Парадокс ворона

      

***

      Горечь, которая обволокла тело изнутри, грозилась сжечь ко всем чертям органы. Это было больно. Настолько больно, что Пэнси пожалела, что это был не напиток Живой смерти.              Шелковый халат прилип к телу, которое сотрясалось в лихорадке.              — Я бы не советовал вам близко подходить к девушке, — Бейкер обратился к родителям, которые стояли в дверном проеме. Даже сквозь муть в глазах, Пэнси увидела испуг матери и натянутое лицо отца.              Она готова была поклясться, что он переживал не за саму девушку, а за целостность тела и организма. И совсем не из отцовских чувств.              — Вы осматривали ее полчаса назад и не заметили состояния дочери? — прогремел громкий голос мистера Паркинсона, который резко сбросил руку матери, когда та зацепилась за бицепс мужчины.              — Девушка была абсолютно здорова по той части, которая вас интересовала, — невозмутимо ответил колдомедик, выводя в воздухе диагностирующую руну. — Юная мисс, скорее всего, перенесла на ногах внутреннее воспаление, которое окончательно ослабило ее тело.              Ты видела эти дни разные слуховые галлюцинации. Часто были пробелы в памяти.              — Мой совет: дать ей пару дней отлежаться в кровати, — мужчина снял перчатки и цепким взглядом осмотрел влажное от пота тело, — скорее всего, это обычная магическая простуда. Судя по тем симптомам, что описала мисс Паркинсон, началось это раньше.              — Почему ты об этом не сказала? — строгий голос отца обратился к ней, заставляя сжаться всем телом, как будто спрятаться.              — Кого это волнует…              — Меня это волнует, — непреклонным голосом перебил мужчина и вновь обратился к колдомедику. — Она сможет спуститься к праздничному ужину? Прибудет ее жених со своим отцом, Пэнси обязана присутствовать.              — Ей тяжело дышать, мистер Паркинсон. Я молчу про то, чтобы девушка смогла стоять на своих двух ногах. Я бы советовал оставить мисс на карантине, чтобы она смогла восстановиться.              Даже лежа в полуобморочном состоянии, Пэнси почувствовала исходящий от отца гнев.              — Оставьте все лекарства и назначения. Когда вы сможете проверить ее состояние? — мужчина сделал шаг вперед, но Бейкер остановил его поднятой рукой и дернул кистью, отгоняя обратно. Девушка почти почувствовала симпатию к этому психу, потому что ему было глубоко плевать кто перед ним.              — Второго числа я приеду обратно в Англию и смогу навестить мисс, — его глаза строго смотрели через линзы очков, — и нет, раньше я не смогу, опережая ваш вопрос, мистер Паркинсон. До этого времени я настоятельно советую не навещать девушку, так как неизвестно, как болезнь может себя повести. Единственное, вы можете посылать эльфа в ее комнату, но не раньше чем через сутки.              — Так долго? — прошептала миссис Паркинсон, вытирая щеки от слез. — Моя девочка настолько больна?              Мама, а кто из нас вообще здоров по-настоящему?              — Девушка проспит до вечера завтрашнего дня, чтобы во сне быстрее восстановить силы и здоровье. Мои лекарства лучше влияют на состояние волшебника, когда он не затрачивает энергию, — мужчина посмотрел на Пэнси и дернул губы в полуулыбке. — Я наложу специальные карантинные чары, чтобы никто случайно не вошел в спальню юной мисс.              — Вы не имеете права ставить ограничения в моем доме, — грубо проговорил отец, — я запрещаю.              — Я имею многие права в отношении вашей семьи, мистер Паркинсон, — спокойно парировал Бейкер, сняв очки и протерев линзы краем халата. — Моя задача состоит в том, чтобы мисс быстрее восстановилась и вновь радовала нас всех здоровым цветом лица. В вашем доме намечается крупное празднество, и я бы не хотел, чтобы случайные гости могли наведаться в покои девушки.              — Никто не будет нарушать правила, установленные мной, — на это заявление колдомедик лукаво улыбнулся.              — Что для нас значат правила и запреты, когда дело доходит до того, что истинно ценно?              Пэнси закашлялась, и теперь внимание присутствующих было приковано к ней. Бейкер надел очки обратно и достал палочку.              — Теперь прошу оставить нас наедине, чтобы я смог взять соответствующие анализы, — Паркинсон повернулась к родителям. Мама всхлипывала и смотрела с такой бездонной тоской, что девушке на пару секунд стало стыдно за свой обман. Но когда ее глаза обратились к отцу, это мимолетное чувство растворилось.              Он смотрел разочарованно, с долей брезгливости. Конечно, кто захочет ее со спутанными волосами, красными глазами и в насквозь мокром от пота халате, который прилипал к телу?              Сейчас товар был не презентабелен.              Родители наконец-то вышли из комнаты, а взгляд Бейкера остекленел, потеряв в радужках любую унцию осмысления.              Из темноты комнаты, где под иллюзорными чарами стояли еще два гостя, вышли Поттер и Гайос.              Первый тут же рванул к ней, беря в руки мокрое лицо, пока второй держал палочку, направленную в сторону Бейкера.              — Империо выглядело натуральным? — спросил Александр, выводя в воздухе новую руну.              — Даже я, зная все, на секунду засомневалась, что это не по-настоящему, — прокряхтела девушка, принимая из рук Гарри флакон, в котором была прозрачная жидкость.              — Через несколько минут действие зелья начнет ослабевать, — парень опустил палочку, но колдомедик продолжал безжизненным взглядом смотреть в пустоту, — Поттер, насколько ты владеешь Обливиэйтом?              — Я? — удивился Гарри, помогая Пэнси сесть на кровать. — Я думал, это ты у нас знаешь все в этом чертовом мире.              Гайос выгнул бровь.              — Для меня заклинания, связанные с разумом, непостижимы, так как я сам к ним невосприимчив, — Паркинсон округлила глаза, откашливаясь от вязкой жидкости, которая с трудом ползла по гортани.              — Как это?              — У меня иммунитет, если можно так назвать. Легилименция, окклюменция, Обливиэйт. На меня этот отсек магии не действует. Но и я им не владею.              — Империо? — спросил Гарри, на что Александр беспечно дернул плечами.              — Могу сбросить заклинание в течение минуты, — парень хмыкнул. — Почему ты так удивляешься? Ты пережил Аваду.              — Это была случайность, а не закономерность, — уточнил слизеринец, — но ты же держал этого ублюдка под Империо.              Гайос вздохнул, словно уже устал от разговора.              — Для этого заклинания я затрачиваю больше магии и концентрации. Я старался освоить его, но любые знания, которые нам неподвластны, требуют большую плату, — Александр отряхнул плечо от невидимой пыли, — для остальных заклинаний у меня есть тот, кто идеально владеет отсеком разума.              Девушка с парнем коротко переглянулись, видимо, крутя в голове один вопрос: «что ты такое, если на тебя не действует столь сильная магия?». Но судя по невозмутимому тону северянин закончил говорить и больше ничто не сможет заставить его развить эту тему.              — Грейнджер, — лаконично кивнул Гарри, а после нахмурился, — у тебя хватит магии вернуть нас в поместье?              — Нет, поэтому я воспользуюсь твоей магией, — расчетливая улыбка, которая появилась на лице парня, заставила немного занервничать. — Помнишь, в Выручай-комнате Гермиона воспользовалась энергией Драко?              — А, точно. Это тогда же мне чуть не расплавили мозг. Как я мог забыть? — издевательски цокнул Поттер, на что Гайос пожал плечом.              — У всего есть своя цена.              — А ты не мог просто позволить мне воспользоваться Империо? — Гарри помог подняться Пэнси, которую отпустила лихорадка, но еще пошатывало.              Гайос медленно моргнул и прямым взглядом посмотрел на Поттера. Таким приемом был известен Снейп, когда хотел одними глазами вызвать чувство собственной неполноценности.              — Сколько раз ты произносил Непростительные? Думаешь, у нас было время для экспериментов в данном вопросе? — он достал сверток и отдал его Паркинсон. — Иди переодевайся и приводи себя в порядок, пока мы проведем сопряжение нашей магии.              Пэнси посмотрела на лицо колдомедика и нахмурилась.              — А что будете делать с ним? Если он до сих пор под Империо, твой запас сил истощается.              Гайос холодно улыбнулся девушке.              — Это не твоя забота. Мы обо всем позаботимся. Иди, — наконец-то она начала себя нормально чувствовать, чтобы привычно огрызнуться.              — Не командуй мной, в моей же спальне.              Александр почти очаровательно растянул губы в улыбке.               — Когда я нахожусь в полумраке, а рядом большая кровать и девушка в шелковой комбинации, сложно держать себя в руках.              Пэнси совсем не аристократично фыркнула.              — Какой же ты клоун, Гайос. Я скоро вернусь.              Паркинсон быстро зашла в ванную и сбросила на пол мокрый халат. На полноценный душ у нее не было времени, поэтому она обошлась очищающими и ароматизирующими чарами.              Когда она развернула черный сверток, то не сдержала удивленного вздоха.              Это была форма Эрстер. Та самая, которую они носили на тренировки.              Ониксовая плотная водолазка и такие же брюки, в которых были разбросаны потайные карманы. От ткани веяло магией. Она холодком прошлась по ее коже. Девушка быстро надела белье, что было в тумбочке под раковиной, а сверху натянула форму, которая за счет чар села на ней как влитая.              Паркинсон посмотрела в зеркало.              Больше не было хнычущей девочки, боявшейся собственной тени. Даже ее голубые глаза горели огнем, который грел ребра изнутри.              Пэнси взяла мантию и просунула руки в рукава, позволяя чужой магии обнять. Плотная ткань была тяжелее, чем ее обычные накидки, но она ощущалась правильно.              Словно эта одежда была той составляющей, так недостающей девушке. Черное каре дополняло весь образ, делая из Пэнси кого-то другого. Ту, кого стоит опасаться.              Послав самой себе дерзкую ухмылку, она надела последний элемент — ботинки на мягкой подошве. Девушка теперь казалась еще меньше, так как даже стала забывать, как выглядела без каблуков.              Когда она вышла из комнаты, парни тихо переговаривались, а Бейкер продолжал пусто пялиться куда-то в пространство.              