***
— Пребывание в стенах этой школы становится все более интересным, — протянула Кира, запрокидывая ноги на столик. В гостиной витала нервная суета, которая отражалась на лицах присутствующих. Бледная Грейнджер смотрела в одну точку, пока ее зубы отстукивали друг от друга. Гайос был мрачнее тучи, сидя в кресле и прижав к губам кончики пальцев двух рук, облокотился локтями на колени. С одной стороны, он был спокоен, но с другой, Малфой какой-то своей изощренной частью мозга выучил повадки Александра. Сейчас северянин был в смятении. Драко опять стоял в тени гостиной, стараясь уследить за всеми, чтобы собрать мысли в кучу. Банально осознать происходящее. — Что? Никто из людей не изольет свои мысли первым? — Палмер нарочито медленно подняла руку и прокрутила свою палочку. — Расскажите всему классу. На ее язвительный тон первый отреагировал Нотт, который сидел на диване напротив. — Это же вы все время выебываетесь своей Темной Магией, вот вам и первое слово, — блондинка убийственным взглядом посмотрела на друга и криво усмехнулась. — Прости, я просила «людей» высказаться, а не клоунов. — Прощаю, — едко парировал Тео, копируя положение девушки. Она дернула бровью, продолжая крутить палочку. — Скажи мне, пупсик, а что вообще в этой компании делаешь ты? — протянула блондинка. — Скуриваешься? Какая прелесть, быть самым бесполезным. Считай первый с конца, да? У парня побелели костяшки от того, как он сжал пальцы. — Посмотри расписание, может, пора подтереть Грейнджер сопли, вдруг пропустишь. — Заткнулись оба. Голос Гайоса имел какую-ту магию, потому что студенты тут же замолчали и перевели взгляд на брюнета. Он встал, одернув ткань брюк. Засунул руки в карманы и отошел от кресла, смотря себе под ноги. — Я так понимаю, мы все оказались в полной заднице, — он холодно хмыкнул и щелкнул позвонками шеи. — Что будем делать дальше?***
Ранее
Гермиона засмотрелась на картину, в которой женщина ела персик, а после мило улыбалась, убивая всю эстетику своими влажными от сока фрукта губами. Кто вообще подобное вешает? Она еще раз кинула взгляд на женщину в блевотно-розовом платье и пошла дальше по коридору, одергивая ремешок сумки на плече. Грейнджер нужно было вспомнить расположение аудиторий, чтобы догнать сокурсников. Она уже пару дней была такой рассеянной, что друзья округляли глаза. Девушка никогда не опаздывала. Никогда не выглядела растерянной. Грейнджер всегда отвечала на уроках, хотя все эти дни она молчала и просто записывала всю информацию. Ситуация с Малфоем шлейфом тянулась за ней, иногда напоминая о том разговоре. Прошло около пяти дней, когда они общались. Пять дней, как она избегала желания посмотреть на него за столом в Большом Зале или на спаренных занятиях. Пять суток с момента начала ее трусости. Она боялась. Натурально боялась всего, что может дальше произойти при их общении. Последствия, которые могут дать отдачу посильнее, чем все, что было до этого. Гермионе нравилось с ним общаться. Грейнджер одобряла их стычки. Грязнокровка скулила и зазывала тьму, которая лояльно относилась к Малфою. Черт, как она запуталась. Эта чернь ломала ее мозг. Не давала видеть картину трезво. Где начинались эмоции девушки, и где заканчивались капризы тьмы? Гермиона вновь поправила ремешок, хотя давно могла его заколдовать, чтобы он не сползал. Когда она обогнула новый угол коридора, перед ней вырос силуэт, и крепкая грудь, в которую она врезалась носом. Замотав головой, она отошла на пару шагов, игнорируя боль в переносице. Парень на две головы выше ее. Да все были выше ее. Эмблема Гриффиндора, руки, висящие вдоль тела, и пронзительно голубые глаза, которые выделялись на фоне огненно-рыжих волос. — Ну наконец-то, — теплый голос вернул ее в реальность, и она посмотрела в глаза парню. — Привет, Гермиона. Она нахмурилась, делая еще шаг назад. Парень странно посмотрел и, вроде бы, смутился. — Прости, не хотел тебя пугать, наверное, стоит представиться, — он вытянул руку и мило улыбнулся. — Рон Уизли. Уизли. Рыжая голова, изгиб улыбки. Так улыбалась Джинни. Грейнджер протянула руку в ответ, но без энтузиазма. — Гермиона Грейнджер, — парень, не обращая внимания на холодный тон, просто усмехнулся. — Я помню, кто ты. Я помню. — В смысле? — Рон медленно подошел к девушке, но не нарушал ее пространство. Как всегда, это делал Алекс или Драко. Он просто, засунув руки в карманы брюк, мило улыбался. — Гермиона, я помню тебя на факультете Гриффиндора. Грейнджер выгнула бровь, продолжая смотреть ему в глаза. Настороженно, ожидая продолжения слов парня. — Ты торопилась на урок? — она сделала неоднозначное движение головой. — Не хочу тебя задерживать. Учеба важнее. Нет, для Гермионы важнее сейчас человек, который ее помнил. — Что ты помнишь? Рон перекатился на пятках и отвел взгляд вбок. — Маленькая гриффиндорка, которая принесла нашему факультету не один, а дюжину баллов, — Уизли фыркнул, — я тогда был занят своими делами, но тебя запомнил. Милая ведьма, которая всегда в тени, но оставалась на свету. Грейнджер сделала еще пару шагов назад, хмурясь от всей ситуации. — Я из Дурмстранга. — Но в Хогвартсе ты стала гриффиндоркой. — Все могут ошибаться. Она хотела уйти, не нужно было слушать его. Но ее внимание цеплялось за рыжие волосы и добрый взгляд, тормозив решение. — Если я вызвал у тебя не лучшие эмоции, прости, — от парня сквозило теплом и искренностью. — Мне хотелось все эти дни подойти к тебе и сказать о том, что я рад твоему возвращению. Уизли еще раз прокатился на пятках и лихо улыбнулся. Мерлин, с Гермионы было достаточно. Один — решал ее судьбу, так как тьма к нему тянулась. Второй — определял, что ей можно делать, а чего нельзя. Третий — сейчас стоял перед ней и топил холод девушки, заставляя ее таять от слов. Грейнджер, а когда ты стала такой мягкотелой? Наверное, на нее повлиял Хогвартс. Она никому и никогда не признается, что до сих пор помнит расположение библиотеки и Большого Зала. Женщина, которая ела персик на картине, тоже осталась в памяти. — Я не вернулась, — отрезала Гермиона и бесстрастно продолжила, — я приехала со своей школой. Это разные вещи. Парень моргнул на ее достаточно резкий тон. Он тоже отошел и быстро засеменил словами. — Нет. Ты не так поняла. Наверное, — он выдохнул и потер веки пальцами, — прости. Это было максимально неловко, — Уизли пустил смешок и вновь посмотрел на девушку. — Давай попробуем заново. Я Рон Уизли, твой бывший сокурсник и просто приятный парень. Грейнджер сцепила руки в замок и забавно склонила голову. — Последнее — это твое мнение? — он сделал максимально серьезное лицо. — Так говорит моя мама, а с ней никто не может спорить. Даже суровые дурмстранговцы не пойдут против слов Молли Уизли, — девушка прищурилась. — Она похожа на Джинни? — парень кивнул. — Тогда мне точно придется взять твои слова за истину. Гермиона наколдовала часы и поняла, что уже прошло десять минут от урока, и она бессовестно их прогуливала. Рон проследил за ее движением и спохватился. — Годрик, прости. У тебя занятие, наверное, а я тебя задерживаю, — он прочистил горло и опять мило улыбнулся, вызывая ямочку на щеке. — Ты не против как-нибудь встретиться? Грейнджер нахмурилась, пытаясь найти подвох в его словах. Встретиться? С ней? Не то чтобы у нее были проблемы с трезвой оценкой своей внешности, просто… Она не привыкла к таким парням. Обычно, все ее выборы граничили с безумием и желанием встать в спарринг с ней. Может Гермиона и вправду чокнутая. Про таких говорят, что они ведутся на типичных козлов с кривой улыбкой и едкими глазами. После их ухода обычно остаются осколки сердца, литры слез и пошатанная психика. Грейнджер спасало то, что у нее все это было и без чужой помощи. — Гермиона? Она моргнула, осознавая, что, скорее всего, стоит застывшая, с глупым выражением лица. Глаза еще раз прошлись по его веснушчатому лицу и не зафиксировали ни одного намека на блеф. Я просто хочу жить. — Почему бы и нет? — было не совсем понятно, кого больше удивил ответ: Рона или ее саму. Парень моргнул, но тут же взял себя в руки и широко улыбнулся. — Это прекрасно. Как насчет сегодня? — он отвел глаза в сторону окна. — После ужина, например. Погода сегодня как раз располагает. Грейнджер тоже посмотрела в сторону витража, где была причудливая мозаика. — Для меня слишком солнечно, — они встретились взглядами одновременно, как по команде. — Я привыкла к снегам и более прохладному климату. На самом деле, Грейнджер скучала по своему утепленному кителю, который они носили в стенах Дурмстранга. Для нее одежда всегда была как дополнительная броня. Она еще раз осмотрела парня, ощущая странную эмоцию. Что-то похожее на спокойствие, как будто в его обществе она может не держать руку на кобуре и не отслеживать движения его тела, чтобы вовремя среагировать. Это была настолько уже привычная реакция на незнакомых ей людей. Грейнджер все время находилась в состоянии ожидания подвоха. Рон не вызывал у нее опасения. — Давай тогда решим уже после ужина, — неоднозначно ответила девушка, — я тут прогуляла свой урок, и еще