***
Интересно, можно ли было подловить Михаила и все-таки заставить его сделать Маховик? Зная нездоровый азарт парня, это могло бы сработать. Потому что сейчас Грейнджер очень хотела им воспользоваться, чтобы вернуться в прошлое и отказаться ехать в Хогвартс. Или вернуться еще дальше во времени и не проходить арку. Или, черт возьми, вернуться в детство, найти своих родителей и посоветовать им еще раз подумать: заводить ребенка или нет. Парни стояли рядом, но никак не реагировали друг на друга. Поттер сверлил взглядом пол, а Уизли раскачивал головой под собственный тихий свист. Прямо перед ними на скамейке сидела Делакур и каждые две минуты томно вздыхала, что еще больше раздражало. Как будто где-то платили за напыщенность. Гермиона нервным движением поправила рукав водолазки, который покалывал ворсом кожу. Она так и не решила, что скажет на интервью. У нее не было стыда за прошлое, нет, но присутствовал страх. За то, кем она являлась раньше, и что с ней стало. Пока в школе лишь некоторые знали о том, кем она является на самом деле. Даже слизеринцы не знали всей правды. Грейнджер все еще оставалась обычной студенткой Дурмстранга. Но кто даст гарантию, что после выхода статьи о чемпионах Турнира, новость о ее прошлом не разлетится со скоростью звука? Сколько еще есть времени, чтобы оставить свои тайны при себе? Сегодня Грейнджер проснулась в своей кровати с головной болью и сухостью в горле. Ощущение, будто все кости в теле свернули в тугой жгут и пропустили через тиски. Она уставилась взглядом в балдахин и ощутила опустошение. Вчерашний эксперимент закончился для нее потерей сознания. Последнее, что она помнит — это голубого лебедя и встревоженного Малфоя. Для нее в какой-то момент мир сузился и сфокусировался на этом парне, для которого не было никаких стопоров и тормозов. Его желание помочь ей, также попало в копилку секретов. Хотя, у нее были догадки. Она скосилась на Поттера, который выглядел еще бледнее, чем после решения Кубка. Уизли, видимо, решив скоротать время, оттолкнулся от стены и подошел к Делакур, которая еще больше выгнула спину и растянула губы в улыбке. Стараясь не привлекать внимание гриффиндорца и француженки, которые начали разговаривать о специфике обучения в Шармбатоне, Грейнджер наклонила голову вбок, нашептывая. — Сильно вчера досталось? — парень посмотрел на нее сверху и слабо улыбнулся. — Бывало и хуже. Как-то Забини ради пьяного угара смешал все пойло, которое было на вечеринке, — Гарри скрестил руки на груди, — так хуево мне еще никогда не было. Так что твоя легилименция еще цветочки. Грейнджер выдохнула, искренне радуясь тому, что не навредила Поттеру. Не то чтобы ее это сильно волновало, но все-таки статья о мертвом участнике, в чьей смерти замешан другой участник, прибавила бы ей нежеланной популярности. Она заметила, как плечи парня напряглись. — Что ты видела? — они все еще смотрели на Делакур, которая кокетливо поправила локон и слегка улыбнулась Уизли, — там прям совсем все плохо? Гермиона не знала, как объяснить это. Силуэты в голове Поттера оказались мутными, а звуки смазанными. Но она почувствовала саму атмосферу. Грейнджер очень хорошо знакомо ощущение кладбища. Гнетуще, как если в целом мире ты остался один. — Расскажи про свою маму. Гарри нахмурился, и, судя по нескольким разношерстным эмоциям в глазах, она застала его врасплох. — Что? Причем тут моя мама? Материнская любовь. Именно это чувство мощным порывом энергии сбило ее в голове парня. Грейнджер буквально задыхалась от нахлынувших чувств, которые она так и не познала, но догадалась по теплоте. Есть те, кто любят своих детей просто за то, что они есть. Не за что-то. А вопреки. Гермиона не знает как это, просто читала. — Что-то, что связано с твоей матерью, защитило тебя однажды, — Поттер повернулся корпусом и облокотился плечом на стену, продолжая слушать, — я почувствовала мощную энергию, которая была окружена черной магией. Очень черной магией, — Грейнджер выдохнула и прислонилась затылком к шершавому кирпичу, — но одно могу сказать тебе точно — в тебе есть темное начало, у которого стержень похож на мой. Поттер оттолкнулся от стены и склонился над девушкой, снижая голос до еле-еле уловимого шепота. — Что, блять? Хочешь сказать, что во мне находится темная магия? — он искоса проследил за двумя другими участниками турнира, — Грейнджер, а ты случайно не могла заразить меня? — Это не венерическая болезнь, — цокнула девушка. — Откуда тогда это во мне? — Гермиона закатила глаза. — Ты, блин, выжил после Авады. И мало того что выжил, так еще умудрился стать последним свидетелем, при котором умер самый могущественный волшебник. И вправду, откуда в тебе может быть кусок темной магии? — по лицу Гарри стало ясно, что его раздражал ироничный тон Гермионы, но она продолжила, — Отсеки твоей памяти заблокированы, но мне и не нужно было знать конкретно. Я взывала к темной энергии, и она мне ответила. Подобное притягивает подобное. — И чем это грозит мне? — Грейнджер наигранно вздохнула. — Что после смерти, мы с тобой не сможем покататься на белоснежных Пегасах в райских облаках, — Поттер закатил глаза. — Черкани адрес того места, где вас с Малфоем обучали сарказму. Я должен знать, куда слать свои жалобы, — раздражение, которое на какое-то время ее отпустило, вновь начало подогреваться, — я спрашивал про то, ждет ли меня то же самое, что происходит сейчас с тобой? Гермиона задумалась. Ее магия была мало изучена из-за исключительности. Нигде не писали об аспектах даров, которые волшебники получали после прохода арки. Но она не чувствовала, что в Поттере ее брат-близнец. Это было странно, когда чувствуешь все сходства, но различия дают оплеуху. Будто оно его и не его одновременно. — Не думаю, — задумчиво проговорила девушка, — вряд ли это твое. Не знаю, как объяснить, — пальцы пощипали переносицу, — дай мне время, чтобы разобраться. — Зачем ты вообще в это влезаешь? — неожиданно спросил Поттер, смотря прямо в глаза, — почему помогаешь? Зачем? Да потому что она знает на собственной шкуре, каково это жить с чем-то внутри тебя. Делить собственную площадь с демоном. А если в Поттере подобие ее проблемы? Что, если он существует с какой-то сущностью, которая выстрелит потом? Гермиона знает на своей шкуре, как тяжело жить с тьмой. Это сила, но не каждый готов к ней. Ты можешь просто перегореть. — Это больно, — ее ответ вызвал в парне замешательство, — тебе может впоследствии стать плохо. Очень плохо. Что если в тебе есть то же самое, что и во мне, но есть шанс исправить? Предотвратить создание монстра, который станет опасным для окружающих, — она тоже развернула свое тело, вглядываясь в малахитовые глаза, — поверь, я тебе этого никогда не пожелаю. Это похоже на адскую петлю, которую никто не сможет разорвать. Ты раз за разом будешь мечтать о смерти, но проблема в том, — она щелкнула пальцами в воздухе, — что ты и есть — сама смерть. Парень моргнул и уставился на нее. Гермиона вновь упала лопатками на стену и продолжила смотреть вперед. Делакур слишком приторно рассмеялась, что заставило северянку скривиться, словно от сладкого у нее разболелись зубы. — Может, это просто геморрой? — девушка фыркнула на бормотание парня, но полноценно ответить не успела. Дверь в помещение открылась, и вошла женщина, всплескивая руками. — А вот и наши Чемпионы! — за ней по воздуху проплыло перо и пергамент. Грейнджер окинула ее оценивающим взглядом и хмыкнула в себя. Типичная пресса. Упругие кудри выше плеча, выглаженная юбка и пиджак. Стервозная улыбка и нездоровый блеск в глазах. Рон прервал разговор с француженкой и подошел к стене, где стояли Гарри и Гермиона. Репортерша на это притворно ахнула и понизила голос до шепота. — Неужели наших читателей ждет новость о том, что в турнире есть «любовный треугольник»? — Грейнджер закатила глаза и сделала ошибку. Шагнула вперед, чтобы высказать собственное мнение. — Мы можем начать или будут еще комментарии? — крашеная блондинка вздернула бровь и улыбнулась. Дерьмовая у тебя улыбка, дорогая. Ее наманикюренные пальцы схватили ткань темной водолазки и потянули следом. Девушка даже не успела заметить, как оказалась в маленьком помещении, больше похожее на коморку для метел. Стул, на который ее толкнули, больно ударил по икрам ног. Грейнджер растерянно моргнула, пока женщина усаживалась перед ней и расправляла плечи. — Гермиона Грейнджер, — она подбила ладошкой свои кудри, а после вытянула ее и представилась, — Рита Скитер, к твоим услугам. Девушка уставилась на женщину и выгнула бровь, показывая тем самым, что она выглядит как идиотка. Ее было слишком много в этом помещении. Приторный