Гарри оторвался от разговора с Алексом и прошелся взглядом по телу Пэнси. Да, хотя бы ради вот такой восхищенно-жадной эмоции, ей стоило выпросить эту форму у психа.              — Сколько у нас еще осталось времени?              Гайос невербально наколдовал бинт на кисть, где зиял алый порез, а затем посмотрел в сторону девушки.              — Портключ активирую я сам, но стоит поспешить. Поттер, начинай.              — Бля, я никогда еще не накладывал Обливиэйт, — сконфуженно прохрипел парень, вставая напротив колдомедика. — А что если я накосячу? Или он все вспомнит?              — Помни, что от этого зависит ее безопасность, — он указал подбородком в сторону Паркинсон. — Надеюсь, это достаточная мотивация, чтобы не допустить ошибку.              Пэнси поддалась порыву и подошла к мужчине, который все еще находился под воздействием Империо. Она давно мечтала это сделать, просто никогда не было возможности.              Хлесткая пощечина оказалась звонкой. Пальцы начали подрагивать не только от адреналина, но и от самого удара. Когда она обратила внимание на две пары глаз в удивлении устремленные на нее, то пояснила:              — Всегда хотела это сделать. Продолжайте то, что начали, — Паркинсон легко взмахнула рукой, умудряясь при этом поправить волосы, — не буду вас отвлекать.              — Теперь придется еще и синяк убирать, — сказал Александр, рассматривая алеющую пятерню на скуле мужчины, — в следующий раз бей не кистью, а корпусом. Силовая нагрузка будет меньше, а удар эффектней.              Пока Гарри начал накладывать Обливиэйт, Пэнси впервые позволила себе рассмотреть Александра так близко и детально. Что-то, что было в каждом его движении, не давало расслабиться. И пугал совсем не высокий рост или внушительная, хоть не такая, как у Поттера, фигура. Нет. Было что-то другое.              Он двигался так, словно не имел телесной оболочки. Его пустой взгляд, чаще всего, заставлял волосы вставать дыбом, потому что казалось, будто ты сейчас смотришь в бездну. Гайос входил в категорию мужчин, которых стоит опасаться. Не как отца или старшего Монтегю.              Такие вершили власть за счет запугивания и насилия, получая от этого кайф и уверенность.              Александр тоже не брезговал такими методами, но… это было эстетично. Девушка даже немного приободрилась, еще больше рассматривая прямой профиль парня. Словно вся жестокость, которая имелась в нем, была произведением искусства. Она вспомнила пистолет, который он ей дал. Паркинсон так и не прикоснулась к оружию, но каждый вечер перед сном с трепетом проходилась пальцем по стволу, не касаясь, будто дарила фантомную ласку холодной стали.              Слизеринка посмотрела в сторону тумбочки, в которой лежала коробка с пистолетом.              — Сколько у меня будет свободы?              Гайос перестал смотреть в пустоту и обратил взгляд к ней.              — Тебя никто не тронет до вечера первого числа.              Она кивнула, все еще покусывая губу.              — Ты найдешь время, чтобы научить меня стрелять?..              Брюнет лукаво ухмыльнулся, с интересом ее рассматривая.              — Все-таки решилась?              В голосе была ирония, способная по своей силе соперничать с фразой: «тебе просто нечего сказать».              — Я хочу иметь козырь в рукаве, — не позволяя над ней насмехаться, отрезала девушка. Она подошла к тумбочке и выдернула ящик, доставая стальное оружие. Его вес приятно лег в кисти, заставляя пальцы по инерции лечь на спусковой крючок. Пэнси вытянула руку и прицелилась в лицо Александра, который продолжал холодно скалиться.              — Ты думаешь, я обычная богатая дурочка, которая только и сможет, что раздвигать ноги для своего муженька? — Пэнси прищелкнула языком, вытягивая руку еще сильнее, — нихера, Гайос. Поверь мне на слово, будь у меня возможность, я бы лично истребила таких ублюдков, как ты, которые считают свое существование важнее, чем любого другого.              — Ну так чего же ты ждешь? — темная бровь выгнулась. — Одно движение, одна пуля, одна жизнь. Избавь мир от такой сволочи.              Паркинсон сцепила зубы и шикнула раньше, чем свой рот открыл Поттер, который уже закончил с Бейкером. На периферии взгляда она видела, что тот смотрел то на Гайоса, то на нее.              — За что ты меня ненавидишь, маленькая птичка? — темный силуэт сделал шаг, заставляя поднять руку выше, чтобы дуло было направлено ровно в центр лба. — За то, что такие как я, умеют правильно пользоваться благами жизни? Или за то, — еще один шаг, — что мы владеем этой изворотливой сукой под именем Судьба? Что тебя больше выводит из себя? — он подошел так близко, что теперь соприкасался кожей лица с холодной сталью. — Я видел уже этот взгляд. Злость. Раздражение. Гермиона тоже меня ненавидела, но после стала той, кто смогла удержать в своих руках нечто ценное.              Длинные пальцы Гайоса сомкнулись на стволе пистолета и передвинули кончик к месту на теле, где располагалось сердце.              Если оно у него было.              Рука задрожала, так как она впервые ощутила столько власти. Убив Гайоса, Паркинсон сделала бы мир лучше? Может быть. А делал ли он его хуже — вот истинный вопрос. Гайос был самовлюблен, имел власть и право на эту силу, но никак не выглядел как антигерой чьей-либо истории. Скорее, были острые камушки на дне, которые ты не видишь, но порежешь стопу, если решишь зайти дальше.              Александр был бушующим черным морем, за которым стоило наблюдать с берега, но ни в коем случае не заходить в воду.              Даже по щиколотку.              — Тебе мерзко, что такой урод, как я, имеет сострадание и возможность помочь кому-то? — продолжил Гайос, проходясь пальцем в кожаной перчатке по левой щечке рукояти, — парадоксы, милая. Мы все имеем в себе какие-то грани, которые противоречат общепринятым стандартам. Стреляй.              — Гайос, хватит, — попросил Поттер.              — Помолчи, — одновременно произнесли девушка с парнем. Пэнси растерянно моргнула, а Александр широко улыбнулся, все еще смотря на слизеринку.              — Ну давай, это же так просто, — он подвинул свое тело, чтобы дуло вжалось в ткань его формы, — только запомни, что подобный мне пренебрег отдыхом с семьей. Пробрался в поместье, вскрыл чары охраны и стоит в твоей комнате, позволяя держать на плечах магию своего отряда, — Гайос буквально нависал над Паркинсон, когда вывернул пистолет. Теперь дуло смотрело в острый подбородок девушки, пока она не отрывала взгляда от парня.              — Опасно, да? — прошептал Гайос. — Вот тут и есть истина, Пэнси. Когда стоишь на краю существования. Это тебя и заводит в нем? — он еле уловимо кивнул в сторону Гарри. — То, что он пережил смерть. Случайно или нет, но обыграл самую безжалостную силу. Ты тоже хочешь быть такой. Уметь управлять стихией, которая не имеет хозяина и не подчиняется никому.              Мерлин, да. Паркинсон даже задрожала от понимания того, что давит пистолетом на собственную кожу. Это было так необычно. Она никогда не опускалась до мыслей, которые бы привели ее к эшафоту. Слишком долго девушка терпела оплеухи от судьбы, чтобы так бездарно сдаться.              Ей нравилось, что опасность была рядом. В ее руках, которые минуту назад держали на мушке другого человека. Пэнси опустила руку, а Александр позволил ей это сделать, после отойдя на шаг назад. Они сверлили друг друга прямыми взглядами.              — Я покажу тебе основы. Завтра, на рассвете. И, да, прежде чем угрожать, проверь сначала обойму на наличие патронов, после чего сними предохранитель, — Гайос провел большим пальцем по внутренней части манжета водолазки, — у нас не так много времени твоей свободы, так что запоминай уже.              Девушка кивнула и, схватив свою сумочку, положила туда пистолет. Когда она обернулась к Поттеру, то наткнулась на удивленный и рассеянный взгляд. Как она выглядела со стороны, Паркинсон не знала, но судя по лицу парня — удивить смогла.              — Ты стер ему последние воспоминания? — скучающе спросил Александр, вновь лишая свое лицо хищных и жадных эмоций. Гарри моргнул, словно выходил из транса, а затем кивнул.              — Да. Я их подкорректировал. Будет странно, если он внезапно очнется за дверями спальни, не помня, как отсюда вышел, — Поттер кинул взгляд на девушку, и линия челюсти стала острее. — Хотя, то что я увидел, стоило полного Обливиэйта. Ну, еще Круцио. А может, просто свернуть ему шею и объявить без вести пропавшим.              Пэнси густо покраснела, но тяжелый пистолет в сумочке придал ей уверенности в голосе.              — Он осматривает не только меня.              — Только ты не слышала, что этот извращенец думает конкретно о тебе, — парировал брюнет и судорожно вздохнул. — Ладно. Нам пора. У меня начинает немного кружиться голова.              — Воздействие нашей связи, — кивнул Гайос и накинул капюшон, а после подхватил метлу. — Империо спадет, как только он выйдет за дверь комнаты. Если твой Обливиэйт удался, то все будет хорошо, — он напоследок кинул взгляд на парня, — захочешь лучше овладеть магией разума, поговори с Гермионой. Вам обоим практика не будет лишней.              — Спасибо, но нет. В последний раз, когда я подпустил Грейнджер к своему мозгу, она чуть не сделала из него изысканное блюдо, под фламбе.              — Сейчас она менее… кровожадна. Во всяком случае, будем надеяться, что твой первый опыт с Бейкером прошел хорошо.              Гарри оседлал метлу, помогая Пэнси взобраться на эту чертову деревяшку. И как предтечи ведьм с этим управлялись?              — А если нет? Если что-то пойдет не по плану? — спросил слизеринец, поднимая черенок вверх, чтобы они оторвались от пола. Гайос махнул рукой, пропуская их вперед, но напоследок с мрачной ухмылкой в голосе кинул:              — Я всегда строю планы с тем расчетом, что они пойдут не так. Поэтому всегда держу запасной.              Паркинсон прижалась спиной к груди парня, пока он вел метлу к месту, откуда они проникли на территорию. Пистолет в сумочке был доказательством ее мыслей, которые появились после слов северянина.              Она была уверена — под запасным планом он подразумевал смерть. Пэнси повидала достаточно чудовищ, которые скрывались под благими лицами.              Но страшнее был монстр, у которого лицо праведника.              Потому что тогда перестаешь вообще понимать — во что стоит верить в этом мире?              

