнджер. Малфой не отрывал взгляда, пока студентка Когтеврана что-то стонала ему в губы. Да, впитывай мою злость, которая предназначалась не тебе. Наверное, Малфой в этот вечер выиграл негласный конкурс «Главный мудак вечеринки», потому что после того, как Грейнджер пропала в толпе, его интерес к блондинке растаял. Если он там вообще был. Пару резких слов, небрежные движения, когда он отстранял от себя Глорию, и чертово раздражение от всей ситуации. Сейчас же Малфой смотрел в потолок спальни, просто гоняя в голове события вечера. Неизвестно куда бы его это привело, если бы не звуки в гостиной подземелья. У Драко не было никакого желания спускаться вниз и с кем-то разговаривать. Похуй. Он скрестил руки на груди и откинул голову на спинку кресла, прикрывая глаза и абстрагируясь от всего. Но его успокоительная мантра продлилась недолго, потому что дверь спальни распахнулась и в нее заглянула макушка Палмер. Малфой вскинул голову и прямо встретил ее изумрудный взгляд. Она оглядела помещение, проверяя на наличие кого-то еще, а после вернула взгляд к Малфою. Несколько секунд тишины и на ее лице расползлась привычная хищная ухмылка. — Нет, помимо спящей Грейнджер и нас с тобой, здесь никого больше нет, — это явно предназначалось не Малфою, который озадаченно нахмурился, смотря за тем, как северянка прикрывает неплотно дверь и исчезает в гостиной. Драко тихо поднялся со своего места и подошел к приоткрытой двери, прислушиваясь к голосам. — Ты уверена, что мы можем доверять слизеринцам? — достаточно было один раз услышать его короткое «отойди», чтобы навсегда запомнить властные и резкие нотки в тембре Гайоса. — Ну, они сами себе на уме, но стоит отдать должное — змейки стоят друг за друга горой. Они больше похожи на нас, чем остальные студенты факультетов Хогвартса, — короткий скрипучий звук, а после какое-то копошение. Возможно, дурмстранговцы расселись на диване, но Драко не смог бы сказать точно. Пока что, он просто облокотился спиной на дверной косяк, привычно скрестив руки на груди, и был третьим немым собеседником в разговоре. — Мне не нравятся отдельные персонажи, — Малфой готов был поклясться, что брюнет сейчас смотрел на подругу надменно, выгибая раздраженно бровь. Точно так же, он смотрел в библиотеке на бывшую гриффиндорку в руках парня. — Тебе не нравится конкретно один и то, только потому, что он очень приглянулся темной животинке внутри Грейнджер. Драко резко выпрямился, судорожно прокручивая мысли. Он был прав, что внутри девушки что-то сидело. И слова ее подруги подтверждали, что это что-то не просто так проявило себя при их первой встрече. И тут, парень понимает и другое. Грейнджер тянулась к нему. Не к Гайосу. Ухмылка, которая расползлась по лицу Малфоя, вполне могла потянуть ему мышцы. Он прикрыл глаза и прикоснулся затылком к деревянной поверхности дверной рамы. — Мне не нравится, что он может навредить ей, — недовольно поправил разноглазый, — хотя Гермиона вчера меня пыталась убедить в том, что он безопасен. Малфой жадно схватывал любые слова, которыми кидались в друг друга парень с девушкой. — Я ее увел, думая, что в ней вновь возобладала вторая сторона. Мы могли навлечь на нас проблемы, если бы кто-то увидел ее магический всплеск и решил предотвратить сразу, — начал парень, пока дыхание Драко ускорялось с каждым новым словом, а перед глазами всплыла Грейнджер, уверенно рассекавшая толпу. — А оказалось? — с интересом спросила Кира. — Это было ее желание. Гермиона сама решила к нему подойти. А после рассказала, что Малфой видел ее сущность, но все равно попробовал помочь в библиотеке. Но ты же знаешь, у нее есть одна проблема, которую она вбила себе в голову. Грейнджер до сих пор считает себя чудовищем. — судя по характерным звукам в гостиной, Гайос отошел к графину и налил себе воды, — и, видимо, то, что он все равно не боится, заставляет относиться к нему более лояльно, — Малфой распахнул глаза, закусывая щеку изнутри. Даже через стенку, было слышен скепсис и недоверие дурмстранговца — Но если бы