голос заливался в ушную раковину и грозился там застыть. Протянутая рука блондинки осталась без внимания. Но, видимо, ей было не в первый раз ощущать на себе недоверие и презрение от людей, если она просто сжала руку в кулачок и широко улыбнулась. — Дерзкая, читатели таких любят, — она указала двумя пальцами на перо, — ты же не имеешь ничего против Прытко Пишущего пера? — Гермиона промолчала, что посчитали ответом, — Прекрасно! Расскажи, каково это быть Чемпионом? — Скитер выгнула бровь, — Сложно ли быть второй? Второй. Она говорила про количество девочек в турнире, но мозг Грейнджер сгенерировал другой смысл. Вторая. Всегда была на подхвате. Ей не было места в основной лиге. Ее заслуга — стать протеже. Вот и все. Грейнджер не чувствовала себя слабой, слегка уязвимой, только если. И, несмотря на резкий ответ на языке, Гермиона сохранила лицо. Расслабилась на спинке стула и вытянула ноги, скрещивая лодыжки. Врала, но кого это волнует. — Это будоражит, — она решила проигнорировать подтекст. — Важно, чтобы достойный представлял собственную школу. Разве не об этом глаголит легенда о Турнире? Ложь, завернутая в лакмусовую бумажку. Это как радоваться тому, что ты знаешь точную дату, когда тебя добьет рак. Не про это пишут «предупрежден, значит вооружен». Грейнджер нагло подставили, заставляя оголяться перед всеми. Выставили напоказ, нарисовав мишень на лбу. Гермиона знает, что один неверный шаг, и все пойдет коту под хвост. Замыслы Гайоса и ее роль в них. Задача: быть на втором месте, а не стать известной. Но она оказалась на передовой, и это меняло все их планы. Поэтому нужно продолжать принимать роль, которая была уготовлена другому, и отыгрывать. Ложь, чаще всего, была, как спасение. Ты можешь даже лгать во благо, хотя тебя все равно осудят. Грейнджер делала это для того, чтобы спасти других. Она ненавидит врать, но сейчас у нее нет другого выбора. Скитер надула губы и скептически осмотрела девушку. — Ты магглорожденная, верно? — карие глаза тут же впились в переносицу женщины. — Да, и что? — репортерша притворно вздохнула, пока перо быстро прыгало наконечником по пергаменту. — Просто про Дурмстранг ходит столько слухов, — многозначительный взгляд, — что в эту школу не принимают волшебников, рожденных от магглов, — выражение лица все еще сохранялось, а вот выдержка Гермионы начала трещать по швам. — Происхождение волшебника никак не влияет на магию, — девушка сжала пальцы на ткани брюк, — сила в другом. Скитер закивала головой в такт слов, хотя вряд ли ее тронуло то, что произнесла девушка. Животный интерес, жадная до информации. Скитер полоснула ногтями по воздуху и беспечно продолжила. — Да, все верно. Но каково знать, что в случае выигрыша, твои родители не увидят триумф собственной дочери? — Гермиона застыла, тупо смотря в пространство. Не замечая помех, как движение магического пера или цепких глаз, что смотрели на нее. Они и так его не увидят. И дело было не в крови. Ее родители, которые отказались от нее. Сделали все, чтобы она презирала семейные ценности. Они пропустили ее пятнадцатый день рождения, когда вместо торта она получила стрелу в бицепс. Задыхалась на колючем снегу, крича о помощи. Грейнджер являлась сиротой при живых родных. В памяти внезапно вспылили глаза матери, которые смотрели на нее с осуждением. Будто маленький ребенок был виноват в том, что родился волшебником. Незнание не освобождает от ответственности. Да, Джин не знала о том, что есть магия. Боже, да у множества людей рождались больные дети. Аутизм, врожденные заболевания, и еще тысяча причин, по которым стоило бы сделать аборт. Но люди все равно оставались рядом со своим ребенком. Не бросали его в этот мир, словно в гладкую гладь озера, надеясь на то, что он сам научится плавать. Это жестоко. Это омерзительно. Так поступили ее родители, только с разницей в том, что они даже не остались, чтобы посмотреть — всплыла ли Гермиона. Грейнджер поджала губы и с яростью посмотрела на женщину, у которой фальшивая улыбка была, как приклеенная. — Ничего страшного, я потом им расскажу, — сдержанный тон вызвал еще более гадкую улыбку, которая медленно растекалась на лице женщины. — Но разве они о тебе знают? — интересно, а можно ли произнести Аваду невербально? Она никогда это не практиковала. Просто именно сейчас Грейнджер захотелось попробовать. — Знать и ценить — это разные вещи, мисс Скитер, — Гермиона посмотрела выше макушки репортерши и нахмурилась, — странно в таком возрасте вас называть «мисс», но я могу предположить, — она скосилась на кожу безымянного пальца, — вас это не оскорбит. Женщина натянуто улыбнулась, но в глазах проскочило раздражение. — Я за то, что стоит выходить замуж, когда найдешь достойного спутника жизни. — А я за то, что кровь и семья никак не влияют на потенциал волшебника, — Гермиона подтянула к себе ноги и полоснула холодным взглядом по женщине, — давайте не будем делать хорошее лицо при плохой игре. Я стала Чемпионом. Дурмстранг про садистов и психов. На ужин мы едим котят. Что-то еще? Сорвалась. Ее ошибка может запросить слишком высокую цену. Раскрыть всем главный секрет. Что Грейнджер является бомбой замедленного действия. Скитер притворно вздохнула и надула губы. — Зачем так грубо, куколка, — Гермиона скривилась на протянутом «куколка», — я просто задаю вопросы. Ты слишком интересная личность для меня, ну, и, конечно, для читателей. Грейнджер выгнула бровь. — Я пришлю сову, когда меня это начнет волновать. Чужой интерес — не моя проблема. А затрагивать личные темы — дурной тон, — ее глаза вновь метнулись к перу, которое двигалось намного дольше, если бы досконально записывало реплику девушки. — Ты станешь известностью, а значит, люди захотят тебя узнать, — она вновь подбила ладошкой свои кудри, — поэтому предлагаю мне помочь. Что ты ощутила, после того как стала Чемпионом? Грейнджер тяжело вздохнула, принимая сложившуюся реальность. Ладно, это не так сложно. Дать этой гиене то, что она хочет. Гермиона выпутывалась из ситуаций и посложнее. — То, что артефакт знает толк в сильных учениках, — девушка усмехнулась, — я ощутила внутри себя удовлетворение. Я там, где и должна быть. — Ты уверена в своих силах настолько, что можешь заявить о том, что станешь победителем в Турнире? — спросила Скитер, наклоняясь ближе. — Заметьте, это не я произнесла, — девушка подняла руку и посмотрела на свою ногтевую пластину, — надеюсь, что участники оправдают выбор кубка. Я хочу видеть достойных соперников. Ее бравада жгла язык и десны, но другого выбора у нее не было. Она не может вновь стать козлом отпущения. Причиной для насмешек со стороны общества. Как бы Грейнджер ни сохраняла свое эго, оно все еще оставалось хрупким и ломким. Скитер мыльно улыбнулась, нашептывая что-то перу. Она встала со своего стула и вновь протянула руку, расшивая на своем лице типичную вежливость. — Ну, мне все стало ясно и понятно. Останешься, чтобы мы сделали общую колдографию, — сейчас Гермиона не проигнорировала рукопожатие. — Разве не лучше делать колдографию до интервью? — острые ногти впились в кожу ладони. — Ты такая смышленая, Гермиона. Твоим соперникам будет тяжко. Они все держали друг друга, нервно подергивая ладони в воздухе. — Звучало, как оскорбление, если честно, — Грейнджер вырвала свою руку и только сейчас поняла, что они и вправду сидели в каморке, — в этом здании сотня кабинетов, в которых можно было поговорить, но вы затащили меня сюда? Женщина осмотрела помещение и неловко дернула плечами. — Просто, я решила… — Просто, это характеризует ваш подход, — Грейнджер зацепила двумя пальцами пыль с держателя для метел, — Хотите давить на психическое состояние каждого из участников, следуя приему клаустрофобии? Чтобы мы чувствовали себя загнанными и были более покладистыми? — она хлестко щелкнула пальцами, убирая пыль с фаланг, — научитесь быть ведущей, дабы спекулировать ведомыми. Пока что, у вас это хреново получается. Скитер поджала губы, и в ее глазах впервые появилось неприкрытое раздражение. — Позови, пожалуйста, мисс Делакур ко мне, дорогая. Грейнджер вышла из помещения и хлопнула дверью, уже пожалев о своих словах. Насколько надо быть идиоткой, чтобы хамить прессе? Настолько, чтобы попробовать стать Гермионой Грейнджер. Она молча прошла к лавке, где сидела француженка и упала рядом. Та дернулась, как будто боялась получить увечья от соприкосновения с северянкой, но Гермиона даже не шелохнулась. Она сейчас совершила ошибку. Раздразнила хищника, предоставив точное место нахождения жертвы. Почему ее окклюменция начала барахлить? Раньше, даже смерть воочию не вызывала в ней никаких чувств. Грейнджер