Парадокс ворона

***

      Гермиона чувствовала себя морально убитой. Ощущение, что ты сделал все верно, но тебя до сих пор гложет что-то. Она подавила тьму, стараясь стать нормальной. Той, кто будет приемлема для обычной жизни.       Подняв взгляд на Алекса, внутри зацарапала вина. За что? Грейнджер имела гребаное право наглухо заткнуть свою сущность. Никто не знал, насколько это омерзительно — терять самообладание и давать поводья от своего тела чему-то другому.       — Я вколола себе больше антидота, чем требовалось, — ровно пояснила девушка, вздернув подбородок. Словно выигрывала. Кидала козырями в лицо. На самом же деле, она была гребаным неудачником с двойкой в руках.       Гайос прищурился и медленно сделал шаг к ней.       — Сколько? — еще выше подбородок.       — Четыре.       Такое количество ампул она всадила в себя разом, чтобы заглушить все это. Из-за невозможности просто вырвать из груди боль, она притупила ее. Алекс выдохнул, будто старался сдерживать себя, и медленно поднял голову.       — Сколько?       Уже не задавал вопрос. Не делал одолжение. Он был в ярости. В той эмоции, где другой бы был уже убит, а Грейнджер стояла рядом, прикрывая. Гайос щелкнул челюстью, хотя внешне оставался абсолютно холодным. Внешне.       — Не делай из себя глухонемого, ты слышал, — она, пройдя мимо Нотта и Забини, начала наливать воду из графина, — я вколола себе четыре ампулы.       Алекс ничего не говорящим взглядом смотрел за ней, а после произнес:       — Вадим, ты сможешь? — северянин, как по команде, выступил вперед и положил два пальца на ремешок.       — Да.       — Нет! — выкрикнула Гермиона, сжимая пальцы на холодных гранях стакана. Она не могла позволить этого. Использовать способности Широкова во благо каких-то идей Гайоса. Он может ей и доверял, но чаще всего — действовал в одиночку. Гермиона иногда думала, придет ли тот день, когда она разгадает его? Узнает на все сто процентов, что в его голове?       Хотя, если быть честной с собой, то что она и так знала про него, не вселяло огромного желания изучить досконально все. Грейнджер слишком часто видела, каким Гайос бывает. Насколько безжалостно он умеет убивать. Какое у него лицо, когда он выбивает нужную ему информацию.       Может, именно поэтому они все еще держались вместе.       Он был убийцей, а она самой смертью. Идя рука об руку уже долгое время, каждый из них перестал чувствовать в себе мораль. Но почему-то именно в этой комнате, именно сейчас Гермиона не хотела, чтобы он причинял вред кому-то. Она не знала дело в антидоте или в ней самой. Просто чувствовала, что так нельзя.       Грейнджер развернулась и поджала губы, смотря на него.       — Мы не будем…       — Я спрашивал твое мнение? — невинно перебил Алекс, поднимая брови, — проводил тест на уточнение твоих желаний? Ты, гребаное мое все, а все свое — я оберегаю, — он посмотрел на Широкова и кивнул, — начинай.       Брюнет вышел вперед и расстегнул ремешок, а Гермиона в очередной раз чертыхнулась себе под нос. Это было так же бессмысленно, как пытаться осушить в одиночку море. Ты только наглотаешься соленой воды и помрешь от обезвоживания.       Но Грейнджер в превосходстве владела кое-чем еще, помимо уровня магии и боевых навыков. Раздражающее упорство.       — Алекс, мы не можем…       — Я что-то не могу? Ты в этом уверена?       — Хватит меня перебивать! — рыкнула Гермиона, раздавливая стакан в руке. Осколки поранили руку, но больнее все-таки делал сейчас Алекс. Этот парень не умел разделять в своей голове: вынужденную заботу и чрезмерную, — я против того, чтобы Вадим сканировал эмоции.       Упомянутый застыл, переводя взгляд между девушкой и парнем. Они испепеляли друг друга, стараясь выиграть в эмоциях.       — Я должен знать.       — Ты хочешь знать. Это разные вещи, — отрезала Грейнджер и придвинулась еще ближе, практически впритык, — это личное. Их эмоции, к которым мы не имеем никакого права прикасаться.       Гайос шумно выдохнул и сжал руки в кулаки.       — Мне срать на личное чужих людей, мне важна только ты, — он поднял руку и ткнул пальцем в солнечное сплетение девушки, — так что, заткнись и подчиняйся моим приказам, солдат.       Ублюдок.       Гермиона поджала губы и отступила назад. Чтобы она не значила для Гайоса, Грейнджер была лишь членом отряда. Ни больше, ни меньше. Это был его любимый трюк — давить на ответственность девушки.       Еще два шага назад и взгляд на Широкова, который будто извинялся перед ней. Парень поджал губы и покачал головой, засовывая ремешок в карман брюк. Они всегда смотрели так, как бы показывая, что она имеет значение для них и им жаль. Но приказ есть приказ.       Грейнджер оторопело посмотрела в сторону дивана, где сидели слизеринцы. Со стороны казалось, словно она ищет поддержки у них. Но на нее смотрел только Малфой. Холодно, не выражая никаких эмоций. Только в глазах было замешательство от всей ситуации.       Они же ничего не знают. Не понимают, что произошло с ней, и что сейчас будет делать однокурсник. Гайос внаглую лишал их не только выбора, но и информации. Скрывал, зная главное правило, которому обучали в Дурмстранге.       Не предупреждай об ударе. Не давай врагу шанс увернуться от него.       — Вадим, ты не посмеешь, — прошипела Гермиона, поворачиваясь обратно на друга. Он слабо дернул плечами и сосредоточился на Блейзе. Парень вытянул свои огромные руки вдоль тела и дернул пальцами, настраиваясь. Мулат же встретил его темный взгляд вздернутой бровью и скрещенными руками на груди. Вся его поза кричала о том, что спросить о действиях Широкова — ниже достоинства слизеринца. Нотт же оказался не таким принципиальным. Он бегал взглядом по лицу каждого, а после озадаченно спросил:       — Какого хуя? Что происходит? — Палмер холодно улыбнулась, выходя из-за спины Вадима. Она встала по правую руку от громилы, у которого постепенно начал пропадать зрачок. Его глаза начал застилать белесый туман, что означало одно: он входит в транс своей силы.       — Не волнуйся. Красавчик будет нежен.       Его магия была деликатной, но не менее убийственной. Широков был эмпатом. Считывал эмоции настолько просто, как будто щелкал пальцами. Не делал по факту усилий, разгадывая тайны других. Но столько раз благодаря своей способности, он выигрывал дуэли. Ремешок же служил блокатором, потому что парень первое время буквально скулил от головной боли. Ему сложно было находиться в толпе, где был рой из чужих эмоций. Даже окклюменция не выручала, хотя со временем эта наука помогла другу блокировать свои чувства. После долгих мучений он не хотел чувствовать даже себя.       Поэтому зачастую его убийственный и пустой взгляд пугал людей, не знающих о его способности.       — Палмер! — зарычала Грейнджер, стараясь сохранить хоть что-то в этом дне. Частичку. Поддержку. Ее ближайшая подруга, которая всегда была с ней. Она часто игнорировала приказы Алекса, но сейчас просто повернулась к Гермионе и слабо улыбнулась.       Она ненавидела за это Киру. В этом они были похожи с Алексом. Считали себя умнее, чем другие. Поступали во благо, когда для других это бедствие.       Брали потери количеством, чтобы сохранить одно качество.       — Прости, но это ради тебя.       Гермиона сжала челюсть и, впервые за долгое время, пожалела о том, что усыпила тьму. Ее просто до скрежета раздражало, что все носятся с ней как с больной. С той, которую нужно ежесекундно защищать и оберегать. Делают то, что категорически расходится с мнением Грейнджер.       Она никогда не просила идти на жертвы ради ее благополучия.       Грейнджер предана отряду, но сейчас ощущает себя преданной ими.       Девушка разжала кулак, в котором только недавно был стакан и увидела кусочки стекла. Вот теперь, она ощутила кровь и покалывающую боль в ладони. И она ее отрезвила. Черт, да пусть ее тьма сейчас не может прорваться. Но у Гермионы есть она сама. Ее ум, способности, отточенные за время обучения.       Она стряхнула стекло и взмахнула рукой, посылая порыв ветра по помещению. Воздух затушил весь огонь, который горел в гостиной, и комната погрузилась в темноту. Еще один взмах и пламя вернулось, но не светло-желтого оттенка или горячего оранжевого, а ярчайшего голубого. Почти как был у Кубка, выбравшего ее Чемпионом, только более ледяного оттенка.       — Удручает, что я могу привлечь внимание к своей персоне, прибегая к подобным фокусам, — стальным голосом начала Грейнджер, когда ее однокурсники и студенты Слизерина повернулись на нее, — а теперь я повторюсь еще раз. Вадим не будет считывать эмоции ребят. Вы не будете относиться ко мне как к прокаженной и больной на голову, — огонь на свечах и в камине вспыхнул еще сильнее, — и я не буду прибегать к легилименции, — Гермиона прищурилась, прожигая взглядом Алекса, выделяя следующие слова, — ни к какой из моих легилименций.       Девушка взмахнула еще раз рукой, и освещение вернулось в привычное, вновь окрашивая серые каменные стены в теплый оттенок.       Широков сбросил дымку и повернулся к Гайосу, ожидая мнения старосты. Тот даже не удостоил его вниманием, продолжая сражение взглядов с Грейнджер. Но черта с два, она отведет взгляд. Стушуется перед ним. Его демоны давно были ею приручены, а его острота в зрачках затуплена, не давая порезаться.       — Прошу прощения, я хочу кое-что уточнить, — внезапно прозвучал ровный голос Малфоя, привлекший к себе взгляды, — Грейнджер сказала про считывание эмоций. Вадим, ты эмпат? — брюнет коротко кивнул, застегивая ремешок на запястье. Он кинул мрачный взгляд на Грейнджер и тяжелыми шагами отошел к стене, чтобы подпереть ее плечом.       Гайос прищурился, все еще смотря в глаза подруги. Приказывал отступить. Она знала все его взгляды наизусть, поэтому не нуждалась в словах. Она не собачка на привязи. Грейнджер даже не нужно было, чтобы ее убеждали, она просто знала. Она, черт возьми, равная ему.       И он тоже это знал.       Поэтому сейчас молчал. Но тишина парня всегда была слишком громкой для нее. Гермиона стала сурдопереводчиком его существования. Гайос был слишком умным, поэтому для нее не был злым. Просто жестоким. Ко всем. Страшнее всего, что к самому себе его безжалостность иногда не знала границ.       А на вершине уродства их отношений было то, что он чаще всего мучал себя именно существованием девушки. Видя призрак матери в ее лице. Чувствуя в себе обязанность защищать ее от всего мира.       — Забавно, — протянув, продолжил слизеринец, — то есть ты собирался без нашего одобрения залезть в голову и прочитать истинность эмоций каждого? — Александр все-таки оторвался от лица Гермионы на угрожающе-спокойный голос Драко, — то есть вместо того, чтобы объяснить всем, что ты хочешь сделать и для чего использовать способности своего однокурсника, ты просто принял единоличное решение? — Гайос смотрел безэмоционально, слушая слизеринца, пока тот медленно вставал с дивана. Он, засунув руки в карманы брюк, раскачался на пятках и кинул острый взгляд на брюнета.       — Наверное произошло недопонимание, но я проясню ситуацию, — Драко приподнял уголок губ и ровно продолжил, — ты тут никто, Гайос. Я и мои друзья не обязаны подчиняться твоим ебнутым приказам и безоговорочно тебя слушать.       Гермиона резко повернулась, ощущая как напряжение закрутило в желудке. Она никогда не слышала, чтобы с другом кто-то говорил в таком тоне. Грейнджер могла не сдерживать себя в эмоциях и словах, но чаще всего Гайос этого даже не замечал. Его никогда, на самом деле, не цепляли всплески девушки. Скорее забавляли.       Сейчас же, воздух начал разряжаться от угрозы.       — Ты оказался на чужой территории. И знаешь, все-таки можешь засунуть свой устав себе в задницу, — Драко злобно хмыкнул и сделал шаг в сторону Алекса, который не выразил ни одной эмоции. Вообще ничего. Пустое, холодное безразличие. — Видимо, твое высокомерие не позволяет осознать главную вещь. Команда имеет лидера, который принимает окончательное решение, — они стояли уже на расстоянии меньше метра и сверлили друг друга мрачными взглядами, — но после того, как выслушает мнение каждого.       Грейнджер чувствовала, что пальцы начали немного дрожать, а ком застрял в горле. Черт, это оказалось неожиданно. Малфой, тот самый парень, который игрался с ней. Испытывал ее на эмоции, забавлялся реакциями, кидал провокации.       Встал на ее сторону.       Более того, он не побоялся кинуть вызов в лицо Гайоса, чего не позволяли себе другие. Только Грейнджер, но чаще всего выигрывало большинство, и ей приходилось просто принимать поражение.       Чертов Драко Малфой стал сейчас ее союзником в споре.       — Люди, которые нам с тобой дороги, оказались в дерьмовой ситуации. Хочешь помощи от нас, научись просить, а не приказывать, — у Алекса дернулась скула. Первый намек хоть на какую-то эмоцию. Он никого не просил. Никого и никогда. Только Грейнджер. — Так что, может, попробуешь заново? Для начала изложи свой план, и что ты преследовал, когда приказал Вадиму снять браслет.       И наступила тишина. Слышно было только потрескивание бревен в камине и тихое дыхание присутствующих. Они стояли слишком близко, практически копируя положение тел друг друга. Сжигали своими взглядами, устраивая дуэль мнений. Возможно, если бы в помещении был газ, то тут давно все взорвалось ко всем чертям.       Гайос скривил губы в усмешке.       — Прощу прощения. Привычки командира, — он перевел взгляд к Грейнджер, — у тебя в первую очередь прошу прощения, дорогая. Малфой прав, что дорогие нам люди попали в весьма неприятную ситуацию.       Девушка прищурилась, чувствуя двойное дно в его словах. Засранец намекал на то, что возможно слизеринец имел в виду не только своего друга. И судя по искорке в глазах Александра, она правильно поняла посыл.       — Так вот, что я предлагаю, — он отвернулся и отошел от Малфоя, будто сейчас не произошло ничего такого, — нужно место, где мы сможем уединенно, без внезапных сюрпризов, обговорить дальнейшие наши действия, — Драко тоже развернулся и посмотрел на Гермиону, бросая ей высокомерную ухмылочку. Господи, два надменных засранца на один квадратный метр, — как я понял, у вас есть Выручай-комната, которая трансформируется во все, что потребуется.       Дурмстранговец остановился и обвел всех равнодушным взглядом.       — Если все согласны сотрудничать, то предлагаю завтра вечером встретиться, и я выложу свой план действий, — он вновь встретился глазами с Малфоем, — ну и конечно же, если у вас окажутся свои мысли насчет нашей проблемы, — ядовитая улыбка, которая подразумевала притворное дружелюбие, — я обязательно учту, и мы примем совместное решение.       — Нас устраивает такой исход сегодняшнего разговора, — безразлично кинул слизеринец и вернулся на диван к друзьям, — приятно иметь с вами дело, мистер Гайос.       Палмер выглядела так, словно вот-вот лопнет от радости, распирающей ее, Широков же опять сверлил взглядом косяк стеллажа с книгами.       — Гермиона, дорогая, — приторным голосом окликнул ее Алекс, — я выйду прогуляюсь по школе, подышу свежим воздухом перед сном. А ты иди отдохни, день выдался тяжелым. Все вопросы по поводу твоей проблемы, — выделил он, — мы решим уже завтра на свежую голову.       Девушка просто кивнула и только сейчас ощутила, что и вправду чувствовала себя измотанной. Все события, произошедшие сегодня, буквально выжали из нее силы. Как только она вернулась в Хогвартс, ее жизнь была похожа на американские горки, с которых она никак не может слезть.       — Всем доброй ночи, — пожелал Гайос и уже начал идти к выходу, но внезапно остановился и щелкнул пальцами в сторону блондина, словно забыл что-то добавить, — и да, мистер Малфой, вы упомянули про мнение команды и решение лидера. Только, есть одно, но, — на лице парня расползлась зловещая и едкая ухмылка, — я не услышал за вечер ни одного мнения от ваших друзей, но с моим предложением вы согласились сразу же, — брюнет чуть наклонился и удовлетворенно прошептал, — не такие уж мы с тобой и разные.       Матерь Божья и святую Моргану к ней.       Грейнджер чувствовала, что напряжение в комнате было словно едкий дым. Густота их яда просачивалась в каждого из присутствующих, заставляя травиться и кашлять. Они не решали сейчас конфликт, нет. Два эгоцентричных ублюдка, только начинали свою игру.       И это были далеко не карты. Скорее шахматная доска, где можно не только просчитать ход соперника, но и растянуть партию на долгое время. Психологически давить, провоцировать, заставляя оппонента совершить ошибку.       Малфой ответил все тем же сдержанным и отстраненным тоном.       — У нас будет достаточно времени, чтобы убедиться в правдивости твоих слов, — он учтиво кивнул и усмехнулся, — хорошей прогулки и доброй ночи, Александр.       — И тебе крепкого сна, Драко, — в тон ему ответил дурмстранговец и вышел в коридор подземелий.       Грейнджер ощутила легкое покалывание в мышцах. Голова казалась тяжелой, почти свинцовой. Все просто переглянулись и молча разошлись по комнатам, видимо ощущая примерно то же самое. Усталость, вымотанность и нежелание продолжать разговоры.       Поднимаясь по лестнице, Гермиона усмехнулась себе под нос.       Гайос умудрился после фееричного выпада Малфоя выйти победителем из спора. Это была какая-то врожденная особенность парня — переворачивать любой исход сражения в свою пользу. Делать подмену результата в конце, оставляя в дураках всех.       Грейнджер начала растягивать губы в широкую и хищную улыбку, осознавая новую сложившуюся ситуацию.       Может он и выиграл, но и слизеринец не дал ему того, что ожидалось. Что было топливом для уверенности Гайоса. Что он смаковал всегда, как лучшее блюдо. Даже больше — Малфой отобрал. Забрал вкус победы, принимая поражение с безразличием и улыбкой.       Ты теряешь радость от выигрыша, если для другого цена была мизерна.       По всей видимости, теперь у Александра появился достойный соперник. И их партия началась еще много лет назад, правда они еще не знали друг друга.       Она началась в душе Грейнджер, где один учил выживать, а другой дал повод для этого обучения. Они и в самом деле больные на голову. Все трое. Потому что теперь Гермионе хочется подойти к их шахматной доске и встать рядом. Следить за игрой, но при одном условии.       Щелкать кнопкой от часов будет она.

***

      На следующий день Гермиона избегала разговоров с однокурсниками. Она не обижалась и не набивала себе цену. Просто не хотела что-то обсуждать. Ни с кем. Потому что взгляды, которыми ее провожали в коридорах, убили все желание вести какие-либо беседы.       Когда вчера их созвали в комнату, после выбора Кубка, она половину разговора пропустила мимо ушей. Потому что ощущала себя в вакууме из-за эмоций. Гребаная прострация от происходящего. После того, как споры закончились, и организаторы перестали кидать обвинениями в сторону слизеринца, их отпустили. Хотя, смотря на серое лицо парня, можно было предположить, что его еще долго не отпустит.       Их настроение, которое было ниже точки замерзания, немного сгладили директор Дамблдор и профессор Макгонагалл. Первый успокоил Гарри, который на грани психоза пытался доказать свою невиновность. Минерва же встала рядом с Гермионой и ободряюще сжала свою руку на ее предплечье.       На долю секунды девушке стало стыдно, что она так и не нашла ни времени, ни храбрости, чтобы поговорить с женщиной. Ведь именно она привела ее в этот мир. Вытирала слезы маленькой гриффиндорке, когда та заперлась в туалете после нападок слизеринцев.       Студентка сделала себе пометку в голове, что как только ей станет легче дышать, она найдет в себе силы навестить профессора.       По дороге в подземелье они не разговаривали. Грейнджер один раз спросила про испытание, а Поттер сухо ответил, что оно будет через месяц. И что именно их ждет — неизвестно. Все.       Но сегодня все усугубилось. На Уизли смотрели с восхищением и до сих пор поздравляли многие ученики всех факультетов. Многие, кроме студентов Слизерина. Единственный, кто пожал руку и поздравил его со змеиного факультета, был Поттер.       С Грейнджер все оказалось не совсем однозначно. Некоторые искренне ей улыбались, на что она хмурилась и прибавляла шаг. Другие, по большей части женская половина школы, смотрела с ненавистью и высокомерием. На такие взгляды бывшая гриффиндорка широко улыбалась и подмигивала, потому что со злобой справиться легче.       Что же касалось Поттера… Его начали откровенно презирать. Какой-то гриффиндорец выкрикнул ему в спину, что тот не достоин быть Чемпионом, потому что пошел на обман. На что Блейз резко остановился и развернулся:       — Финниган, у твоей мамочки все хорошо со здоровьем? Просто после той вечеринки, когда мы пустили ее по кругу, миссис Финниган еще бы долго не смогла ходить. Мы очень переживаем, — Забини развел руки в стороны и издевательски протянул, — передавай ей привет, а то участники той жаркой ночи, — за его спиной все слизеринцы подняли руку, — очень скучают по ней.       Грейнджер вопросительно выгнула бровь, когда увидела, как со всей мужской частью факультета, поднялась еще и рука Палмер. Та просто дернула плечом, как бы выражая «ну а что?».       Слизеринец не выражал толком никаких эмоций. Он проходил мимо шепчущихся учеников с таким лицом, будто единственное, что его могло волновать, это из какой каши будет состоять его завтрак. Но когда Поттер был вчера вечером в гостиной, было видно — ему плохо. Так же, как и ей. Они оба оказались в той ситуации, когда никак нельзя повлиять на происходящее.       И теперь они вдвоем старались держаться вместе. Будто в этом мире больше не было тех, кто разделит вместе с ними их мысли и безысходность. Поттер все чаще был ближе к ней в толпе, когда они направлялись на урок. Грейнджер старалась поддерживать его в Большом Зале, ведя с ним непринужденную беседу.       Такая себе, конечно, поддержка, но большего у них не было. У них осталась только сотня вопросов, растерянность и поддержка ближайших.       Они стали одиночками, которые желали держаться вместе.       Ближе к вечеру девушка зашла в свою спальню и переоделась в более удобную одежду, понимая, что сегодня время растянется на часы. В Выручай-комнате может произойти все что угодно, и это нервировало. Скорее всего, ей придется открыться перед другими. Рассказать грязную тайну, о которой знали лишь некоторые.       Девушка не стала завязывать волосы в высокий хвост, позволив им рассыпаться по спине свободными волнами. Она надела черные брюки и свитшот оверсайз. На ногах были обычные мягкие ботинки, которые она использовала для бега по утрам. Девушка только сейчас отметила, что давно не было их тренировок. Все настолько быстро закрутилось, банально не осталось времени на то, что позволяло ей сбрасывать напряжение.       Палочка была спрятана под кофтой в кобуре на левом предплечье. Она еще раз себя осмотрела и хмыкнула. Алексу не понравится. Он любитель строгой выдержанной классики. Костюмы тройки, твидовое пальто, оксфорды на ногах. Псих под личиной интеллигента. После вчерашнего будет самое то, чтобы пощекотать ему нервы.       Когда она поднялась уже на знакомый восьмой этаж, то увидела толпу, ждущую ее. Она еще днем попросила Киру передать всем, чтобы ее не ждали. Нужна была эта передышка. Тишина. Без внимательных взглядов друзей и подозрительных со стороны слизеринцев.       Она заметила, что тут находились все, кроме Паркинсон, которой вчера практически не было видно и слышно при разговоре. Грейнджер внимательно осмотрела толпу и отметила — сегодня все оделись в более свободную одежду. Даже Александр, но, как всегда, в своей манере. Темная водолазка, выглаженные брюки и безразличный взгляд. А рядом с ним стоял… Малфой.       