неизвестно, какие последствия меня ожидают. Она выдавила из себя улыбку, думая, что смогла сделать ее достаточно милой. Как-то Палмер сказала, что когда Грейнджер старается мило улыбаться, это похоже на признак инсульта. Но судя по Рону, он так не думал. Внезапно ее схватил спазм, который теперь точно исказил губы в больной гримасе. Парень тут же протянул руку к ней и спросил: — Что с тобой? Тебе плохо? — Гермиона слегка пригнулась, чувствуя прирост силы внутри нее. Она подняла глаза и прищурилась, всматриваясь в лицо парня. Тьма реагировала так только на опасность или соперника. А еще на личные эмоции девушки, особенно когда она была в гневе. Но боль еще раз скрутилась в диафрагме, и она часто задышала. — Н-ее-т, все хорошо, — Грейнджер почувствовала жар по всему телу. — Просто… приболела. Возможно, да. Тьма должна была сразу почувствовать врага в Уизли, если он таковым являлся для нее. Значит, где-то рядом опасность. Рука тут же потянулась к палочке, и она судорожно завертела головой, чтобы понять откуда исходит чутье. Глаза парня обеспокоено следили за ней, а его рука поддерживала ее за локоть. — Давай провожу тебя к Помфри? — если Гермиона окажется второй раз в лазарете, Александр закроет ее под ключ в общежитии и будет охранять, как наседка. — Нет, не надо, — прохрипела Грейнджер, фокусируя взгляд на силуэте в конце коридора. Несмотря на то, что сейчас был день, и солнце заливало теплыми лучами коридор, было сложно понять, что за темное пятно в конце. — Ты видишь, кто это? — спросила Гермиона у Рона, кивая подбородком в интересующее направление. Он обернулся, все еще поддерживая ее за локоть. Тьма внутри горела, жалилась, почти так же, как было на ЗоТИ. Только сейчас было сильнее, более ощутимо. — Нет, Гермиона, никого нет. Может, студент уже скрылся, — она опять посмотрела и убедилась в том, что Уизли прав. Никакого темного пятна уже не оказалось. Черт, да кто ты такой? Насколько бы сильно она ни ненавидела свою темную натуру, всегда доверяла ее чутью. Потому что сущность работала, как самый лучший локатор. Обостренная интуиция не подводила. И вот даже сейчас жар стал меньше, спадая постепенно, что означало одно — опасность исчезла. А вот мрачные мысли Гермионы нет. — Прости, я пойду отдохну, — выдавливая улыбку, она медленно разогнулась и выдохнула. — Думаю, к ужину мне станет лучше. — Тебя проводить? — Не стоит, все хорошо, — девушка судорожно подтянула ремешок сумки, показывая нервозность. — До вечера, Рон Уизли, мой бывший сокурсник и просто приятный парень. Он фыркнул и опустил голову, играя бровями. — До вечера, бывшая гриффиндорка и ученица Дурмстранга. Гермиона вышла к лестнице, чтобы спуститься в подземелье, попутно нащупывая ампулу в сумке. К черту эту тьму, к черту эти тайны. Как она устала делить общее сознание с той, что периодически решает быть хозяйкой положения. Она не могла избавиться от нее, но могла усыпить. Стекло с иглой скользнуло по пальцам, и Грейнджер холодно улыбнулась пустоте, чеканя уверенно шаги.***
Драко раздражал ажиотаж перед днем выбора Чемпионов. Суета была такая, словно должен вот-вот возродиться сам Мерлин. А еще его раздражала Грейнджер, которая куда-то дела свою воинственность и начала его избегать. Нет, со стороны казалось все так же. Для других. Не для него. Будто их странная связь разорвалась. Умерла в том разговоре, когда он попросил ее больше не исчезать. Девочка пустила слезу и молча вышла из кабинета, а он не стал останавливать. Малфой проследил взглядом уходящий силуэт, а после поднял ножик, которым нарезал ингредиенты для зелья. Минуту он тупо крутил его в руках, а потом резким движением всадил в деревянную поверхность стола и вылетел из кабинета. Считается ли это ее отказом на просьбу? Потому что ровно после этого дня что-то поменялось. Драко часто сверлил взглядом ее затылок, зная прекрасно, что Грейнджер чувствует. Они всегда друг друга чувствовали. А теперь бывшая гриффиндорка проходилась по нему холодными карими, на едкие шуточки отвечала слишком просто и пусто. Стала обычной. Как все. Сука. Грейнджер — маленькая дрянь. Она стала опиатом, на который он походу подсел, а сейчас переживал ломку. Либо ее тьма начала влиять и на слизеринца. Ведь Малфоя она тянула. Они обе тянули его. Ему нравилось рассматривать близко девичье лицо, застревая взглядом на бледных веснушках и карих глазах. Чувствовать ее дрожь, когда пальцы пробегались по тонкой кисти. И Драко видел, что ей нравилось. У него было слишком много девушек и раздражающая самоуверенность, чтобы точно знать, когда приятно. Малфой знал, потому что чувствовал то же самое. Ему хотелось повторить с ней то, что он делал с Глорией. Сжать в своих объятьях и поцеловать. Ощутить вкус ее желания и губ. Чтобы вместо приторных духов блондинки, был свежий запах хвои, будто у нее вместо крови тек крепкий джин. Узнать, как она стонет от желания, и будет ли настолько же страстной, как во время споров и боев. Ведь в ней столько граней, которые он так еще и не узнал. Холодная и разгоряченная. Жестокая и уязвимая. Дьявол во плоти маленького, кудрявого ангела. А потом что-то сломалось. В ней. Словно она ошпарилась о его просьбу. И теперь Малфой сидел в библиотеке, читая пятый раз страницу учебника, нихера не запоминая текст. Он спрятался в самом дальнем углу, чтобы не слышать разговоров о турнире от других. Не видеть дурмстранговцев, которых он так же удачно избегал эти дни, хотя они ни в чем не провинились. — Малфой, в школе столько чужих нервов, а ты треплешь свои, — рядом на стул упал Поттер, кидая на стол сумку. Драко оторвался от бесполезного прочтения страниц и посмотрел на друга. — Я уже жалею, что показал тебе этот стол, о котором никто не знал, — брюнет просто хмыкнул и откинулся на спинку стула. — Переживешь. Чем занимаешься? — зевнув, спросил друг. Последнее время, он не очень хорошо спал. Часто жаловался на то, что опять не выспался, хотя Малфой знал, что перед этим он спал в своей постели. Один спал. То есть свалить на то, что его заездила какая-нибудь красотка не получалось. — Почему ты плохо спишь? — игнорируя его вопрос, спросил Малфой. Друг нахмурился и, достав книгу, не глядя в глаза, ответил. — Просто плохо сплю, — затем раскрыл книгу и начал листать, пытаясь соскочить с темы. Драко это не понравилось. — Поттер, что происходит? — друг продолжил листать страницы, небрежно отмахнувшись, — у тебя никогда не было проблем со сном. Я лично накладывал Чары тишины на твою кровать, потому что твой храп мог разбудить Мерлина. — Ну теперь, чтобы ты не тратил на меня свою драгоценную магию, это делаю я, — он остановился на какой-то странице, — все у меня нормально. Драко не верил ни одному слову. Он уже выучил друга вдоль и поперек, чтобы знать, когда тот лжет. — Ты часто выглядишь уставшим, практически каждое утро, как мы вернулись в Хогвартс, — Поттер перевернул страницу, хотя даже если бы он читал текст по диагонали, то не закончил его, — ты достаточно холодно отреагировал на то, что отменили квиддич, пока Уизлетта чуть не захлебнулась слюной от возмущения, — он пролистнул сразу две страницы, продолжая делать вид, что читает. Малфой, не выдержав, ударил раскрытой ладонью по тексту в его учебнике, — отложи ебаную книгу и поговори со мной. — Да не знаю я! — взорвался Поттер и гневно посмотрел в его сторону, — мне снится какая-то хрень, практически каждую ночь! И со мной кто-то говорит, но на парселтанге, а слов разобрать я не могу, — он тяжело выдохнул и прикрыл глаза, — я нихрена не понимаю, Драко. Это началось еще летом. Сначала просто непонятные отрывки. Я думал, что это из-за того, что я живу у Дурслей, и атмосфера давит, — он, все еще не открыв глаза, покачал головой, — потом сны стали одновременно ярче и непонятнее. Были вспышки огня, крики. С каждым разом это все ухудшалось. Я думал, что после возвращения в школу это прекратится, — Поттер открыл глаза и скосился на Малфоя, — стало хуже. — Может, мне стоит посмотреть, чтобы понять? — предложил блондин, соскальзывая рукой с книги и возвращаясь в исходное положение, — я попробую с помощью легилименции определить точность картинки. Брюнет не двигался, смотря в глаза другу, а после выдохнул и махнул рукой. — Валяй. Все равно стесняться нечего, порнушки там нет, — Драко фыркнул, доставая древко из кармана мантии. — Как будто ты вообще когда-то этого стеснялся, — он направил кончик, —легилименс. Он оказался в сознании Поттера, оглядываясь по сторонам. Его память была похожа на бревенчатый дом, который менялся в зависимости от того, какой год жизни ты выбирал. Тысяча дощечек разных видов и структур. Чтобы открыть определенное воспоминание, нужно было постучать по поверхности дерева, и в помещение отодвигался шкаф. Мебель и разные мелочи, вроде рамок со снимками и золотого снитча, появлялись в течение всей жизни Гарри. Колдография с их первой игры в квиддиче, где они выиграли кубок. Команда держала на руках Поттера, который широко улыбался и поднимал вверх золотую чашу. Потом шло колдо, когда они с парнями сидели в гостиной