я даже изначально знал все это, все равно бы увел ее. — Зачем? — Мне понравилось смотреть за тем, как Малфой бесится, — хмыкнул Гайос. — Уверен, он думает, что мы с Гермионой больше, чем сокурсники и друзья. Можешь отсосать, мудила. Драко был готов поклясться, что следующие слова, которые девушка сказала громче, маскируя под зевок, были адресованы не напыщенному козлу в гостиной факультета Слизерин. — Бедный парень, может, стоило оповестить его о том, что вы как брат и сестра? А то он вчера со злости чуть не задушил своим языком какую-то смазливую девчушку, — блондинка сдавленно фыркнула, — не хотелось бы брать грех на душу, просто развлекаясь. Малфой отошел от косяка, переводя дыхание, которое галопом бегало по легким. Салазар, как же ахуенно. Все то, что нависло над его херовым настроением, развеялось за такой короткий подслушанный разговор. Черт, он теперь понимал ошарашенность Грейнджер, когда в его руках была Глория. Если бы она знала, что в этот момент он целовал не когтевранку. Драко выдохнул и вновь подошел к двери, стараясь не издавать никаких лишних звуков. Он облокотился лбом на согнутое предплечье, и навалился всем телом, усмиряя сбившееся дыхание. — Дождись, когда Гермиона проснется, мне надо распланировать наши тренировки. Вадим сказал, что у него есть идеи, и мне надо его найти, чтобы решить этот вопрос, — Малфой услышал звуки шагов и отъезжающий скрип картины. Дав себе пару секунд, чтобы собраться и стереть слишком широкую ухмылку, он открыл дверь и спустился в гостиную. Палмер сидела к нему спиной и пролистывала какой-то глянцевый журнал, который еще вчера днем оставила Паркинсон. Он подошел к дивану и облокотился бедром, с интересом рассматривая блондинку. Та же медленно повернулась и наигранно округлила глаза, сложив губы в безмолвное «о». — Привет, Малфой. Как дела? Не заметила, когда ты пришел, — Драко со всей серьезностью кивнул, продолжая начатую игру Киры. — Да, я сидел в своей спальне, — девушка положила ладошку на грудь и театрально вздохнула. — Ох, это все мое зрение. Я свои очки оставила в Дурмстранге, вот и могу иногда чего-то не замечать, — Малфой откинул голову и гортанно засмеялся. Салазар, эта девушка была самым настоящим дьяволом во плоти. Он вытянул палочку, выпуская остатки смеха, и призвал к себе пергамент с фамильной печатью и ониксное перо с серебристым отливом по краям. Он быстро черканул строчки и с помощью магии запечатал послание, зажав бумагу меж пальцев. — Я тут вспомнил, что у нас есть проект по зельям. А я стараюсь делать все заранее, — он протянул письмо и широко улыбнулся, — сможешь передать уважаемой мисс Грейнджер мое послание? Мне нужно еще переодеться на тот случай, если я попадусь на глаза профессору Снейпу, который не жалует мой своеобразный стиль одежды. Кира медленно вытянула бумагу, заговорщицки улыбаясь. — Конечно, мистер Малфой. Мы очень ответственные студенты, а мисс Грейнджер — особенно. Я передам ей ваше послание, — Палмер понизила голос и дернула бровями, — удачи вам в проекте по зельям.***
Грейнджер вырвалась из сознания Малфоя и отшатнулась, как будто маленькие разряды молний ударили по ее мышцам и нервам. Она тряхнула головой, натыкаясь на довольный взгляд слизеринца и лукавую улыбку. Он явно забавлялся, смотря на ее реакцию. — Я убью Палмер! — прошипела Гермиона, сжимая палочку в своей руке с такой ненавистью, что либо кости, либо древко должны были треснуть. — Я лично буду защищать ее жизнь, потому что эта девушка — одно из самых лучших событий в моей судьбе, — протянул Малфой, но тут же убрал улыбку и стал серьезным, медленно приближаясь к девушке, — тем более, я хотя бы теперь понимаю кое-какие вещи, кроме одной, — сейчас он не стал нарушать ее пространство, видя, что девушка закипала от поступка подруги, — Грейнджер, почему ты считаешь себя чудовищем? Девушка дернулась, как от удара пощечины. Она не хотела открываться настолько. Малфой и так узнал много личного, что не должно было его даже касаться. Изначально, черт возьми, ничего в ее