***

             — Ахуеть, как это вкусно!              — Нотт, я не могу понять, у тебя под носом мука или очередная дурь?              — Хочешь попробовать на язычок?              — Готов сдохнуть ради моего поцелуя?              Артур и Тео больше походили на ментальных близнецов, чем два физических брата. Драко с ленцой наблюдал за их баталией на кухне, пока Мария куда-то отлучилась.              При ней эти два придурка были выходцами из самых благородных семей Англии и Румынии. Но, видимо, их выдержка была мизерная, потому что как только женщина вышла из кухни, все дерьмо полилось из их ртов.              А вот поистине удивительной картиной был Блейз в фартуке, который с таким безразличием готовил рагу, словно это сам Снейп стоял под оборотным. Мулат периодически протискивался между двух парней, чтобы взять что-то для блюда, не замечая их присутствия в принципе.              Малфой обернулся к залу, который был смежным с просторной кухней. Облокотившись спиной на островок, он обвел взглядом помещение.              Таисия, Давид и Михаил украшали стены, о чем-то тихо переговариваясь и периодически смеясь. Палмер наколдовала перекладину в воздухе, на которой повисла вниз головой, цепляясь ногами, а Грейнджер сидела перед ней на полу и что-то читала.              Блондинка медленно покачивалась с закрытыми глазами, словно медитировала. Пиздец, как удобно, конечно.              — А ты можешь достать дух какого-нибудь светилы? — спросил Тео, и судя по звукам, опять украл канапе, которое приготовила Мария. Когда Малфой обернулся через плечо, тот судорожно пытался сбить закуски в кучу, чтобы прикрыть пробелы.              — Ты вообще видишь разницу между «барыгой» и «некромантом»? — Мецгер пощелкал пальцами перед лицом парня. — Что за конченые вопросы? Хочешь на свидание Мерлина позвать?              — Тебя заводит подобный тройничок?              — Лучше тебе не знать, что меня заводит.              — Покойная Агнезэ? Ну, судя по тому, как ты к ней неровно дышишь.              Артур игриво выгнул бровь.              — Она в свои восемьдесят была той еще штучкой. Поверь, если эта женщина там с Мерлином, то он чертовски счастливый мужик.              — Хватит припоминать имя бабушки! — прошипел Давид и покачнулся на лестнице, которую вовремя схватил Михаил.              — Слушай, отросток, а у тебя из твоего зоопарка никто не сбегал? — Мецгер потянул носом в сторону Забини, который что-то мешал в сковородке. — Просто по запаху не могу распознать вид мяса.              — Пошел нахуй.              — Не могу, Блейз все еще меня динамит.              Мулат посмотрел через плечо и холодно ухмыльнулся, а после вернулся к готовке.              Внезапно камин всполохнул изумрудным светом, и из него вышли три человека. Если Пэнси и Гарри имели безумный блеск в глазах и слегка потрепанный вид, то Александр выглядел как с иголочки. Даже в своей экипировке, он не терял аристократичную эстетику движений и общего образа.              — Пэнси, чтоб меня! — Тео соскользнул с барного стула, успев украсть еще одно канапе и быстрым шагом пошел к девушке. — Скажи, сколько людей умерло, чтобы ты тут оказалась?              Брюнетка уже открыла рот, но нахмурилась, обернувшись к Гайосу. Тот удивленно вскинул брови.              — Да будет вам известно: я не убиваю людей каждый день. И всегда можно решить проблему, не прибегая к радикальным мерам.              Палмер открыла один глаз и хмыкнула.              — Но список тех, кто однажды попадет в круг интересов Мецгера, все же пополнился? — она обвела взглядом слизеринцев. — Задавайте правильные вопросы, детки. Этот красавчик чаще дает рассрочку.              — Оцениваю выгоду и риски заранее, — поправил староста и цепким взглядом обвел помещение. — Выглядит так, словно кого-то обильно стошнило гирляндой и елочными игрушками.              — Это называется «праздничная атмосфера», — Кира вытянула руку и уперлась ею в пол, а после плавно скинула ноги. Она ловко развернулась на пятках и криво улыбнулась. — Прости, но оторванных конечностей в коробке с новогодними украшениями не оказалось.              — А я предлагал украсить все «воздушными» жабами, — сказал Артур, на что Давид прищурился.              — Ты уже сделал это в детстве с Диланом.              Нотт нахмурился.              — Дилан — это?..              — Его парень, — ответил Мецгер.              — Мой первый гибрид земноводного, — одновременно сказал его близнец. — Этот ублюдок надул мою змеежабу, и она всю ночь летала под потолком.              — А почему ты не отменил заклинание?              — Я не знал тогда, что это были за чары. Придурок с самого детства находил самые гадкие заклинания где-то на помойке магии.              Артур потянулся и сцепил руки замком на затылке, смотря на Давида, чуть откинув голову.              — Я делал то, в чем всегда был хорош. Разве не в этом суть?              Малфой впервые услышал за насмешливыми словами серьезность и осмысленность. Мецгер был по-своему испорчен и безумен, но даже хаос можно сделать не хаотичным, а структурированным.              Драко допил бурбон, продолжая разглядывать ту обстановку, в которой оказался. Фоновые разговоры позволили абстрагироваться, вновь уйти в свое сознание, чтобы провести анализ всего, что его окружало.              Менялся ли он и его друзья под воздействием ауры Эрстера?              Однозначно.              Их сумбурная жизнь была заразна, паразитируя все органы в теле. Если вычленить каждого, то начинаешь больше понимать, что притягивало к тем или иным людям.              Взять, например, Широкова. Что Малфой успел о нем выучить? Парень замкнут, чаще всего заперт в своей голове и эмоциях. Гермиона говорила, что в свое время он пережил пытки Круциатусом. Можно ли сохранить рассудок после этого?              Его сознание — это чистилище, а чувства других — заблудшие души, которые пытаются туда попасть.              Он словно смотрящий на кладбище, на котором не осталось больше мест. Отгоняет всех просящих лучшее место и не дает пробраться мародерам, жадным до раскопки могил.              Таисия и Михаил. Драко нашел их глазами. Ребята рылись в коробке с игрушками, о чем-то тихо беседуя. Девушка была ребенком двух Пожирателей, но каким-то образом смотрела на мир добрыми глазами и теплой улыбкой.              Как она смогла сохранить в себе это?              Почему не погрязла в черни, а наоборот, стала самым светлым ориентиром среди этих людей?              Вера? Осмысление? Может быть, искупление?              За грехи родителей, что в одно время решили стоять по другую сторону этой жизни.              Кришау взлохматил пшеничные волосы, которые и так всегда были в беспорядке, и что-то зашептал на ухо Томесцу. Она фыркнула и шутя толкнула его в плечо.              Драко не замечал за парнем влечения к девушке, но, по правде говоря, Михаил если и испытывал сильные чувства, то только к науке. Он был одержим ею. За эти полгода безумный и возбужденный блеск загорался только тогда, когда он буквально заваливал слизеринца пергаментами, где были исследования насчет ситуации с Гарри.              Парня реально интересовало: можно ли обмануть смерть? Если это однажды сделал Поттер, то ответ автоматически «да», но с поправкой на то, что:              «А если это просто исключение из правил?»              Однократное и счастливое, словно именно в ту роковую минуту что-то накренилось в мире, сломав известный ход событий.              Пока Малфой лениво размышлял, девушка вновь что-то сказала, что заставило парня немного покраснеть и почти незаметно кинуть взгляд на Забини.              Интересно.              Было ли у алхимика влечение к Блейзу? Возможно, для него слизеринец был такой же загадкой, как и удачный исход в жизни Гарри. А может, и нет. У всех этих ребят понятие «нормальность» было искаженно коррозией их внутреннего сумасшествия.              Что было дико для мира Драко, абсолютно обыденно примостилось в их реальности. Изощренно? Возможно. Отвратительно? Скорее интригующе. Пугало ли это Драко?              Нет, потому что он начинал понимать природу их сущности.              Но что искал сам Малфой: недостающие части себя или поводы стать иным?              Он обратил внимание на то, как Грейнджер поднялась с пола и подошла к Гайосу, пока остальные мельтешили между собой, о чем-то друг с другом общаясь. Драко точно уже был болен, потому что у него не появились нормальные — адекватные — чувства, когда девушка оказалась слишком близко к парню, а он собственнически положил руки ей на плечи, дерзко скалясь. Слизеринец склонил голову, наблюдая за ними, делая засечки в голове и пытаясь проникнуть еще глубже.              Если в отношениях Гарри и Пэнси все было прозрачно и, очевидно, то эти двое были чем-то другим. Несовершенство идеалов, сотканных из нитей опасного и ядовитого сплава.              Малфой, не отводя взгляда, постучал пальцем по стакану, вновь наполняя его алкоголем, продолжая думать. Когда мысль о его влюбленности появилась в сознании, он даже не подозревал, что после этого открытия все пойдет по другому сценарию.              Не так, как было привычно в его мире.              Потому что есть какие-то установленные правила, которым подчиняются все нормальные люди. И будь он еще таким нормальным, то почувствовал бы сейчас ревность, злость. Да старый добрый гнев, раз уже на то пошло. Его бы выбесило, как близко стоял Александр, и как тепло ему улыбалась Гермиона. Драко бы потребовал конкретики от девушки, чтобы понимать, что между ними.              Но после разговора с Гайосом в месте, где погибла его мать, зародилось что-то новое. Иррациональное и мутное, хотя, несомненно, завораживающее.              Несмотря на то что Малфой получил доступ к телу девушки, засранец завладел чем-то большим. Душой Гермионы. Ее преданностью, отдачей во всем. Неужели, это и есть цена за то, чтобы окончательно получить Грейнджер? Разорвать связь с прошлой жизнью и навсегда погрязнуть в новой, в которой варились все они?              Брюнет что-то сказал девушке, а после покачал головой. В нем сейчас была такая невероятная легкость, которая просачивалась даже через холодную маску. Он стоял в своем доме, который вновь ожил. Окруженный голосами ребят и суматохой, которую создавал каждый.              Внутри мэнор был просто скоплением разных вкусов и жизней, которые вроде и выбивались из общей композиции поместья, но вместе с этим, делали его настолько цельным.              Драко нашел даже место, где Нарцисса пришлась бы к месту.              Сад Таисии, который находился в самом центре усадьбы. Пышная зелень, с множеством насекомых и птиц, которые с рокотанием пролетали по периметру помещения. Девушка общалась с цветами, рассказывала какие-то вещи. Это не выглядело безумно, нет.              Это выглядело необычайно.              Как каждый из них видел жизнь в чем-то обыденном и броском, создавая эффект важности.              Миссис Малфой подошла бы сюда больше, ведь в этом месте она была бы частью одного целого, а не лишним элементом в собственном доме. Драко улыбнулся, вспоминая посылку матери, которая пришла за день до отъезда.              Удивительно, что некоторые люди, которых ты видишь один раз и мельком, могут кардинально что-то сдвинуть в твоем ходе жизни.              И подарок, который она передала для Грейнджер, был тому подтверждением. Самым ярким, который можно было придумать. Малфой в очередной раз выпил, проговаривая про себя неизменный тост:              «За то, что я сын своей матери».              — Паркинсон, если хочешь, можешь к вечеру взять что-то из моих платьев, — предложила Палмер, которая залезла на диван и достала курительную трубку, поджигая ее. — Можешь трансфигурировать под свой рост и…              — Нет! — резко ответила девушка. Все оглянулись на нее, а она прочистила горло. — То есть я хотела сказать… В чем вы празднуете?              Кира затянулась и выпустила дым носом, а после жестом показала на себя. Она была в черных спортивных штанах и в растянутой футболке цвета спелой вишни.              — Как тебе мой светский лук? Лучшие стилисты Румынии трудились над ним днем и ночью.              — Я не хочу надевать платье и каблуки, — какое-то детское возбуждение делало из Паркинсон совершенно нового человека. Это было похоже на первый раз Малфоя, когда он сбежал на ночь из поместья. Слизеринка тоже наконец-то ощутила трепет, который уже испытали ее друзья. — Можно мне что-то типа такого? — она махнула рукой в сторону блондинки, но внезапно сзади подошел Поттер и закинул руку на плечо, из-за чего девушка визуально стала еще меньше.              — Я одолжу тебе, пойдем.              Гарри обвел всех взглядом, не обращая внимания на смущенный румянец Пэнси, и спросил:              — Мы пропустили что-то важное?              — Мой брат так и не потерял девственность, — дернул плечами Мецгер, на что Давид просто закатил глаза. — А так, Николас и Мария спустились в дом на предгорье, чтобы забрать что-то, и оставили нас одних, — Артур посмотрел на несчастный поднос, который опустел ровно вполовину благодаря Нотту. — Бля, а подумают-то на меня.              Малфой посмотрел на слизеринца, который сел на диван напротив того, где расположилась блондинка и закурил свой косяк. Заметил ли кто-то, кроме Драко, что между этими тоже произошли подвижки? Теперь, когда они смотрели друг на друга, их язвительность приобрела более острый и глубокий угол, ухмылки были с подтекстом, а взгляды с неким общением.              И вот даже сейчас Тео поменялся на глазах. Еле уловимо для тех, кто просто находился рядом, но не для Драко, который внимательно следил за другом. То, какой он был минуту назад: веселый и беззаботный, растаяло, позволяя проявиться чему-то иному.              Он медленно затянулся и выдохнул дым вбок, не отрывая взгляда от девушки. А та слабовато хмыкнула и отвернулась, рассматривая теперь картину над большим камином.              Это полотно притягивало взгляд. Потому что там был Эрстер. Семейный отпечаток на холсте, где они находились всем составом. И что было больше удивительно: в центре был не сам Гайос, восседая в глубоком кресле, а Грейнджер.              Это ломало перспективу в голове, если ты незнающий человек.              Ненароком начинаешь думать, что хозяйкой династии является Гермиона. Она расслабленно смотрела прямо в глаза, чуть запрокинув голову на спинку, пока позади стоял Александр, по-хозяйски положив руку на плечо девушки. Вокруг стояли остальные, практически с такой же ленцой взирая с картины.              Удивительно, но даже вглядываясь в эту композицию, можно было почувствовать, кто на самом деле здесь главенствует. Расположение людей могло обмануть обывателя, но не Драко, который уже знал какие-то нюансы каждого человека.              Ты можешь переставлять слагаемые, но исходный ответ всегда будет одинаков.              Сначала слова Александра показались ему дикими, но сейчас, стоя в стороне, он начал впитывать их смысл. Гайос был болен, умудряясь заражать всех остальных так, что они были ему за это благодарны.              Гениально.              Разве не таким был Волан-де-Морт? Прописывал прелести той или иной жизни, впаивая в разум других свои идеалы.              Чем они отличались?              Наверное, тем, что у Гайоса был якорь на этой стороне. В виде Грейнджер и Эрстер. Его нельзя было назвать социопатом, потому что он открыто принимал свои промахи и ошибки. Но делал это так, как будто возводил в превосходную степень, и ты невольно начинаешь восхищаться даже неверным шагом.              Кто он?              Манипулятор, в мире слабых и бесхребетных людей? Нет. Его окружают сильные личности, чьи стороны характера он не подавил, а развил, сделав каждого самодостаточной единицей.              Кукловодом его тоже нельзя назвать. Он дергал нити, но чаще всего не те, что были пришиты к людским конечностями, а те, что сам повязал к телу судьбы.              Малфой нахмурился, так как даже сейчас, на примере своих размышлений, доказал умозаключение, выдвинутое ранее.              Без призмы превосходства Гайос был всем тем скопищем пороков, за которые других бы давно осудили. Высший пилотаж — заставлять людей верить в то, что выгодно тебе.              И когда его взгляд наткнулся на разноцветные радужки — это подтвердило его мысли. Брюнет с призрачной улыбкой смотрел на Малфоя, словно для того, чтобы прочитать мысли парня, ему не нужно было залезать к нему в голову.              Александру присуще иррациональное влечение. Ко всему. Он делал сильных людей из аутсайдеров. Испытывал возбуждение там, где другого вывернуло бы сиюминутно.              Что влекло его к Драко?              Не соперничество с Гермионой: им не за что было сражаться. Не между собой. Они так открыто знали болевые точки друг друга, что это давно стало залогом их смертного приговора.              Александр имел собственнический инстинкт по отношению к девушке, но не такой, какой привык видеть Драко. Там было что-то более изощренное и глубокое, что теперь рикошетом задело и слизеринца.              Брюнет уже снял свою накидку, поэтому можно было спокойно просканировать весь силуэт. Он всегда был в темном, но Малфой давно заметил, что это был черный разных оттенков.              Более глубокий или с дымкой. С небольшим глянцем или абсолютно матовый.              Грани магии, которым учила Малфоя Грейнджер, транслировались в природе северянина.              Во всем. В поступках, характере, одежде.              Он показывал палитру мрачного цвета, ввинчивая в эту гамму свой смысл.              Все, кто становились ему интересны, уже трепыхались в его паутине, пока он делал из них куколок. Только там были не тела, а души. Гребаный коллекционер, жадный до чужих тайн.              Малфой стал близок к тому, чтобы стать новым пополнением бестиария. Его глаза тут же наткнулись на Грейнджер, что присоединилась к Широкову, который до этого часа играл в шахматы сам с собой. Не то чтобы никто не хотел составить ему компанию, просто он сам всем отказывал.              — Ну что, кто выигрывает? — невозмутимо спросила Гермиона, встав за спиной друга. Тот неопределенно хмыкнул.              — Пока непонятно.              Даже подобное уже не принималось как дикость или странность.              Драко утопал, медленно грязнул во всем этом, но продолжал держать руки по швам. Не протягивал их, в попытке отыскать помощь.              Чувствовал путы на теле — шелковые нити, — которыми плавно оборачивал его Александр, сопровождая свои действия дьявольской ухмылкой.              