Слизерин, празднуя день рождения Паркинсон, которая их и запечатлела. Блейз и Тео тогда кричали какую-ту дичь, Драко закатывал глаза, потому что не любил сниматься, но не мог отказать имениннице, а Гарри смотрел не в камеру. Он смотрел поверх нее, на Пэнси, и у него на лице играла легкая и теплая улыбка. Кресло, стол, да все в этой комнате появлялось с каждым прожитым годом. Даже этот уродский диван, на котором Поттер потерял девственность. А атмосфера зависела от настроения друга. Сейчас в окна пробивались слабые лучи солнца, что говорило о спокойном состояния парня. Это был самый странный образ воссоздания архива памяти. Когда Драко спросил об этом Поттера, он сказал, что у него никогда не было своего дома, поэтому он закупорил воспоминания в собственной голове подобным образом. Малфой огляделся, ища то, что ему нужно. Он прошептал заклинание, и одна стена зарябила, преображаясь. Сотня дощечек скрывали каждый сон, который был за этот год. Внимание привлекла чернильная доска, которая была практически сгнившей, имея множество трещин. Она находилась на той стене, что относилась к снам. Парень подошел и провел по ней палочкой, активируя механизм у книжного шкафа. Когда Драко вошел в него, ощутил резкую смену атмосферы. Темнота, холод, запах гари. Перед ним были проекции снов, которые видел друг в последнее время. Пропустив самые первые, ведь Поттер говорил о том, что там ничего стоящего, он подошел к последним. Они имели свойства колдо, зацикливая основные моменты. Драко привлекла та, в которой была яркая изумрудная вспышка. Прикоснувшись древком к ней, он тут же оказался во сне. Большая часть пространства утопала во тьме, он видел только две очень размытые фигуры. Они рябили и подрагивали, а после произошла вспышка зеленого луча. Одна из фигур упала, а вторая просто испарилась. Потом раздался странный звук. Слабый, практически не уловимый. Мяуканье? Малфой потряс головой, потому что показалось, что он бредит. При чем здесь, судя по всему, заклинание Авады и частое мяуканье кошки. Он уже хотел развернуться и выйти, когда перед ним проплыла еще одна темная фигура и накрыла ту, которая упала от зеленого луча. Драко ждал что будет дальше, но картинка вновь начала повторяться. Он вышел и посмотрел еще одну проекцию, со слабым свечением, похожее по цвету на Патронус. Странно, что такое светлое заклинание было в кошмаре Гарри. Тут было намного хуже. Драко скривился от какофонии непонятных звуков, видя вдалеке бесформенное голубое свечение. Так ничего не поняв, он собирался выходить, но остановился. Шепот прорезался острой стрелой: Четвертый… Драко моргнул и еще раз огляделся. Что четвертый? Может, это был намек какой-нибудь, закон или заклинание? Помощь… Второй раз раздалось шипение, но гул зала продолжался. Искажение звуков и картинки очень сильно давили на мозг Малфоя. Ему было настолько неуютно, что он просто решил подумать об этом, когда выйдет из сознания Поттера. Самый последний сон оказался заблокированным. Как он не старался проникнуть, все было тщетно. Слизеринец приблизился ближе, пытаясь разглядеть хоть что-то, но в темноте виднелись только две слабые точки, которые сталкивались друг с другом и соединялись. А потом заново и заново. С раза пятого, Драко смог различить только слабый цвет точек. Зеленый. Но Малфой был не уверен в этом, потому что уже рябило в глазах от напряжения. Он быстро решил просмотреть остальные, раз от этих было мало толку. Как оказалось, от тех еще меньше помощи. Где-то странный звук, слабая тень, всплеск мутной энергии. Ничего. Малфой раздраженно дернул головой и, взмахнув палочкой, вышел из сознания Поттера. Дав себе пару секунд, после дезориентации заклинания, он недовольно уставился на друга, который выжидающе смотрел на него. — Как эту муть можно назвать кошмаром? — Поттер вздохнул, будто разговаривал с ребенком. — В том то и дело, вроде никак. Но мне почему-то всегда было страшно. И все эти истошные крики… — Какие крики? — вскинул брови Малфой. Он ни разу не услышал криков, только жалкое мяуканье да шепот. — Ты только что вылез из моих воспоминаний и спрашиваешь? — скопировал выражение лица Драко. — Так, давай заново. Я расскажу тебе то, что я увидел… По ходу рассказа Поттер все больше мрачнел, а Малфой чувствовал себя озадаченно. Когда пересказ закончился, брюнет скептически скривился: — А тебя не смутило, что ты даже не чувствовал моих эмоций во сне? Черт. Точно. Обычно ты чувствуешь на себе то, что испытывал человек в воспоминаниях. Если волшебник не хотел отвлекаться от картинки, он просто заклинанием это приглушал. Но Малфой точно этого не делал. — Херня какая-то, — пробормотал блондин, — тут только одно приходит на ум — это возможно не твои сны. Поттер поднял брови. — Сны не мои, а дерьмово в них мне. Миленько. Малфой бегал бездумно глазами по столу, стараясь дать всему этому рациональное объяснение. Ну и пропуская мимо слуха сарказм. — Что мы имеем? Тебе начала снится муть примерно с лета, с каждым новым разом все усугублялось. Я смог увидеть только странные очертания и отрывки звуков. При этом я не чувствовал твои эмоции, что намекает на то, что тебе могли, — Драко пощелкал пальцами, пытаясь подобрать подходящее слово, — подселить чужие сны? Или вообще поработать с твоей головой. Гарри странным взглядом смотрел на друга, словно тот сейчас решил спародировать Трелони. — Хочешь сказать, после всех тренировок с Нарциссой, которая природный Окклюмент, я бы пропустил вторжение в свою голову? — темная бровь выгнулась, выражая скепсис, — после того, как вы на пару научили меня расставлять ловушки в голове и путать воспоминания? Блондин нахмурился, стараясь придумать другую причину. Сны блокировались не только от Малфоя, но и от самого Поттера. И друг сказал истину, после всех тренировок, он даже мог бы частично блокировать Обливиэйт. Нарцисса рассказывала и показывала разные тайны и уловки памяти, которые они очень хорошо выучили. — А если все-таки это легилименция? — предположил слизеринец, заранее зная, что это полный бред, но больше идей не было. Поттер закатил глаза, — да знаю, знаю, херня идея. А что тогда? Подумай сам, тебе снится полная дичь, в которой стоит блок от всех, в том числе и от тебя. Но при этом, ты испытываешь полноценные эмоции, видишь четкую, полную картинку. — Может, я стал провидцем и видел будущее? — фыркнул Поттер и поерзал, садясь ровно. Он сделал серьезное лицо и деловито продолжил, — как думаешь, после выпуска из Хогвартса, меня Дамблдор возьмет на место профессора Трелони? У меня уже и очки есть. Драко посмотрел на друга взглядом «ты издеваешься?», на что тот просто пожал плечами. — Ну а что? Бывают же волшебники, которые видят будущее. В любом случае другого ответа у нас нет. Мне никто не подселял воспоминания, и никто не искажал память, — Гарри взял перо и покрутил его, — а может, я просто впечатлительный, пересмотрел фильмы ужасов летом, и вот они меня кошмарят. Короче, просто забей, — Поттер искоса посмотрел и приподнял уголок губ, — а теперь поговорим о твоей гримасе на лице. Что у вас с Грейнджер? Малфой откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди, делая скучающее выражение лица. — А что у нас? — он дернул плечом, — мы партнеры по зельям, — Поттер бросил перо и отразил положение тела друга, прищуривая взгляд. — Мне казалось у лучших друзей нет тайн? Ты практически все дерьмо знаешь, которое происходит в моей жизни, — он наигранно задрожал нижней губой, — или у тебя появился другой новый друг, и ты меня бросаешь? Драко глубоко вдохнул. Как объяснить то, что не можешь сам понять? Что загадка под названием «Гермиона Грейнджер» оказалась сложнее, чем он предполагал. Проблема была не в недоверии Поттеру, проблема была в осознании всего, что произошло. Он никому не рассказывал про девчонку. Первый год он с Поттером не общался, поэтому тот явно не вспомнит, как он измывался над гриффиндоркой. Сейчас она для него взрослая, сильная девушка, у которой не все дома — как говорят у них на факультете. То же самое было на первом курсе. Только тогда она была диковата, одинока и странновата. Малфой моргнул, застывая с пустым взглядом на лице друга. А что, собственно, изменилось? Грейнджер и сейчас имеет какие-то проблемы, с которыми не может нормально справиться. Она то агрессирует на него, сносит ментальные стены и одурманивает какой-то дрянью. А потом дрожит у него в руках и пускает слезу, за которой он тогда проследил с жадностью. Эта влага перечеркивала что-то внутри нее. Только теперь еще разница в том, что в ней что-то сидит и пожирает ее эмоции. Малфой уже осмысленно посмотрел в глаза другу, который выжидающе поднял брови. Почему бы и нет? Может, если он поговорит об этом с кем-то близким, прояснится ситуация, с которой, видимо, Драко не в силах справиться один. Он растрепал пятерней волосы и выдохнул, выпрямляясь на стуле. — То, что я тебе расскажу, будет просто охренеть какая странная история, — предупредил слизеринец, на что друг криво усмехнулся. — Ты чистокровный, который дружит с полукровкой. Спас еще его