жизни не должно было пересекаться со слизеринцем. Чертова судьба сталкивала их лбами, только с годами это стало более остро и не так прозрачно, на предмет взаимоотношений между ними. Она не понимала, как Малфой мог искренне ненавидеть ее на первом курсе и столько лет носить маггловский ремешок, который всегда был с ним. Кричать о ее грязной крови, но дрожащими пальцами вытирать ее лицо от алой жидкости в библиотеке, оставляя ее ДНК на кончиках. Черт, да он продолжал смотреть на нее с задорным теплом, после всех ее поступков. Грейнджер шумно сглотнула и отступила, увеличивая расстояние между ними. Она должна была это сделать не только физически. Пора обрезать эту странную связь, которая уже сформировалась и постепенно укреплялась, вплетая нити из их сказанных слов. — Малфой, не стоит. Я должна была давно извиниться перед тобой. За болезненную легилименцию и за тот кошмар, — ей никогда не было тяжело признавать свои ошибки, но сейчас ком желчи застрял в гортани, обжигая слизистую, — я не должна была так поступать. Ты… ты точно не виноват в моих проблемах. Малфой смотрел прямо, никак не реагируя на ее слова. Это было неприятно. Будто воздух загустили, и стало тяжело дышать, потому что липкий мазут тек по дыхательным путям и пачкал легкие. Грейнджер нервно дернула плечами, словно пыталась сбросить тяжесть атмосферы с себя. — Раз у нас такой вечер откровений, можно последний вопрос? — спокойно спросил парень, смягчая свой взгляд. Он сейчас уже не хотел провоцировать и язвить, а просто вел доверительную беседу. — Что за метка у тебя на руке? Гермиона удивленно моргнула, совершенно забыв про его интерес к этой теме. Еще утром, она точно послала бы его в пекло и к почившим Основателям, но сейчас это было удобной сменой разговора. Тем более, это не было какой-то вселенской тайной. Девушка подтянула трикотажный рукав и выгнула предплечье, показывая вид на чернильные завитки. Парень аккуратно сделал шаг к ней, попутно спрашивая взглядом разрешения рассмотреть. Грейнджер кивнула и начала рассказывать. — Если ты в курсе, то Игорь Каркаров бывший Пожиратель смерти, — прохладные пальцы парня очертили контур татуировки. Небольшой ворон, который был изображен анфас. Гермиона прикоснулась кончиком палочки к коже и метка задвигалась, расправляя крылья и открывая вид на руны, которые спиралью закручивались в центре тела птицы. Они светились слабым серебристым сиянием, и создавалось ощущение, что символы находятся в постоянном движении. — Когда Михаил работал над одним древним манускриптом, он высказал идею о том, что метка Темного Лорда имеет интересное назначение, если закрыть глаза на Темную Магию в ней, — девушка убрала палочку и посмотрела в глаза Малфою, — Александр ненавидит Пожирателей Смерти, но он захотел воссоздать что-то похожее. Только с другой сердцевиной — не клеймить человека, а сотворить полноценного члена отряда. Вместо мерзкой змеи, защитные руны, которые охраняют каждого из нас. Вместо тьмы, выжигающей эпидермис, покалывающее тепло, показывающее, что вплетено в эту магию. Парень проскользил еще раз пальцем по крыльям ворона, который уже закрыл руны от чужого взгляда. — Мы всегда можем найти друг друга, что хорошо на поле боя. Во время дуэлей удобнее переноситься, что позволяет быть более мобильным в схватке. Мы можем… — Я знаю назначение метки, Грейнджер, — сухо оборвал Малфой, но тут же прочистил горло, пытаясь справиться с раздражением на лице — извини. Просто, мой отец тоже бывший Пожиратель Смерти. Грейнджер удивленно моргнула, одергивая рукав обратно. — Так вот почему первый курс… — Нет, Грейнджер. Он отошел от нее, сцепляя руки в кулаки, и она увидела, как напряглись мышцы на его спине. Побелевшие костяшки и перекатившиеся желваки. Малфой впервые искренне злился в ее присутствии за все это время. — Когда я был малолетним ебланом, я не знал историю первой Магической Войны. Точнее, она была под запретом в нашей семье, так как отец был приспешником Темного Лорда, — Малфой выдохнул, стараясь говорить спокойнее