***

             Грейнджер критически осмотрела одежду в выдвинутом комоде. До Нового года оставался час, поэтому все обитатели мэнора разошлись по своим комнатам, чтобы собраться к ужину. На самом деле, Мария непреклонным голосом выгнала всех с кухни, сетуя на то, что нужно было спрятать закуски от Артура, ведь придется снова их готовить. Некромант не стал переубеждать женщину и рассказывать о том, кто на самом деле посягнул на блюдо, но этого хватило, чтобы отправить ребят отдохнуть и подготовиться.              Дверь ванной открылась, и девушка обернулась. Вместе с паром вышел Малфой, у которого на бедрах низко висело полотенце, а мокрые пряди челки потемнели и спадали на лоб. Хвойный запах ее геля для душа тут же ударил в нос, заставляя дернуть уголками губ.              Парень, который до боли красиво выглядел, когда вальяжно подошел к своей дорожной сумке, благоухал ее ароматом.              — Ты пялишься на меня, Грейнджер? — спросил Драко, доставая из сумки боксеры, брюки карго и черную футболку. Он скинул полотенце, открывая вид на подтянутую задницу, и оглянулся, лукаво улыбаясь. — Как неприлично.              Она хмыкнула и развязала хлопковый халат, открывая вид на кружевное белье, которое подарила Палмер еще в прошлом году. Изумрудная ткань лишь слегка мерцала, красиво оттеняя бледную смуглость кожи. Наверное, живи Гермиона в более солнечных странах, загар бы прилипал к ней мгновенно.              Парень застыл, проходясь взглядом по телу Грейнджер, а та выгнула бровь.              — Мне кажется, или ты сейчас пялишься? — она прислонилась бедром к углу комода. — Мистер Малфой, это так неприлично.              — Это хорошо, что ты сейчас не читаешь мои мысли, — он надел нижнее белье и повернулся, откидываясь лопатками на стену позади себя и скрещивая руки на груди, — там от приличий вообще мало чего.              Гермиона улыбнулась и оттолкнулась от комода, подходя ближе.              — Правда? Расскажешь? — она встала перед ним, склоняя голову набок. — Ты же знаешь, меня увлекает все самое порочное и темное.              Драко склонился, опуская руку на заднюю часть шеи девушки и — ну конечно, как уже знакомо — намотал распущенные волосы на кулак, запрокидывая голову назад.              — О, в этом мы с тобой похожи, — свободной рукой он сдавил скулы девушки, приближая к себе, — но если ты все еще хочешь спуститься к ужину, то мой совет: оденься. Моя выдержка рядом с тобой не самая надежная вещь.              Гермиона оставила легкий поцелуй на его губах.              — Мы с тобой и в этом похожи, потому что я потихоньку начинаю хотеть спуститься, но совсем не к ужину, — она коварно улыбнулась, когда почувствовала губами судорожный выдох парня.              Грейнджер выбралась из рук, с удовольствием отметив, как Малфой вновь прибегал к дыхательным упражнениям, а его эрекция оттягивала хлопковую ткань белья. Вряд ли это будет легко: представить Поттера в стрингах. Такой же элемент был на ней, когда она скинула халат и достала джинсы с майкой.              Взяв нарастающее возбуждение под контроль, они быстро оделись и привели себя в порядок. Это было так странно, словно Гермиона попала в другую реальность. Как будто у нее есть обычные отношения с парнем, с которым они глубоко долго вместе и могут позволить себе такие бытовые мелочи, как заигрывание и шутки. Поддразнивание друг друга, с пошлыми намеками.              Может дело было в том, что Тьма пропала? Что больше не было давления на девушку. Ведь теперь Грейнджер могла себе позволить обычную жизнь, без страха, что однажды очнется от эйфории и увидит, как почерневшими пальцами душит чужую шею.              Гермиона глубоко вздохнула и выдохнула, закрывая глаза.              Она на периферии слышала присутствие Малфоя, пока вновь уходила в себя, чтобы отыскать следы силы. Ее ментальные изгороди были спокойны, статичны и ничем не тронуты. Девушка оглянулась в своем сознании, рассматривая разные тропинки. Туман, который окутывал разум, плавно протекал сквозь пальцы, но не обжигал холодом.              Когда она погружалась в разум, тут всегда была опушка леса. С выбросами силы она попадала в метель, сквозь которую пробивалась наружу. Но сейчас Грейнджер словно очутилась в зареве, когда день только наступал. Серое марево плавало в ногах, колыхаясь при каждом шаге, а прохлада оставляла капельки росы на стенках легких, когда вдыхала воздух.              Спокойствие, начало нового.              Может так оно и было?              Возможно, стоило отпустить прошлое окончательно, чтоб войти в следующий день другим человеком? Позволить себе подпустить парня, который с самого начала смотрел на нее по-другому. Видел вот эту часть ее сути, пока даже она о ней не подозревала.              Грейнджер еще раз оглянулась, запоминая каждую частичку собственного состояния сейчас. Новые ощущения, которые были закрытым отсеком для нее, опьяняли своими открывшимися возможностями.              Она может не бояться, что не такая, как все. Что в ней сидит чернь, способная причинить кому-то боль, чисто из ревности к своей хозяйке. Даже если Тьма не пропала, она сделала девушке подарок.              Дала вот эту картинку спокойствия.              Может, она ценой своей силы оплатила реальность? Гермиона испытывала тоску, но такую глухую и странную, словно это была больная привязанность. Ты так долго хотел от чего-то избавиться, что когда оно наконец-то ушло, ты скучаешь.              Истинный абьюз со своим альтер-эго.              Грейнджер вновь прикрыла глаза, вырываясь из своего сознания. Когда она опять оказалась в комнате, то развернулась и наткнулась на задумчивый взгляд Малфоя.              У того в руках был какой-то сверток.              — Я хочу подарить тебе это сейчас, — он опустил взгляд к подарку. — Надеюсь, тебе понравится.              Драко подошел к письменному столу и положил упомянутое, а после сделал шаг назад, приглашая Гермиону. Девушка, стараясь сдерживать небольшой трепет, развернула ткань и не сдержала восхищенного выдоха.              Ножи.              Безупречные.              Ее пальцы дрогнули, когда она потянулась к одному из восьми клинков. Это была безумно кропотливая и долгая работа, так как от стали шла тяжелая энергия, а то как они были выполнены, говорило все за их мастера.              — Они очень похожи на…              — Тот, к которому ты потянулась — да, он, — с легкой улыбкой подтвердил догадку Малфой, — «бритва Мерунеса». Когда-то это был меч, который в итоге разрушили. Из его кусочков удалось создать еще клинки, но вот этот, — он кивнул на нож, который держала Грейнджер, — сохранил свою рукоять.              Мерунес входил в список редких артефактов. Его гоблинская сталь была восхитительна, потому что имела некоторые свойства палочки. Оружие выбирало хозяина. Это было уникально, словно сплав металлов имел собственное сознание.              — Но разве их было не девять? — девушка увидела, как взгляд парня немного помрачнел.              — Десять. Два ножа забрала моя сумасшедшая тетка из семейного хранилища Блэков, перед тем как оказаться в Азкабане.              Гермиона почувствовала, как ее дыхание споткнулось.              — Мерлин, Драко. Это артефакт вашей семьи? — она положила клинок обратно, несмотря на то что, как только его вес исчез из рук, она ощутила пустоту. — Я не могу принять такой подарок. Это слишком.              Малфой хмыкнул и загадочно посмотрел на нее.              — Второй сюрприз как раз говорит об обратном, — он достал палочку и направил на свою сумку. — Акцио, посылка.              К нему подлетела прямоугольная вещица в коричневой обертке.              — Магия расширения заработает, как только ты снимешь упаковку.              Грейнджер взяла левитирующий подарок и вручную разорвала бумагу. Когда перед ней начало увеличиваться полотно, она второй раз за вечер с изумлением замерла.              Картина.              А на ней была она.              Тот момент, когда спускалась по лестнице в вечер Святочного бала. Белоснежное платье, которое струилось за ней, словно подсвечивало весь силуэт. Гермиона никогда не видела себя такой. Она и вправду была красива тогда.              И сработал не сам образ, а взгляд. Грейнджер смотрела на саму себя, у которой был твердый, уверенный огонь в глазах, подпитываемый осанкой и вскинутым подбородком.              Девушка на полотне владела всеми благами мира, решив заодно захватить внимание любого, кто остановится взглядом на ней.              Это невероятно.              Стоять сейчас в джинсах и рубашке, накинутой на обычную черную майку, держа при этом картину, где был запечатлен ее личный дебют, заставивший всех посмотреть на нее с другой стороны.              Колдографий в «Пророке» с того вечера было множество, но ни одна даже близко не передала то, что она тогда испытывала.              Трепет, адреналин, гордость.              За саму себя.              — Это передала тебе Нарцисса, — у Малфоя словно заклинило довольную улыбку, потому что он, не переставая сиять, все время следил за выражением лица Грейнджер. — Мама обожает рисовать, но в последнее время мало вещей, которые она хочет запечатлеть.              Гермиона, словно в трансе, прикоснулась к поверхности.              Возле подножья картины загорелись слова.                     Дорогая Гермиона, спасибо тебе за то, что делаешь Драко счастливым и живым. Для матери нет лучше подарка. И спасибо, что дала повод для вдохновения, чтобы запечатлеть триумф всех женщин, которые даже на сломанных ногах надежды, умеют красиво шествовать в толпу.       

      С уважением, Нарцисса.

      