научилась закрывать свои эмоции, делая память холодным саркофагом. — Делакур, ты следующая, — девушка поспешно встала и пропала в проеме двери. Парни молчали, видимо, не зная, как реагировать на мрачное состояние Грейнджер. Ей это было на руку. Ее белоснежная палочка соскользнула из-под рукава водолазки и задержалась в пальцах. Чем закончится пребывание в этой школе? Для нее, для Эрстер. Грейнджер расслабилась, позволяя своему нраву вырываться наружу и притянуть к себе угрозу. А где она, там и другие. Поломанные разными ситуациями в жизни, они двигались по одному правилу: Если и умирать, то забирать с собой побольше врагов. Поэтому если Гермиона навлечет проблемы на себя, то потянет за собой всех. Это осознание сдавило горло и вызвало в ней стыд. Поэтому до окончания интервью, она закрыла разум и считала кирпичи в стене, прокручивая палочку в руках. Когда она остановилась на 956 куске камня, все собрались в общей комнате и что-то обсуждали. Пришло время возвращаться в реальность, поэтому до нее долетело: — …прекрасно, вы все такие большие умнички! А теперь пусть каждый представит, что уже выиграл Турнир. Вот, Флер, птичка моя, все правильно. Быстренько встаньте рядом и посмотрите в камеру. Грейнджер поднялась и встала рядом со всеми, смотря в объектив магической камеры. Делакур села на стул, элегантно вытянув вбок скрещенные лодыжки. Грейнджер проигрывала в росте, и Скитер хотела ее тоже усадить рядом с блондинкой. Но, видимо, испепеляющий взгляд Гермионы остудил рвение женщины, поэтому она встала между парней, за спиной Делакур. — Ох, какой колорит! — взмахнула руками Скитер, — правда, выбивается из общей картины воздушность и легкость мисс Делакур. — Выбивается из общей картины ее голос, который звучит, как фальшивый фальцет, — пробормотал Уизли, что заставило Грейнджер усмехнуться. Поттер выглядел холодно, но по напряженным плечам становилось ясно, что его терпение тоже имеет свою точку кипения. — Так, а теперь, чтобы показать сплоченность всех школ, Гарри и Рон, положите одну руку на плечо Флер, а другую — на плечо Гермионы, — парни неловко поерзали, но сделали то, что было велено, — Герми, дорогая, расслабь лицо. Герми. Господи, ни одному разумному человеку в мире не приходило в голову обращаться к ней по собачьей кличке. Грейнджер представила себе в голове картину, как превращает Скитер в навозного жука и закрывает под банкой. Как та царапает маленькими лапками стекло, а девушка бьет ногтем с другой стороны. Она слабо улыбнулась, и женщина щелкнула пальцами в ее сторону. — Ну вот, можешь же! Камера сделала пару снимков, ослепив роговицу на глазах. Все быстро проморгались и ждали дальнейших указаний. — Это чудесно! Все, мои пташки, теперь вы свободны и летите по своим делам, — перо и пергамент под воздействием магии пропали в модной сумочке Скитер, и она еще раз поправила свои короткие кудри, — но в знак нашей зародившейся дружбы, я с вами поделюсь советом, — Гермиона сдержала желание закатить глаза, — Вы теперь у всех на виду, так что будьте внимательны. Вы — лицо ваших школ, — ее глаза остановились на Поттере и Уизли, — у Хогвартса даже две интересные личности. Будьте благоразумны и достойны статуса быть Избранными. — Да это мое третье имя, после слов Гарри-Джеймс, — тихо хмыкнул Поттер, наклоняясь к уху Грейнджер, — как думаешь, совсем дурной тон надраться в четверг? — Если будешь нарушать устав и правила школы, захвати меня. Делакур поднялась со своего места и подошла к Скитер. Они начали о чем-то оживленно разговаривать, пока троица стояла столбом. Гермиона подумала о том, что была бы не против расслабиться вечером. Не надираться, как было модно у слизеринцев, а просто посидеть и отдохнуть. Ей в голову пришла идея. — Рон, а у тебя есть планы? Мы просто с Гарри хотим сегодня немного побыть плохишами и пригубить пару бокалов алкоголя, — она повернула голову к парню, который смотрел поверх ее макушки на Поттера, — станешь нашим третьим соучастником, в нашем импровизационном бунтарстве? — Вашим третьим? — озадаченность в голосе гриффиндорца, девушка списала на то, что он не совсем понял, о чем она. — Ну да, побудем сегодня грозой всех норм Хогвартса. Дерзкое трио, — пожурила Гермиона, но тут же осеклась, увидев лицо парня. Уизли скривил губы, продолжая смотреть на Поттера. — Прости, Гермиона. Мне не очень подходит роль третьего друга. Скитер и Делакур, уже как с минуту, собрали свои вещи и ретировались из помещения, поэтому ответ Рона звучал слишком резко. Девушка обернулась на Гарри, чтобы посмотреть на его реакцию и увидела там лишь холодное безразличие. — Ты так категоричен к себе, Уизли. Впрочем, сколько тебя помню, ты ко всему так относился. Гриффиндорец пренебрежительно фыркнул и пошел к выходу. Она не понимала, что сейчас произошло, но атмосфера стала тяжелой и неловкой. Стараясь разрядить хоть немного обстановку, Грейнджер громко сказала: — Рон, удачи тебе в Турнире! Мы с Гарри, еще в Большом Зале, были рады решению кубка. Ты достойный участник. Уизли остановился в дверном проеме. Добрую минуту была глухая тишина, после которой парень все-таки ответил. — Спасибо, Гермиона, мне очень приятна твоя поддержка. Поттер, — позвав, он немного повернул голову к плечу, — знаешь, мы и вправду давненько не общались. Может, тебе станет интересно, недавно приехал Чарли. Когда мы переписывались летом, это не входило в его планы, поэтому для нас было приятным сюрпризом встретиться с ним. Грейнджер повернула голову к слизеринцу, выражая свой вопрос в поднятой брови. — Чарли — старший брат в семействе Уизли. Он занимается популяцией драконов, — пояснил он, на что она кивнула и вновь посмотрела в затылок Рона, — ну-у, поздравляю. Ему будет приятно посмотреть на тебя в Турнире. Он же придет поболеть? Гриффиндорец пожал плечами, еще больше разворачивая голову назад, что теперь можно было увидеть его голубые глаза и намек на кривую улыбку. — Я уверен, что да. Бывают же такие совпадения, что Чарли приезжает еще до того, как узнает о том, что его младший брат избран Кубком, — он прищелкнул языком, — это же надо, бросил все свои дела и приехал за две недели до того, как нам всем объявили о Турнире Трех Волшебников. Видимо, он более проницателен, чем профессор Трелони. Грейнджер не знала, о ком он сейчас говорил, но мозг уловил подтекст. Старший из братьев занимается популяцией драконов и пишет о том, что еще долго не сможет навестить семью. Но появляется в Англии прямо перед тем, как объявляют о турнире. Чарли Уизли не мог предугадать, кто станет участником, поэтому вряд ли он приехал поддержать Рона. Он просто не мог знать, банально о том, что гриффиндорец захочет кинуть свое имя, и тем более что выиграет. — Ты думаешь… одно из испытаний будет связано с драконами? — когда парень посмотрел на девушку, его взгляд смягчился и стал более нежным, теплым. — Понятия не имею, ведь между испытаниями разница в месяц, а Чарли внезапно уехал из нашего семейного дома по делам, — она медленно кивнула, улавливая то, что доносили до нее. Первое испытание — Драконы. Это было огромной катастрофой для Грейнджер, но она поубивается над этим позже. Сейчас была важно то, что Уизли дал им подсказки. Помог. Он не отвел девушку в тихое место, чтобы там ей об этом сообщить. Витиеватые слова прозвучали в присутствии Поттера, с которым у них была какая-то недосказанность. — Ну, я пойду. У меня еще отработка у Снейпа. Если опоздаю, возможно, не доживу до первого испытания и Чарли не сможет поболеть за меня. — Спасибо тебе, — голос Поттера был тихим, не таким едким как несколько минут назад. Но в этом коротком «спасибо тебе», было что-то большее. Какое-то признание с налетом извинений. Видимо, это поняла не только Грейнджер. Уизли встретился с ним взглядом и ровно ответил: — Я это сделал не для тебя. У них была своя история, которая когда-то закончилась на неприятной ноте. Те же самые нотки проскакивали у них в словах к друг другу. Грейнджер сглотнула слюну, стараясь не взращивать в себе лишние мысли. Ей хватает своих проблем. Чужая драма не для нее. Но кое-что она не успела закрыть в своей голове, когда они с Поттером шли в подземелье. Он молчал, а она крутила мысль, которую осознала. Как ей не хотелось этого, но открытие заставило ее пропитаться к Уизли еще большим теплом и уважением, даже не зная прошлого между парнями. Гриффиндорец сказал, что он сделал это не для Гарри. И возможно, Грейнджер могла бы потешить свое самолюбие, и посчитать это намеком на свою персону. Но, как она уже думала об этом раньше, ему достаточно было просто поймать ее в коридорах школы и рассказать ей. Наедине. Так что верно, Рон это сделал не ради Гарри. И не ради Гермионы.Он сделал это ради себя.
