Вокруг нас

      Придворный, знающий и уверенный в прибывшем, покорно удалился на заслуженный покой. Его шаги ещё затихали в тёмном коридоре, когда Аккерман закинул своё грязное пальто на стенную вешалку к остальной верхней одежде. Ури в очередной раз не только заметил, что усталость в движениях носит поверхностный характер, что этот человек может стряхнуть это всё за считанные секунды и превратиться в нечто неудержимое; но и задался вопросом: а что тому приходилось делать эти дни? Это тревожило короля сочувствием, горьким пониманием, мукой. «Убивал ли он последнее время?», невысокий и не очень сильный телом мужчина без всякого презрения вглядывался в лицо ночного гостя, будто желая разделить тяготы тех грехов. Не простить и отпустить их, но не обратить их в ничего не значащие пустяки. В Кенни, под толстой шкурой, испещрённой шрамами жизни, оставалось достаточно человечного, тот самый стержень, который не позволял тому превратиться в животное, коих полно на улицах. И Райсс чувствовал, что эта человечность тянется, нуждается в принятии, что только так и нужно. Ведь перед ним, несмотря на всё это, стоял не такой уж и плохой человек — тот просто научился выживать так в этом жестоком мире. В конце концов, они все грешники. Сочувствие и жалость за то, что иначе жизнь не сложилась, за все жертвы: повинные и нет, по всей видимости, прекрасно отражались, несмотря на полутень, в чистых глазах Ури. Потому что человек, которого прозвали Жнецом, как-то по-особому улыбнулся ему краешком губ.       Совсем непохожая на его обычный оскал эмоция. А от того не замаранная ничем. Потом Кенни вновь покосился сверху вниз на расстроенных детей. Тех так огорчило, что вернулся не отец, коего они так долго и упорно ждали, что они просто застыли на одном месте, ничего не говоря, никак не реагируя на взрослых. — Но если он задержится ещё на полчаса — не сомневайтесь, за вас я ему всыплю, — пообещал Аккерман с кривой усмешкой.       Его уверенный голос заставил старшего отпрыска сморгнуть. Стряхнув свои переживания, тот быстро взял сестру за руку. — Кажется, что нам уже пора идти? — настороженно спросил Улькин, поднимая расстроенный взгляд прежде всего на дядю.       До того, как Ури успел вымолвить что-то, девочка топнула ножкой, свела бровки и сверкнула глазами. — И ничего не пора! Папа скоро обязательно приедет, и не надо ему всыпывать. У него выдалось много работы, иначе бы он не задержался! Но он будет раз нас увидеть, — она обняла брата, источая уверенность и веру в свои же слова. — Всё же будет нормально, да?       Фрида посмотрела на старшего Райсса, потом на гостя. И ничего в её взгляде не изменилось во время этого перехода. Она смотрела на сомнительного и не очень-то знакомого ей человека точно так же как и на родного. Открыто, с доверием и, может, той просто детской любовью. — Конечно будет, даже не думай о другом, — заверил её Аккерман и деловито поправил шляпу.       Девочка довольно улыбнулась, тогда как Улькин уставился себе под ноги, пытаясь скрыть то, что он хмурится. По-взрослому, не как озадаченный ребёнок. Он, возможно, по-иному оценивал различные варианты того самого «нормально». Именно с расчётом своих догадок, и детских, интуитивных и более рациональных, о роли в делах семьи высокого и частенько весёлого человека. Да только когда тот басисто смеялся — ребёнок чувствовал, что у самого даже улыбка застревает где-то в мышцах лица. Хотя обычно такого не бывало. Веселье же ведь… задорно, так? — Давай доиграем и пойдём к матушке, — произнёс он, отцепляя сестринские объятия, снова перехватил её за руку и на этот раз упрямо повёл в сторону.       Он окинул двоих старших быстрым, серьёзном взором, а Фрида начала убеждать его, что к маме они успеют заглянуть перед сном, проведать её, а пока они ещё вполне могут подождать.       Мужчины, стоя в полумраке тихого коридора, провожали их взглядами. Каждый эти молчаливые секунды думал о своём. Детские голоса удалялись, делались расплывчатыми, слова и вовсе неразборчивыми. Больше никто не выходил, посмотреть что происходит — всё поместье мирно дремало в летнюю ночь. Несмотря на это, гость всё равно быстро огляделся, прислушивался к слуху, к голосу интуиции. Одновременно с этим прокомментировал. — Старший-то головой пошёл в папку, ты смотри, — он поводил шеей, точно разминая. — Соображает уже больше. — Зато Фрида унаследовала ту доброту, что есть у Рода, — Ури улыбнулся и положил руку на плечо своему другу. — Поверь мне, в душе у него очень много той любви и доброты. — Ага. Оно из него так и прёт, переливается вон на кого ни попадя, — насмешливо фыркнул Потрошитель, прикрывая серые глаза.       