крестного, который по совместительству предатель вашей крови. Вряд ли меня можно еще чем-то удивить, — он двумя пальцами достал из лежащей на столе сумки галлеон и приподнял на уровень глаз, — спорим? Драко хмыкнул и согласно моргнул, начиная с самого начала. Про первый год, про травлю и исчезновение из Хогвартса. Потом про возращение в эти стены, но в новой форме и в составе учеников Дурмстранга. Рассказал про болезненную легилименцию и про то, как она его выкрала из коридора. Вечеринка, подслушанный разговор Палмер и Гайоса, и как вишенка на торте, их крайняя встреча, где они обнажились перед друг другом. За весь разговор лицо Поттера сохраняло обычное внимательное выражение, никаких перебиваний или округлений глаз. Он не уточнял, не спрашивал и даже не ерничал. Просто слушал и перекатывал монету на костяшках пальцев. Драко закончил, выдохнул и ощутил некую легкость. Не зря психологи говорят, что стоит периодически выговариваться. Парень даже почувствовал, что морально избавился от части груза и мыслей внутри себя. Он запрокинул локоть на спинку стула и похрустел шеей, которая затекла за весь его рассказ. — Наверное, это теперь твое, — Поттер щелкнул пальцами, и монета с лязгом приземлилась на обложку книги, лежавшую возле Малфоя, — охренеть. Хочешь сказать, что она бывшая гриффиндорка, которая должна была воспевать за «мир во всем мире», а теперь это кудрявая машина смерти, внутри которой сидит подружка, запавшая на тебя? — друг оттянул волосы руками назад, протягивая следующие слова, — и судя по всему, у вас это взаимно. — Она мне интересна, — честно признался Драко, цепляя выигранный галлеон, — в ней слишком много неизвестных значений, без которых нельзя решить эту задачу. У них у всех какие-то тайны. Этот чудик Кришау, как по мне, умнее и гениальнее некоторых наших преподавателей. Палмер, которая с задатками лидера, всегда стоит за плечом Грейнджер и скалится на любого, кто приближается к подруге, но подыгрывает мне и рассказывает секреты. Гайос вообще мутный тип, — Малфой скривился на его фамилии, на что друг всполошился и щелкнул пальцами. — Кстати, о пташках. Получается они не спят с Грейнджер? — блондин отрицательно мотнул головой, — тогда эта самая странная дружба, которую я когда-либо видел. Они же сжирают друг друга глазами, это, кстати, заметил не только я, но и другие. По школе уже шепчутся, что девочки могут не надеяться на внимание дурмстранговца, а наши парни засунули обратно член в штаны. Драко напрягся. Вот эту часть он, видимо, пропустил, потому что никогда особо не прислушивался к слухам в школе. Его мало волновало кто с кем переспал, или какая парочка теперь будет раздражать своими лобызаниями в Хогсмиде на выходных. — О чем ты? Я про вторую часть. — Монтегю. Недавно, когда у нас был перерыв, ты куда-то слинял, и мы с парнями вышли подышать во дворе, — начал Поттер, — ну и как раз в этот момент проходили северяне. Обычно же Грейнджер идет в самом начале, а тут плелась последняя, и явно в своих мыслях. Грэхэм долго провожал ее взглядом, а после хмыкнул. Когда я посмотрел в ту сторону, то увидел, как Гайос разговаривал и прямо нависал над ней. Скажем так, они со стороны выглядели больше, как любовники, чем друзья. Ну он и сказал «жалко, что эту дикую кошечку уже заняли, я бы опробовал ее коготки на своей спине», — Малфой округлил глаза, прокручивая в голове слова однокурсника. — Этот придурок реально так сказал? — Гарри утвердительно моргнул, — Салазар, все же знают в школе, что спать с Монтегю равноценно поесть дерьма на завтрак, — друг дернул плечами. — Дело не в этом. То, что он похотливое животное — не новость. Я к тому, что не он один провожал Грейнджер таким взглядом, — брюнет многозначительно посмотрел, — давай начистоту, шармбатонки скучны по своей сути. Они сделаны из того же теста, что и большая часть женской английской аристократии. Учтивы, изящны и знают этикет. Не мне тебе рассказывать, что на самом деле там все практически одинаково. Малфой постукивал галлеоном по поверхности стола, уже ощущая раздражение от правдивости в словах Поттера. — А тут появляются мрачные красотки, которые режут одним взглядом и плевать хотели на мнение других. Возьми даже Джиневру, на нее слюни пускают еще с позапрошлого года, когда она решила за одно лето из маленькой, пухлощекой девчушки стать огненной бестией. А после того перфоманса на вечеринке, — Гарри осклабился, зная прекрасно о том, что Драко тоже видел эту картину, — Киру побаиваются, да и только слепой не заметил, что Тео на ее задницу слюни пускает. Таисия тихая и слишком милая, практически не отсвечивает нигде. Имена других даже не знают, потому что есть одно имя, которое приятно смакуется на губах, — Поттер прикрыл глаза и прошептал по слогам: — Гер-ми-о-на. Драко сжал в кулаке галлеон, чувствуя, как раздражение перерастает в ярость, которую он не то что не должен был ощущать — он не имел на нее право. Они с Грейнджер игрались, просто дразнили друг другу рецепторы, чтобы почувствовать остроту. Азарт. Интерес. Это должно было остаться забавным развлечением, которое не должно перерасти во что-то более серьезное и опасное. В то, что может заставить его чувствовать к ней. Интерес можно подавить, переключив внимание на что-то другое. Напряжение и влечение перебить случайным сексом с какой-нибудь студенткой их школы. Но вот чувства, эмоции от человека и их зависимость от них уже не вырежешь просто так, чтобы остаться при меньших потерях. Малфой чувствовал, что с Грейнджер не получится так, как с другими. Просто переспать и успокоиться. Она не та, что будет вешаться на тебя и просить о продолжении. Скорее это он начнет за ней ходить и ломать челюсть любому, кто посмотрит на нее ниже поясницы. Все, что было дорого ему в жизни, он охранял и оберегал. И ему не стоило включать в этот список девушку. Потому что это будет, как прыжок с утеса без подстраховки. Получишь невероятные эмоции, а после разобьешься о скалы, окропляя кровью острый камень с блаженной улыбкой на лице. — Погоди, я тут еще раз прокрутил твой рассказ, — голос друга оторвал его от размышлений, — в Грейнджер сидит сущность, которая периодически берет над ней контроль. И она спасается антидотами, я правильно понимаю? — Драко кивнул. — А тебе не кажется, что вот эти всплески из-за того, что она отторгает ее? Друзья почти синхронно облокотились локтями на поверхность стола, наклоняясь ближе к друг другу. В одном была заинтересованность, в другом мыслительная деятельность. — Продолжай. — Помнишь, мы изучали про ликантропию и другие мутации, когда человек является оборотнем? Если в определенный момент не происходит симбиоз, то что-то одно убьет другое. Чаще всего, как мы знаем в истории, если оборотень подавлял в себе волчью натуру, то через какое-то время он обращался в него окончательно, теряя рассудок и возможность стать обратно человеком. — Думаешь, что хрень в Грейнджер, что-то типа ее альтер-сущности? — Поттер кивнул, смотря серьезным взглядом. — В чем я могу согласиться с Дурмстрангом — нас и вправду многому не обучали. Согласись, с появлением северян, мы узнали больше, чем за весь прошлый год. Хогвартс может просто банально не знать о такой форме перевоплощений, — Малфой задумчиво постучал пальцем по галлеону, который положил на стол еще до начала этого разговора. — Интересно, а если Дурмстранг весь такой продвинутый, почему не нашли решение раньше? — друг неоднозначно мотнул головой. — Не скажи, ей же создали антидот, своего рода Волчье противоядие из аконита, только, как я понял, они сдерживают ее. Подавляют. А вот почему у нее нет симбиоза с сущностью — это другой вопрос, — закончил Поттер, а Малфой начал обдумывать его предположение. В его словах была логика. Грейнджер на самом деле, будто иногда теряла контроль над своим сознанием. Сложно сказать, все ли она помнила, или это было похоже на Империус. Похоже, идея о том, чтобы просто погасить в себе интерес к девушке, сейчас вновь загорелась, еще сильнее, чем до этого. Драко разберется в этом, ведь это было новое неизвестное значение в головоломке, которая с каждой новой сложностью разогревала интерес ее решить. Друзья посмотрели на время и поняли, что скоро должен быть ужин. Собрав вещи со стола, они вышли из библиотеки, так и не заметив человека между стеллажей, который одной рукой захлопнул книгу и посмотрел в сторону двери, которая уже закрылась. — Симбиоз значит? — задумчиво проговорил Александр и, засунув руки в карманы брюк, медленно пошел на выход из хранилища знаний, — знал бы ты, Малфой, что, по всей видимости, вторым составляющим являешься ты.***