***
Поттер и Грейнджер вернулись в гостиную, как раз в тот момент, когда Малфой откинул книжку по Зельеварению и вытянулся, чтобы ощутить затекшие мышцы от долгого чтения. В гостиной с приездом Дурмстранга многое поменялось. Младшие курсы побаивались северян и, завидев их на горизонте, спешили скрыться в своих комнатах. Более взрослые студенты безмолвно приняли непроизнесенные новые правила. Если в одном помещении собирались ближние Малфоя и Грейнджер, они безмолвно разбредались по своим делам, создавая приват для новообразовавшейся компании. Поэтому, как только появились чемпионы, несколько человек резко вспомнили о своих делах и покинули гостиную, оставляя больше пространства и приятную тишину. Грейнджер прошла к дивану и упала напротив Малфоя, сев рядом с Палмер. В углу комнаты за шахматной доской расположились Михаил и Тео, которые решили сыграть пару партий. Кира магией уже своровала несколько фигурок слизеринца, пока тот периодически на что-то отвлекался, а после не мог понять, что его смущало в расстановке фигур на доске. Забини сидел рядом с Малфоем и листал очередной модный журнал Паркинсон, которыми часто был завален столик в гостиной. Он пару раз попытался отвлечь друга, демонстрируя какое-нибудь новшество в мире моды, на что тот отвечал холодным безразличием. Поттер уселся между слизеринцами и отобрав журнал у мулата, накрыл им лицо, откинувшись головой на спинку дивана. — Что, Поттер, чихнул на колдо, которое выбрали для первой полосы? — Нотт бросил попытки выиграть нечестную игру, хотя он так и не понял эту уловку. Гарри что-то промычал из-под страниц журнала, но ответить внятно так и не удосужился. Грейнджер сидела напряженная всем телом, смотря в одну точку на столе. — А у тебя что с лицом, Грейнджер? — эстафету по сарказму, приняла Палмер. — Кто-то помер, а ты к этому оказалась непричастна? — блондинка подняла магией пешку и отправила ее в затылок Нотту, который оглянулся и пробурчал «да что за хуйня?». Поттер что-то сдавленно сказал, но понять было сложно, так как он все еще разыгрывал из себя королеву драмы. — Перестань слюнявить журнал Пэнси, — мулат убрал помеху и вновь принялся листать страницы. — Можете нормально сказать, что с вашим настроением? — Мы знаем, какое испытание будет первым, — пояснил Гарри, на что Кира отвлеклась и вторая украденная пешка упала прямо на шахматную доску. Тео, который увидел это, наконец-то сообразил и задохнулся от возмущения, но его заткнули слова северянки. — Да ладно? Скажите, что это будет массовая драка и участникам турнира можно будет взять напарника. Поттер, я даже заплачу тебе, если возьмешь в пару невнимательную подружку, чтобы я надрала ему задницу, — еще пара фигурок полетела в сторону парня. Она еще раз взмахнула палочкой, и они начали кружиться вокруг его лица, периодически слабо ударяя. — Драконы… — мат и уханье Тео заглушили тихий голос Грейнджер, но так как подруга сидела рядом, она это услышала. Палмер выпрямилась и отменила заклинание. Она быстро посмотрела на подругу и слизеринца. — Первое испытание будет связано с драконами? В комнате кто-то чертыхнулся, громко выдохнул и даже подавился. Малфой нахмурился, смотря на своего друга. Откуда они могли узнать об этом? Все трещали о том, что это совершенно секретная информация и участники могут не надеяться выведать что-то у преподавателей. Поттер увидел взгляд Малфоя и скривился, показывая тем самым, что они потом это обсудят. Внезапно раздался громкий смех Киры, которая с каждой новой секундой, смеялась громче и задорнее. Гермиона скосилась на нее, продолжая мрачнеть в лице. — Святые угодники, как ты, блять, это делаешь? — она ударила раскрытой ладонью по бедру подруги, — никогда не играй в карты на деньги. Удача... это просто не твое. Оставишь нас всех с голой задницей, пока мы будем закрывать твои денежные долги. Грейнджер отпихнулась плечом, но ту это не остановило от веселья. — Есть повод для веселья, или просто в тебе сейчас второй косяк Нотта, который ты выкрала у него из-за уха? — брюнет только заметил пропажу, пару раз пощупав пальцами ушную раковину, а блонди, все еще смеясь, вытерла глаза от проступивших слез. — Просто Грейнджер у нас уникум. Она умеет практически все в этой жизни. Но есть три вещи, которые она так и не осилила… — Палмер, завали. — Она хреново играет в квиддич, — продолжила девушка, загибая пальцы, — один раз она от раздражения, что не может достойно отыграть тренировочную игру, подожгла квоффл, который гонялся за всеми, кто над ней насмехался. Грейнджер отвратительно поет, особенно если выпьет. Когда в последний раз мы были в магическом караоке, она продемонстрировала всем — как кричат киты, когда умирают. Гермиона схватила пальцы подруги и выгнула их, заставляя ту извернуться. Но Кира продолжала весело говорить, хотя ее поза была не самой комфортной для беседы. — У нас в Дурмстранге есть летная программа. Обучение состоит не только в том, что мы учимся летать и сражаться в воздухе, нас обучают еще общению с драконами, — Грейнджер перехватила руку подруги и сделала захват на шею, начиная ту душить. Палмер схватилась за предплечье, чтобы уменьшить давление на горло, и громко фыркнула, — наша умничка последняя в табеле успеваемости по этой дисциплине. Она не может находиться даже на одной арене с драконами. — Почему? — Забини оторвался от журнала, смотря в покрасневшее лицо, довольной собой девушки. — Потому что во мне слишком много темной магии, — прорычала северянка и оттолкнула от себя подругу, смотря злым взглядом на нее, — они ненавидят ее. Кира потерла шею и посмотрела на Драко, растягивая губы в широкую улыбку. — Грейнджер так и не смогла оседлать дракона. Малфой знал, что лучшая броня делалась из шкуры этих древних существ. В обычных магазинах ее не приобрести, так как убивать драконов строго запрещено и жестко наказывается. Но в Лютном переулке за круглую сумму можно было приобрести некоторые вещи, сделанные из такого качественного и ценного материала. Получается, если Грейнджер встретится с драконом, то он будет чувствовать в ней опасность. Более серьезную, чем от обычных волшебников. — Антидот? — спросил Драко, привлекая внимание. — Я не могу часто им пользоваться, — пояснила девушка и откинулась на спинку, — Михаил и так часто модифицировал формулу, потому что происходит быстрая адаптация и привыкание. А после того, как действие спадает, становится еще хуже. — Как было в Выручай-Комнате? Они еще не обсуждали это и сейчас стало почему-то неловко. Малфой так и не высказал своих мыслей, насчет магии Грейнджер, а она сама целый день избегала всех. Слизеринец решил для начала поговорить с ней наедине, прежде чем высказывать свое мнение другим. Она немигающим взглядом уставилась на него. — Что-то типа того, — сдержанный тон и напряжение в плечах. Ясно, она сейчас все больше закрывалась, так что разговор они отложат на потом. С утра он поинтересовался у Поттера, как он себя чувствует после потери сознания, но тот лишь отмахнулся и сказал, что он в порядке. Потом его целый день гоняли по делам Турнира, и у них тоже не было времени обсудить. Дальнейшие слова прервал звук открывающейся картины. В гостиную зашли Гайос и Широков, которые, судя по спортивной одежде, уходили тренироваться. Но если Вадим выглядел как всегда мрачно и убийственно, то Алекс — озадаченно. Он тут же нашел взглядом Грейнджер и молча продолжил смотреть. В этом парне была тихая и молчаливая энергия, которая заставляла всех вокруг подчиняться ему. Малфой так и не разгадал, что он за человек и стоит ли ему доверять. Но что-то не позволяло его ненавидеть и презирать. Иногда раздражала его напыщенность и высокомерие, но Драко к этому привык. В конце концов, он каждый день смотрит на свое отражение в зеркале. Так что это не было особой проблемой. Грейнджер обернулась и тут же поменялась в лице. — Что случилось? — вопрос вышел беспокойным и сдавленным. Члены отряда тоже насторожились, перестав демонстрировать веселье. Гайос стоял, словно в него попали Петрификусом. Он даже не моргал, просто сверлил взглядом девушку. В его беспристрастном выражении лица было что-то, что насторожило не только девушку, но и слизеринца. Бред. Полный. Но он научился читать настроение северянина. Как тот ведет плечом, когда раздражается. Насколько становится хищной ухмылка, если он кому-то угрожает. Сейчас парень был не только озадачен, но еще и в смятении. — Говори, — потребовала Грейнджер. Он никак не отреагировал на резкий тон девушки. Молча завел руку за спину и достал из заднего кармана белый лист. Спустя несколько