             Грейнджер поджала губы, когда надпись растворилась. Миссис Малфой была невероятной женщиной. Идолом. Она стала для девушки тем человеком, на которого впервые ей захотелось равняться.              Даже через призрачную надпись впитывать и запоминать мудрость, что несла в себе Нарцисса.              В горле застрял ком, когда она опустила раму и посмотрела на ее сына. Он расслабленно стоял возле стола, с нежностью смотря за девушкой. Драко гордился своей матерью, это было видно. То, как блестели его глаза, когда подарок Нарциссы возымел свое действие на Гермиону.              Каково это — видеть в родном человеке все? Чувствовать любовь в каждой вещи, которую он тебе дарит.              Единственный подарок, который Грейнджер помнила от Джин — это та самая сказка, у которой не хватало теперь страниц. Гермиона до сих пор хранила книгу, не понимая даже причин. Но что было еще тоскливее, так это то, что текст был совершенно пустым для девушки.              В нем не было души, ауры сказки. Потому что все выкачала холодная отчужденность покойной миссис Грейнджер. Красочные описания стали блеклыми, а финал потерял свою актуальность и единственный раз, когда он получил свой триумф, его сопровождало догорающее пламя на зеленой траве.              — Теперь ты понимаешь, что достойна этих ножей? Как минимум, два Блэка испытывают к тебе особенные чувства, — Гермиона аккуратно поставила картину на поверхность стола и выдвинула ящик в нем, доставая свой подарок.              Сейчас, в сравнении с тем, что преподнес парень, ее идея казалась обыденной. Без того великолепия и изыска, что подарили ей Драко и Нарцисса.              — Это тебе.              Малфой с любопытством посмотрел на черную матовую ткань, а после взял в руки и развернул. Он застыл, смотря на вещь в своих руках, а после поднял серые радужки на Грейнджер.              — Портупея, — выдохнул парень и подцепил ремни, позволяя ткани упасть на пол.              Драконья кожа, которая при определенном свете слегка мерцала серебряным отливом. Это была более сложная версия аксессуара, чем у нее самой.              Когда Гермиона попросила помощи Михаила, тот чуть сознание не потерял от восторга, что ему дадут поэкспериментировать. Помимо того, что портупея могла быть невидимой на одежде, она теперь была пропитана кровью Мантикоры, как и их защитные краги.              Гермиона подошла к Драко и взяла вещь в руки, а после продела через руки парня, обхватив сильную спину. Пока она застегивала ремешки, он не переставал смотреть ей в лицо, что еще больше смущало.              — Это портупея-близнец. Таких всего две в мире. Кожа, из которой она выполнена, принадлежала дракону. Он оказался вымирающим видом и просто не смог бы продолжить свой род. После гибели его кожа пошла на создание этого.              Ремешки протянулись крестом на лопатках, и через плечи легли на грудь, обвив половину торса. На верхней части левой руки разместилась кобура для палочки.              Девушка сделала два шага назад, внимательно рассматривая Драко. Это было красиво. Он был слишком красивым. Перед ней стоял высокий парень, которому пошло бы носить такие вещи. Несмотря на то что под боевой амуницией были обычные брюки и футболка, Малфой выглядел захватывающе.              Даже его небрежность имела какой-то свой изыск.              — С помощью магии ты можешь трансфигурировать ремни. Перемешать их в более удобную позицию, если посчитаешь нужным. И, — она опустила глаза на клинки, которые были подарены ей, — думаю, это теперь тоже твое.              Она взмахнула рукой и из ее портупеи, которая висела на спинке стула, в воздух поднялись черные матовые ножи. Девушка повела их по воздуху, заставляя плавно цепляться за драконью кожу. Два более острых лезвия легли в ножные крестовины на спине.              Малфой поднял руку и погладил поверхность куная, который будто немного дрогнул под этой лаской.              — Ты сказала «близнецы». Но эта портупея не брат твоей. Ваша взаимная неприязнь с драконами, — он коротко хмыкнул, но тут же продолжил: — Где вторая?              Грейнджер вздохнула, словно задерживала дыхание перед прыжком в воду. В этом не было ничего такого. Наверное. Эта вещь лежала в ее личном хранилище, так и не найдя себе применение. Она могла убедить себя, что это хороший повод наконец-то использовать ремешки по прямому назначению.              Только поэтому.              Но после подарков, которые она увидела, ее слабая попытка оправдаться, рассыпалась в труху. Она также вложила душу и смысл. Ничего не было простого и обыденного в том, что сейчас плотно затягивалось на теле Малфоя.              — Первая портупея принадлежит Александру.              Драко застыл, а его взгляд стал странным. На секунду Гермиона пожалела о подарке. Может, какой-то важный смысл был только для нее, а для слизеринца не более, чем копия, которая уже была у другого парня.              Она не собиралась оправдывать и объяснять свой посыл, потому что это бессмысленно. Если человек без слов не понял поступка, то что сделают какие-то слова?              Но внезапно Малфой сократил расстояние и остервенело впечатался в ее губы, стискивая руками лицо девушки. Грейнджер попыталась вдохнуть, но язык парня проник внутрь, не давая этого сделать.              Драко прикусил сначала верхнюю, потом нижнюю губу, оттягивая ее. Когда он немного отпрянул, то дышал так, словно пробежал не одну милю, чтобы поцеловать ее.              — Это восхитительный подарок, Гермиона, — его глаза скакали от зрачка к зрачку. — Каждый раз, когда я думаю, что ничего не сможет меня больше удивить в тебе, ты доказываешь обратное. Я жалею, что проебал столько лет, пока ты не появилась в моей жизни. Опять. Еще тогда, на первом курсе, я обязан был это разглядеть.              Девушка обвила руками торс и ножи, которые теперь принадлежали ему.              Сколько нужно боли, чтобы наконец-то получить вот такие моменты? Стоять в собственной комнате, в доме человека, который однажды протянул руку и достал тебя из холодной воды, спаивая между собой взаимные клятвы.              Оттаивать в объятьях того, кто однажды стоял в толпе, прогоняя ее, но после, стал единственным, кто сделал шаг вперед, чтобы выйти к ней.              Грейнджер рассматривала лицо напротив, словно на нем транслировалась лечебная магия, которая отсчитывала удары ее сердца. Малфой был доказательством того, что наконец-то она вышла из комы и начала оправляться.              Он был тем лекарством, что вернуло ее к жизни.              — Я буду тебя защищать, пока буду жива, — тихо пообещала Гермиона, проходясь рукой по ремням, в которых была мощная охранная магия.              — А я буду тебя спасать, пока это будет нужно, — Драко погладил большим пальцем скопление родинок на скуле, где в виде созвездия был изображен его Патронус.              Они и вправду были такими. Неправильными и ненормальными героями. Обычно в своих чувствах признаются фразами, избитыми и известными.              А сейчас их обещания перекричали это известное. Расчертили карту их взаимоотношений, где было больше закрытых и тайных территорий, чем тех, что были знакомы.              Но между ними это уже началось.              Они начали влюбляться и привязываться, но не смогли рассказать об этом как обычные люди. Потому что это не про них. Потому что изначально все было по-другому.              Малфой находил красоту в ее тьме и шрамах на душе.              Грейнджер учила его быть сильным и выживать.              «Я тебя люблю», слишком просто для них. Фоново и посредственно. Их люблю заключено «в защищу и спасу». Им незнаком ни один язык в мире, где они бы смогли произнести эти три слова друг другу, но они знали тысячу вздохов, чтобы доказать смысл этой фразы.              У них совершенно в другом проявлялось это люблю.              В том потертом худи, который он носил все эти годы и оставил Грейнджер, а она периодически вечерами выходила в нем пить чай в гостиную.              В ее ножах, одним из которых она его задела на тренировке и оставила, по факту отдавая одну из самых важных для нее вещей. А потом еще один клинок. А после портупея и вот, у них поровну холодного оружия, когда они вновь встанут в спарринг.              Гермиона впитывала кожей теплое дыхание Драко и запоминала. Объятия, слова, какая она сейчас.              Внезапно у нее появилась еще одна безумная идея, которая даже заставила вздрогнуть всем телом. Малфой это заметил и нахмурился.              — Все хорошо? — он даже не догадывался, что его беспокойство ускорило стук сердца и силу нажатия на ее волю, которая из последних сил отстаивала хладнокровие девушки.              — Прекрасно, — Грейнджер подтянулась на носочках и поцеловала его в подбородок, — пошли. Пора спуститься к ужину. Новый год, как-никак.              Драко растянул губы в широкой и красивой улыбке.              Знал бы ты, что можешь одним таким действием обезоруживать меня. И хорошо, что теперь я смогла обезопасить и вооружить тебя.              Ведь этому ее и учил Александр.              Оберегать свои слабости и делать их сильными.              