За столом все общались и обсуждали предстоящий выбор Кубка, церемония которого будет уже завтра. Кто-то хвастался тем, что он точно станет чемпионом, другие поддакивали и похлопывали по плечу, заранее поздравляя с победой. Идиоты. За столом Слизерина витала обычная атмосфера, едкая в своей дружелюбности. Весь состав северян рассредоточился по всей длине стола, смешиваясь со студентами Хогвартса. Блейз отсел с Михаилом, обсуждая что-то. Кира перекидывалась колкостями с Тео, а иногда и кусками еды, когда он ее особенно выводил из себя. Гарри что-то писал в пергаменте, и, судя по словам, пытался доделать задание по Трансфигурации, которое они должны были сдать старухе еще на прошлой неделе. Грейнджер просто разговаривала о чем-то с Широковым и Гайосом, который периодически кидал странные взгляды в сторону Малфоя. Он мог поклясться, похожий взгляд был однажды у Киры, когда они с Михаилом объясняли свойство пудры. — Хорошо, какой из способов затащить девушку в постель самый действенный? — Нотт заинтересованно подался вперед, рискуя окунуть свой галстук в чечевичный суп. — Теодор, — Палмер накрутила локон на палец и снисходительно улыбнулась, — В твоем случае стоит просто надавить. — На что? — На сонную артерию, — Драко приподнял уголки губ на обрывок их разговора, но продолжил гонять мысли в голове. Грейнджер. Он сейчас смотрел за тем, как она крутит чайную ложечку, внимательно слушая Вадима. Сегодня она была в сером объемном свитере, который оголял одно плечо. С голой кожей иногда соприкасался подбородок Александра, когда он наклонялся, чтобы лучше расслышать в этом гомоне голос однокурсника. Она выглядела по-другому. Что-то было не так. Внешне, вроде, все оставалось таким же, но сейчас она вела себя более расслабленно, чем все эти дни. Без той скованности и замкнутости, которая появилась после случая в классе Зельеварения. Грейнджер наколдовала часы на запястье, продолжая кивать на слова Широкова, а после развернулась через плечо. Малфой тоже стрельнул туда глазами, но увидел лишь толпу учеников, которые что-то активно обсуждали. Хотя, скорее всего, как и все, были взбудоражены предстоящим днем, где выберут Трех Чемпионов. Девушка же развернулась обратно и быстро заговорила, а после попрощалась с парнями и встала из-за стола. Если Вадим просто сдержанно кивнул, Александр нахмурился и недоверчиво проследил уходящую Грейнджер. Неожиданно, однако. Драко с Гарри пришли позже, чем остальные, поэтому он не видел все, во что была одета сегодня девушка. Судя по озадаченности на лице Гайоса, который пришел вслед за ними и сидел рядом с подругой, тоже не ожидал увидеть на ней черную юбку-трапецию, которая была выше колена, но до мини надо было убрать еще десятки сантиметров. На ногах были аккуратные оксфорды и черный капрон, который визуально делал силуэт еще стройнее. Пока она шла, Малфой думал о ней. Обо всем том, что успел узнать за эти дни. Грейнджер была картиной, написанной сломанным человеком. Резкие мазки, слишком грязные пятна, которые привлекали лишнее внимание. Стоять и смотреть вблизи, словно зачерпнуть затхлого воздуха. Кому ты пиздишь, Малфой, ты на молекулы разложил ее запах. И там пахнет хвойным зимним лесом. Но иногда же говорят, чтобы увидеть все, стоит сделать шаги назад. И пока ты отдаляешься, происходит иллюзия. С каждой секундой изображение меняется, и на нем проявляется то, что скрыто для жадных до мелочей людей. Ты видишь полную картину. Эта девушка была чертовым произведением искусства. Так невинна снаружи и порочна внутри. Грейнджер сама являлась этим художником. Портила наброски, сделанные раннее, накладывая поверх импульсивные черничные штрихи. Малфой видел уродство внутри нее, которое оказалось восхитительно. Попытка выбросить Грейнджер из мыслей была равноценна нулю. Потому что ему нравились все эти зазубринки в ее сути. Шероховатости и разводы копоти, в которых он отмечал искренность. Девочка старалась спрятать свою уникальность, но чем больше было попыток, тем сильнее становилась заметна. Это и была та правда, за которой гонятся люди, но наконец-то догнав, опускают взгляд и боятся попросить развернуться, чтобы узнать всю истину. Грейнджер никогда не была как все. Никогда. Малфой моргнул, возвращая взгляд к ней, и почувствовал, что пальцы сжимаются на чертовой вилке. Сейчас она подошла к выходу из Большого Зала и остановилась возле… Рона Уизли. Ахуеть. Они стояли достаточно далеко, но даже отсюда было видно, что Грейнджер смущенно улыбается и пожимает тонкими плечами. Что за?.. Уизел смотрит на нее с теплом, без той маниакальности, которая появлялась в самом Драко. Он аккуратно берет ее за плечо и отодвигает от прохода, в который входят новые студенты. Галстук на шее начинает давить, отчего приходится его расслабить. Он был рад ей. Искренне. Без жадного взгляда и кривой ухмылки. Без остроты, которая всегда была у Малфоя в ее присутствии. Драко щелкнул челюстью, чувствуя ебучий, уже знакомый ему гнев. Захотелось встать и дойти до Грейнджер, развернуть, чтобы она вот так улыбалась ему, а не гриффиндорцу. Может, ее тьма и тянулась к нему, но сама девушка его избегала. Ненавидела. На вечеринке в ней играл алкоголь и возбуждение, жгучий вкус от их стычек — кто кого переиграет. Маленькая лгунья. Он знал, что сейчас она притворяется. Грейнджер не одна из скромных студенток, которая будет смущенно опускать взгляд и краснеть. Не станет теребить край подола, ведь он готов поспорить, под юбкой у нее кобура с палочкой, и где-то в одежде спрятан хотя бы один нож. Даже может и несколько, ведь они были у нее иллюзорными. Потому Малфой отошел подальше и увидел целостную картину ее полотна. Он видел ее уродство и считал это самой красивой вещью в мире. Грейнджер была своеобразным произведением искусства, которое не все оценят и поймут. Историей из книги жизни со сложным языком автора и кучей метафор, которую большинство просто не сможет дочитать до конца. Заставив себя отвести взгляд, Драко наткнулся на свое отражение. Эмоциональное отражение в другом человеке. Гайос, наблюдавший эту же картину, практически секунда в секунду с Малфоем развернулся обратно к столу и его безэмоциональные черты осветились жесткими гранями. Бьющаяся жилка на шее доказывала одно — он в бешенстве. В таком же, как и слизеринец, но с другим привкусом и послевкусием. Они не были соперниками в том смысле, в котором привыкли воспринимать это слово. Они могли сколько угодно мериться своими преимуществами в отношении Грейнджер, но сейчас негласно они были на одной стороне. Их обоих выводила из себя ложь девушки. Попытка отмыться от той, кем она является. Играет роль, не выучив ни одной реплики. Притворство — это явно не для нее. Грейнджер выдавала эмоциональность, подвижность своего характера, а потом старалась сдерживать, чтобы не оттолкнуть от себя людей. Брюнет поднял свой мрачный взгляд на Драко и молчаливо начал сверлить. Он сейчас злился, но не на него. Сейчас их обоюдная неприязнь нашла другую точку соприкосновения. Салазар. Кто бы мог подумать, что они начнут находить все больше и больше пересечений на предмет Грейнджер. Что будут солидарны в своем щипающем загривок гневе. — Черт, это самое возбуждающее, что я когда-либо видела, — прозвучал довольный голос Палмер, на которую Малфой медленно перевел взгляд. Почти ленивый. Вроде сделал одолжение отреагировать на реплику. Можно было подумать, что смог и сам себя убедить в этом. Она с легкой улыбкой смотрела на парней, гоняя веселый взгляд между ними. — Все для тебя, крошка, — отозвался ничего не осознающий Нотт. Он поднял кубок и поднес к губам, поигрывая бровями. Девушка обратила на него внимание, и ее изумрудные радужки буквально блестели от веселья. — Нотт, такое удовольствие могут мне доставить лишь некоторые. И твоего имени в этом списке нет, — Теодор притворно ужаснулся и понизил голос. — Красотка, не руби с плеча. Дай мне шанс поменять твои убеждения. За столом многие не понимали, о чем говорила Палмер. Только двое испытывали практически одинаковые чувства от происходящего, смотря за той, которая, посмеиваясь, вышла из зала вместе с Уизли, придержавшим для нее дверь. Гайос продолжал сверлить взглядом Малфоя и, впервые, мрачная и зловещая ухмылка была не для него. Возможно, слизеринец слетал с катушек. Потому что он приподнял уголок губ и медленно моргнул, как будто они сейчас провели дискуссию и пришли к общему мнению. Гайос не вызывал у него чувства соперничества, и даже не из-за подслушанного разговора. В нем было что-то, что оказалось очень знакомо Малфою. И сейчас его лицо было расчетливо-хищным, потому что он ощущал то же самое, что и Драко. Они не стали приятелями, никогда в жизни не будут. Два эгоцентричных собственника не смогут дышать общим кислородом в одном помещении, чтобы не вцепиться друг другу в глотку. Просто теперь у них появилась еще одна точка соприкосновения. Они не друзья, но вполне могут стать временными соучастниками.***