секунд стало понятно, что это письмо. Грейнджер побледнела и так быстро подскочила с места, что когда Малфой еще раз моргнул, она уже стояла рядом с другом и держала в руках бумагу. Ее глаза шустро бегали по строчкам, а губы безмолвно двигались. Закончив читать, она пустым взглядом уставилась перед собой, повесив руки вдоль тела. Слишком тихо стало в гостиной, в которой только недавно был шум и задорное настроение. Гермиона мазнула ладонью по лицу, начиная что-то обдумывать, судя по бегающему взгляду. — Давно? — она стояла спиной к Алексу, который смотрел на место на шее девушки. — День, может, два. Ты не пойдешь, — это был первый раз за вечер, где проскользнула его обычная властность. — Я не спрашивала твоего совета, — отрезав, Грейнджер развернулась и поднялась в свою временную спальню. Не прошло даже минуты, как она выскочила из нее, облаченная в уличную мантию. Бумага пропала, а вот лицо вернулось в привычное холодное состояние. Драко, зная способности девушки, догадался, что она сейчас закрылась ото всех окклюменцией. — Это был не совет, а запрет. Я запрещаю тебе покидать эту школу. — Отвали, — быстрым движением он схватил ее за подол укороченной мантии. — Ты не можешь пойти одна, возьми кого-нибудь с собой, — она несильно ударила его по руке, заставляя отпустить ткань. — Мне не нужна нянька, Гайос. Ты сам всегда мне давал право на свободу действий. Давай сохраним эту традицию, она мне очень симпатична. — Раньше не происходило то, что я увидел вчера, — выплюнул парень, заставляя ее отшатнуться. Малфой увидел, что все смотрят за их спором, и почему-то вновь ощутил неловкость. Как будто они наблюдали сейчас за чем-то личным. Что не должно происходить на глазах у всех. Грейнджер поджала губы и угрожающе медленно приблизилась, стискивая руки в кулаки. — С этим мы можем разобраться позже. У нас есть реальные проблемы, которые нужно решить. Этим вы и займетесь, пока я буду отсутствовать, — Алекс нахмурился и бросил взгляд на Киру. — Мы знаем, какое первое испытание. Драконы, — просто пояснила девушка. Новость заставила Широкова глупо моргнуть, а Гайоса прикрыть глаза и повести плечом. — Поэтому попробуйте придумать план, пока меня не будет, — Грейнджер смягчила тон, хотя он все еще оставался уверенным и четким. Гайос открыл глаза и посмотрел на нее из-под ресниц. Он опять молчал, смотря в ее лицо. Видимо, решал, как поступить. — У тебя на все три часа. Думаю, тебе хватит. — Я не просила у тебя дозволения. — Три часа, Гермиона. Девушка раздраженно кивнула и быстро вышла из гостиной. Широков занял недавнее место Грейнджер. Нотт прокашлялся, привлекая внимания. — Что-то серьезное произошло? — староста держал руки в карманах спортивных штанов, смотря на однокурсницу. — Где Давид? — проигнорировав вопрос, он задал свой. — Понятия не имею, они же как тараканы. Не любят, когда слишком светло, — он кивнул и посмотрел на Кришау. — Найди близнецов, и попробуйте раздобыть что-то в местной библиотеке. Зелье, заклинания, что угодно, что может помочь Гермионе в испытании. Пусть Давид расскажет про особенности и специфику драконов, а Артур попробует разузнать подробности первого испытания. — Будет сделано. Гайос обратился к Поттеру. — Много известно про само задание, с которым вы столкнетесь? — Гарри поерзал, поправляя очки. — Нет, нам дал подсказку один из участников. Рон Уизли. Его старший брат, Чарли, занимается драконами. Судя по всему, он прибыл в страну, чтобы доставить их для первого тура. Малфой не ожидал, что в этом был замешан гриффиндорец. Он до сих пор помнит, как тяжело друг переживал их окончательную размолвку. В одном из личных разговоров Поттер признался, что чувствует себя виноватым перед Уизли, на что Малфой отмахнулся и убедил в том, что его вины ни в чем нет. Сейчас же это заставило задуматься, что преследовал обиженка. Унизить слизеринца, кинув ему подачку? Мол, помощь убогому. Попытка возобновить общение? Решил подкатить к Грейнджер? Им точно надо найти время, чтобы обсудить многие вещи. Гайос молча вернул взгляд к Кришау. — Ты знаешь, что передать Артуру. Палмер, мне надо найти Каркарова, он просил поговорить с ним, как только я закончу с тренировкой. Когда вернется Гермиона, убедись, чтобы она была в целости и сохранности. Девушка всполошилась и оперлась локтями на спинку дивана, привставая. — Нет, только не говори, что она опять… — Да. Он закончил разговор тем, что ушел в свою спальню. Через пару минут, спустившись в новой одежде, в которой он обычно ходил в свободное время, вышел из гостиной, ничего не говоря на прощание. Малфой обратился к Палмер, которая хмурилась и заметно нервничала, что было вообще не в ее характере. — Что случилось? — она подняла на него отрешенный взгляд и сфокусировалась. — Полная хуйня случилась, вот что, — она посмотрела на Широкова, — что конкретно произошло? Кого это касается? — Ее мать в коме. Малфой моргнул, смотря на то, как сходят краски с лица Киры. Он чувствовал, что, наверное, так же бы реагировал, если бы узнал о том, что с Нарциссой что-то случилось. Но была какая-то странность, которая не давала ему покоя. — Оу, даже не знаю, что сказать, — с искреннем сочувствием произнес Нотт, который даже не был знаком со своей матерью, так как она умерла через три минуты после его рождения, — это и вправду хуевая новость. — Ты даже не представляешь насколько, — пробормотала Кира, тяжело вздыхая, — Вадим, может, мы проследим за ней? Чтобы вовремя вмешаться, если все выйдет из-под контроля? — Не надо. Ты сама знаешь, что в этой теме лучше ее вообще не трогать, — что-то было не то. Малфой чувствовал, но никак не мог объяснить себе собственные ощущения. Он дождался, когда все разойдутся по своим делам. Даже разговор с Поттером решил отложить, потому что тот выглядел вымотавшимся и морально побитым. Избегал всю жизнь славы, но она всегда удачно его догоняла. Когда Палмер спустилась в гостиную в домашних брюках и в футболке, он тут же задал вопрос: — Грейнджер очень близка с матерью? — она застыла и развернулась. Ее морщинка между бровей и поджатый уголок рта говорили о сомнении. — Не все так просто, — она села напротив него и заломила пальцы, — у Гермионы очень… своеобразная семья. Я просто не знаю, что могу говорить, а что нет. — Ты же знаешь, что я ей не наврежу. — Сказал тот, кто год гнобил ее за кровь, — она выгнула бровь, посмотрев исподлобья. Малфой сжался от этого напоминания, но сохранил холодное выражение лица и невозмутимо парировал. — Я уже не тот. Больше нет. Мой друг полукровка, но он превосходит многих чистокровных в уровне магии. С возрастом я осознал важную вещь: нет плохой крови, есть бездарные и отвратительные волшебники. Кира усмехнулась и потерла пальцы, смотря на них. — Я знаю, Малфой. Поэтому и верю тебе, — ее признание, сказанное серьезным тоном, немного удивило. Слизеринец был уверен, что девушка просто развлекается, провоцируя разные интриги между людьми, сталкивая их лбами. Просто, забавы ради. — Почему ты мне веришь? — По той же причине, по которой тебе верит и Гайос. Они молча уставились друг на друга на добрых две минуты. Просто тихий треск камина, который разжег Малфой, и постукивание часов на стене. У них были ни о чем не говорящие взгляды. У обоих. — Есть те, кто остается с тобой просто потому, что он хочет этого. Человеку будет не важно, какой цвет твоей кожи, насколько сложный характер, или что было в твоем прошлом, — девушка откинулась назад, расслабляя позу. — Есть те, кто записывается тебе на подкорку памяти, даже исчезнув из твоей жизни много лет назад. Это все парадоксы. Она фыркнула и покачала головой. — Я обожаю жизнь за то, что она вроде выстраивает четкие грани, но свет, проходящий через нее, ломается, показывает тебе новые углы. При полной семье ты можешь быть круглой сиротой и наоборот. Отряд Эрстер — это сборище отщепенцев. Мы все прошли школу выживания, и это я не только про Дурмстранг. Каждый из нас был изломан, ранен или вообще оказался недееспособным, — Палмер обвела пальцами свое лицо, подразумевая то, что проход через Арку Оракула не дал ей никакой дар и ничего не усилил в ней, — но вот мы все. Она достала палочку и взмахнула ей, выводя в воздухе иллюзии студентов их факультета. Вокруг диванов начали раскручиваться силуэты в красных шубах. Малфой рассматривал каждого и видел личностей, которые удивляли своей уникальностью. Ни один не был похож на кого-то. Каждый являлся отдельным сильным волшебником, но вместе — это была мощная власть над магией. — Вот, видишь. Я лично вижу многое, — довольно сказала девушка, — сейчас перед тобой результат, которого бы поодиночке мы не смогли добиться. Каждый