Черт, как они были похожи и непохожи одновременно.       На Малфое был обычный потертый худи, темно-синие джинсы и белые кроссовки. Он был одет по-маггловски, что вызвало странный трепет внутри у Грейнджер. Слизеринец будто и вправду плевал на то, что он аристократ от макушки до пяток. Что его чистая кровь уходит в корни династий, пока он делит протеиновый батончик с лучшим другом полукровкой.       У северянина и слизеринца была похожая фигура. Оба высокие, жилистые. Им было далеко до груды мышц как у Вадима, но Гермиона очень хорошо знала на собственном опыте — не всегда решает вес. Чаще всего, побеждает тот, кто правильно выстраивает свою тактику.       Гайос и Широков часто вставали в спарринг, чтобы сбросить напряжение и просто выпустить дух. И Вадим ни разу не выиграл. Как бы он ни старался взять силой удара, высотой роста или своим весом, все было тщетно. Алекс продумывал, замечал слабые места, умел вовремя парировать и уворачиваться.       Поэтому Грейнджер не должно ввести в заблуждение телосложение Малфоя. Судя по разговорам, в Хогвартсе не занимались физической подготовкой так же плотно, как это делали они в Дурмстранге. Что являлось самым опрометчивым и бездарным упущением.       Почему никто не задумывался о том, что будет с волшебником, если у него отберут палочку? Сможет ли он постоять за себя, если под рукой не окажется привычного оружия? Что станет, если его магию однажды ограничат или вообще подавят?       Грейнджер была в подобной ситуации, когда после каждого окончания курса их выгоняли на месяц в горы. И если было тяжко даже северным студентам после Инициации, то про студентов Хогвартса даже говорить было нечего.       Но потенциал блондина она заметила еще в кабинете, когда он крутил ножик. И то, как он передвигался по коридорам школы. Не так плавно и бесшумно, как Гайос, но все же зачаток был.       И сейчас Гермиона с интересом сравнивала обоих, отмечая то, что у Малфоя был не такой уж и равнодушный взгляд. Скорее искристый, лукавый. Он всегда так смотрел, когда девушка оказывалась в поле его зрения. И это давало второй поток трепета, потому что держать его на расстоянии становилось все сложнее.       Грейнджер чувствовала, что дело не только в ее тьме. Нет. Ей самой был приятен парень. Его ухмылка, как держался в обществе, каким он становится с ней наедине. И, что было странно, это поведение Гайоса, который смотрел на их химию сквозь пальцы. Она слишком хорошо знает друга, чтобы сказать наверняка — он собственник.       Пусть у них никогда не было и не будет отношений, но Александр множество раз запугивал парней, которые проявляли к ней интерес. Он был как старший брат, который оберегал свою маленькую сестру. Хотя они ровесники.       Может дело было в том, что сейчас он встретил достойного противника. Кого-то, кто сможет дать отпор.       Когда она уже подошла к ребятам, Гайос немного скривился от ее одежды, но промолчал и быстро перешел к делу. Он повернул голову к Малфою и спросил.       — Сможешь сделать комнату, достаточно просторную, но не слишком. Желательно слабое освещение и без окон? — Забини подпирал стену плечом и смотрел на свои ногти.       — Ты сейчас описал склеп, — Александр посмотрел выше плеча блондина и хмыкнул.       — Помолимся всем святым, чтобы нам туда сегодня не была заказана дорога.       Ауч.       Гермионе стало… неприятно. Настолько, что она перестала сохранять спокойное выражение лица и поджала губы от укола обиды. Она никогда не причиняла вред своей сущностью. Ну как. Только врагам, которые угрожали ее жизни или жизни близких.       Гайос же сейчас выставил ее бомбой замедленного действия. Может, слизеринцы — кроме Малфоя — и не знали ничего, но знали члены отряда. Грейнджер это настолько разозлило, что она прищурилась, вгрызаясь в профиль парня.       — Гайос, не волнуйся. Возможно, сегодня мы понесем минимальные потери, — он обернулся на ее голос, и она приподняла брови, — думаю, мне давно пора на повышение по карьерной лестнице внутри отряда.       За спиной послышался сдавленный смешок Палмер, а староста хищно прищурился. Гермиона была его второй рукой, протеже. Конечно, она лукавила и просто кусала в ответ. Она никогда в жизни не желала встать на его место, тем более ценой его здоровья.       Но, пора напомнить этому говнюку, что у нее тоже есть когти и клыки. И она не будет становиться вновь девочкой для битья. Не будет опять примерять на себя роль забитого ребенка, которым была на первом курсе.       — Готово, — отозвался Малфой, и в стене появилась большая резная дверь. Парень открыл ее, пропуская толпу внутрь. Первым пошел Нотт, который был сегодня непривычно тихим. За ним последовала Кира, которая нарочито громко шепнула:       — Дамы вперед, пупсик, — он обернулся на нее и хотел что-то сказать в ответ, но она просто толкнула его в плечо, идя следом.       Последней заходила Грейнджер, которую внезапно остановил Малфой за предплечье. Она обернулась и увидела, что теперь он смотрел без ехидства и веселья.       — Прежде чем мы начнем этот вечер, я хочу сказать — ты не обязана рассказывать правду моим друзьям. Если для чего-то нужна твоя… особенность, мы можем встретиться вчетвером. Я, ты, Гайос, Поттер, — спокойно, но обеспокоенно предложил слизеринец. Она почувствовала, как он большим пальцем погладил ее руку через кофту.       В горле что-то завибрировало. Грейнджер не должно было быть важно и приятно, что парень переживает за ее чувства. Но черт возьми. Ей давали выбор. Она не была этого лишена прям совсем, нет. Просто сейчас не было приказов и вынужденных мер со стороны отряда. Предложение альтернативы, что будет лучше для ее чувств.       Она опустила голову и улыбнулась.       — Я не стесняюсь того, кем являюсь, Малфой. Если мы теперь в одной лодке, люди должны знать, чего опасаться, — он дернул ее на себя и наклонился. Она чувствовала терпкий запах одеколона, мятную зубную пасту и табачное послевкусие, которое говорила о том, что он недавно курил.       — Ты не чудовище, Грейнджер. Запомни это раз и навсегда, — она привстала на носочки, чтобы вскинуть подбородок и приблизиться почти вплотную к его лицу.       Зачерпнуть коктейль из его запахов, что потом ударит ей в голову, опьяняя. Малфой был соткан из запретов, которые хотелось нарушить.       — Для тебя я не опасна. Только. Для. Тебя.       Они услышали отклик из глубины кабинета, и Малфой отпустил ее руку, пропуская вперед. Грейнджер оглянулась, рассматривая помещение, которое воссоздал слизеринец. И она почти споткнулась, но ее удержали сзади за то же предплечье, которое недавно он удерживал.       — Ты издеваешься? — шипяще прошептала девушка, оборачиваясь на него. Малфой растянул губы в ухмылке и дернул плечами.       — Я подумал, что будет символично второе свидание провести в том же месте, где прошло и первое.       Они стояли в кабинете, в котором Грейнджер удерживала связанного парня в первый раз. Теперь не было парт и подиума для учительского стола. По бокам стояли скамейки, а в центре зала лунный свет, как от прожектора. Тот самый свет, в котором он сидел и смотрел за проявлением ее сущности.       Засранец.       Они прошли вперед и уселись на скамейки, выжидающе смотря на Гайоса, который остался стоять. Он засунул руки в карманы брюк и обвел всех взглядом. Мерлин, у этого парня может хоть что-то вызвать более заинтересованный взгляд? Грейнджер искоса посмотрела на Малфоя, который крутил в руках бензиновую зажигалку. Теперь он вернул свою привычную ухмылку и безразличный взгляд.       Дважды Мерлин, дай ей сил пережить двух надменных придурков с амбициями уличной шпаны, но непомерной манией величия.       — Для начала, я объясню, зачем вчера нужны были способности Вадима, — начал Алекс, — Я должен был понять, можем ли мы вам доверять и не используете ли вы полученную информацию против отряда Эрстер, — Поттер поправил очки и хмуро спросил.       — А мы вам можем доверять? Вчера я отмалчивался, потому что оказался, мягко говоря, в ахуе от произошедшего, но сегодня вполне могу трезво мыслить. Кто даст гарантии, что все, что вы узнаете, не будет задействовано против нас? — Александр кивнул и посмотрел в сторону Драко.       — У вас есть природный легилимент, который вполне может проверить каждого члена отряда Эрстер.       Грейнджер прикусила ноготь, потому что ее нервы потихоньку начали вибрировать в поджилках.       — У вас тоже есть природный легилимент, — парировал Поттер, на что дурмстранговец дернул беззаботно плечами.       — У Грейнджер легилименция разнообразна. Двойственна, — он посмотрел в ее сторону и склонил голову, посылая улыбку, — обычную она отказалась использовать. Но ту, которая нужна была для тебя, Поттер, она пока не может использовать.       Гермиона прищурилась вновь, посылая все свое недовольство ему по воздуху. Она не хотела лезть в голову к друзьям Малфоя. Тем более это заняло бы часы, потому что не так просто отделить память от чувств, чтобы знать намерения человека в реальном времени.       — И вот тут мы приближаемся к той части, которая касается вас обоих, — он дернул подбородком в сторону девушки и брюнета, — выбор Кубка, к которому вы даже не приближались. Михаил, — Гайос, не глядя на алхимика, вытянул руку. Тот встал и передал ему пергаменты, а после мило усмехнулся всем и вернулся на место, — предположил несколько вариантов того, как можно было обмануть артефакт. И остановился на том, что это заклинание Конфундус.       Гермиона пожевала губу, раздумывая, а после сама себе кивнула. Это логично. Заклинание может не только сеять беспорядок в голове человека, но и нарушать работу артефактов.       Малфой, который сидел все это время расслабленно, внезапно выпрямился, защелкивая железную зажигалку. Он наклонился вперед и, поставив локти на колени, прижал сцепленные пальцы к губам. Гайос это заметил и… что? Он ожидал мнения парня. Северянину реально было любопытно, что на это скажет слизеринец.       Грейнджер растерянно моргнула. Что у них происходит? Алексу всегда было плевать на чужое мнение, только если это не член отряда. Да даже в том случае, он делал вид, что внезапно оглох, если уже принял решение.       — Конфундус… — задумчиво протянул Малфой и посмотрел исподлобья, — заклинание должно быть очень мощным. Это не базовый уровень магии, — он удовлетворительно хмыкнул, — Вот почему ты хотел проверить нас. Ты думаешь, что кто-то из нас мог наложить заклинание на артефакт, — Александр промолчал, ожидая продолжения, — но ты уверен в своих ребятах, потому что по какой-то, известной только вам договоренности, кидал имя только ты. Следовательно, либо среди нас есть два предателя, либо…       — Есть один общий, серьезный, опасный враг. Ему нужно было, чтобы эти двое выступали на Турнире, — закончил Гайос, кивая и переводя взгляд к остальным, — я переживаю не только за Гермиону, есть опасность для всех. Тем более, мы не можем знать наверняка, как поведет ее сущность.       — О чем ты? — подал голос Нотт, и Грейнджер поняла, что сейчас пришло ее время. Она подняла взгляд от своих рук, лежащих на ногах, и увидела, что на нее выжидающе смотрят Александр и Драко. И их взгляды были одинаковы. Ей предлагали выбор. Рассказывать или нет. Гайос хотел обезопасить ее, поэтому настаивал на проверке слизеринцев. Малфой же предлагал ей не оголяться. Оставить эту тайну при себе.       Почему-то она знала, что он никому не расскажет. Парень не будет за ее спиной трепаться об ее тьме.       Но дело было не только в ней. Если бы она не стала Чемпионом, это можно было скрыть. Сейчас же, все изменилось. Теперь люди, которые будут чаще находиться в ее обществе, должны быть готовы к любым поворотам.       