Пэнси споткнулась о свои же ноги и почти упала на каменный пол. Она чертыхнулась и рвано выдохнула, сдерживая слезы. Не будет плакать. Не будет. Ничто не может пошатнуть ее выдержку, даже решение отца, которое принесла их семейная сова. Она постаралась выровнять дыхание от быстрого шага и вернуть равновесие. Чертовы высокие каблуки. Зачем она носила их каждый раз, если не была блондиниста, как те девки, которые вешаются на него? Даже стараясь выиграть в росте на десять сантиметров, она проигрывала еще в одну десятку. Пальцы с черным маникюром сжались на письме, которое она получила от матери. Сейчас она комкала свое будущее, надеясь максимально передать через этот жест свое отношение к этому. Черт. Мерлин. Салазар. К кому вообще стоит обращаться, чтобы получить помощь? Потому что сама Паркинсон ничего не сможет сделать. Разве она не заслуживала выбора? Ее лишали многого в жизни. Нет. Не так. Ей давали то, в чем не учитывалось ее мнение. Каким хобби заниматься. Куда ехать отдыхать на каникулах. Какое платье надеть на званный вечер в их поместье. Теперь и ее будущее отобрали. Паркинсон чувствовала себя нищей. Морально бедной, будучи одной из самых богатых девушек в Англии. Либо ноги отстукивали слишком яростно, либо судьба решила добить ее, но сейчас колени все-таки соприкоснулись с холодным камнем коридора. С приглушенным писком она упала на пол и увидела, что ее каблук сломался. Нижняя губа затряслась, потому что это как будто был подожженный фитиль у бомбы терпения. Она не заплачет. Пэнси Паркинсон никогда не плачет. Но, как назло, взгляд нашел скомканное письмо и выцепил фразу, выведенную каллиграфическим почерком матери. Дорогая, мне очень жаль, но ты должна… Всхлип слетел с губ, ведь она знает — маме и вправду жаль. Только они с ней в одной упряжке, которой управляет отец. Я знаю, мама. Я это знаю. Пэнси отползла к стене и облокотилась на нее спиной, ударяясь затылком. И еще раз. А теперь посильнее. Пусть у нее отбирали все, но боль она никому не отдаст. А еще ярость. Это ее лучшие украшения, которые идут лучше любых дорогих камней. — Пэнс? Только не это. Судьба, ты и вправду гребаная сука, если решила добить лежачего. Девушка не стала открывать глаза, зная прекрасно, кому принадлежит этот голос. С первого курса помнит. Запоминала каждый год, как он ломался и грубел, становясь уже не мальчишеским, а мужским. Низким, с хрипотой. Ей нравилось, как на его губах звучит ее имя. Правда, на этих губах периодически была и чужая помада. Но произношение это не портило. — Проваливай, Поттер, — она услышала шаги и все-таки открыла глаза. Салазар, сгинь. Просто иди куда шел и не останавливайся. Пэнси закусила изнутри губу от того, что ее бесил участившийся пульс и дрожь на кончиках пальцев. Как будто с помощью боли, она перекроет свои истинные эмоции при звуке его голоса. Гарри навис огромной тенью, встав прямо перед ней. На Поттере была белая рубашка без галстука. Как она и любила. Закатанные рукава открывали вид на сильные руки, которые сейчас были в карманах брюк. В подземельях был приглушенный свет, и сейчас темные волосы парня, как будто впитывали в себя еще большую тьму, создавая тени на лице. Пэнси опустила глаза ниже его лица, и теперь она уже прокусила губу, чувствуя во рту металлический вкус. Он расползался в полости рта, давая ей новый повод ненавидеть всю ситуацию. Поттер был тем, кого она могла соблазнить телесно, но его душа была бы далека ей. Он бы остался самым недоступным искушением из всех соблазнов, которые были перед ней. Две первые расстегнутые пуговки придавали расслабленный и небрежный вид, который чертовски ей нравился. Поттер смотрел с высока, очерняя свое лицо ухмылкой. Он смотрел ей в глаза и раскачивался на пятках, как будто что-то ждал. Он перекатывал свой взгляд по ее блузке, перемещаясь на талию и юбку, задерживаясь на длине. Да, Поттер, это выглядит красиво. Он судорожно вздохнул и отвел взгляд, стараясь не цепляться взглядом за изящные ноги. Паркинсон видела, что Поттер увлечен ею. Что ему нравится то, как она влияет на него. Но как красивой вещью. Чем, собственно, она и являлась. — Прости, не вижу шапочки, куда нужно кинуть галлеон, — криво усмехнувшись, он вновь прошелся по ней взглядом и остановился на каблуках. Видимо ранее, он заметил только длину юбки, — ох, Мерлин. Всегда знал, что твои ходули тебя добьют. Девушка прищурилась. Злость на него расползалась вязкой патокой. Заползала в ее нейроны и там брала право на владение ее эмоциями. — Тебе одолжить их? Может, в этот раз получится. Слова слетели раньше, чем она осознала, что сказала. Черт. Идиотка. Сейчас, когда она узнала Поттера, она бы никогда не пожелала ему смерти. Пэнси бы лично, наверное, смогла бы лишить жизни другого человека, если бы кто-то угрожал Гарри. Потому что это Гарри. Тот мальчик, который был неуклюжим в детстве, стараясь догнать снитч. Подросток, который прикрыл Малфоя перед Снейпом, когда тот, взорвал котел с зельем. Мужчина, который скользил взглядом по ней, а она буквально задыхалась. Хоть и отрицала. Поттеру нет места в ее жизни. Но какое же приятное тепло в том месте, где только что был его взгляд. А она нагрубила. Опять доказала ему, насколько они из разных миров. Ткнула носом в то, что до сих пор приходилось дрожью по костям. Он выжил. После смертельного. И Пэнси, сказала то, что никогда не должна была произносить. Больно тебе, делай больно другим. Но парень просто опустился перед ней на корточки, пропустив ее отвратительную фразу мимо ушей, и прикоснулся к лодыжке. Девушка задохнулась в своем собственном дыхание, когда увидела его на уровне своих глаз. — Сильно болит? — Паркинсон прикусила губу от прикосновения его теплых пальцев к коже. А еще от досады. Он всегда не замечал ее хамства, делая ситуацию хуже. Лучше бы они были врагами, ведь ненависть похожа на любовь. Такая же яркая, страстная эмоция. Только ее не нужно было бы сдерживать, в отличие от чувств Пэнси. Она молчала, а Поттер аккуратно ощупал ногу со сломанным каблуком. Молчала снаружи, но кричала внутри. Истошно, как орет раненое животное, когда понимает, что умирает. А охотник, должен свернуть ему шею, чтобы оно не мучилось. Облегчить боль. — Есть неприятные ощущения если нажать сюда? — нет, только приятные. У нее болело только в душе, телесно она выглядела здоровой. Ведь ее каждые полгода проверяла дюжина колдомедиков, чтобы товар оставался в целостности. Она была вещью. — Да, но они не имеют никакого отношения к ноге, — прошипела девушка, ударяя его в колено целым каблуком. Пусть отойдет, перестает так нежно прикасаться к ее коже. Пэнси буквально плавилась от его голоса, а тут кожа к коже. Дрожь вибрировала на том месте, где были его пальцы. Он криво усмехнулся, вздергивая бровь. — Красотка, аккуратней. Твоя юбка слишком коротка для таких движений. Да я ношу ее только из-за тебя, придурок. Пэнси внимательно следила за тем, какие девушки ему нравились. Это всегда были высокие, длинноногие стервы в мини, которое еле прикрывало задницу, и каблуки, на которых чисто физически должно было сложно ходить. Приходилось заколдовывать их каждый раз, потому что без магии она даже не смогла бы спуститься с лестницы. Сегодня, видимо, из-за письма ее магия ослабла и вот итог. Она упала, получила, скорее всего, синяк на коленке, и да. Пэнси ненавидит высокие каблуки. Просто терпеть не может. — Отвали, Поттер, и иди куда шел, — огрызнулась Паркинсон. Парень просто встал, и она вновь прикрыла глаза, одновременно радуясь и расстраиваясь от холода на коже, где только что были его пальцы. Сложно. Становилось мерзко и отвратительно от того, как ее слова вылетали из ее рта. Она хотела говорить другое. Правда. Внезапно она почувствовала резкий подъем и вскрикнула. Пэнси распахнула глаза в тот момент, когда уже была на руках у слизеринца. Она даже не успела сказать и слова. Он понес ее в сторону их гостиной. Ее речь затормозило еще и то, что девушка впервые была так близко к нему. В нос ударил запах мужского одеколона, мускус и какао, которое он пил каждый раз в Большом Зале. — Отпусти меня, — прохрипела Пэнси и ухнула, когда он ее немного подкинул, чтобы удобнее устроить на руках. — Если ты схватишься за шею, мне будет удобнее, — сказал парень, заворачивая за угол. — Я обязана думать о твоем удобстве, лишившись своего? — она уткнулась взглядом в однодневную щетину на его щеке, и горло сдавило от досады. Ведь она была лишена такой возможности, просто прижаться своей скулой к его, чтобы почувствовать колючее удовольствие. — Ты никому ничем не обязана. И никогда не будешь, — внезапно серьезно сказал Поттер и остановился. Они уставились друг на друга и молчали. Чертовски долгие секунды, вытянутые в вязкое мгновение. — Я не собираюсь оставлять тебя в том месте, где холодно и темно. Он говорил про то, что она сломала каблук и не могла дальше идти. Паркинсон же, слышала совершенно другой смысл, понятный только ей. Сегодня было еще одно предательство. Слеза скатилась по ее щеке, на что Поттер нахмурился. — Все-таки болит? — девушка молча кивнула. Да, только болела не нога. Болело ее сердце, которое сейчас отбивало ей ребра с внутренней стороны. Создавало новые трещинки ломаных змеек на кости. — Ну, чего ты? — ласково улыбнувшись, сказал Поттер, — сейчас дойдем, и я принесу тебе мазь. Схватись за шею, так будет удобнее. Пэнси еще раз молча кивнула, обхватив и уткнувшись в его шею. Соленые и горькие слезы влагой оставались на теплой коже Гарри. Боль бывает разная, но сейчас она была восхитительно ужасна. Ее ждало отвратительное будущее, удушливо-уродливое. Паркинсон не