из нас был рожден в любви, но закален — в ненависти. Только так и можно стать сильным. А что насчет Грейнджер, — ее палочка вывела из круга проекцию подруги, и та левитировала на столик между Палмер и Малфоем, — я не могу судить, досталось ей больше или меньше, чем каждому из нас. Нельзя приуменьшать свою боль, сравнивая с чужой. Ведь для каждого разный порог терпения. Драко, как завороженный, слушал спокойный голос северянки, не отрывая взгляда от небольшой иллюзии. Вот такая она зашла в Большой Зал первого сентября. Уверенная, сильная, властная. Без тени сомнений и страхов. — Но я знаю одно — Гермиона всю свою жизнь не жила, а выживала. Эрстер сделал с ней то, что мы сейчас и имеем. Хороший человек убьет тебя ради всего мира; плохой убьет мир ради тебя. Грейнджер же убьет себя ради всех, — девушка обыденно пожала плечами, словно с этим уже ничего не поделаешь. — Она настолько не ценит свою жизнь, что готова спокойно собой пожертвовать? — спросил Малфой, а Палмер развеяла заклинание, и все силуэты пропали. — Гермиона слишком долго училась выживать, ставя на то, что каждый день может быть последним. Гермиона не умеет просто жить, — Кира потянулась всем телом и посмотрела на часы, — время, когда она возвращается, истекает уже через десять минут. Ты спрашивал про ее семью? Я предоставляю тебе возможность самому задать этот вопрос, — девушка встала и направилась в комнату парней, — пойду помогу ребятам с решением вопроса насчет первого испытания. — Стой, ты куда? — Малфой выпрямился и нахмурился, следя за вальяжно идущей девушкой. — В смысле задай сам? Ты же должна была следовать приказу и дождаться Грейнджер. Она остановилась и широко улыбнулась. — Мне было сказано, чтобы я убедилась, что она будет в целости и сохранности. Грейнджер, какой бы она ни была своевольной, послушается Гайоса и будет минута в минуту, — она сделала задумчивый вид и постучала пальцем по губе, — ну, а я оставляю ее на тебя, ты сам сказал, что ей не навредишь. Получается, приказ я выполнила. Малфой пару секунд обдумывал слова, и до него дошло. Палмер шла вразрез приказам, находя лазейки и интерпретируя по-своему. Она все время так делала. Это заставило парня усмехнуться. — Почему Алекс до сих пор не знает, что его приказы ты выворачиваешь по-своему и не конкретизирует их? — она подмигнула и вновь пошла в комнату друзей. — А кто тебе сказал, что он не знает? Если что, кричи, — она открыла дверь и весело сказала тем, кто был комнате, — привет, ушлепки, скучаете? — хлопок, и вновь гостиная погрузилась в тишину. Малфой остался один, въедаясь взглядом в секундную стрелку на часах. Он решил, пока у него есть еще время, снять школьную форму и переодеться во что-то более удобное. Когда он снимал рубашку, пуговица на манжете зацепила ремешок. Есть те, кто записывается тебе на подкорку памяти, даже исчезнув из твоей жизни много лет назад. Грейнджер умудрилась не только остаться в его памяти. Она фантомом воспоминания держалась на его пульсе. Даже уйдя из жизни Малфоя. А теперь он чувствовал лихорадочное биение сердца, когда держал пальцы на ее шее.А это доказывало то, что она живая.
***
Гермиона аппарировала за угол здания и сделала неловкие шаги вперед, так как ее немного пошатнуло. Разгладив мантию, она убрала палочку в кобуру и вышла на оживленную улицу. В письме был написан адрес больницы, этаж и палата. Пройдя пару шагов, она увидела молодую девушку, которая эмоционально разговаривала с кем-то по сотовому телефону. Грейнджер натянула широкую улыбку и бросилась к ней навстречу, сжимая девушку в объятьях. — Мелоди, Господи! Сколько лет, сколько зим! — шокированная девушка не сразу сообразила, поэтому это дало время на то, чтобы выдернуть у нее несколько волосков. Она ойкнула и отпрянула. — Что? Подожди, Нейт, нет, все хорошо, — сказала она в трубку и, прикрыв ладонью динамик, заговорила с Гермионой, — девушка, мы не знакомы. Грейнджер быстро засунула вырванные блондинистые волосы в карман и сделала вид, что растеряна. — Ой, простите. Просто я подумала, что вы мо… — она застыла, а после убрала улыбку и просто оттолкнула девушку, — да и насрать, ты все равно меня не запомнишь. Грейнджер не хотелось тратить лишние минуты на то, чтобы разыгрывать комедию, для совершенно незнакомого человека. Все равно ее лицо сотрется в памяти у блондинки через минуты три. — Больная какая-то… Она уже не слышала, что говорила незнакомка дальше, потому что быстро зашла в другой переулок и, убедившись, что никого нет рядом, достала пузырек. Кинув в Оборотное волоски, она потрясла флакон и залпом его опрокинула. Мерзкий и горький вкус, заставил скривиться, но она проглотила все до последней капли, игнорируя тошноту. Подождав около минуты, девушка пропустила через пальцы гладкие и глянцевые волосы. Дорога до больницы была недолгой, поэтому Грейнджер запретила себе гонять мысли. Думать о том, что она тут делает. Окклюменция. Выдержка. Холодное любопытство. Она пропустила крупную женщину в дверях и зашла в главный холл. На ресепшене сидела девушка в белом халате, общаясь с кем-то по стационарному телефону. Возле стены сидела старушка, которая давала маленькой девочке бутылку воды. Сейчас было не очень много посетителей, так как время близилось к вечеру и часы посещений либо подходили к концу, либо совсем истекли. Грейнджер подошла к стойке регистрации и бегло оглянулась по сторонам. В углах висели камеры, а значит она не сможет сейчас достать палочку. — Ох, прощу прошения, у меня к вам такая просьба, — она вперила пустой взгляд вперед и смущенно улыбнулась, — мой отец отошел поговорить по телефону, а мне нужно в туалет. Но проблема в том, что я не знаю, где он. Вы сможете меня проводить? — Смотрите, сейчас прямо по коридору, до конца и там будет дверь слева, — пояснила девушка жестами, показывая, как пройти. — Мне очень неловко, — Гермиона вновь слабо улыбнулась, — но я слепая и буду долго искать. Грейнджер кое-как сдержала желание фыркнуть от того, как медсестра покраснела, вспоминая, что она предложила посмотреть и даже показала траекторию. — Ой, простите. Да-да, конечно, пойдемте, я вас провожу. Девушка, поддерживая Гермиону за руку, довела до помещения и зашла с ней. Она увидела, что тут была всего одна кабинка и та была свободной. Палочка скользнула по предплечью и замерла в ладони. — Вы не волнуйтесь, я вас подожд… — Империо. Девушка даже не совсем изменила добродушное выражение лица, только стала более расслабленной и отрешенной. — Как пройти в реанимационное отделение, к палате 1242? — Грейнджер, видя еще с улицы, что здание слишком большое, понимала, искать ей придется долго. Обычно в таких больницах, чтобы попасть куда-то, надо пройти не одну лестницу, спуститься в морг, а потом пройти через детское отделение. Строение может быть сложнее, чем расположение лестниц и аудиторий в Хогвартсе. Когда девушка быстро протараторила, Гермиона поняла, что оказалась права, и без точных данных она бы тут плутала не один час. А у нее не было времени и желания на это. Она отпустила девушку, наложив на нее Обливейт. Пройдя лабиринты коридоров и лестниц, Грейнджер нашла наконец-то нужную палату и застыла. Сделав глубокий вдох-выдох, она вошла внутрь и прошла вперед, застывая возле основания кровати. Движением руки заперла дверь, чтобы сюда никто не вошел. — Ну, здравствуй. Грейнджер даже не поняла, зачем здоровалась с той, которая не слышит ее. Она осмотрела светлые стены в попытке найти, за что зацепиться. Потому что Гермиона внезапно осознала — она не знает, что делать дальше? Девушка всю свою жизнь планировала до каждой минуты и сейчас тратила свое время на что? Джин выглядела болезненно, но все такой же, как и во все те разы, что Гермиона приходила к ней. Правда, она никогда этого не знала. Инфаркт. В письме, которое пришло ей, было сказано, что у миссис Грейнджер диагностировали серьезное заболевание сердца, а неделю назад ее забрали в больницу после приступа. И вот, уже как два дня она впала в кому. Пусто. Вот, что было сейчас внутри Грейнджер. Она даже начала недоумевать, почему ее так взбудоражило письмо. Разве ее когда-то волновало, как протекает жизнь Грейнджеров? Как растет Берта, и какие у них планы на Рождество? Почему она тут? Она все продолжала смотреть. Смотреть и рыскать в душе, как самый жадный до эмоций человек. Сколько раз Гермиона представляла эту встречу? Лицом к лицу, на расстоянии руки. Выйти победителем из разговора, ткнув мать в ее же ошибки. Рассмеяться от ее шока, когда та узнала бы, что Грейнджер стала сильной волшебницей. И что теперь? Какой толк в триумфе, если твой соперник слаб? Вот она, лежит. Бледная, беспомощная. Не