Она вытерла влажные ладошки о брюки и встала на выдохе. Подойдя к Гайосу, Грейнджер остановилась рядом с ним и выпрямила плечи. Это не страшно. Это не сделает ее уязвимой.       Прочистив горло и сцепив руки взамок за спиной, Гермиона обвела всех взглядом.       — Это произошло два года назад, когда нас распределяли по факультетам третьего уровня, — девушка кратко и бегло объяснила, как происходят переходы на другой курс в их школе, — арка Оракула очень сложный и мало изученный артефакт. Были случаи, когда волшебники после прохода через морок лишались способностей и становились сквибами. Некоторым даровали такую магию, которую редко встретишь в природе.       Девушка переступила с ноги на ноги, переходя к самой тяжелой части.       — В отряд Эрстер попадают не простые студенты. У каждого студента есть способности, которые либо были врожденными, и арка их усилила, либо даровала после прохода.       — А что происходит, когда вы попадаете в этот туман? — впервые показав свою заинтересованность, задал вопрос мулат.       — Никто не помнит, — отрешенно произнесла Грейнджер, — это похоже на обычный сон, после пробуждения от которого, ты чувствуешь в себе что-то новое. То, чего раньше в тебе не было. Ну, или в случае со сквибами, ты чувствуешь себя опустошенным. Редкие статьи писали предположение о том, что этот артефакт был создан основателями Дурмстранга. Якобы могущественные члены пяти орденов отдали свои жизни для создания Оракула. И теперь артефакт принимает решение кто достоин магии и силы, а кто нет. А сам туман — это их сплетенные души, которые видят твое нутро.       — И что же даровали тебе? — вклинился в разговор Теодор, прикуривая косяк, который он закручивал по ходу рассказа девушки.       — Я-я не уверена, что это было усилением или даром. Я склоняюсь к тому, что меня скорее прокляли.       Грейнджер на самом деле не считала, что после того, как в ночь обряда ее разрывало на части и выжигало мышцы изнутри, можно назвать подарком. Выбросы, которые усилили ее панические атаки, приобретенные еще в далеком детстве. Ей приходилось часто сбегать в горы, когда она не могла сдерживать сущность, и она вырывалась, оставляя после вспышки черный мазут на снегу.       — Во мне есть…нечто. Что-то, что реагирует на черную магию, — выпалила быстро Грейнджер, смотря себе под ноги. — Это похоже на перевоплощение. Альтер-эго, когда худшее что в тебе есть, берет над тобой контроль. Над твоим разумом и телом, совершая те поступки, которые будут угодны ей.       Грейнджер сглотнула вязкую слюну, чувствуя дрожь в пальцах, которая переходила к позвоночнику.       — Она не дает мне навредить самой себе, раны затягиваются быстро, и это просто сумасшедшая регенерация. Мы не можем понять, как это работает до сих пор.       — Ты пыталась покончить с собой? — спокойный вопрос Малфоя, заставил напрячься всем телом Гайоса, который стоял рядом. Она это чувствовала, потому… потому что именно он вытаскивал ее из озера и срезал заклинанием петлю, на которой она пыталась повеситься.       Только, была проблема в том, что когда она тонула, она не задыхалась. Легкие жгло огнем, а сознание терялось под мутной гладью, но она все равно была живой. Когда она продела голову в петлю и выбила из-под себя стул, она провисела полчаса, прежде чем ее нашел Гайос.       Тьма, будто держала ее в этом мире, но потом делала все, чтобы она пожалела об этом решении.       — Да, и не один раз. Это не то, что облегчает жизнь человеку. Мне всегда было тесно в самой себе. И страшно. Потому что после попыток, сущность бесновалась еще сильнее, наказывая меня. После выбросов появляется такое ощущение, как будто на тебе пробовали самый мощный Круциатус в течение нескольких часов. Без перерыва. Без поблажек.       Грейнджер закинула голову назад, все еще избегая взгляда присутствующих.       — От всплеска моих негативных эмоций она просыпается. Со временем, благодаря Михаилу и его разработке, я научилась ее усыплять. Он делает для меня антидоты, которые не позволяют ей внезапно завладеть моим телом.       Она зажмурила глаза, потому что это было тяжело. Вновь и вновь осознавать, что у нее, возможно, осталось не так много времени. Что Грейнджер однажды не сможет вернуть власть над собой, и ее просто не станет как личности. Она будет заперта внутри той, что может выйти из-под контроля и нанести непоправимый ущерб близким.       — Я, на какое-то время, научилась контролировать ее с помощью продвинутой окклюменции. Но вернувшись в Хогвартс, она вновь стала часто активничать. Как будто что-то чувствовать. Это как договориться с дьяволом — продать свою душу за временное спокойствие, но не знать точный день расплаты.       И наступила тишина. Звенящая. Больно оседающая на плечи, вонзающая иглы правды в тело. Она ненавидит фразу о том, что нет безвыходных ситуаций. Потому что они перепробовали все, что только можно. Ритуалы, зелья. Подавали прошение на повторный проход арки, где возможно бы она избавилась от этой болезни. Правда, через артефакт проходят только один раз в жизни.       Но ничего не помогало, а только усугубляло. Тьма наказывала ее за попытки избавиться. И наказывала жестоко. Теперь Грейнджер просто смирилась и плыла по течению, ожидая последствий.       — То есть, — она услышала озадаченный голос Нотта, — у тебя внутри сидит что-то типа темной подружки, которая может вытворять разнообразные фокусы? — Гермиона, не открывая глаза, отрывисто кивнула. — Ахуеть, это круто!       Грейнджер распахнула глаза на восторженный голос слизеринца и быстро вскинула голову, встречаясь с блеском в его сапфировых радужках.       — Нет, это, конечно, херово, что тебе не очень живется с ней, но тут скорее ты виновата. Но блин, это так охренительно опасно. Ты же можешь подмять под себя весь чертов мир, — он осекся, откашливая дым от косяка, — ну, ты этого, конечно, пожалуйста, не делай. Только если не собираешься взять меня в состав приближенных, — он поиграл бровями, вызывая улыбку у Забини и ступор у Грейнджер.       Что?       Она пробежалась глазами по всем и не увидела ни в ком омерзения. Или страха. Черт, слизеринцы сидели и с любопытством ее рассматривали.       — Я не понимаю…       — Можно я теперь скажу свое мнение? — оборвал ее Малфой и склонил голову, внимательно пробегаясь взглядом по телу девушки, — я редко такое говорю, но Нотт, того не зная, сказал очень умную вещь…       — Вот ублюдок…       — …ты сама виновата в своих выбросах, — проигнорировав друга, продолжил Малфой, — возможно, тебе не особо прельщает то, что в тебе есть некая особенность, которая не настолько чиста, как у других. Но кто тебе вдолбил в голову, что это твоя слабость, а не сила?       Гермиона нахмурилась и сдавлено ответила.       — Моя тьма может убить человека, не напрягаясь. Пока я никому не навредила, но я не знаю, что ждет меня дальше. Если я потеряю контроль.       — Ты когда пускаешь Аваду, кто решает произнести заклинание — ты или палочка? — с кривой ухмылкой спросил блондин, въедаясь в нее серыми радужками.       Грейнджер закусила губу, еще больше хмуря брови. Пошел ты.       — Вот именно, — довольно сказал он, видя ее злое согласие, — думаешь оборотни особо рады своему положению? Мое мнение, ты не принимаешь свою сущность, оттуда и вся херня, которая творится с тобой. Ты считаешь ее своим паразитом, когда она уже не один раз спасла тебе жизнь.       Грейнджер начала злиться, потому что, конечно, она об этом думала. Но все попытки договориться с тьмой заканчивались сорванными нервами девушки и тлеющими елями в лесу, куда она уходила время от времени.       Ее мысли озвучил Кришау, который тихо прокашлялся, привлекая к себе внимание.       — В том то и проблема, что я рассматривал такую форму оборотности, — он прикусил губу, поднимаясь со своего места, — как Гермиона сказала уже, у каждого из нас есть особенности…       — Типа ты родился охренительно способным и умным, это дар? — спросил Нотт, вызвав смешок у алхимика.       —… нет, не совсем. Хотя, моя особенность повлияла на то, что я иногда бываю безумным и одержимым, — он растрепал пшеничные волосы, которые и так все время находились в полном беспорядке, — я какое-то время думал, что нас с Гермионой, кроме острого ума, связывает еще кое-что.       Он обернулся на девушку и послал мягкую улыбку, от которой в груди лужицей расползлось тепло. Да, для Кришау она долго была подопытным кроликом, но эти воспоминания были одними из самых ярких и продуктивных. Именно тогда они сблизились, и именно тогда он создал ей антидот, по факту даря частицу передышки от всей ее сущности.       Гайос тяжело вздохнул, проводя рукой по лицу.       — Я считаю это до сих пор опасным. Мы не можем выдавать всех наших тайн, — Палмер на это пренебрежительно фыркнула и махнула рукой.       — Да ладно тебе, Алекс. Если они не наложили в штаны от рассказа Грейнджер, я думаю, что у них есть яйца и чувство самосохранения, чтобы держать язык за зубами, — она повернулась и многозначительно посмотрела на Нотта, — я ведь права, пупсик?       Брюнет кокетливо повел плечами.       — Если Грейнджер пообещает мне придушить моего папашу своими темными тентаклями, я буду ей верен до конца своих дней, — вслед за Тео, высказался Блейз.       — Хотите мое мнение? Мне похуй, — он пожал плечами, — я не любитель потрепаться за кружечкой чая о том, у кого какие недомогания. Своих хватает. Если уж на то пошло, Грейнджер вряд ли переплюнет мою маман, которая отправила на тот свет уже семь мужей. Да и восьмой уже начинает покашливать, — он согнул пальцы и осмотрел свои ногти, выражая максимальную незаинтересованность, — так что, я уже говорил, что мне похуй?       Гайос коротко кивнул и беглым взглядом проскользил от Поттера к Малфою.       — Ну, думаю вас даже не нужно спрашивать. Вы оба самые заинтересованные лица во всем этом, — он кинул короткий насмешливый взгляд в сторону Драко, который на это закатил глаза.       Кришау широко улыбнулся, будто сейчас канун Рождества, а он уже нашел обещанный подарок.       — Я Волколак. Ну или, по-вашему, оборотень, — глаза слизеринцев округлились.       Грейнджер на это усмехнулась, потому что, смотря на этого щуплого добродушного парня, никогда не заподозришь монстра. За такую особенность Михаила после выпуска из школы хотели призвать в Магическую Армию. Гений, который может перевоплотиться в безжалостное животное.       — Так, я вас понял, — протянул Нотт, почесывая подбородок, — а остальные?       Гайос щелкнул позвонками шеи и уставился на стену, выше голов студентов.       — Близнецы, Давид и Артур, могут полноценно колдовать только в паре. Один является некромантом, другой магозоологом. Это скорее их хобби, чем дар. Но вот что на самом деле их делает уникальными, они умеют быть незаметными, — Алекс приподнял уголок губ, — они перемещаются как тени, за которыми невозможно уследить. Отличные кандидаты на роль шпионов.       От стены отделились две тени, которые вышли вперед, а на их смольных черных волосах играло серебро от бликов света в центре комнаты. Близнецы криво улыбались и двигались нога в ногу.       — Вас же не было с нами… — начал Нотт, а потом, видимо, прокрутил еще раз слова Гайоса, — забавно. Нет, это же и вправду круто, — староста коротко кивнул и продолжил.       — Таисия является поисковиком. Она не так хороша в боевом искусстве, ее скорее можно отнести к категории Зеленых ведьм. Но ее поисковые особенности впечатляют и по сей день. Тая может находить редкие травы, кристаллы. Если же нужно что-то серьезнее, то она проводит обряд. Но в любом случае — она уникальна для нас. Впрочем, как и любой член отряда.       — А где она сейчас? — спросил Поттер.       — У нее есть индивидуальный приказ от меня, — парень это сказал так, что всем стало понятно — это касается только его и девушки. Тут он не станет раскрывать свои карты.       — А что насчет Палмер, — лукаво улыбнулся Тео, поворачиваясь к блондинке, — давай, красотка, расскажи всему классу свои грязные приемчики.       Девушка послала ему снисходительную улыбку, как улыбаются люди, смотря на забавных зверушек. Впрочем, зная натуру девушки, парень этой зверушкой и являлся для нее.       — Я последняя принцесса из ковена Северных Ведьм, — она кончиками пальцев провела по лбу, и следом за этим движением, вокруг ее головы начала появляться тиара. Изящная ледяная корона, которая не имела плоти. Она была иллюзорной, создавая вокруг девушки мерцающие голубые искорки, — снежная Банши к вашим услугам.       Она и вправду выглядела как истинная принцесса. Грейнджер всегда поражала ее холодная, но невероятно яркая красота. Кира, может, и не выросла в своем ковене, как и должна была, но периодически в ней проскальзывали особенности тех, в ком текла королевская кровь.       Палмер была рождена в самую суровую и снежную ночь. Когда-то, она рассказала Гермионе о том, что поведали самой девушке вельвы ее ковена. Киру породила сама ночь, сговорившись с суровой зимой и яркими звездами.       Ее считали особенной, потому что в день ее рождения был самый сильный звездопад за последние сто лет. Поверье гласило, что однажды родится та, что будет соткана из самого льда, но в глазах у нее будет оттенок самой цветущей весны.       Тепло, заключенное в холоде.       Нотт, как завороженный смотрел за отблесками тиары, как маленькие искорки падали на ее скулы и заставляли ее лицо сверкать. Словно снег отражает солнечные лучи.       — Но, — она взмахнула рукой и одним движением убила всю восхитительную атмосферу, когда корона развеялась, — арка мне ничего не дала. Мой ковен был разгромлен, а я сама попала в приют при Дурмстранге, — девушка обыденно пожала плечами, — меня должны были обучить в моем племени. Раскрыть способности. Некоторые Банши умели вызывать духов, другие становились хранителями великих магов. Управляющие стихиями, создающие новые артефакты, — она пригнулась вперед, смотря на слизеринцев, — но меня все равно распределили на Эрстер. Наверное, за то, что я охренительно крутая.       Забини выпятил нижнюю губу и протянул кулак девушке, в который она стукнула.       Кира достойна своей короны. Она должна стоять во главе Ковена, а не задыхаться пылью этого помещения. Должна была знать и помнить свое наследие. Но его изувечили. Убили ее родственников, чтобы в итоге она стала сиротой.       Две девочки, которые не получили тепла матери.       — Когда вы узнали о том, что мы все из себя представляем, можно вернуться к нашей насущной проблеме, — заговорил вновь Гайос, привлекая всеобщее внимание, — Гермиона может чувствовать тьму. Но из-за того, что она приняла больше антидота, — парень полоснул по ней укоризненным взглядом, — мы не можем использовать ее способности.       Михаил опять кашлянул, поднимая два пальца, прося слово себе.       — Вообще-то, у меня есть одна идея, — Александр моргнул, поощряя говорить дальше, — как я понял, у Гермионы есть тяга к Драко…       — Не у меня, а у сущности!       — … и вот мне пришла мысль, а что если задействовать это для пробуждения?       — Грейнджер, ты запала на нашего красавчика? — весело спросил Нотт, заставляя глаза девушки закатиться так, что зрачок полностью исчез из поля зрения.       — Я не запала. Просто… почему-то моя тьма тянется к нему, — чувствуя неловкость, быстро проговорила девушка, — я тут ни при чем.       Блондин ухмыльнулся.       — Да ладно тебе, Грейнджер. Ничего страшного, что ты хочешь меня, — она выгнула бровь и выпятила бедро.       — Малфой, я хочу темного эля, прохладного душа и закончить этот вечер. В этот список ты не входишь.       — Посмотри в столбике, куда ты вписываешь свои тайные желания, мое имя там точно есть.       Они уставились друг на друга, испытывающе. В Гермионе сейчас волнение перебивало любое настроение, чтобы продолжить их излюбленную битву на остроту языка. Она была потеряна. Малфой же, чувствовал себя вполне уютно. Как будто ему каждый день кучка студентов рассказывает о своих тайнах, а лучший друг становится липовым Чемпионом на каждое Рождество.       Грейнджер втянула воздух сквозь сжатые зубы и повернулась обратно к Гайосу, который молчал и без интереса наблюдал за их словесной перепалкой.       — Продолжай, Михаил, — он смерил девушку холодным взглядом.       — Для того, чтобы мы могли понять связь между Гермионой и Гарри, нам нужна теневая легилименция. Она отличается от обычной тем, что если в волшебнике есть отпечаток темной магии, ее способность, — он качнул головой в сторону девушки, — сможет пробиться через заблокированные части памяти.       Грейнджер сразу вспомнила моменты, когда Гайос брал ее на свои вылазки. Когда ему нужна была ее способность. Мурашки стаей пробежали по позвоночнику, когда Грейнджер вспомнила истошные крики. Эта была самая отвратительная часть ее работы. Но без этого они бы все еще топтались на одном месте и ни на шаг не продвинулись в поставленной задаче.       — Поэтому у Михаила появилась идея, — Алекс растер рукой заднюю часть шеи, и девушку это напрягло. Обычно он так оттягивал время, — Малфой, нам нужна твоя кровь, чтобы разбудить сущность Гермионы.       Вот почему он оттягивал время.       Девушка оцепенела, переводя взгляд на слизеринца. Тот смотрел с холодной невозмутимостью, а она только поняла, что задержала дыхание. Кровь. Грейнджер часто пользовалась своей кровью для заклинаний и обрядов, поэтому прекрасно знала — это Темная магия. И это перестало вызывать в ней страх и отвращение, когда она часто видела свои раны в приюте.       С поступлением в Дурмстранг она расчетливо решила, что если ее еще раз ранят, ни одна капля не прольется зря. Поэтому частенько во время боев, она свои порезы использовала как силу. Быстрые темные заклинания, которые окончательно решали исход дуэли в ее пользу.       Но она никогда не брала чужую кровь.       — Черта с два, Алекс, — выплюнула девушка и развернулась к нему, — я не буду использовать кровь Малфоя, — друг холодно посмотрел ей в лицо и невозмутимо продолжил.       — В тебе столько добродетели, что я до сих пор поражаюсь тому — где ты нашла столько места для своей силы? — брюнет выгнул бровь, — но что еще больше удивляет, раньше мораль для тебя была непозволительной роскошью, — взгляд скользнул к блондину, — пытаешься доказать ему, что ты не опасна?       Черт. Это и было самой странной вещью во всем этом. Грейнджер никогда не брезговала грязными приемами. У нее Непростительные уже не вызывали тошноту, только легкую вибрацию в мышцах и возбужденное покалывание тьмы. Она убила человека, не дернув бровью. И пусть, тот это заслуживал, как никто другой, это не смывало факт ее безжалостности.       С Малфоем… что-то было надломлено. Неправильно. Она должна была сейчас кровожадно улыбаться и чувствовать предвкушение, что сможет вернуть ему долг за первый курс. Причинить боль с процентами. Почувствовать искорки от скрежета металла об камень, когда обтачиваешь свое оружие.       Но, единственное, что было на самом деле — это интерес. Игра в прятки на слишком большой территории. Азарт, где вы можете наткнуться на ловушки и тайны, которые только прибавляют интереса гонке.       Но не нужно было доказывать Малфою, что она не опасна. Он прекрасно знает это и продолжает с ехидной улыбкой шептать «ты водишь».       — Он не боится меня, — ровно ответила Грейнджер, скрещивая руки на груди, — я просто не хочу пачкать его Темной магией.       — Я не против.       Малфой это сказал настолько просто и легко, что сначала показалось это слуховой галлюцинацией. Впервые за весь разговор в глазах Гайоса появился почерк интереса.       Слизеринец обыденно дернул плечами, когда девушка уставилась на него недоверчивым взглядом.       — Если способность Грейнджер поможет разобраться в том, как во всей этой херне замешан Поттер, я согласен, — она хмыкнула.       — Ты просто падкий на острые ощущения, не прикидывайся альтруистом, — его улыбка расплылась в хищном оскале.       — Я этого не отрицал. Если можно смешать приятное с полезным, почему бы не поучаствовать в этом.       Полумрак комнаты кидал тени на его лицо, заставляя темнеть бледную кожу и платиновую челку. Вот, что больше всего привлекало ее в нем. Он, еще этого не понимая, был падок на неизвестность. Грань между добром и злом, когда тебя манит бездна. То, что люди стараются скрыть в себе.       Пороки.       Заповеди, которые хочется нарушить и посмотреть — а будут ли последствия? Накажет ли судьба за то, что перешел дозволенную черту.       И когда он сейчас сверлил ее потемневшим взглядом, Грейнджер начала понимать — ему идет тьма. Весь его образ идеально вписывается в мрачную обстановку комнаты, словно он тут и должен был быть всегда. Как будто, так и надо.       Девушка склонила голову, как всегда, делал это слизеринец, и закусила изнутри губу.       — Малфой, — почти мурлыкнув, протянула, — тебя это заводит, да? Неизвестность. Ты даже не знаешь, что тебя может ждать за этой гранью, — ее взгляд стал почти материнским, — ты готов рискнуть?       — Без риска перестаешь осознавать важность жизни.       Грейнджер считала по-другому. Что это глупо кидаться со скалы, надеясь полететь, но в итоге просто разбиться об острые грани камня. Не иметь будущего, нормально. Не ценить прошлого, опрометчиво и глупо. А настоящее… его уже нет, как секунду назад.       Гермиона не боялась сгореть в своем пламени, просто ее характер не позволял сдаваться. Это была ее любимая эмоция — соперничество. Она боролась со своей тьмой не ради победы. А ради самой битвы. Закаляла себя, чтобы в конце уйти проигравшей, но удовлетворенной. Знать, что смерти пришлось попотеть.       — Так, в чем заключается твой план? — слизеринец перевел взгляд к Алексу, заканчивая маленькую дуэль на словах. Северянин все это время стоял, как каменное изваяние. Грейнджер иногда казалось, что те эмоции, которые она видела в нем периодически, это просто иллюзия. Сбой в системе.       — Есть обряд, когда волшебники делятся своей магической энергией, — заговорил Гайос, — он чаще всего нужен на поле битвы. Всегда есть расстановка сил, и у каждого, кто держит палочку во время сражения, есть своя установка. Когда, к примеру, у волшебника ударной группы заканчивается запас сил, ее может пополнить Усилитель.       — Что это? — спросил Нотт, закручивая уже второй косяк.       — Кто это, так точнее. Это волшебники, которые закрепляются за членами ударной группы. Если у их напарника заканчивается энергия, они делятся своей, — пояснил Алекс и, заведя руки за спину, безразличным взглядом уставился в стену, — я опущу подробности этой системы. Важно то, что если для сущности Гермионы есть что-то особенное в Малфое, — он говорил это ровно, но крошка раздражения царапнула слух, — то можно попробовать разбудить ее.       Наступила тишина, пока каждый прокручивал слова Гайоса. Для Грейнджер напарником выступала Палмер, но чисто на словах. Ей не нужно никогда было усиливать свою магию, но они закрепились еще несколько лет назад и менять что-то не собирались. Тем более, девушки настолько изучили стиль друг друга, что им не надо было даже открывать рот, чтобы действовать в тандеме.       Но Гермиону сейчас нервировало больше то, что она не знала эффект этого заклинания. И то, что придется использовать чужую кровь, не придавало уверенности. Это не пугало, скорее ставило ее в самую раздражающую ситуацию — неизвестность.       А Малфоя это забавляло, возбуждало и дразнило. Ее же, неведенье заставляло напрягаться и быть настороженной. Хотела ли она избавиться от тьмы? Сильнее всего. Разобраться в происходящем? Однозначно. Боялась ли она последствий? К своему стыду — да.       