станет той, что могла бы быть на руках парня, который в нее влюблен. Но сейчас она оставляла свои всхлипы и влагу, которую не дарила ни одна из сотен его девиц. Пусть и так жалко, но здесь она победила остальных. Когда они оказались в гостиной, девушка выдохнула от того, что там были только первогодки и редкие студенты Дурмстранга, для которых дверной косяк был бы интереснее, чем парень, входящий в помещение с девушкой на руках. Поттер аккуратно положил ее на диван, а сам скрылся в спальне. После он вынес ей мазь, но Паркинсон уже надела свою привычную сучью маску на лицо и огрызнулась, на что он просто криво ей улыбнулся. Паркинсон покрутила маленький тюбик и фыркнула, зная, что такие упаковки были у всех членов команды по квиддичу. Что-то типа экстренной помощи, если получаешь травму. Она дождалась, когда ее отвратительный характер выветрит слизеринца из гостиной и, подхватив изувеченную туфлю, бодро поднялась к себе в комнату, чтобы привести себя в порядок. Пэнси не хотела смотреть в зеркало на свою слишком широкую улыбку и на блеск в глазах, который не имел ничего общего с недавними слезами. Но все же остановилась, задерживаясь на своем отражении. Сегодня она впервые была так близко к нему. Показала то, что всегда прятала от других. Слабость. Уязвимость. И самое теплое было то, что это не вызвало у него жалость или раздражение, которым славились мистер и миссис Паркинсон. Отец всегда душил тем, что это ее дочерний долг перед ним. Правда, Пэнси никак не могла понять — когда она брала взаймы, чтобы возвращать ему какие-то задолженности. Мама же просто приходила вечерами к ней в комнату и цепляла кончики ее темных волос, пропуская их между пальцев. Плевать. Она разберется со временем. И тут Пэнси, даже при таком тусклом свете, увидела, как побледнела от осознания. Поттер принес в гостиную девушку, при которой были слезы, безысходность и сломанный каблук. Полный набор без одного пункта. При ней не было письма, которое она получила полчаса назад в совятне. Твою мать. Она сбросила туфлю с целым каблуком и рванула из спальни, практически скатываясь с лестницы и ударяясь плечом об косяк двери. Нет. Это была ее тайна. Грязная и мерзкая, но тайны ведь другими не бывают? На то люди их и хранят внутри себя. Волосы били по лицу, а ноги быстро ударялись об каменный пол, цепляя на стопу пыль и мелкие соринки. Остановившись в том месте, где она сломала каблук, Пэнси быстро и часто чертыхалась себе под нос. Глаза носились по полу, на котором не было ни одного клочка бумаги. Она вытянула палочку и просипела «Акцио письмо». Но ничего. Чертово ничего не вылетело. И сейчас ее и вправду кинуло в холодный пот. Пошатываясь, Паркинсон вновь подошла к стене, возле которой недавно сидела. Смотря пустым взглядом в пространство, она сползла на пол. Тук. Тук. Туктуктук. Сейчас она ударялась затылком больше не для причинения боли самой себе. Это было больше похоже на механизм, который им показывали на уроке Маггловедения, когда профессор Бербидж знакомила их с таймером. Маггловское устройство, для отсчета времени. Пэнси отстукивала внутренний счетчик. Потому что до нее дошло, что письмо мог забрать с собой Поттер.***
Следующий день прошел как в тумане. Просто мутная картинка из возгласов, ажиотажа и копошения. Даже преподаватели не горели желанием объяснять материал своих занятий, потому что все ждали вечера. Праздничный ужин, объявление Трех Чемпионов, возможная попойка. Ага, возможная. Скорее неизбежная. Например, Нотт уже протянул свой бокал Забини и поиграл бровями, намекая, что его сейчас интересует не тыквенный сок. Палмер сначала кривила губы, но потом, делая вид, что ее очень увлекла ушная раковина Грейнджер, двумя пальцами толкнула свой кубок в сторону слизеринца. Азарт, настроение, ажиотаж. Этим буквально пропиталась атмосфера, распыляя свои частички над столом. — Ну что, какие ваши ставки? — просипел Тео, когда отпил из своего бокала, но из-за крепости напитка сморщился. Видимо, мулат расщедрился на огневиски, — кто сегодня встанет в один ряд с Мерлином, Салазаром и Поттером? Гарри просто закатил глаза, продолжая вяло копаться вилкой в салате, к которому ни разу и не притронулся. Гайос, как обычно смотрел на всех с холодным безразличием, и только когда ему что-то говорила Грейнджер, его взгляд теплел на несколько градусов. Поттер был прав — со стороны они выглядели, как влюбленная пара. Но после подслушанного разговора, Драко пришел к мнению, что их связывало что-то более крепкое и глубокое, чем обычные романтические отношения. Что-то, чего он раньше не встречал. — У нас и так понятно, — хмыкнула Кира, отвечая на вопрос Тео, — с нашей стороны кинуто только одно имя, — она многозначительно посмотрела в сторону Александра, который даже не сделал усилие отреагировать на нее, продолжая слушать бывшую гриффиндорку. Судя по пергаменту в ее руках и морщинке между бровей, она пыталась разобраться в чем-то и высказывала свои предположения однокурснику. — Только Гайос? — Блейз вздернул брови, обводя взглядом других дурмстранговцев, — неужели никто не захотел кусок славы? Если бы взглядом можно было замораживать, то, скорее всего, оружие выглядело бы так. Упомянутый повернулся медленно, словно делал одолжение слизеринцу. — Мне не нужна слава. У каждого из нас есть роль, и я отыгрываю свою, — Малфой пробежался взглядом по его лицу и задумчиво протянул. — Любопытно, — он сложил руки на груди и склонил голову вбок, — и как же понять, какая кому роль уготовлена? — Всему свое время. И опять никакой старой доброй враждебности, будто Драко посягнул на его территорию, как было в начале. Холодная уверенность с ленивым послевкусием. Грейнджер нахмурилась и подняла взгляд исподлобья, гоняя его между парнями. — Главное вовремя понять, когда это время наступает, чтобы не упустить возможность. Малфой прищурился, кривя губы. — Когда сужаешь варианты до одного, это не честная борьба, а исключение возможных других, — Гайос приподнял уголок рта, облокачиваясь подбородком на кулак руки. — Кто мне мешает установить свои правила игры? — его глаза в этом свете блеснули веселой злостью, — я тот, кто не просто лезет со своим уставом в чужой монастырь. Я меняю полностью веру, прописывая библию, которая будет удобна мне. — Ну вы еще хер достаньте, чтобы помериться, — проворчала себе под нос Палмер, выпивая залпом разбавленный огневиски. Малфой чувствовал, что это были не просто слова. Парень реально считал себя тем, кто мог спокойно подогнуть под себя условия судьбы, умело ведя переговоры на выгодных условиях. Грейнджер сохраняла нейтральное выражение лица с крошкой нервозности. Внезапно, за спинами студентов —напротив начались аплодисменты, которые сопровождались криками и свистом. Свечи под потолком стали мерцать слабее, создавая таинственную атмосферу, в которой раздался глубокий голос: — Я вновь вас приветствую, дорогие ученики и учителя трех школ, — овации начали сходить на нет, и старик продолжил, — мы все с нетерпением ждали этого вечера, чтобы наконец-то узнать — кто станет достойнейшим из достойных, чтобы отстоять честь своей школы. Дамблдор повернулся к артефакту, который словно почувствовал приближение сморщенной руки директора. Голубое пламя вспыхнуло ярко-алым и выплюнуло клочок бумажки, которая спиралью приземлилась в руку старика. — Чемпионом Шармбатона становится, — Малфой заметил, как француженки вытянулись в спине, будто им в позвонок вставили железный прут, — Флер Делакур! Зал взорвался аплодисментами, пока изящная блондинка поднималась со своего места, посылая всем счастливую улыбку. Девушка плавной, но пружинистой походкой подошла к директору, сияя ярче, чем гребаный кубок. Когда пламя загорелось второй раз морскими оттенками, в зале вновь все замерло. Словно не только из помещения, но и из учеников выкачали весь кислород. — Чемпион Хогвартса — Рон Уизли! — гриффиндорцы вскочили со своих мест и победно закричали, пока Теодор откашливался своим пойлом. — Чего нахуй? — прохрипев, он еще раз ударил себя в грудь, — вроде кубок должен выбрать достойного, а не убогого. — Он достоин этого. Даже в этом гомоне, Малфой услышал тихий голос Грейнджер, которая легкой улыбкой провожала идущего на помост гриффиндорца. Поттер смотрел в ту же сторону, и было видно, что он искренне рад. Драко нахмурился и наклонился к другу. — Мне стоит что-то знать? — прошептал слизеринец, внимательно следя за эмоциями друга. Тот тихо выдохнул и безмолвно произнес губами «потом расскажу». Малфой просто кивнул, слыша все еще хрип и мат Теодора, который очень веселил Киру. Пока они отвлеклись, Дамблдор уже держал третью бумажку и обводил мягким взглядом толпу в зале. — И, наконец-то, третьим чемпионом от Дурмстранга, становится, — почему именно в этот момент, Драко захотел повернуться на девушку? Что заставило его неожиданный порыв уцепить взглядом ее профиль? Она положила руку на плечо Александра и ободряюще улыбнулась. Поддерживала. Драко впервые ощутил… легкую грусть. Он не из тех, кому нужна группа поддержки, чтобы подогреть его