улыбается, смотря как Берта играет с грязным псом. Не чувствует поцелуй мужа в щеку, который вечером вернулся домой. И вот тут, она чувствует обиду. На себя, на Джин. Грейнджер замечает у стены стол, на котором стоят цветы и колдографии. Она подошла к нему и прочертила пальцами по поверхности. Розы, хризантемы, пионы. Чертовы пионы. Руки сами потянулись к букету и достали стебель с пышным лиловым бутоном. — Когда-то я думала, что если я полюблю пионы, которые ты так обожала, то это заставит тебя полюбить меня. Грейнджер никогда не нравились эти цветы. Слишком пышные, слишком кричащие. Она обожала полевые ромашки. Но все равно ставила на прикроватную тумбу букеты из пудровых цветов, обожаемых ею. — Вот в чем шутка. Я хотя бы постаралась их полюбить, в отличии от тебя. Внутри закручивалась злость. Такая знакомая и родная. То, что и было с ней все это время. Не трепет от поцелуя матери в лоб перед сном. Не тепло отцовских рук, когда он сажает тебя на свои плечи. Запах от цветка оказался настолько удушающим, что когда он достаточно проник в легкие, забил собой все дыхательные пути. Жег, шипел. Ощущение, что аромат был чистым спиртом, и его пролили на рану в душе, которую когда-то заштопали на скорую руку, не потрудившись убрать из пореза инфекцию. — Знаешь, я ведь могла бы сейчас тебя вытащить из комы, — это прозвучало с вызовом, будто Грейнджер была хозяйкой положения, и были зрители, которые могли бы увидеть ее триумф. Один был, но как уже Грейнджер знала, это был бессмысленный гость ее концерта, посвященного внутреннему срыву. — Я обучалась таким темным вещам, что вполне могла бы даже достать тебя с того света. Я могла бы сделать так, и ты больше никогда не знала бы о том, что есть возможность умереть не от старости, — девушка посмотрела на серое лицо Джин, — но я не хочу. Подарить ту возможность, которой, возможно, лишена Гермиона. Эту фразу она не забудет никогда. Лицо женщины, когда она говорила «я не хочу». Эд, я не хочу больше это терпеть. Гермиона, я не хочу больше верить твоему вранью. Мистер Грайс, я не хочу больше бороться с болезнью дочери. — Видишь, как бывает, — злой смешок слетел с губ девушки непроизвольно, — я была просто волшебницей. Я так надеялась, что мой мир примет меня, но нет. Я и там оказалась чужой. Но не волнуйся, я смогла. Я. Смогла. Это было безумие, высказывать все это той, которая даже не слышит. Но волчок внутри Гермионы уже начал раскручиваться, а шкатулка с воспоминаниями приоткрылась, и из нее повеяло прошлым. — Знаешь, что я делала все года? Я училась. Тренировалась. Выжигала в себе все то доброе, что вы игнорировали, — Гермиона подошла к основанию кровати и провела ногтем по трубке капельницы, которая вводила в вену лекарство, — я все года думала — что бы я сказала тебе, если бы встретила на улице? — взгляд зацепился за кудри матери, которые были копией волос Грейнджер, — что я буду чувствовать? И знаешь какой ответ? Вы не заслуживали меня и никогда не заслужите. Она ставила точку. Вот так. Без ответа. Просто, потому что было надо. Это была ее личная душевная могила, которую давно надо было засыпать землей. Землей из правды, которая мертвым грузом лежала внутри нее всю жизнь. — Потому что ни один человек не достоин того, о чем не может позаботиться. Гермиона знала, что больше не вернется. Что не будет многоточия или продолжения у этой истории. Не будет душераздирающего эпилога с невероятным поворотом в конце. Она не простит, а они не попросят прощения. Наверное, в этом мире нужны такие концовки, чтобы люди не забывали — не всегда за ночью следует утро. Иногда ты можешь просто не пережить темноту. В ней все отсырело. Отболело и давно пережило время траура. Она не хочет лелеять надежды на хороший конец. Просто принимает плохой. Пусть сейчас мать не видела ее победу. Не ощущала поражение, смотря на свою дочь из плоти и крови. Плевать. Гермионе хватало осознания, что она выиграла. Может, успех и не так уж сладок, зато ее удовлетворяет ситуация. Вот она, лежит. Возможно, они обе на пороге смерти, но эта была та гонка, где победа принесет проигрыш. Грейнджер сама себе доказала, что может бороться за свою жизнь. У нее на это есть силы и возможности, даже если уже все предрешено. И хоть она до омерзения была похожа с Джин, это и была их разница. Гермиона сражается до конца, даже если шансы на то, что она выиграет — мизерные. Джин не удосужилась попытаться вступить в битву. За Грейнджер. За маленькую девочку, которая была напугана и одинока. Была изгоем везде, где появлялась, становясь предметом для насмешек и травли. Грейнджер подняла бутон пиона и невербально подожгла его. Когда на ладони образовался пепел, она сжала его в кулак. — Я ждала тебя. Каждый день, пока за мной не пришла профессор Макгонагалл, я ждала вас, — она посмотрела на монитор аппарата, который транслировал сердцебиение, — я все думала, что придет день и вы вернетесь. Заберете меня и захотите начать все сначала. Ведь пока имеешь что-то, ты не ценишь. Но потеряв, ощущаешь пустоту. Ком встал в горле, как горячий раскаленный шарик. Обжигая слизистую и пуская жар по гортани прямо к легким. — Мне понадобились годы, чтобы осознать важную мысль, — она еще раз посмотрела на умиротворенное лицо матери и разжала ладонь над одеялом, отпуская по воздуху пепел, — нельзя оценить то, что было для тебя всегда пустым. Даже через расстояние ты этого не сможешь. Ведь я была для тебя ничем. О мертвых либо хорошо, либо никак. Наверное, должно быть сложно оплакивать потерю человека, который жив. Наверное. Гермионе этого не будет дано познать. Поэтому она не заплачет. Не ради нее. Джин не достойна даже тех слов, что сейчас сказала девушка. Недостойна тех первых эмоций, которые она испытала фантомом, когда прочитала письмо. Испугалась, запереживала. Даже такая, как Грейнджер, спустя долгие годы реагировала на рефлексы своей добродетели. Может, она бы дала шанс, где-нибудь в далеком прошлом. Но не сейчас. Это была школа жизни, а Грейнджер всегда была примерной ученицей. Она отперла дверь и вышла в коридор, ощущая себя пустой. Просто опустошенной, без гнева по венам, без горечи в горле, без тепла в грудине. Как труп. Живой труп, у которого отключены все эмоции. — Здравствуйте, мы знакомы? — за спиной прозвучал глубокий, мужской голос. Ведь должно было кольнуть? Хотя бы заставить ее перестать дышать и застыть. Хоть что-то, что указывало на то, что не все так умерло в ней. К ним. Она обернулась через плечо и увидела Эдварда. Ее отец. Высокий, подтянутый. С сединой в густой темной шевелюре и с небольшим замешательством в глазах. Он постарел с последнего раза, как она его видела. Они тогда устроили Берте празднование дня рождения на заднем дворе дома. Он готовил барбекю и рассказывал байки из своей молодости. Целовал дочку в макушку и предлагал загадать желание, когда Джин вынесла разноцветный торт с радужными свечами. Грейнджер стояла рядом со столом, в самом основании. Прямо напротив них, пока дезиллюминационные чары скрывали ее ото всех. Смотрела. Смотрела и не загадывала желание вместе с Бертой. То, что она хотела бы в своем детстве, это то, чтобы Эдвард так же трепал ее по волосам. Хотела свой торт и своих друзей, которые пришли бы к ней 19 сентября, когда осень еще бы не накрыла землю дождем и холодом. Хотела, чтобы у нее тоже был большой и дружелюбный пес, с которым она бы лежала у камина в обнимку, засыпая на ковре. А ее отец нежно взял бы на руки дочь и отнес в кровать. Тогда Грейнджер просто смотрела и запоминала. Причины, за которые она не сможет их простить. То, что подкинет память если в ней появится хоть один намек на милосердие и сострадание. — Мисс, простите, мы знакомы? — повторил отец, делая шаг к Гермионе. — Нет. Мы с вами не знакомы. Она быстрым шагом вышла из больницы и, дойдя до угла дома, завернула в ту самую улочку, откуда началась дорога по аллее памяти. Ее аппарация была как жирная и резкая точка. Во всем. Грейнджер поступит с этой частью ее памяти, как с той самой сказкой, которую она забрала с собой в Дурмстранг. Книгой, которая была напоминанием о доме, где она жила до приюта. Она просто вырвет страницы, где будет финал и эпилог. Ей больше не интересно знать, чем закончилась эта история.***