Видимо, в ее глазах что-то промелькнуло, потому что Малфой рывком провел ладонями по бедрам и встал со скамьи. Он щелкнул пару раз шеей и уверенно заговорил.       — Грейнджер, ты мне доверила тогда то, что, я уверен, редко кто видел, — взгляд давил, но не для причинения боли, а для веса его слов, — ты можешь попробовать еще раз.       От сказанного она застыла. Тогда. Кабинет и ее слеза. Она почти не плакала после того, как поступила в Дурмстранг. Даже когда прошла через Арку, и ее накрывала агония от новой силы, она скулила, но не проронила ни одной слезы. Были выступавшие слезы от напряжения в теле, когда, например, Гайос вытаскивал ее из озера.       Но от боли телесной, а не душевной.       Она оставила это все в далеком прошлом, в тех грязных стенах приюта. С той девочкой, которая умерла на потертых дощечках с кровавыми разводами. Отдала свою слабость стенам Хогвартса, не в знак проигрыша. Утешение. Если все вокруг так хотели ее боли, она подарит им, как самый изысканный подарок. Оставит в своем прошлом, чтобы выстроить в себе будущее.       Если кость срастается неправильно, легче ее сломать и начать все сначала.       И, чертов Малфой, понял это. Он каким-то образом догадался, что это ее самая главная и ненавистная слабость. Не произнося вслух, просто намекая, что в нем самом нет осуждения к ней. Ее странный всплеск останется между ними. Умрет в том кабинете, где свидетелями были только они двое. Как соучастники.       Соучастники.       Вот кем они были. Люди, которые волей судьбы стали сотрудничать, чтобы добиться своих целей. Не напарники, союзники. Нет. В их расположении было просто дело случая, с которым только они вдвоем могли разобраться.       Увидев, как на лице Малфоя расплывается легкая, довольная улыбка, Грейнджер не удержалась. Она послала ему такую же, будто они безмолвно договорились. Поняли друг друга на расстоянии атомов и частиц пыли, которые летали в помещении.       Грейнджер знала, что часть ее безумия была скрыта в сущности. Малфой же был цельным психом. Его возбуждало это, а девушка чувствовала себя впервые… нормальной. Это был парадокс, который сложно понять, даже если проговорить слова вслух. Прокрутить, как назойливую пластинку, раз пять, и все равно не найти во всем этом смысл.       И пусть она когда-нибудь сгорит, благодаря его топливу, это будет ярко и смертоносно.       — Так предполагаю, с нашей стороны нужен я и Поттер? — Малфой посмотрел на Гайоса и, получив короткий кивок, обернулся через плечо, — Нотт, Забини, подождете нас в гостиной.       — В смысле? —всполошился Тео, — я тоже хочу посмотреть на это представление.       — Ты же знаешь, что мне глубоко похуй, что ты хочешь? — невинно спросил блондин, все еще кидая холодный взгляд через плечо. Друг хотел что-то сказать, но увидев в серых глазах скрытую угрозу и предостережение, просто поник и вздохнул. Сейчас он выглядел как ребенок, которому сказали, что на выходных его не повезут в парк аттракционов.       — Кто требуется с нашей стороны? — спросила Кира, рассматривая носки своих ботинок. Гайос перевел взгляд на Кришау, и для студентов отряда было достаточно этого короткого действия. Они без возражений встали и направились к выходу. Близнецы, словно смешались с воздухом и последовали за Палмер и Широковым.       Грейнджер довольно хмыкнула, что не было обычных ободряющих соплей, которые так любят другие, и которые так раздражают ее.       Береги себя.       Будь осторожна.       У тебя все получится.       Последовав примеру северян, поднялись и слизеринцы. Блейз вообще казался скучающим настолько, что он просто зевнул и махнул на прощание друзьям. Нотт все еще выглядел притворно расстроенным, но проходя мимо, послал Малфою едкую ухмылку.       — Надеюсь потом расскажешь, каково это, когда трахаешь не ты, а тебя, — брови Драко подскочили в удивлении.       — Тебе ли этого не знать.       Когда помещение опустело ровно в половину, накал вернулся обратно. Гермиона была напряжена. Алекс, как всегда, безразличен ко всему. Драко почти казался таким же, но его выдавал блеск в глазах, и только Гарри откровенно нервничал.       — Насколько… насколько это больно? — спросил Поттер, заламывая пальцы. Малфой задумался на секунду и посмотрел на Грейнджер.       — Это будет, как со мной? — она отрицательно качнула головой.       — Ты сопротивлялся, поэтому тебе было больно, — она обратила взгляд к Гарри, — тебе будет очень холодно. И когда я говорю очень, я не преувеличиваю, — девушка помолчала, пожевывая губу, — но я не могу ничего обещать наверняка. Моя сила стихийная. Она реагирует на эмоции или на опасность. И это всегда непредсказуемо.       Поттер тяжело выдохнул, совсем не вдохновившись словами. Гайос подтянул рукава на своей водолазке и открыл взор на метку ворона, которая была у каждого студента Эрстер. Взгляд Малфоя тут же за нее зацепился, а лицо ожесточилось острыми гранями. Грейнджер не стала заострять на этом внимание и заговорила с другом.       — Я никогда не пользовалась этим заклинанием. Как это ощущается? — Александр послал ей снисходительный взгляд.       — А ты думаешь, я его пробовал? Если бы мне не хватило магической энергии, я прибегнул бы к своей физической силе, — на его лице появилась легкая, кривая улыбка, — не тебе мне это напоминать.       Девушка просто закатила глаза, пропуская напыщенность парня, и посмотрела в сторону Кришау. Алхимик поднялся на ноги и растер свои ладони, как на морозе.       — Ну, в твоем случае, ни в чем нельзя быть уверенным. Но если тебе станет спокойно, я принес с собой антидот. На тот случай, если все выйдет из-под контроля.       Грейнджер скривилась точно так же, как и пару минут назад Поттер. Для нее тоже было мало чего утешающего. Она посмотрела на Малфоя, который казался слишком спокойным. Он просто ждал. Девушка взглядом предложила ему последний шанс, чтобы отказаться от этой затеи. Парень приподнял уголок губ и из-под полуприкрытых глаз послал свой ответ.       Он не собирается менять свое решение.       Гермиона сделала вдох-выдох и отошла в сторону света, попутно считая пульс в ушах. Он отбивал обратный отсчет, за которым вновь ждала неизвестность.       — Как звучит ваше заклинание, и что надо делать? — задал вопрос Малфой, вставая напротив девушки. Она скользнула взглядом по открытой части шеи, которая в лучах лунного света выглядела неестественно бледной и сильно контрастировала с черным худи. Она запрокинула голову, чтобы взглянуть в глаза.       Истинно серый, но не ледяной, а ближе к цвету металлика.       Челка кидала тень на одну сторону лица, но свет сверху подсвечивал его волосы ореолом, как в прошлый раз в кабинете. Тогда он уже познакомился с ее второй частью жизни. И продолжал смотреть вот таким взглядом. Успокаивающим. Уверенным.       — Сейчас ты должен сделать палочкой надрез на своей руке, — начал объяснять подошедший к ним Михаил, — потом я скажу тебе первую часть заклинания, и ты возьмешь руку Гермионы, чтобы сделать уже надрез ей, а после, — парень взял обе их руки и сомкнул вместе, демонстрируя.       Когда их ладошки соприкоснулись, Гермиона перевела взгляд. Ее рука, в сравнении с его, казалась абсурдно крошечной. Она чувствовала теплую кожу, шершавость мозолей. Это было странно, вот так стоять и касаться его.       Ну ты же хотела его коснуться.       Не здесь и не при таких обстоятельствах.       — После, ты, Драко, проговариваешь вторую часть заклинания и чертишь вот такую руну на своей тыльной стороне ладони, — продолжил объяснять Кришау, но Малфой смотрел на нее. Он не отводил взгляда от лица девушки, и это заставило ее тоже смотреть.              Удерживать. Пытаться понять. Если они стали соучастниками, то сейчас их связь окрепнет еще больше. Теперь она не сможет спихнуть свои чувства на совесть тьмы.       Ведь сейчас она дремала, а Грейнджер все равно чувствовала.       Легкую дрожь в кончиках пальцев и трепет под ребрами. Дыхание было тихим, через нос, но царапающим ей легкие, заставляя иногда дергать мышцами на лице. Как от спазма. Даже без тьмы ее распирали чувства, но совершенно ей незнакомые.       Она скользнула взглядом к его губам, на которых тут же появился призрачный изгиб, отдаленно похожий на улыбку.       — Вы готовы? — спросил алхимик, который если что-то и замечал между парнем и девушкой, предпочел об этом не говорить. Драко медленно кивнул, выжидающе смотря в лицо девушке.       Он встал на ее сторону в гостиной. Дал возможность отказаться раскрывать свою грязную тайну перед слизеринцами. И все равно, уберег от лишних глаз, видя ее неуверенность и страх. Стоял сейчас с ней под лучом света и прикасался к ее руке, потому что хотел сам.       Малфой был готов пойти на то, от чего Грейнджер хотела его уберечь.       И она сделала то, чего старалась избегать всю свою жизнь.       Приняла его помощь.       Получив кивок от девушки, Михаил начал объяснять Малфою произношение заклинания и траекторию руны. Драко оторвал взгляд от нее только один раз, когда запоминал рисунок, а после согласно моргнул и вернулся к лицу Гермионы.       Когда Михаил отошел от них, Малфой разорвал контакт рук, потерев указательный и большой палец друг об друга. Он словно раздумывал, взвешивал.       — Грейнджер, когда ты одурманила меня той хренью, у меня был кошмар, — слова звучали отрешенно, будто Драко находился не здесь, — там было много разных кошмаров, но есть то, что ты должна знать.       Выдохнув, он расцепил пальцы и сделал надрез на ладони. Гермионе казалось, что ее легкие перестали работать, потому что она перестала дышать. Когда слизеринец проговорил первую часть заклинания слово в слово, он посмотрел ей в глаза.       — Там была ты. И я дал тебе обещание.       Схватив тонкую кисть девушки, он сделал второй порез, который Грейнджер даже не почувствовала. Вторая часть звучала также идеально, а голос стал тихим и обволакивающим сознание девушки.       Его пальцы поглаживали подушечки на ее фалангах, когда она услышала продолжение.       — Я пообещал, что вытащу тебя. Что больше никогда не причиню боли, — в серых радужках плескалось столько холодных, но чертовски ярких эмоций. Дыхание споткнулось в гортани и со свистом вырвалось из груди, когда Малфой переплел пальцы и приподнял их руки, — я намерен сдержать обещание, Гермиона.       — Малфой, у меня может не быть завтра, — сдавленный шепот сорвался раньше, чем она осознала это.       — Тогда, у нас будет сегодня. Встретимся на той стороне.       Грейнджер видела искорки руны, которую он чертил, а глаза начало жечь. И сейчас она очень жалела, что это было не от слез.       Как будто песок, попавший на роговицу, начал резать хрупкую слизистую.       Челюсть сжалась так, что скрежет оказался очень громким. Гермиона сжала его пальцы своими и, широко раскрыв глаза, вновь вскинула голову. Свет. Нужен был свет и вода. Это было больно. Боль в глазах делала картинку постепенно мутной. От руки побежала волна энергии, которую она раньше не ощущала.       Дразнящий.       Грейнджер не заботилась о том, как она сейчас выглядит. Насколько со стороны она кажется безумной. Теплое и горячее чувство начало закручиваться у нее внутри, и только слух все еще ловил реальность. На пару секунд зрение вернулось, и она посмотрела на него. На крошки секунд — осмысленно.       Малфой бегал взглядом по ее лицу, а потом безмолвно, одними губами сказал.       «Только дождись меня».       И тьма полностью съела серые радужки и белоснежную макушку. Грейнджер больше не видела Малфоя. Теперь она погрузилась в свой кошмар, который переживала не единожды, но менее ужасным он не становился. Наоборот, теперь она не была уверена в том, что не навредит своим близким.