***

             — Нотт, когда-нибудь из тебя выбьют всю дурь, — низким голосом пробормотал Широков, который отмахивался от дыма косяка. Слизеринец закусил сигарету и ухмыльнулся.              — Не волнуйся, у меня есть еще.              Все собрались в главном зале, мельтеша, как в осином гнезде. В дальнем углу помещения расположились Гайос и Палмер. Парень снял свою водолазку и сидел на низком пуфе, а девушка орудовала какой-то жужжащей хреновиной на его спине. Грейнджер пояснила, что это тату-машинка, которую она увидела в одном из маггловских магазинов и подарила три года назад, зная тягу подруги к этому хобби.              Драко так же узнал, что их метку ворона рисовала блондинка, но уже с помощью магии и палочки.              На самом деле, Малфою всегда было интересно, что означают татуировки Гайоса. Он уже видел их на тренировках в Выручай-комнате, когда тот сбрасывал верхнюю часть одежды.              Но никогда не задавал вопросов.              Ублюдок либо окатил бы его своим ледяным безразличием, либо, наоборот, с воодушевлением раскрыл секреты рисунков.              Драко правда не знал, что из этого было бы хуже, помня о нездоровом мышлении парня. Смог бы он потом спокойно смотреть на него?              Иногда лучше не знать чего-то.              С этого расстояния оказалось не очень хорошо видно, что Кира оставляла на коже Алекса, но можно было различить подобие черных змей.              К столу подошли Пэнси и Таисия, которые в двух руках несли тарелки. Слизеринец искренне улыбнулся, когда увидел на подруге шорты Поттера, которые ей доходили до колен и квиддичный рашгард с его инициалами на спине.              Друг чуть ли не светился от радости, наконец-то увидев одну из своего большого списка влажную мечту, где Паркинсон щеголяет в его шмотках.              Малфой внутренне усмехнулся.              На нем, под чарами и клетчатой рубашкой, находилась портупея, которая, возможно, как и ремешок на запястье, теперь врастет в его тело. Грейнджер этим подарком сказала намного больше, чем если бы решила просто заговорить.              Он знал, насколько важен ей Гайос, и как она к нему относится. Парень был частью жизни, человеком, который однажды спас Гермиону.              А ремни и ножи являлись составляющей, которая неотъемлемо шла вместе с ней. Были важной частью всей природы. И Малфой понимал, прекрасно осознавал, что означал этот подарок.              Грейнджер приняла его. Позволила коснуться не только восхитительного тела, но и небольшой части души.              Теперь память о ней не только нащупывала пульс на запястье, но и прислушивалась к сердцебиению в груди.              — Так, блять! Быстро все к столу, — позвал Артур, неся большое блюдо с запеченной уткой. Сзади за ним шла Мария с графином, которая свободной рукой дала легкий подзатыльник парню.              — Юноша, если я имею к вам слабость, это не значит, что можно так выражаться в моем присутствии.              Мецгер обольстительно ей улыбнулся.              Гайос поднялся со своего места и натянул водолазку, пока Палмер убирала машинку в футляр. Когда все собрались вокруг длинного стола, суматоха присутствующих заставила Малфоя почувствовать радость и горечь одновременно.              Он был сейчас счастлив.              Как никогда до этого. Драко хотел, чтобы его таким увидела Нарцисса, которая сейчас, скорее всего, устраивала в мэноре праздничный ужин. Она бы смотрела не на пустые, холеные маски, а на живые лица тех, кто получал от каждой минуты жизни все.              Которые превращали в балаган любой светский раут, где нужно было следить за высотой улыбки и тональностью речи. Никаких смокингов и вечерних платьев; обычная повседневная одежда и громкие возгласы со всех сторон, как никто не ведет себя в светском обществе.              Малфой чувствовал, что чем больше жил так, тем ярче полыхала его прошлая жизнь, освещая настоящее. Теперь, оглянувшись, он мог увидеть устланные пеплом картинки, что принимал за свою реальность.              — А давайте ровно в полночь сделаем колдо? Все вместе, — Таисия широко улыбнулась, сверкая светло-карими глазами. — Мне кажется, тут многие захотят запечатлеть момент.              — Это чудесная идея! — Мария хлопнула в ладоши. — Я смогу вас всех заснять.              — Нет-нет-нет, прелестная женщина, — Артур облокотился на плечо волшебницы. — Вы будете на колдо стоять рядом со мной и Николасом.              — Это будет выглядеть, словно мы ваши отец и мать, — задумчиво протянул мужчина, почесывая подбородок рукой, в которой он держал бокал с вином. Хотя, когда Малфой останавливал взгляд на бордовой жидкости, мужчина посылал лукавую ухмылку.              — Не будет, — хмыкнул Мецгер, — мои настоящие родители даже под угрозой смерти не встанут рядом со мной. Чтобы иметь колдо с моим лицом, не обязательно даже вспоминать, что у них двое сыновей, — он кинул ехидный взгляд на Давида, который на секунду стушевался.              — Тогда у нас не так много времени, — сказала Палмер, смотря на настенные часы. — Тая, принесешь камеру?              Девушка кивнула и вышла из зала, пока все пытались усесться на длинный диван. Грейнджер встала позади, а сбоку от нее расположился Гайос. Малфой тоже подошел к девушке, но с другой стороны.              — Даже не верится, что дом опять ожил, — услышал Драко, когда встал рядом. Гермиона обвела всех взглядом. — Интересно, будет ли еще возможность вот так собраться вместе?              — Мы волшебники, — заметил Александр, — даже после нашего отъезда обратно в Дурмстранг, у нас есть возможности видеться.              — Ты прекрасно знаешь, что что-то надвигается, — девушка обернулась к Малфою. — Нападения Пожирателей происходят не просто так. Нас с Гарри подставили по какой-то причине. Что-то грядет, — карие глаза стали отрешенными, — и что хуже, мы не видим чего-то очевидного.              Таисия вернулась в зал, неся в руках массивную камеру с треногой. Девушка поставила ее и взмахнула палочкой, позволяя механизму собираться.              Драко посмотрел на Гермиону сверху вниз.              Они все состояли из этого. Выборы. Когда-то взрослые приняли решение завести ребенка, и вот — родился ты. После становились взрослее, начинали делать социальные выборы. Не кормить ненависть к неаристократической крови, как отец и большинство общества, а заиметь друга полукровку и заодно кучу маггловских вещей.              Не видим очевидного.              Стоять в темноте ванной, после того как твой родной человек позволил ублюдкам в течение трех дней измываться над тобой, а получить помощь от девушки, которая соткана из черных заклинаний и добродетели.              В-ы-б-о-р.              И теперь решения становились более значимыми и опасными, ведь теперь нужно было нести ответственность. Осознавать последствия, которые неизвестно к чему в итоге приведут.              Малфой моргнул, сбрасывая задумчивость, и увидел любопытный взгляд Грейнджер.              — Драко?              — Все хорошо, Гермиона, — он слегка улыбнулся, окончательно сгоняя дымку, — тебе не стоит переживать.              Девушка нахмурилась, но все равно кивнула и коснулась плеча Киры, которая сидела на диване перед ней.              — Палм, сможешь мне потом уделить время?              — Дорогая, я могу посвятить тебе всю свою жизнь, — протянула блондинка, откидывая голову назад. Грейнджер шутливо закатила глаза, покачав головой.              — Так, все готовы? — Таисия разогнулась и попыталась сдуть со лба пшеничную прядь, которая выбилась из хвоста, но та все равно продолжила лезть в глаза. Малфой посмотрел на Поттера, у которого уже должен был произойти спазм лицевых мышц, так как он продолжал широко и глупо улыбаться, смотря за детской радостью Паркинсон.              Брюнетка упала на диван рядом с ним, стараясь не разлить из бокала коктейль, который приготовила Палмер. Пэнси втянула жидкость через трубочку, а после застыла, наткнувшись на цепкий взгляд Гарри.              Неожиданно она вскинула руку и сняла его очки, нацепив на себя. Когда лицо друга вытянулось, слизеринка искренне засмеялась, в шутку толкая парня в плечо.              Но очки не отдала.              Артур с острой улыбкой подкрался к Вадиму, играя бровями. Широков моргнул, видимо, понимая к чему идет дело, и просто пригнулся. Мецгер взобрался на широкое плечо друга, размахивая бутылкой.              — Сможешь зацепить моего брата-долбоеба? Эй, любитель подушить змею, иди сюда. Как-никак праздник.              Давид нахмурился, но все равно приблизился к двум парням и позволил Вадиму с легкостью поднять себя. Теперь громила держал на своих плечах близнецов и выглядел так, словно они вообще не имели веса. Несмотря на то, какой засранец был Артур, Давид улыбался, смотря на брата, пока тот не видел.              Драко оглянулся, испытывая почти безграничную радость. Утопал в какофонии гула и веселья, запоминая это ощущение.              — Минута!              Грейнджер протянула руку и взяла в свою ладошку его. И то же самое она сделала с Гайосом. Тот одарил ее теплым взглядом и поднятыми уголками губ, а после обратил его к Малфою.              И не поменял выражение лица.              Не вернул типичную холодную маску, с которой он существовал большую часть времени. Они оба смотрели на Драко, говоря без слов то, что он прекрасно понимал.              — Десять!              Разве не странно, что за такой короткий период, в его жизни стали иметь значимость эти люди?              — Девять!              Что он стоял и держал за руку девушку, что являлась скоплением пороков, за которые обычно людей оставляли. Отсекали от собственной жизни, чтобы не опорочить свое существование.              — Восемь!              За ее плечом находился парень, у которого была сотня граней, и ни одна не имела человеческой обыденности.              — Семь!              Его друзья перемешались со студентами другой школы, так гармонично вписавшись во все это. Нашли в каждом что-то свое, чего им недоставало раньше.              — Шесть!              Малфой переплел пальцы с пальцами Грейнджер, смотря то на нее, то на Гайоса.              — Пять!              Сможет ли он двигаться дальше, если это все пропадет из его жизни? Наверное, да. Но захочет ли он так жить?              — Четыре!              Без них, без полуночных посиделок в общей гостиной. Не испытывая боль от тренировок в Выручай-комнате, но чувствуя силу, которая с каждым новым днем укоренялась в теле.              — Три!              Драко поднял уголок губ; Гермиона весело прищурилась, смотря за тем, как Кира позволила Теодору заключить ее в объятья; Александр продолжил сверлить взглядом блондина, выдерживая на губах легкую полуулыбку.              — Два!              Несмотря на то, в каких странах они будут через определенное время, и в какую школу ходить, это уже произошло. Неумолимо и бесповоротно.              — С Новым Годом! — хором прокричали ребята, под яркую вспышку колдоаппарата.              — Получается, семья? — тихо шепнул себе под нос Малфой, потеряв свой голос в ворохе криков.              — Получается, — прилетело в ответ от Гайоса. Их взгляды все еще сцеплялись над макушкой Грейнджер, которая единственная из них троих присоединилась к общему гомону.              Вспышки продолжали сыпаться одна за другой, но никто из них так и не удосужился взглянуть в линзу. Они, возможно, испортили общий снимок.              И даже так — это будет лучший кадр в жизни Драко.              Потому что был запечатлен момент, когда он сделал свой выбор. Принял решение.              У него появилась большая, безумная семья.              Последний щелчок камеры запечатлел момент, когда Грейнджер притянула к себе парней, а они обняли ее за плечи.              Конечный кадр, где все трое счастливо улыбались.              