Действие Оборотного давно закончилось, поэтому она входила в гостиную уже в своем облике. Грейнджер надеялась, что в комнате ее не ждет Палмер, и не надо будет ничего обсуждать. Она быстрым шагом поднялась в их спальню, даже не заметив того, что следом за ней кто-то шел. — Грейнджер? — наполовину стянув мантию, она застыла. — Малфой? Только они умели здороваться, просто произнося фамилии друг друга, но каждый раз окрашивая их в разные краски эмоций. Злость, удивление, презрение, сарказм. Сняв до конца верхнюю одежду, она скинула ее на свое одеяло, которым была заправлена кровать. — Что, Палмер перестала отрабатывать свой хлеб? — парень подошел к балке от ее спального места и, засунув руки в карманы, облокотился на нее плечом. — Не понимаю, о чем ты, — она фыркнула. — Да ладно, хочешь сказать, что после моего ухода Гайос не раздал приказы? Обычно он ставит мне в няньки Палмер, — Гермиона подошла к своему столу и начала перебирать пергамент, просто чтобы занять руки, — неужели эта тяжелая ноша легла на твои плечи? — Я уже говорил, что ебал в рот приказы Гайоса, — скучающе заявил слизеринец, — просто все заняты, и я решил скоротать вечер в приятной компании. — Ну, так и иди к приятной компании. — Ты разве не видела, что я уже зашел в это помещение? Грейнджер посмотрела на него, переставая теребить свои конспекты. Малфой был одет в темно-синие брюки карго, в неизменном объемном худи и в тех же белых, потертых кроссовках. Волосы были, как всегда в творческом беспорядке, и часть челки свисала на лоб. — А что, если у меня есть планы на вечер и нет желания включать в эти планы тебя? — приподняв бровь, спросила девушка. Малфой просто дернул плечами, переводя взгляд в сторону, где висела книжная полка. — А что, если я скажу, что у меня есть бутылка хорошего огневиски и никакого уважения к тому, что я могу завтра прийти на занятия с похмелья? Грейнджер оставила несчастную бумагу в покое и скрестила руки на груди, опираясь бедром о край стола. — Зачем тебе это? У него были друзья. Те, с кем менее опасно оставаться в одном помещении с бутылкой алкоголя. Значит, это не просто предложение провести приятный вечер. Что-то за этим всем было. — У меня есть вопросы, и я хочу наконец-то получить на них ответы, — в лоб ответил Малфой, возвращая внимание к Грейнджер, — уверен, у тебя тоже много всего накопилось. Я просто предлагаю тебе разобраться во всем. Грейнджер задумалась. Что может пойти не так? У них и вправду было много недомолвок, которые стоило давно решить. В конце концов, даже если ей будет что-то угрожать, у нее есть палочка. Тут скорее надо опасаться Малфою. — Окей, пошли. — Возьми свою мантию, — Грейнджер моргнула. — Зачем? — слизеринец немного приподнял уголки губ. Он молча развернулся, не удостоив ее ответом. Гермионе ничего не оставалось, как подцепить одежду и выйти следом за ним. Малфой забрал с дивана темную стеганку и рывком достал из-под дивана полную бутылку с янтарной жидкостью. Он шел впереди, щелкал зажигалкой и молчал. Вел их какими-то неизвестными коридорами и лестницами, о которых она раньше даже не догадывалась. Через минут десять они выбрались на задний двор школы и пошли по тропе. По ходу того, как они двигались дальше, Грейнджер начала ощущать запах озера, похожий чем-то на морской, только более прохладный. Малфой свернул на другую тропу, и они с землянистой почвы ступили на влажный камень. Впереди оказалось поваленное дерево, и та часть водоема, которая скрывалась за густой растительностью, но не скрывала вид. На широкую гладь, на пейзаж леса, который стоял с другого берега. Высокие горы, что окутывали облака, окрашенные в горячий оранжевый и пурпурный. Слизеринец оперся рукой о дерево и перемахнул через него, садясь к Грейнджер спиной. Та молча перелезла и села рядом, отряхивая ладони от трухи коры. Малфой спокойно и безмятежно смотрел вдаль, пока она выжидала. Это ему нужны были ответы. Но Драко просто прикурил сигарету, щелчком закрыл зажигалку и втянул дым. Зажал бутылку бедрами и свободной рукой открутил крышку, а после взялся за горлышко. — Я так понимаю, мне нужно выпить первым, чтобы ты со своей подозрительностью убедилась что я ничего не подмешал? — язвительный тон немного поставил ее в ступор. Она даже об этом не думала. Грейнджер за все время, начиная с предложения о разговоре и заканчивая дорогой сюда, ни разу не заподозрила его в чем-то. Гермиона сглотнула и постаралась скрыть свою растерянность за сдержанным тоном. — Мне все равно, могу и я, — он хмыкнул и сделал глоток, а после передал бутылку ей, и она повторила его действие. Гортань обожгло горячей жидкостью, а тепло побежало по желудку. Она не закашлялась и не сморщилась. Просто чувствовала и все. Грейнджер частенько после выбросов заглушала сознание алкоголем. Так что она уже не чувствовала той самой горечи, от которой сводит скулы. Малфой ударил пальцами по дну пачки, и выскочила сигарета. — Будешь? Алкоголь еще больше хорош, когда запиваешь его терпким дымом. Гермиона не курила так часто, как Кира. Иногда она могла побаловаться, но, как сама привычка, она ее не интересовала. Почему-то она думала, что зависимость от чего-то, даже от такой мелочи, сделает человека уязвимым. Но сейчас она взяла палочку табака, и, щелкнув пальцами, подожгла сигарету. Они сидели на поваленном дереве и курили возле берега озера. Скрытые от всего мира густой листвой. Никаких мыслей. Никаких чувств. Просто… просто было спокойно. Безмятежно. — Какой вопрос ты хотел задать? — не выдержала девушка, делая уже третью затяжку. Малфой забрал у нее бутылку той рукой, где была зажата сигарета, и сделал щедрый глоток. — Что нужно человеку, чтобы он жил? Вопрос удивил ее, поэтому Грейнджер прикусила фильтр сигареты и подтянула к себе ногу. Одной рукой ее обвила, а другой вернула в пальцы табак. — Смысл жить — это цель, к которой однаж… — Нет, нет-нет. — перебил Малфой, — Грейнджер, давай более приземленное, что-то на уровне инстинктов и физиологии. Его голос был пропитан спокойствием, без примесей насмешек и язв. Просто, как будто эта информация нужна была, чтобы говорить хоть о чем-то. — Ну, дышать?.. — она докурила и испепелила бычок щелчком. Малфой наконец-то обратил на нее внимание и повернулся. Он протянул бутылку, чтобы она ее приняла, и тоже докурил, но просто выкинул фильтр, перед этим затушив об кору. Ее палец скользнул по краям горлышка. Словно она ощупывала тепло губ парня с привкусом табака и виски. Хотя, точно такой же вкус был и на ее языке. Грейнджер поднесла бутылку к губам и отпила из нее, продолжая смотреть ему в глаза. Как и он. Вот так просто, контакт к контакту. Странный вопрос, заданный в сторону глади, но адресованный ей. Одно дерево для них двоих. — Ну, вот и дыши, Гермиона. Она передала ему огневиски, но он взялся не за горлышко, а за ту часть, где были ее пальцы. И задержался. Продолжая смотреть и держать. Касался холодных пальцев своими теплыми. Контрастировал не только температурой тела, но и всей ситуацией. Весь ее день был соткан из разных эмоций. Раздражение на интервью. Отчаянье по поводу первого испытания. Ошеломление после письма. Злость в палате с матерью, и опустошение в коридоре с отцом. Быстрый бег, который загнал ее сердце в состояние близкое к слабому пульсу. А сейчас он приходил в состояние нормы. Стабилизировался в этой прохладе вечера, в тихом стрекотании насекомых и в уже засыпающем закате. В безмятежности его лица, в котором она видела всегда какое-то спокойствие. Малфой не боялся ее ранить или обидеть, просто потому что не преследовал такой цели. — А ты часто думал о смерти? — она спросила это просто. Все еще чувствуя его пальцы. Все еще смотря в глаза. Все еще приводя пульс в норму. Он склонил голову и чересчур осмысленно просканировал ее лицо. Скользил своим серым, который уже начал съедать зрачок. Равномерно дышал, как и она. — Я же видел ее в тебе. Так что да, частенько приходится о ней размышлять. Хмельная полуулыбка сама проявилась на лице Грейнджер. Сумасшедший. Какой еще нормальный парень будет так спокойно реагировать на темное начало в девушке? Сидеть на расстоянии вздоха и делить бутылку виски на двоих. Распиливать пополам этот вечер, чтобы у всех было поровну. — Поздравляю с нашим первым совместным закатом, — с тихим смешком пробормотала Гермиона. Драко хмыкнул и забрал у нее бутылку, делая новый глоток, но не отвернулся. — Насколько сегодня у тебя был дерьмовый день? — спросил после того, как проглотил алкоголь, и свесил руку с бутылкой поперек дерева, удерживая горлышко пальцами. — Очень дерьмовый, если быть честной, — призналась Грейнджер, покачав головой. Малфой кивнул и поднял бутылку на свет. Жидкость в ней раскачалась, показывая, что они выпили не больше одной четверти. — Ладно, я потом возмещу Забини, чтобы он лишний раз не ебал мне мозг, — Малфой кинул бутылку на землю, и она покатилась по склону, прямо к темной воде. Пока Грейнджер наблюдала за этим, пропустила движение рядом. — Иди ко мне, — Малфой рывком притянул к себе ее лицо и поцеловал.