и размереннее, — первый курс… Грейнджер, я поддерживал идеи того, что магглорожденные это грязь Магического общества. Не так радикально, конечно, как делал это Волан-де-Морт, но все же. Девушка прошла немного вперед и облокотилась копчиком на край стола, продолжая спокойно слушать слизеринца. — Но потом, когда ты исчезла, когда я узнал, как погибли родители Поттера, — грустный смешок слетел почти тихо, — у моего отца на руке метка того, кто оставил сиротой моего лучшего друга-полукровку. Иронично, да? Грейнджер закусила губу, отводя взгляд. Это было и вправду иронично, но тот вид грустной шутки, в которой нет смеха от слова совсем. — И я не поддерживаю чистокровные идеи. Больше нет. Мне до охренения нравятся маггловские изобретения, одежда, развлечения, — девушка вернула взгляд и увидела, насколько Малфой сейчас был сокрушенно подавлен. Черт, видимо, для него искренность оказалась тоже обжигающей. — Так что, не тебе стоит извиняться в этот вечер. Он медленно подошел к ней и вновь отдернул рукав, где была ее метка. — Я рад, что ты нашла свое место в мире. Правда. Я испугался, увидев это, — его большой палец прошелся по отметине на левом предплечье девушки, — потому что иногда люди начинают ненавидеть то, из чего они состоят. С чем они рождены. — Но мне мерзко от того, что я был причастен к твоему изгнанию из стен этой школы, — бледные пальцы очень ярко выделялись на чернильных контурах, — я не знаю, что происходит, Грейнджер. Я чертовски растерян и обескуражен. Ты второй раз появляешься в моей жизни, и второй раз ты не остаешься серым пятном на периферии моего сознания. Губа девушки дрогнула, и в полумраке это можно было счесть либо за нервный смешок, либо за накатывающие слезы. На самом деле, Гермиона хотела прижаться к нему. Просто подцепить его ремешок ногтем и пообещать, что это будет единственным напоминанием их прошлого. Но проблема состояла в другом — она чувствовала, что не только ее сущность привязывалась и тянулась. Да, это был один вечер, да парочка стычек. Наверное, Грейнджер чувствовала себя все такой же одинокой среди людей. Может, их история началась еще тогда, а сейчас просто продолжается. У нее время утекает сквозь пальцы, пока в нем сердце активно качает кислород в крови. Она понимает, чего добивалась Палмер. Подруга до сих пор надеется, что они найдут решение ее проблемы. Что не будет последнего вздоха, свидетелем которого станет блондинка. Борются. Борются. Борются. Грейнджер хотела именно этого во вчерашнем вечере. Она хотела остановиться. Хотела раствориться в моменте, отпуская прошлое и не заглядывая в будущее. Малфой внимательно следил за эмоциями на ее лице, не нарушая тишины. Которая теперь их обнимала, закрывая на ключик тайны в этом кабинете. Это был самый прекрасный, но и тяжелый вид искренности, снимая скальп — пытаться оттолкнуть человека, но в душе надеяться — он не отвернется и не испытает отвращения. И он продолжал смотреть. Черт, Малфой смотрел на нее и видел ее сердцевину, но не отводил взгляд. Он поднял руку и костяшкой чиркнул по щеке Грейнджер, которая прикрыла глаза, растворяясь в этом моменте. Я хотела тебя коснуться. Это было ее желание, а сейчас касался он. Нежно, невесомо. Как прикасаются к коже падающие снежинки, или сквозняк облизывает открытые части тела. Что-то о не таком уж и важном, но чертовски ощутимом. — Грейнджер, ты можешь не прощать меня за прошлое. Я пойму. Но не исчезай больше. И Гермиона заплакала. Так глупо, что какая-то фраза вспорола ее слезные железы и пустило соленую влагу. Без всхлипов и шмыганья. Просто дало волю нескольким каплям, которые прочертили мокрую дорожку. Она смотрела, не моргая, пока они запечатывали последние частички правды между собой. Беззвучные шаги к выходу из этого кабинета, оставив за спиной вопросы и растерянность. Малфой не останавливал, не окрикивал ее, пока новые слезы катились по щекам, утопая в уголках грустной улыбки осознания. Грейнджер возможно исчезнет вновь, но теперь появился шанс на то, что она захочет вернуться.