***

             — А нам обязательно было так наряжаться? — проворчал Нотт, пытаясь в очередной раз убрать с глаз край длинного капюшона.              На улице стояла бешеная метель, которая вихрями закручивала снег.              Хотя в новогоднюю ночь они легли все под утро, уже днем Палмер оповестила, что они идут в деревню у подгорья, праздновать «Кровавую Луну».              Местный праздник, который выпадал на первый день Нового года, окрашивая земли алым свечением.              Обязательным атрибутом были плащи гротескного вида и красные повязки, которые скрывали нижнюю часть лица.              — Это дань в память о волшебниках, которые во время Инквизиции пожертвовали собой, — объяснила Грейнджер, когда они только собирались выдвигаться. — По легенде, сотня волшебников под угрозой смерти вышла на улицу, чтобы задержать охотников за головами и других, кто желал расправы, и дать возможность более юным магам уйти.              — Почему они тогда погибли?              — Они не нападали. Хотели показать обычным людям, что если ты волшебник, то не являешься врагом. В основном, это было старшее поколение мужчин и женщин, которые приняли решение о собственной жертве, чтобы рассказать правду. В итоге, когда их убили и сожгли на опушке, к северу отсюда, то через какое-то время там раскинулся Ведьмин лес. Густая растительность, богатая на живность, выросла из пепла, оставленного на той земле. Все, что потом вырастало в чаще, обладало невероятными свойствами.              — Разве это что-то поменяло? Их смерть, я имею в виду.              — Поначалу — нет. Люди боялись заходить в лес, будучи уверенными в том, что как только они переступят эту границу, будут прокляты. Но со временем, магглы увидели, что благодаря этой чащобе они и выживают. Если мать, у которой болен ребенок, идет на поиски редких трав, обязательно их находит — и в достаточном количестве.              — А как же статут о «Секретности»?              — Драко, это теперь просто легенда. Столетия прошли с той кровавой расправы. Я не уверена, что сейчас есть хоть какое-то упоминание в маггловской литературе о тех событиях. Но это не мешает помнить нам, волшебникам, что для нас значит поступок этих храбрых людей.              После раннего захода солнца они все выдвинулись в деревню, которую накрыл большой мерцающий купол, чтобы противостоять метели. Не было только Гайоса и Паркинсон, которые встали раньше всех и ушли по своим делам. Точнее, по делам Пэнси, которую буквально трясло от предвкушения будущей тренировки по стрельбе.              Поттер порывался остаться с ними, но яростное шипение девушки остудило его пыл, поэтому он вышагивал вместе со всеми.              Улица подсвечивалась фонарями, в отблесках которых сновали люди в таких же плащах.              — А волшебник был ли мудр? — выкрикнул один парень из толпы.              — Был силен, когда спасал? — подхватил женский голос.              — Кровь, луна и море бури, все во славу праотца! — дружно поддержали остальные и Драко отметил, что даже Гермиона вполголоса вторила.              — Жуть, — дрогнул сбоку Тео, зарываясь в мантию, — у вас что не кричалка, так что-то о смерти и крови. Не пробовали более позитивные варианты?              Палмер хмыкнула и завертела головой.              — Мы отдаем дань уважения повстанцам, которые своей жертвой изменили ход истории для волшебников Румынии, — она увидела прилавок с большим количеством безделушек и схватила за руку Томесцу, намекая, куда хочет пойти. — Когда войны станут благородными, тогда и воспевать их будут сладкими речами.              — Вы помните, что как взойдет луна, зажгут костер? — крикнула вслед уходящим девушкам Грейнджер, на что ее лучшая подруга неоднозначно, но вполне понятно отмахнулась.              Да-да, отъебись, все мы помним.              Часть толпы продолжала выкрикивать начало каких-то стишков, а другая часть хором присоединялась. Магия потрескивала в воздухе, как будто кто-то разламывал стеклянный пласт застывшей карамели, заставляя иногда от неожиданности вздрагивать.              Было во всей этой дикости какое-то очарование. Что-то необузданное, но в то же время таинственное. То, как все двигались в одних плащах, вскидывая иногда палочки в воздух, чтобы послать искрящуюся сетку.              Видимо она и потрескивала.              Малфой посмотрел на Грейнджер, которая почти с блаженством наблюдала за всем этим.              — Любишь праздники?              — Только те, что посвящены магии, — ответила девушка и посмотрела на стол раздачи горячих напитков. Она кивнула в ту сторону и пошла, вынуждая парня идти следом. — У магглов бывает достаточно помпезно, но хотя бы в этом мы их смогли переплюнуть.              — Хотя бы?              — Ну, ты знаешь историю становления волшебников и магии? Палочковой и невербальной?              Малфой вспомнил, как об этом в самом начале года рассказывала Палмер и кивнул.              — Люди без волшебства гениальны. Заметь, именно они покорили космос. Не волшебники. Люди смогли приспособиться к жизни и через свой ум совершить открытия, когда у нас всех на это был удобный ресурс, — Грейнджер взяла два стаканчика вишневого цвета жидкости и улыбкой поблагодарила продавца, продолжая говорить: — Но в то же время магглы невежественны.              Драко застыл на полпути, когда тянулся к предложенному напитку.              — Что?              — Они всегда боятся нового, — спокойно продолжила девушка, — большинство открытий совершено не из-за желания знаний, а из-за страха неизвестности. Просто кто-то жаждет обезопасить себя тем, чтобы досконально знать про неизвестность; кто-то ради ее уничтожения, — девушка сделала глоток горячей жидкости и блаженно прикрыла глаза, — а кто-то просто, чтобы отречься, возведя непонятное им в статус «прокаженности».              — Твои родители?              — Они умеют любить. Умели. Я видела, как родители праздновали день рождения Берты — девочка, которую они взяли из приюта. Какие подарки дарили и какими широкими улыбками одаривали. Я же, видела лишь страх и непонимание, хотя можно ли винить в этом обычных людей, которые даже в Иисуса не верили, хотя общественность и корила их за это? По мнению некоторых, именно поэтому я «странная», — девушка иронично скривилась. — Одна из маминых подружек однажды выдвинула теорию, что во мне сидит бес и крещение могло бы исправить ситуацию, — Гермиона фыркнула, забавно морща носик, — тогда я считала это обидным, но при нынешней ситуации — это не звучит уже так безумно. Во мне же реально что-то сидит.              Малфой хмыкнул и отодвинул плечо Грейнджер, когда мимо них пыталась протиснуться парочка.              — Хотя, я считаю, что большая вина лежит на магическом мире, — продолжила она. — Почему Министерство не отслеживает подобное зарождение волшебства? Не приходит к родителям магглорожденных и не ставит их в известность? Сколько еще таких детей, как я, переживают сломанное детство, пока не появятся в этом мире, а после начинают все заново, только теперь еще и с давлением маленьких волшебников? — Гермиона посмотрела на пар, который шел от горячего напитка. — Я бы не удивилась, если стала как Волан-де-Морт или Гриндевальд, не появись на моем пути Эрстер во главе с Гайосом. Один из самых логичных исходов для прокаженных.              Малфой вздрогнул, услышав слова девушки. Калейдоскопом, словно кто-то щелкал кадрами, он вспомнил разговор с Гайосом.              Грейнджер особенная девушка, а ты помнишь всех особенных волшебников, которые отличились в магической истории.              Она может стать Величайшей Темной волшебницей.              — О, Малфой, напрудил в штанишки, что возможно распиваешь глинтвейн с будущим узурпатором? — подразнила Гермиона, толкая его в плечо. — Я просто сказала очевидное. Ведь никто не знает, почему плохие люди стали таковыми. Их история не рассказана в учебниках истории.              — Книги пишут победители, — медленно проговорил Драко.              — Именно. Но ты можешь быть спокоен: убийства меня не прельщают, — она отмахнулась, — один раз попробовала, на этом и остановилась.              — Один? — Драко удивился, так как, несмотря на состояние после трех дней в поместье, очень хорошо помнил вечер в ванной старост. — Я думал…              — Нет. Один раз и единожды произнесенное это непростительное. Поверь, тот ублюдок заслуживал мучительных часов, что для него заготовил Гайос. Я сделала ему одолжение. Он умер сразу же и без боли.              — Кто это был?              — Один из Пожирателей, что причастны к смерти Афелии, — они уже подошли к большому костру, который для своей конструкции горел слишком слабо. Огромные балки все еще не были затронуты пламенем — только мелкая древесина у основания. — Он был идиотом, который не убрал свою кровь с пола поместья. Александр попросил Николаса сохранить эту опрометчивую улику, а когда уже вырос, смог по магии крови вычислить его.              Грейнджер протянула затянутую в перчатку кисть к теплу, которое исходило от кострища.              — Чему меня и научила жизнь, так это тому, что у зла есть свои стороны. Даже по-своему благородные. Просто никто не хочет разбираться в этом и делает грубые отсеки, невежественно разделяя на белое и черное, забывая про серый цвет.              Малфой опустил взгляд и увидел, что Грейнджер задумчиво потянулась к своей скуле, на которой не было скопления родинок, но тут же отдернула руку.              — Что-то болит?              — Нет, просто витаю в своих же словах.              Они стояли двумя темными силуэтами, рассматривая танец языков пламени. Магия кружила вокруг, сплетаясь с голосами, запахами и морозом, заставляя периодически дышать полной грудью.              — Ты сказала, что магглы некомпетентны, хотя в чем-то и превосходят нас. Я согласен, в каком-то смысле, — Драко посмотрел на толпу волшебников с другой стороны костра, которые громко смеялись, — ведь когда чего-то не понимаешь, то не можешь рассчитать реальную ценность.              — Мои родители просто оказались дерьмовыми людьми, — резко сказала Гермиона, сжимая руку на стаканчике. — Я видела, как ребенка с Альцгеймером обнимала мать, пока в ее глазах стояли слезы. Какая теплая боль кружила в женщине, пока маленький мальчик строил уродливый замок из песка, ведь у него нарушена координация движений, и лучше он не сможет. А она все равно улыбалась и говорила: «котенок, это так красиво». А он даже толком не понимал этого. И как отец этого ребенка забирал их с детской площадки. Он не ждал того, что его сын подорвется и побежит к нему в объятья. Он бежал к нему сам. Можно чего-то не знать, но разве это оправдывает то, как лично ты к этому относишься? Некоторые могут хранить дешевый кулон, потому что он важен как память. А другие могут разбить дорогую вазу и даже глазом не моргнуть, ведь ничего не стоит купить новую. Так что поверь, даже когда знаешь цену, не всегда будешь ценить это. Иногда ты можешь быть слеп и невежественен, даже к самому себе.              Малфой удивленно посмотрел на девушку, неожиданно понимая, что она чертовски права. Даже его ремешок. Сколько ему дарили часов, изысканных украшений, которые по стоимости были как маггловская квартира в центре Лондона, но он ни одно так и не носил.              Только браслет, который нашел на пыльном полу библиотеки.              Внезапно люди засуетились, а гул стал громче.              — Скоро начнется, — уже спокойным голосом оповестила Грейнджер, разгоняя мрачную обстановку, и взяла Малфоя за руку. — Давай отойдем, костер будет сильно гореть, да и место надо освободить.              Так же поступила толпа, подпуская ближе пятерых людей в алых плащах. Они выстроились по кругу, возводя руки в стороны над головой. Гул, как по команде, стих, позволяя только буре за куполом подвывать.              И Драко услышал высокий и мелодичный голос. Это была женщина, одна из кровавой пятерки, которая, не двигаясь, начала петь на румынском. Дрожь пробежала по позвонкам, когда слова подхватил второй силуэт, а после третий и все остальные. Мурашки словно застыли, не отпуская оцепенение.              Магия.              В каждом предложении, мелодии, что была соткана из ветра, проносилась над толпой, а потом закручивалась возле бревен. Плащи начали идти по кругу, словно пританцовывать, а их руки выкручивали в воздухе какие-то символы.              Малфой поднял голову и увидел, что черная туча на небе начала открывать виновницу праздника. Алый свет проходил через призму купола, преломляя лучи так, что теперь каждый находился в конусе багрового внимания луны.              Невероятно. Древнее язычество, которое шептало голосами старых магов, что когда-то тут жили. И это было не сравнение. На самом деле, по толпе проносились тихие голоса, призрачные смехи. Но все, кто был на празднике, продолжали молча стоять.       — Артур умеет произвести впечатление, да? — с улыбкой в голосе прошептала Гермиона. Когда Драко недоуменно на нее взглянул, она качнула головой в сторону одного силуэта, что был возле костра.              Было сложно рассмотреть, кто скрывался под одеждой, но Малфой теперь более внимательно смотрел за его движениями. Теперь он заметил, что волшебник двигался, как будто издеваясь над собравшимися. Слишком напыщенно и претенциозно. Другие плащи отдавали дань, этот же просто ерничал и насмехался.              Это очень похоже на Мецгера.              Когда песня закончилась, голоса постепенно затихли, в том же порядке, что и начинали петь. И когда первая волшебница пропела последнее предложение, она склонила голову. Алая четверка и толпа поступила так же, и на мгновение время растянулось.              Малфой чувствовал кожей, как невидимое полотно натягивалось, загущая пространство. А после один разрыв и кострище вспыхнуло. Взорвалось алым цветом, забирая в объятья тех, кто был рядом.              Но через мгновение языки пламени взмыли вверх, посылая скоп золотистых искр. Драко с удивлением заметил, что пятерка, которая еще несколько секунд назад резала глаз алым цветом мантий, теперь была одета в такие же черные плащи, как и вся толпа. Шепот магии постепенно стих, вместе с последними словами ведьмы, но зато теперь начали буйствовать остальные.              Все счастливо воскликнули и захлопали в ладони, начиная двигаться к костру. Это было не безумие, а начало празднования. Люди были возбуждены потоком магии, который разносил уже обычного цвета огонь.              — И как вам мой ангельский голосок? — перекрикивая толпу, Мецгер упал на спину Грейнджер. — Может, стоит податься в маггловский церковный хор?              — Если люди услышат голоса мертвых во время твоего песнопения, то точно уверуют в Бога, — засмеялась девушка, сбрасывая руки парня с плеч. Тот погладил себя по груди, словно оценивая собственное тело.              — Можно попробовать роль священника, рясы еще не было в моем гардеробе.              Внезапно Малфоя дернули назад, а толпа перекрыла вид на девушку с парнем. Несколько секунд дезориентации, а после его взгляд ухватил глаза человека, который цепкой хваткой держал его за край мантии.              Карий и зеленый.              — Гайос? Ты разве не должен был сейчас возвращать Паркинсон в Англию?              Тот взмахнул рукой, заглушая гул толпы вокруг них, и снял красную повязку с лица.              — Срочно найди слизеринцев и двигайтесь к границе купола. Там вас ждет Николас, он доставит вас в поместье.              Драко перестал улыбаться, так как напряжение в голосе Александра было ощутимым.              — Что случилось?              — Быстрее. Скоро здесь будет слишком опасно. Ты должен защитить своих друзей.              Малфой не успел даже задать очередной вопрос, как Гайос натянул повязку обратно и нырнул в гущу толпы, продолжая со странной гибкостью двигаться. Заглушающие чары так же быстро пропали, вновь окуная в безумный гомон.              Что за?..              Не успел он сформулировать вопрос в голове, как пространство рассек громкий вскрик и взрыв. Какие-то люди начали падать на землю, другие потерянно метаться из стороны в сторону.              Драко, не думая, сделал то, чего обещал никогда в жизни не делать.              Он подчинился приказу Александра и рванул искать слизеринцев.              