***

      Он точно никогда такого не испытывал. Грейнджер дрожала, зажмурившись, как от сильнейшей боли. Но пульс, который разрывал его барабанную перепонку, гонял по венам эйфорию. Это было похоже на чистый кайф, который ему вкололи внутривенно.       Чистый, без дешевой примеси.       Она оттолкнулась от него и, сделав два неловких шага назад, упала на пол. Драко сначала дернулся, потому что хотел помочь ей, но резкий голос его остановил.       — Лучше отойди, Малфой. Ты ей сейчас не поможешь, — ему хотелось послать его нахуй, но парень решил, что вполне может это сделает попозже и в другой ситуации.       Грейнджер хрипела и ударяла кулаком по полу, а Малфой будто видел дежавю. Пудра. Кошмар. Его мать. Чертова картинка, закрученная по кольцу.       Драко не стал испытывать судьбу и медленно обошел по кругу ее тело, стараясь двигаться ближе к Поттеру, и сохранять дистанцию. Друг стоял в пяти метрах от Грейнджер и был белее мела.       — Бля, скажи, что она астматик и просто надышалась пыли, — попытка пошутить, оказалась в итоге дрожащим голосом, на грани срыва.       Малфой не стал обещать, что все будет хорошо. Он не знал, что будет дальше. Единственное, что он сейчас чувствовал, это беспокойство за Грейнджер. За ее рассудок и физическое состояние.       Он лично сломает шею Гайосу, если с ней что-то произойдет. И сделает из его головы квоффл, который будет забивать не в кольца, а ногами.       Бывшая гриффиндорка еще раз сжалась в позу эмбриона и ударила кулаками по обе стороны от головы, выдавливая из себя нечеловеческие звуки.       Агония проходилась по всему телу девушки. Размазанные пятна пыли по ее кофте, булькающие звуки в горле. Грейнджер не менялась внешне, но внутри…       И время остановилось.       Малфою и вправду показалось, что это было похоже на микросекунду перед аппарацией, которая растянулась во времени. Пылинки, витающие в кабинете, застыли, переставая плавно перемещаться в воздухе.       Грейнджер замерла и не подавала никаких признаков жизни, что заставило Малфоя еще больше нервничать. Но когда он увидел, что ее цепной пес стоит и просто настороженно выжидает, это немного охладило его желание выйти на бенефис с Авадой.       Кудри, которые лужицей окружали ее голову, скрывали лицо. Костяшки белели от той силы, с которой она сжимала руки в кулаки. Драко даже казалось, что абсолютно все в этом помещении перестали дышать и проявлять признаки жизни.       Но, внезапно, в комнате начала падать температура. И не так, как будто где-то открыли окно, и прохлада просачивалась постепенно. Все происходило настолько стремительно, что по стенам поползла корка льда.       Грейнджер еще раз дернулась и начала медленно подниматься, без резких движений. Встав на колени, она сжала пальцы в кулаке, а мышцы в плечах напряглись. Движение за движением. Волосы все еще скрывали ее лицо, но теперь руки разжались, и Малфой заметил, как кончики пальцев потемнели.       Это было похоже на безумие, которое вызывало в парне не страх, а обеспокоенность и любопытство. Наверное, он и вправду ебнулся, если реагировал не как Поттер, который был на грани обморока.       Выдохнув через рот, из Малфоя вырвался клуб пара. Черт. Становилось холоднее, но истинный холод, оказался на лице Грейнджер, которая полностью поднялась и откинула волосы назад.       Ахуеть.       Это была она, и не она. Это звучало достаточно кончено даже в мыслях, но других слов он не смог подобрать.       Не было карих радужек. Теплого, искристого взгляда с крапинками золота. На бледном, по мертвому бледном, лице теперь зияли две черные бездны вместо глаз, от которых расползались маленькие ломанные трещинки.       Но жутко стало, когда Грейнджер растянула губы в широкую улыбку. Оскал. Мрачное веселье, если смерть может у тебя вызвать положительные эмоции.       — Гермиона.       Малфой никогда не слышал, чтобы Гайос говорил так нежно. Спокойно, ласково, словно произносил имя любимой. Он даже не слышал, чтобы в его голосе был оттенок подобного тепла.       Но она не обратила внимания. Морок, ползущий по ее рукам, начал спускать с кончиков пальцев дымчатых змеек. Она перестала оскаливаться в тот момент, когда увидела Поттера.       Шаг. Остановилась. Еще один шаг.       Движения, как будто идешь по канату. Грейнджер выглядела, как та самая картина, где почерк автора на полотне тебе не понятен. Кажется грязным и безумным. Но в этом и была ее истинная сила. Красота.       Малфой не лукавил, когда говорил про то, что она отторгает свою силу. Считает своим грязным секретом, опасностью для других. Если и существовала угроза, то только для самой девушки. Грейнджер проиграла, не сдаваясь. Она пробовала избавиться от своей силы, но ей ни разу не пришла в голову мысль, что стоит просто обуздать ее. Подчинить, стать одним целым.       Драко кинул быстрый взгляд на Александра, который как хищник делал аккуратный шаг за девчонкой, что приближалась к Гарри. Но, по всей видимости, она не врала, говоря про чутье своей сущности.       — Гайос, вот мы и встретились, — взмахнув, не глядя, рукой, низким голосом проворковала Гермиона. Сгусток темного дыма быстрым вихрем опоясал тело парня, который тут же застыл. Черные полосы постепенно затвердели, превращаясь в побеги силков, — прошлые разы тебя ничему не научили? — медленно разворачиваясь к нему, невинно спросила девушка.       — Ошибаешься, это наша с тобой первая встреча, — прохрипел он, поднимая выше подбородок, так как побеги обвили его шею. Грейнджер хмыкнула и немного сгорбилась, рассматривала его. Выглядело это еще безумнее, чем она рассказывала. Но до Малфоя дошло другое. Это наша с тобой первая встреча.       Гайос знал про сущность. Знал про выбросы. Да весь отряд Эрстер был в этом замешан. Но первая встреча. Новая информация опьяняла разум, заставляя просто стоять и слушать дальше, не предпринимая ничего.       — Ты видишь меня каждый день, разве нет? — под ногой Грейнджер хрустнула корка льда, когда она немного приблизилась к парню, — разве не ты моя опора и поддержка, Ксандр?       — Не называй меня этим именем, — низко прорычал Гайос, стараясь не сделать лишнего движения, так как силки могли его просто задушить. Девушка издевательски цокнула, будто он был нашкодившим ребенком, и покачала головой.       — Ксандр, ты разве до сих пор не осознал? — этот голос из кошмара Малфоя заставил кожу покрыться мурашками, — ты можешь указывать только за той чертой. Тьма — это моя территория.       Это прозвучало угрожающе, непоколебимо. Сейчас была только призрачная оболочка от той Грейнджер, которая пару минут стояла перед Малфоем. Не та девушка, которая пустила слезу в кабинете, обнажая маленький кусочек души. Не было маленькой девочки, что сбежала с львиного факультета много лет назад.       Неистовая, беспощадная сила, заключенная в хрупкое тело.       Если бы хаос можно было закупорить во флакон. Вот, чего никогда не понимала Грейнджер, но понял сейчас Малфой. Это был дар, за который бы многие поборолись — не на жизнь, а на смерть. Невероятная сила, заставляющая уважать тебя, кем бы ты не был.       И она была сильна, даже без тьмы.       Вот это и сотворила с ней судьба.       Она играла за сторону добра, но ее все время держали на скамейке запасных, и девушка поменяла команду. Стала смертоносным игроком, разгромившим своих прошлых союзников. Недооцененный алмаз, который другие превратили в бриллиант.       Малфой наглядно увидел, что становится с сильными людьми, которых считают аутсайдерами другие.       Они становятся непобедимы.       Внезапно Поттер что-то прохрипел, накрывая ладонью свой шрам. Он упал на одно колено, горбясь и сжимаясь в плечах от боли. Грейнджер быстро развернула голову в сторону издаваемых звуков, и, в одно мгновение, перед глазами Драко пронесся вихрь из густого дыма.       Она оказалась прямо перед ним и быстрым движением руки подняла за подбородок голову, всматриваясь в бледное лицо друга. Ее черные пальцы впились в скулы, пока Гарри сжимал руки в кулаки.       — Что ты такое? — пустым и ледяным голосом спросила Грейнджер. Это звучало так, будто она задавала этот вопрос себе, а не ему. Поттер еще раз сжался, словно его ударили под дых и прохрипел.       — Такой же вопрос, — она запрокинула его голову назад, нависая над телом парня. И Малфой только сейчас увидел, что ее левая рука…       Блять, что это?       На секунду ему показалось, что он совсем сошел с ума. Ее левую кисть начало опоясывать что-то белоснежное, что сопровождалось звуком трескающегося дерева. Это было похоже на те самые силки, в которых сейчас неподвижно стоял Гайос и мрачным взглядом следил за происходящим. Но белые побеги не сжимали руку, они трансформировались.       Ее рука была на уровне глаз, и Малфою открывался вид на то, что в конечном итоге произошло. Салазар. Такая кристальная белизна была у палочки Грейнджер. И сейчас она преобразилась. Теперь это было похоже на кисть самой смерти, которая накрывала руку девушки с тыльной стороны.       Малфой никогда не встречался с трансформацией палочки.       Драко никогда не встречался с силой, подобной магии Грейнджер.       Он никогда не встречал таких, как она.       Ее указательный палец, точнее фаланга палочки, небрежно откинула черную челку друга, открывая вид на его шрам. Ее губы беззвучно задвигались, и лицо Поттера расслабилось. Приобрело безмятежный вид, как будто он сейчас был под кайфом.       — Пора показать секреты, Поттер, — произнесла Грейнджер и ткнула кончиком палочки в шрам. Драко чувствовал, как замерзает с каждой секундой все больше и больше, а атмосфера становится ужасающе гнетущей. По стенам растекались еще более черные тени, чем были до этого. Струйки дыма обвивали Гермиону и ползли по руке к лицу Гарри, который открыл рот, но не издал даже звука.       Только спустя несколько секунд до блондина дошло, что он безмолвно кричит. По выражению лица и зажмуренным глазам.       — Гайос, блять! — тот дернул лицом в сторону Драко, и силки еще сильнее сжали его шею, — это надо заканчивать! Мы не можем больше рисковать!       Брюнет помрачнел еще больше и многозначительно посмотрел на самого Малфоя. Какого хуя? Весь его вид говорил о том, словно виноват был сам слизеринец, и ему теперь разгребать.       Уебок, я превращу твою смазливую рожу в фарш.       Грейнджер, хоть и выглядела зловеще-спокойной, никак не отреагировала на его голос. Малфой начал быстро соображать, что стоит предпринять, и только сейчас обратил внимание на место, где находились парень с девушкой.       Вокруг них был аккуратный круг. Грань, за которую не прошла изморось помещения. Будто над ними стоял купол, ограждающий от внешних факторов. Это открытие заставило гонять мысли с большей скоростью, в попытке все-таки найти решение.       — Грейнджер, — дрогнувшим голосом он позвал девушку. Та никак не реагировала, продолжая держать указательную фалангу палочки на шраме.       Он тут же вспомнил, как в кошмаре звал ее.       — Грейнджер! — Малфой дернулся к ней, но это опять было бессмысленно. Он зарычал от отчаянья и ужаса от своей беспомощности, — я, блять, прошу тебя! Грейнджер! Гермиона, — прохрипел он, а она оторвала свои ладошки от лица и рвано вздохнула, отзываясь на свое имя, — помоги мне освободиться, я вытащу нас. Я обещаю, ты не пострадаешь больше.       — Ты никогда не называл меня по имени, — она странно посмотрела на него, — никогда.       — Я даю слово, я буду чаще тебя так звать, только помоги, — быстро пообещал Малфой и огляделся вокруг себя, — я не знаю, что за херня тут происходит, но нам нужно выбираться.       Ей больше не выбраться. Она моя.       Нет.       Малфой мотнул головой, понимая суть всего. Ошеломляюще. В Грейнджер не было чего-то такого, что сродни случаев у оборотней. Это была цельная девушка, разбитая на грубые части, которые отделились в ее душе и стали существовать отдельно.       Нет кристально хороших и плохих людей. Не зря в палитре так много оттенков серого. И Грейнджер просто задушила в себе ту часть, которая была когда-то. Погасила в себе свет и отдалась в руки тьмы.       Они все ошибались, думая, что в ней что-то сидит. В ней была только она сама, та сторона человека, которая была в каждом из них. Просто все, что произошло с ней, перевесило чашу весов в чужую пользу.       Для нее погасли все звезды на небе.       Малфой собирал обрывки фраз, которые слышал от дурмстранговцев. Долго, внимательно, стараясь не упустить ни одной детали. Они пользовались Темной Магией, их сурово воспитывали еще с самого детства.       …арка Оракула очень сложный и мало изученный артефакт…       …в отряд Эрстер попадают не простые студенты. У каждого студента есть способности, которые либо были врожденными, и арка их усилила, либо даровала после прохода…       …во мне есть…сущность. Что-то, что реагирует на черную магию…       …альтер-эго, когда худшее, что в тебе есть, берет над тобой контроль. Над твоим разумом и телом, совершая те поступки, которые будут угодны ей…       Блять.       Грейнджер, сама того не зная, ответила на свой же вопрос — что в ней? Стараясь объяснить более понятно для других, что с ней происходит, она разгадала главный секрет.       В нее не вселялась мгла. Она была с ней с рождения. Но когда вселенная отторгнула все хорошее, что в ней было, девушка просто перестала бороться за свет в себе. Она отдала поводья своей тьме. Артефакт раскрыл то, что было сильнее в момент церемонии распределения.       Малфой, недолго думая, вытащил палочку и направил ее в сторону Грейнджер.       Прикрыв глаза, он калейдоскопом запустил воспоминания, которые сейчас ему были нужны, как никогда.       Первая метла, которую ему подарил не Люциус — как делают во всех нормальных семьях — а Нарцисса. Легкая улыбка матери и гордость в глазах, когда с сотой попытки, Драко смог взлететь на несколько метров над землей.       Первая поездка с друзьями на море. Ощущение свободного полета, прыгая со скалы в голубые воды. Волны приняли тело Малфоя в свои объятья, адреналин бил в каждой клеточке организма. Он чувствовал себя тогда свободным, счастливым. Живым.       Теплая волна пробежалась по всей руке и закрутилась покалыванием в кисти.       Первая посиделка с Поттером в Малфой-мэноре, когда он взломал защитные чары поместья, чтобы Люциус ничего не заподозрил. Когда Гарри рассказал ему все. Абсолютно все части своей жизни он доверил Драко. Отдал в его руки оружие и показал слабые места. Вечер, когда они стали не просто лучшими друзьями. Нет. Тогда у Малфоя появился некровный брат.       Он распахнул глаза, смотря на ту, что сейчас была далеко от него, находясь в паре метров. Девушка, которая выжила благодаря себе. Грейнджер каждый раз доказывала всем, что заслуживает места в этом мире. Она ошиблась. Самая опрометчивая ошибка от одной из умнейших ведьм столетия.       — Гермиона, ты заслужила всего чертового мира, а не просто места в нем, — прошептал Малфой и сжал пальцы на палочке, проговаривая следом, — Экспекто Патронум!       Мощная струйка голубоватого света, вырвалась из кончика древка. Постепенно, луч увеличивался и начал принимать более осмысленную форму. Форму того, что всегда напоминало о матери, о счастливом детстве. О том, что в нем жило и будет жить.       Лебедь, который раскинул свои призрачные крылья.       Воспоминания, которые были заключены в его оперениях.       Цель, к которой он проплыл по воздуху и позволил пробиться через невидимую стену, что отделяла Грейнджер и Поттера от этого помещения.       Девушка часто заморгала, и в ее лице начала проявляться осмысленность. Она отпустила голову Гарри, а тот мешком упал на пол. Ее неуверенные шаги от Патронуса были неровными и медленными. Как будто она увидела опасность, от которой стоило медленно пятиться, чтобы не спровоцировать.       Давай, Гермиона. Ты же сильная девочка.       Малфою хотелось со всей силы встряхнуть ее, привести в чувство. Она не должна бояться света. Не иметь внутри животного страха, что обожжется об тепло. Грейнджер была самым уникальным человеком в его жизни. Окруженная друзьями, домом и всем миром волшебства, она топила сама себя. Отказывалась от протянутой руки, нащупывая камни в своих карманах.       Заходя в комнату, гасила свечи, чтобы чувствовать себя в безопасности.       Сейчас бездна из глаз рассеялась, но бледность на лице и чернота на пальцах оставалась, всеми силами вгрызаясь в контроль над ее сознанием.       Протяни свою чертову руку. Дай мне возможность спасти тебя. Позволь выполнить обещание.       Краем глаза Малфой увидел, что силки с Гайоса начали спадать, а он сам, по меньшей мере, выглядел озадаченным. Грейнджер стояла, как вкопанная, смотря в морду лебедя, который размахивал перед ее лицом крыльями, не посылая никакого потока воздуха. Но выглядело так, будто он пытается развеять в ней тьму.       Ты должна сама справиться. Никто, кроме тебя самой, не сможет.       В эту секунду, Драко понял, что это грань. Если сейчас Гермиона протянет чертову руку к крылу, он потеряется окончательно. Отдаст свои последние разумные мысли бездне и просто пойдет за ней. Даже если она не попросит.       Ему было плевать на то, какая у нее кровь, и кто ее родители. Сколько людей она убила своей костлявой палочкой. Насколько чернильна ее душа.       Ему хватало света, но тьма тянула больше. Неизвестные стороны, которые он еще не изучил и не изведал. Тот самый прыжок со скалы, только с разницей в том, что он не знал, что ждет его внизу.       Но само чувство свободного полета, было слишком сладким и заманчивым, чтобы не рискнуть.       — Гермиона.       Она повернулась на его спокойный голос, и в ее лице было столько эмоций, что у него сжалось горло. Такая же, как в кошмаре. Потерянная, одинокая. Разломанная на несколько частей. Как будто ее нутро пропустили через мясорубку и засунули обратно в тело.       — Вот мы и встретились на той стороне, — проговорил Малфой.       Он обещал, что она увидит его тут. В той плоскости, которая больше всего ее пугала. Там, где она сходила с ума от своей боли и гнева. Была еще больше разбита от ударов прошлого.       Драко хотелось показать ее миру. Чтобы он увидел ее, а не она его. Рассказать чертовым звездам на небе, что у нее на щеке есть свой небесный атлас, который парень недавно открыл для себя, смотря ей в лицо. Скопление родинок собиралось в созвездие Лебедя, что разогревало внутри груди чувство трепета.       Рассказать чертовым волнам в море, что настоящая буря и шторм внутри нее, а не на глади воды.       Малфой понимал именно сейчас, что их история началась еще давно. Не в стенах этой школы. Возможно, даже не в этом времени. Это было то чувство, будто ему выпал шанс сдержать обещание, которое он дал ей ранее. Он никогда подобного не чувствовал.       Никогда.       Похуй, насколько уязвимым сейчас он был. Драко чувствовал себя оголенным, совершенно беззащитным. Без стен в сознании. Без острых пик в характере. Без холода в глазах.       Давай, девочка. Дай мне свою руку.       Гермиона вновь посмотрела в призрачные глаза лебедя, ломая внутри себя что-то. Принимала судьбоносное решение, за которым следуют неизвестные последствия. Ее кисть дрожала, когда она медленно поднимала ее к клюву птицы. С каждой секундой тяжесть оседала на нее, стараясь потянуть обратно.       Кончик костяной палочки застыл в сантиметре от морды патронуса.       Секунда. Две. Пять.       Малфой отсчитывал это в голове, сплетая с ударами собственного сердца.       Чернота с кончиков ее пальцев начала спадать, как и изморозь на полу и на стенах Выручай-комнаты. Постепенно развеиваясь.       Лебедь взмахнул еще раз своими крыльями и плавно обогнул Грейнджер, оказываясь за ее спиной. Когда его голубоватые перья сомкнулись на ее плечах, Драко раскрошил свое дыхание где-то в центре легких. Длинная, изящная шея птицы легла через правое плечо девушки, и опустила клюв на то место, где билось ее сердце.       Гермиона вздрогнула и протянула руку к тому месту, где уже начали развеиваться перья. Она коснулась пальчиками места на плече, а после подняла уже свои карие радужки и прошептала:       — Это прекрасно, Драко, — девушка произнесла его имя так, словно она его и придумала. Изобрела на небе созвездие, чтобы однажды Малфоя назвали в честь скопления звезд.       В ту же секунду Гермиона начала падать, и Драко успел в три шага оказаться рядом, чтобы поймать ее. Кожа была слишком ледяной, а под глазами залегли тени. Ее веки немного дрогнули и приоткрылись, пока он одной рукой поддерживал ее голову, а другой накрыл бледную скулу.       Они смотрели друг на друга, скрепляя новую тайну между ними. Как и тогда в кабинете. Закрепляли их непонятную связь, прошивая свои контуры души. Девушка, которая была послана в его жизнь. Она не была серым пятном. Не являлась самым страшным кошмаром.       Она была той самой вспышкой, где-то в нейронах мозга, когда ты открываешь для себя что-то новое.       Холодная рука девушки медленно скользнула по его, застревая на хлопке худи, и накрыла тыльную сторону ладони. Грейнджер сделала над собой усилие, чтобы прижаться к коже Малфоя и посмотреть на него из полуприкрытых век.       Тишина, ровное дыхание, уползающие секунды.       Малфою казалось, что он даже слышит стук ее сердца.       Грейнджер улыбнулась слабой, вымученной улыбкой, не подозревая еще одного открытия этого вечера. Удар апперкотом в его диафрагму.       Пусть в этом помещении было несколько палочек, настоящим и смертельным оружием —была ее улыбка. Искренняя. Живая. Желанная.       Та, которая наконец-то была подарена ему. Что-то о настоящей Гермионе, которая пряталась внутри нынешней. Девушка, сумевшая пережить все то, что подкидывала ей жизнь. Отдавшая в той слезе правду о том, что происходит внутри нее, и насколько ей тяжело.       Большой палец скользнул в уголок холодных губ, будто нужно было доказательство того, что ему это не кажется. Доказательство его мыслей, но об этом потом. Пока они были здесь, и Грейнджер лежала на его коленях, а рука Драко с порезом пачкала ее скулу кровью, они были живее, чем когда-либо.       Малфой увидел мазок крови, который контрастом играл на ее эпидермисе. Слишком алое. Чересчур бледная.       Пока она закрывала глаза, он скользнул глазами по родинкам, что сплетались в созвездие Лебедя. Сколько еще пересечений будет прежде, чем его окончательно затянет в этот омут? Сколько еще он будет уговаривать себя, что ему нужно отпустить Грейнджер, и просто стереть память о ней? Нисколько, потому что уже поздно.       Драко слышал равномерное дыхание девушки, видел закрытые глаза и ощущал теплеющую кожу ее ладони, которая все еще накрывала его руку.

Гермиона, ты заснула на моих руках.