уверенность. Просто Грейнджер смотрела так, как будто в дурмстранговце был весь ее гребаный мир. Его успех был не менее ценным, чем ее собственный. Может, она не относилась к нему как к парню, но в ее глазах все равно плескалась любовь и нежность. Что-то на том уровне, который было сложно понять всем остальным. Малфой никогда не испытывал подобного. Быть чьим-то центром, вокруг которого свой мир и своя атмосфера. Особенным. Грейнджер вдохнула и застыла, ожидая слов директора, а Малфою впервые было тоскливо, что в его жизни нет такого человека, который разделил бы собственные эмоции с ним. Радовался победе, как собственной. Решал бы проблемы, словно от них зависела личная жизнь. — Гермиона Грейнджер! Зал третий раз взорвался криками и возгласами, а Драко увидел самый бледный цвет кожи в своей жизни. Гайос медленно обернулся на девушку, которая непонимающим взглядом смотрела в одну точку, застыв всем телом. Слизеринец быстро пробежался взглядом по всем студентам Дурмстранга и увидел — они единственные не хлопали в ладоши и не радовались. Все северные были в дичайшем смятении и неверии. У Гермионы с Алексом произошел какой-то диалог глазами, понятный только им. Девушка часто заморгала и медленно поднялась. Ее пошатывало, а глаза стали буквально, как у трупа. Она перебирала ногами, словно зачерпывала песок и была морально вымотана, чтобы идти прямо и уверенно. — Этого не может быть. Драко никогда не слышал такой примеси эмоций в голосе блондинки. Там был полный коктейль. Страх, неверие, восхищение. Грейнджер плелась к помосту, опустив голову, будто стыдилась этого. Черт, она второй раз вступает на этот подиум. Первый раз был выбор факультета. Сейчас выбор чемпиона. Девочка успела эффектно выделиться в этих серых стенах. Дамблдор начал что-то говорить, но внезапно кубок опять ожил. Пламя горело самым кровавым оттенком, делая волосы Грейнджер цвета спелого каштана. Директор в замешательстве подошел к артефакту, и из пламени выпала новая бумажка. Малфою было похуй, что там написано, потому что лицо девочки даже отсюда было практически сломленным. Он был уверен, что если бы она и кинула свое имя, то не была бы такой сейчас. Сломленной, опустошенной. Что-то не так. — Че проворчал старик? — спросил Тео, наклоняясь к Блейзу. И в следующий момент раздался голос директора, только уже громче: — Гарри Поттер! Нотт подавился второй раз напитком, а Драко думал, что ему вообще все это снится. Это было странно до тошноты. Четвертый чемпион? Что за хуйня? Поттер округлил глаза практически, как и Грейнджер несколько минут назад. — Я не кидал своего… — Гарри Поттер! — вновь выкрикнул старик, на что друг вздрогнул и посмотрел растерянным взглядом в глаза Драко. Блять, Поттер, как ты умудрился? Человек, который всю жизнь избегал своего золотого статуса, сейчас стал вновь Избранным. — Ну что за срань, опять он, — Нотт тяжело вздохнул, пока четвертый чемпион поднимался со своего места. Он почти скопировал походку Грейнджер, только разница была в одном — на него смотрели как на лжеца. Как будто Поттер был грязной тайной, которую раскрыли при всех. Малфой сжал вилку от злости, чувствуя на языке вкус бессилия. Не имея информации и понимая, что за хрень вокруг тебя происходит, ощущаешь уязвимость. Более острую и грубую, чем была сейчас в глазах Поттера и Грейнджер. Драко смотрел на счастливую Флер, которая казалась лишним составным этой четверки. Уизли, Грейнджер, Поттер. Смотрелись вместе как части истории, которая могла бы быть где-то в другой жизни. Где Гарри оказался бы на Гриффиндоре; Грейнджер не ушла бы из школы; Уизли остался бы рыжим. Они выглядели настолько гармонично, насколько и не подходили друг к другу. Сейчас троица стояла, сдерживая свои истинные эмоции, показывая то, что от них требовалось. Стойкость. Решимость. Значимость. Только один потерял в раннем возрасте друга, другая второй раз переживала взгляды всей школы, а третий вновь случайным образом выиграл у судьбы. Избранные, подумали бы все в помещении. Золотое трио, — почему-то пришло в голову Малфоя.***
Сейчас
— Я так понимаю, мы все оказались в полной заднице, — Гайос холодно хмыкнул и щелкнул позвонками шеи. — Что будем делать дальше? Малфой вышел из тени гостиной, подходя к дивану, где сидел Гарри. Он все время молчал, не говоря ни одного слова вообще. — Я не кидала, я не кидала… В какой раз бормотала Грейнджер. Она все еще была в прострации, схожей с психозом. Ее глаза безумно бегали, а краски к лицу не вернулись. — Поттер, ты кидал свое имя? — требовательно спросил дурмстранговец, игнорируя бормотание своей подруги. Малфой инстинктивно придвинулся ближе. На всякий случай. — Нет, — прошептал друг, начиная повышать голос, — я не кидал своего ебанного имени в пламя. Я даже не хотел участвовать! Александр никак не отреагировал на вспышку гнева и просто кивнул, продолжая медленно ходить возле стеллажа с книгами. — Гермиона тоже не кидала свое имя, — на недоверие в глазах Блейза и Тео, он более вкрадчиво надавил, — рискните сейчас поспорить со мной, и я быстро перестану быть таким обходительным. Малфой сделал еще один шаг и скривился. — Угрожай тем, кто и вправду должен тебя бояться, — брюнет выгнул бровь и раскачался на пятках. — Список предоставишь? — Драко захотелось ему въебать. Прямо с оттягом. Смачно. Чтоб этот ублюдок захлебнулся в своих соплях и крови. — Напишешь от руки, я тебе даже надиктую. Хер знает, чем бы закончилась стычка, если бы Кришау не прокашлялся, привлекая к себе внимание. Все посмотрели на него, раздраженно-выжидающе. Тот еще раз кашлянул, и кривовато улыбнулся. — Это разговор не для всех, — он обвел взглядом лишних студентов, которые с любопытством следили за перепалкой. Гайос раздражено вздохнул, а затем гаркнул: — Грейнджер, Палмер, Широков, Кришау — остаются, остальные разойтись. И как по команде студенты Дурмстранга выпрямились и ушли по своим комнатам, оставляя в гостиной меньшую часть из отряда. Тео, который провожал взглядом уходящих учеников, хмыкнул. — Не такие уж вы и дружные, да? — Гайос проигнорировал его реплику и повернулся к Малфою, вздергивая бровь. Слизеринец не был идиотом, понимая, что сейчас именно он решал численность приближенного круга людей. — Поттер, Нотт, Забини, — Малфой на секунду посмотрел в сторону, — Паркинсон. Остальные, если сейчас не съебутся, я лично подкину Снейпу шоколадные конфеты с именем каждого. Гайос… Нет. Показалось. Правда, на секунду, Малфою показалось, что северянин одобрительно отреагировал на него. Не безразлично. Не нейтрально. Не агрессивно. А именно с уважением. Когда в комнате скопились те, кому они могли доверять, Кришау прочистил горло и пояснил. — Недавно, мы с Драко начали интересное исследование, — он спустился по лестнице, задумчиво проговаривая каждое слово, — мальчик, который выжил. После Авады. Алхимик обошел диван, вставая у основания маленького столика, разделяющего кожаную мебель. — Я перечитал многие книги, пересчитал разные формулы и обдумал всевозможные теории, — Михаил поднял взгляд к Поттеру и поджал губы, — я знаю от Драко, что твой мозг заперт от легилименции. Но я готов поставить на кон все свои знания, в тебе сидит что-то темное. Это мощный блок темной магии. Малфой нахмурился и посмотрел на Поттера. — Сны… — тот дернул рукой, затыкая друга и заинтересованно наклонился вперед. — Если темная магия есть в человеке, его может выбрать кубок? — Кришау задумчиво почесал подбородок, а после отрицательно мотнул головой. — Нет. На него можно повлиять, но стихийная магия артефакта никак не соприкасается с темной магией, — парень озадаченно протянул, — можно ли создать настолько мощный Империус, да еще наложить его на артефакт…? Он спрашивал сам себя, но все вокруг почти маниакально слушали парня, даже не порываясь перебить. — Я никогда не читал, чтобы непростительные можно было накладывать на неодушевленные предметы, — сам себя осек дурмстранговец и вновь заговорил с Гарри, — твой случай уникален. Такого ранее, как минимум из всего что нам известно, не происходило. А какая магия самая тайная? — он обвел взглядом всех и дернул плечами, как само собой разумеющееся, — Если тебе не хватает света, попробуй найти себя во тьме. Гайос все это время испытывающе смотрел на однокурсника, а после его слов, требовательно спросил. — То есть то, что в этот вечер два ученика, не кидавшие свои имена в чашу, попали под влияние черной магии — вполне реально? — Кришау неопределенно пожал плечами. Ноздри брюнета раздулись от раздражения, и он, прикрыв глаза, требовательно протянул ладонь в сторону Грейнджер. — Давай. Нужна твоя легилименция. Девушка проморгалась и застыла, всматриваясь в лицо друга. Она буквально вырезала из себя следующие слова. — Я не могу. — Что? Гайос медленно открыл глаза и посмотрел в сторону девушки. Там было наглядное спокойствие, под коркой которого появлялась нарастающая злость. Девушка прочистила горло и сделала шаг вперед, сжимая руки в замок перед собой. Она осмотрела всех присутствующих и тихим, хриплым голосом произнесла: — Я не могу вызвать тьму.