***

      Грейнджер отвернулась от Мецгера и увидела, что рядом не оказалось Малфоя. Она пару раз моргнула и завертела головой, пытаясь его найти. Это было сложно, так как все были одеты одинаково, но это и был плюс близкого общения.              Ты уже знаешь каждое движение тела, на уровне интуиции угадываешь, кто из большого числа та самая единица, которая тебе нужна.              — Гермиона, — Вадим так тихо позвал, что сначала она подумала, что ей показалось. Девушка обернулась и увидела хмурое лицо парня. Не «то» хмурое, что было всегда, а какое-то более мрачное и встревоженное. Он снял повязку с лица.              — Что случилось?              — Я открыл браслет.              Девушка моргнула, а после опустила взгляд на кисть. И вправду, на руке не было привычного блокатора.              — И что ты чувствуешь?              Широков немного дернулся, словно испытал мышечный спазм. Грейнджер подняла руку, чтобы успокоить его, но он отшатнулся назад.              — Здесь десятки грязных желаний.              Впервые она видела однокурсника таким встревоженным. Он продолжал судорожно крутить головой, словно кого-то искал.              — Столько желаний. Гермиона, что-то не так…              Его речь прервала яркая вспышка, которая вспыхнула на небе, озаряя все вокруг всплеском света, а после изумрудным мерцанием.              Грейнджер словно ощутила дежавю. Как будто кто-то вновь откатил время назад, перекидывая ее в другое время и место.              Чемпионат по квиддичу. Толпа. Зеленый череп, у которого из челюсти выползает змея.              И в следующий момент вокруг них разразился ад, которому аккомпанировали истошные вскрики людей и вспышки огня. Магический купол пошел паутиной трещин, а после и вовсе рассыпался. Тело как будто чувствовало фантомные осколки магии, которые упали на макушку и плечи.              Суматоха и паника смешались с яростным потоком ветра, закручивая все это в беспощадную спираль. Грейнджер выкинула палочку с предплечья и схватила другой рукой Широкова.              — Кто?              Друг закрыл глаза, а после сказал:              — Тройка, на два часа, — она быстро посмотрела в сторону и увидела трех волшебников, которых можно было бы перепутать с другими. На них не было железных масок, но и повязки на лице оказались не алого цвета.              — Ступефай трэс, — четко произнесла девушка, выпуская три луча в сторону Пожирателей. Она уже понимала, кого стоит искать, поэтому обернулась и быстро заговорила:              — Найди всех слизеринцев и уведи в безопасное место. Как сделаешь, возвращайся быстрее и там уже отыщешь нас по метке отряда, — парень кивнул и пропал в толпе.              Грейнджер начала продвигаться дальше, пытаясь сквозь вьюгу рассмотреть маски под капюшоном.              Алая, алая, алая, две черных.              Взмах руки, и заклинание сорвалось с ее губ. Волнение все-таки пришло к Гермионе, но оно было адресовано не ей. Она переживала за Драко и ребят, которые могли оказаться в опасности.              Противостоять толкучке толпы и зиме было тяжело, так как все пыталось сбить с ног. Девушка от злости рыкнула и рванула вперед, расталкивая руками людей.              Она увидела, как с другой стороны костра стояла Таисия, у которой уже спал капюшон и маска. Девушка выставила щит, за которым пряталась женщина с двумя детьми.              Гермиона не медлила, когда у Пожирателя кончик палочки загорелся изумрудом.              — Ав…              — Авада Кедавра, — зигзаг — и тело упало на землю. Дыхание взорвалось микрочастицами огня в легких, дезориентируя Грейнджер. Она схватилась за грудь и часто задышала.              Было так необычно вновь ощутить силу этого Непростительного. Как магия растягивала все мышцы в теле и вибрировала в каждой клеточке организма.              — Ты в порядке? — она крикнула Томесцу, держа палочку наготове. Грейнджер знала, что подруга могла использовать Аваду. Может, на доли секунд позже нее самой, но она бы смогла.              Но Таисия была такой чистой.              Такой нетронутой этой чернью, что это было бы кощунством — не взять на себя ответственность.              — Уходите! — отгоняя, взмахнула рукой Гермиона. — Уводи людей! Мне надо найти слизеринцев.              — Драко увел их, — девушка сузила глаза выше плеча Грейнджер, и та тут же пригнулась, позволяя волшебнице послать заклинание ей за спину. — Я видела, как он двигался к окраине деревни с Гарри и Блейзом.              Гермиона разогнулась и кивнула, хотя тут же отметила, что с ними не было Теодора.              Агония обстановки была убийственная. Люди бесновались от страха, потому что, даже сквозь бурю на небе, до сих пор виднелся зеленый череп со змеей, заставляя все нутро сжиматься от ужаса.              — Помоги увести людей.              — Я должна тебя прикрывать, — начала девушка, но Гермиона тут же вскинула руку.              — Не спорь, Тая. Я справлюсь, ты сейчас нужна другим, — она кивнула кончиком подбородка в сторону женщины, что забилась под стену бревенчатого дома, прижимая к себе детей. — Как на учениях. Соберись.              — Береги себя.              Гермиона начала огибать костер, попутно отражая и парируя заклинания, которые летели в нее. Было сложно вступить в настоящий бой, потому что сильный снегопад сделал видимость просто ужасной.              В нее могли целиться, как и обычные волшебники, думая, что она одна из Пожирателей, так и последние, которые устраивали кровавую бойню.              Некоторые тела уже присыпало снегом, а покров под ними окрасился в багровый цвет. Когда ее схватили за мантию, Гермиона резко пригнулась, вырываясь из ткани и с размаху, ударила по схватившему ее.              Кулак попал в цепкую ладонь, а после руку выкрутили.              Гайос.              Он тут же отпустил ее и сделал шаг назад.              — Не снимай маску, Гермиона, — предостерег парень, помня последствия прошлого промаха. Девушка хотела огрызнуться, но вместо этого спросила:              — Где слизеринцы?              — Если Малфой меня послушал, то они с Николасом уже в мэноре, — Александр посмотрел на небо, прикрывая лицо предплечьем, от снежного вихря. — Они дошли до Румынии.              — Да.              — Мне придется убить большинство, — предупредил друг, вновь опуская взгляд к Гермионе, — четырех пленных уже перенес Мецгер с Широковым в шахты горы, но остальных надо убрать.              Грейнджер судорожно оглянулась, стараясь принять решение.              — Авроры не смогут из-за погоды аппарировать. Несмотря на то что купол разрушили, у деревни защитные чары по периметру. Они не будут затрачивать магию, чтобы закрыться от снега, сохраняя силы для сражения, — Гермиона глубоко вздохнула, кладя руку на портупею. Под пальцами появились ножи, которые подарил ей Драко. — Мы можем просто сдерживать их. Не убивать.              Ее мантия была зажата в руке Александра, но даже холодный ветер не холодил так, как взгляд парня.              — Плевать я хотел на авроров, — выплюнул Гайос и резко дернул головой. Он послал заклинание в Пожирателя, который целился в них, а после как ни в чем не бывало, продолжил: — Это нужно мне.              — Лекси…              — Хватит. Ты со мной? — она даже через вихрь снега увидела, как нездорово загорелись его глаза. Так было всегда, когда рядом была смерть. Вся холодность спадала вуалью, открывая истинное существо Гайоса. Жажду мести, боли, гнева.              Иногда, ей казалось, что он копил в себе силы ради вот таких моментов. Молчал, чтобы громко заговорить через насилие.              И сейчас Грейнджер знала — ее способности будут нужны только для допроса в карцерах, где было уже четверо пленных. Но Гермиона не хотела сегодня забирать больше, чем уже забрала. Не так, как этого желал от нее Александр.              Она даже задохнулась, когда осознание словно окатило тело холодной водой.              Сила.              Тьма, которая облизывала ее кости изнутри, когда чувствовала предстоящее насилие, сейчас спала. Поэтому у самой девушки не было тяги ко всему этому. Не было никакого желания причинять боль — ради боли.              Мерлин.              Гайос подозрительно прищурился и сжал палочку в руках.              — Гермиона?              — Таисия сказала, что с ребятами не было Нотта, — она сделала два медленных шага назад, все еще находясь в замешательстве от осознания. — Я найду его. Если тебе нужна будет помощь, призови меня через метку.              Александр склонил голову, словно пытался прощупать взглядом сказанные слова и вычислить ложь, но все же просто кивнул и исчез среди толпы, что еще не успела скрыться в безопасном месте. Напоследок он выразил свою злость тем, что скинул ее мантию на снег, а не отдал обратно.              С его задетым эго можно будет разобраться позже.              Девушка тоже начала петлять, только в другую сторону, пытаясь найти хоть одну отличительную черту. Погода по всем пунктам играла против нее, поэтому пришлось быть более аккуратной и внимательной.              Пока она только натыкалась на тела и некоторых Пожирателей, которых без промедления разоружила. Это были не бойцы. У них были несобранные и хаотичные движения, словно они просто наобум выкидывали заклинания. Это было даже слишком легко.              Но вот перед глазами нарисовалась картина, которую словно замедлили. Гермиона видела, как белоснежная коса Палмер растрепалась, пока она вела дуэль с Пожирателем. Капюшон слетел, но маска осталась на лице. И то, как с другой стороны, слишком поздно, Грейнджер заметила еще одного ублюдка, который уже произносил заклинание.              Слишком далеко, чересчур поздно.              Порыв сильного ветра унес предупредительный крик Грейнджер и перекрыл силуэты снежной стеной. Когда прошло пару мгновений, она вновь устремила взгляд в ту сторону. Теперь же время побежало быстро и безжалостно. Даже не позволяя принять какие-то решения.              На снегу лежал Нотт, а под ним трепыхалась Палмер, пытаясь вылезти из-под тела. Над ребятами стояла Томесцу, вытягивая вперед палочку. Она обезвредила Пожирателя, но вот кровь, которая капала с виска Тео и скатывалась по щеке, говорила о том, что подруга тоже опоздала.              Грейнджер рванула к дому, который был ближе всего. Одним сильным ударом ноги дверь внутрь оказалась выбита. Гермиона обернулась и громко крикнула:              — Быстрее! Сюда! — Кира и Тая неловко подняли слизеринца, пытаясь удержать того за талию. Его голова болванчиком свесилась на грудь, а ступни безвольно цеплялись за снег. Грейнджер прикрывала их, посылая серию заклинаний на тех, кто обратил внимание на троицу.              Когда они все вошли в бревенчатый дом, Грейнджер хлопнула дверью и принялась накладывать чары, чтобы защитить место их временного убежища. Пульс в ушах оглушил ее, поэтому она банально не слышала, что происходило в комнате. Девушка даже не осмотрелась, где они. Плевать. Там, на улице, оставались еще ребята, которые смогут помочь другим.              Их задачей было вытащить Нотта, который, не думая ни о чем, заслонил спину Палмер. Грейнджер дрожащими губами шептала заклинания, осознавая поступок парня, которого только ленивый не считал обычным местным шутом. Она подумает потом, как к этому относиться.              — Тая, сделай что-нибудь! — за спиной раздался яростный приказ Киры. Гермиона возвела последнюю руну и выдохнула, наконец-то разворачиваясь.              Они все уже спустили маски с лица, поэтому учащенное дыхание ничто не глушило. Девушка уставилась на два силуэта и не могла даже моргнуть. Она не верила тому, что происходило прямо сейчас. Кира дрожащей рукой гладила мокрые кудри Тео, еще больше размазывая густую кровь, пока его голова покоилась у нее на ногах.              — Прошу… не смей, Тео, — голос подруги задрожал, а имя парня слетело умоляюще, — не оставляй меня одну — неполноценную. В этом мире даже у неудачника должна быть половинка.              Грейнджер хотела сказать, что это не так. Что никто из них не прокаженный. И никогда им не был. Боже правый. Нотт, не думая о себе, защитил Палмер. Девушка судорожно водила руками по телу парня, иногда заикаясь в собственном бормотании, в котором можно было различить: «моя сила», «пожалуйста, проявись» и «черт, только не умирай».              Они не были бесполезными.              Но Гермиона промолчала. Как и Таисия, которая накладывала диагностирующие руны, заставляя символы разных оттенков подсвечивать два серых лица и помещение, в котором они скрылись.              Палмер такой выглядела лишь однажды. На той самой поляне, когда разговаривала с духами своих предков. Такая разбитая, потерянная. Уязвимая. Ее голос был наполнен нежностью и болью, а пальцы порхали по серому лицу с максимальной осторожностью, словно любое прикосновение могло окончательно что-то сломать.              — Забирай его, — внезапно прошептала девушка, с силой зажмурившись. Она аккуратно сжала в руках лицо Тео, прижимаясь своими губами к его синим, — только не уходи, пожалуйста.              Таисия обернулась к Гермионе, выглядя при этом смертельно бледной.              — Пульса нет.              Кира отчаянно зарычала, запрокидывая голову к потолку, а после схватила свою палочку. Ее руки дрожали, как и все тело. Дыхание постепенно становилось все более частым и загнанным, периодически прерываясь на всхлипы.              — Я, конечно, не Мецгер, но и на том свете тебя достану, — она прислонила кончик древка к груди. — Круцио минима.              Тело Нотта подпрыгнуло, когда на одежде вспыхнул алый всплеск магии, а Грейнджер с Томесцу в шоке застыли.              — Палмер, хватит…              — Круцио минима! — зарычала девушка, давая новый разряд. — Я тебя ненавижу! Ненавижу, гребаный Теодор Нотт! Ты, блять, не имеешь права умереть, тем более, не от моей палочки!              Гермиона сцепила пальцы на древке, чтобы в нужный момент вмешаться.              Кира кидала импульсы, а после выжидающе смотрела на мерцающую линию магии, которая оставалась отвратительно прямой.              Сердце не забилось.              Палмер была уже на грани истерики, а Грейнджер в шаге от того, чтобы ее оглушить, когда внезапно произошел скачок.              Все застыли.              Такой легкий, чуть дрогнувший, но острый пик проявился на нити магии. Блондинка задохнулась вздохом, что-то между хрипом и всхлипом, и отбросила палочку, взяв в руки лицо парня.              — Давай-давай-давай. Ты сможешь, кучерявый ублюдок. Позволь той части себя, что есть в тебе, назло всем выжить, — она тараторила слова, иногда запинаясь, — не смей мой первый поцелуй забирать в могилу. Я никогда тебе этого не прощу.              И вот уже два всплеска пульса, а потом чаще и чаще. Таисия тут же продолжила накладывать заклинания, словно танцуя в исцеляющих чарах. Она виртуозно порхала над телом Нотта, пока Грейнджер с ужасом смотрела на пару.              Это мог быть Малфой.              Это она могла сейчас сидеть и держать на коленях его окровавленное лицо. Тео был сопутствующей жертвой, а вот Драко, настолько тесно сплелся с Гермионой, что нарисовал на своей спине яркую мишень.              — Я еще не сдох? — от мрачных мыслей отвлек слабый голос парня, который кое-как разлепил глаза.              Кира сдавленно рассмеялась.              — Разбежался. Кто тебе это позволит?              Нотт замычал, закрывая глаза. Было видно, что ему больно, плюс, ко всему прочему, Круцио еще остаточным эффектом было в мышцах тела.              — Тео, открой глаза и смотри на меня.              То, как произнесла это Кира, было странно. Словно они друзья, что имеют общую шутку на двоих, которую никто не поймет, кроме них.              Нотт слегка ухмыльнулся.              — Видимо, сегодня я опять не кончу в твоих руках, да? — один глаз приоткрылся. — Тебе говорили, что ты очень жестока, принцесса?              — Стараются напоминать как можно чаще, чтобы я не забывала.              Грейнджер медленно сделала тихие шаги назад, а потом развернулась и вышла из домика. Тело тут же обдало холодным порывом ветра и запахом заклинаний. По улице полз дым костра, иногда соприкасаясь с брызгами крови и темными телами, что лежали на холодном снегу.              Она прислонилась к двери спиной и ударилась затылком, закрывая глаза.              Гермиона не хотела смотреть на реальность, в которой оказалась. Именно в этом дне. Сутки назад ее навестила долгожданная радость и легкость, сейчас это было бы больно — рассматривать последствия заблуждения.              Как она могла поверить в то, что для нее нашлось окошко в очереди за счастьем?              Интересно, а гребаная судьба репетировала перед зеркалом, прежде чем вновь вмешаться в жизнь Грейнджер? Или действовала стихийно и по ситуации?              Она облизала губы и тяжело выдохнула.              Хватит ли ее эгоизма, чтобы продолжить впускать в свою жизнь Малфоя и самой натаптывать следы? Раскидывать в его сознании мелочи, как та самая подружка, которая периодически остается у тебя на ночь.              Там расческа, тут пару футболок и шорты, в которых утром можно приготовить кофе.              Вы вроде не в отношениях, но ты плавно обустраиваешься, начиная захламлять пространство.              Только Гермиона разбрасывала не физические вещи.              Рука взметнулась к скуле и накрыла кожу, словно закрывала от ударов ветра. Она знала, что оставила на этой части лица. Чем подписала себе приговор, даже прочитав мелкий шрифт.              Это было чертовски невыгодно, безрассудно и опрометчиво.              Все в их жизни вокруг кричало и твердило: «не смей, не смей, не смей».              А Грейнджер… а что она?              Она маленькая, обиженная девочка, которая очень часто слышала «нет» и отказы в ее сторону. Так часто, что даже голос альтруизма оказался слишком слабым и неуверенным перед жестоким и насмешливым взглядом эгоизма.              «Не надо, это будет ошибкой» — предостерег голос первого.              «Плевать я хотел на твои советы» — с хищной улыбкой отозвался второй.              И теперь, стоя на холодном ветру, в окружении тел и крови, Гермиона рукой прикрывала татуировку на скуле, где Кира нарисовала ей созвездие Дракона, а глубоко внутри, позволила чему-то темному обвить хвостом хрупкое и слабое чувство.              Совсем новое, еще юное и непонимающее, что от него требуют.              Но Грейнджер была уверена, что даже этой маленькой искры хватит для любого огня, который девушка обрушит на всех тех, кто хоть на секунду помыслит это отобрать. Она пока не знала, станет ли это ее слабым местом или источником силы, но теперь было точное понимание, с чем предстоит жить дальше.              

С ее влюбленностью.