Не стал добавлять, что Род повёлся на первую встречную и, немаловажное, именно красивую девицу, которая его поманила. Даже не на искреннее проявления чувств, а на красивый и сладкий обман. Король, вероятно, если этого ещё не понимал разумом, то определённо чувствовал этот подвох вдобавок к тому недостойному, не благочестивому, неуважительному поведению своего старшего брата. Но они оба понимали, во что это может вылиться. Рано или поздно. С разной степенью последствий. — Надо с ним говорить, — Райсс сразу сник, а лучистые глаза померкли в пустом взгляде перед собой. — Это единственное решение. — Ну-у-у не совсем единственное, — злорадно протянул Кенни, глубоко сунул руки в карманы брюк. — Знаешь, всякие особы часто пропадают без вести. — Все не исчезнут, — задумчиво, меланхолично отозвался Ури и утомлённо выдохнул. — Да и так поступать с Родом будет неправильно. Как и потом забирать у всех них воспоминания. — Как сочтёшь нужным, Ури, — Аккерман покорно склонил голову.       Минута не напрягающего, но раздумчивого, философского молчания. Казалось, что стал слышен ветерок, гуляющий снаружи на лужайке перед дверью, в плотно сцепленных ветвях изгороди, в кронах деревьев.       Там наступала ночь, и ведомые ею пути, зачастую лишённые всякого света. «Какие дела творятся во мраке прямо сейчас внутри наших стен?», подумалось Райссу, и на сердце защемило — всё же Род опаздывал, и Кенни пришёл, значит, должен сообщить новые сведения и изменения в обстановке. Впрочем, за стенами своего, по меркам богачей, скромного особняка оставалось всё спокойно, безопасно. — Пойдём до библиотеки? Там спокойней. Расскажешь, — Ури кивнул налево, мягко и спокойно приглашая Аккермана пройти в ту сторону. — Да, конечно. Хотелось бы, чтобы и Род вовремя подоспел, — он пошёл и недовольно оскалился, нахмурился, — потому что есть, что обсудить.       Король чуть выгнул бровь в понимании: Кенни хотел бы говорить насчёт текущих дел и с его братом. Хотя эти двое скверно переносили друг друга и старались не общаться лишний раз. Вслед за этим осознанием пришло новое. И оно заставило нечто на душе натянутся в противном, усталом и горьком предчувствии. — Значит, что-то всё же серьёзное? — спросил Райсс полувопросительным, полу-утвердительным тоном. — Связанное с теми исчезновениями в Шиганшине?       Они шли по тёмному коридору вперёд. На этот раз никакого особого света из окон не лилось. Невысокий мужчина шёл по памяти, зная, что и так найдёт дверь в нужную комнату. Его же спутник двигался так, будто бы свет ему и вовсе не был нужен. Даже задумчиво, пристально смотрел в чёрные окна, точно мог видеть всё, что там творилось. — Кива ещё не вернулась оттуда. И знаешь, не нравится мне и эта задержка, — ответил Жнец нечитаймым тоном. — Я почти уверен, что найденное мной связано с тем, что творится в южном ковчеге. И это беспокоит.       Пока Ури оставался в догадках и в своих собственных предположениях. Его любые странности в Шиганшине особенно привлекали. Этот город граничил по факту с Марли, захватившими шесть титанов-перевёртышей, знавших достаточно много об собранных за стенами элдийцах.       Любой пустяк, любой непонятный инцидент мог свидетельствовать о работе врага на этих рубежах. Врага, который не посмеет напасть в открытую из-за страха, но из-за него же и своих амбиций охотно прибегнет к иного рода борьбе. Тихой, неприметной. Той, что наносит самый неожиданный и сокрушающий удар. Как король, как человек — он не мог допустить такого ни в коем виде. И не делал ничего действительно плохого на этом пути. Однако пока собеседник не спешил лучше обозначать проблему, возможно желая дойти до более безопасного места, что ещё раз говорило за особую важность проблемы, Райссу не составило труда уловить чужое волнение. — Переживаешь за неё? — спросил он с лёгкой улыбкой, которую тот вряд ли мог разглядеть, но которая слышалась и в голосе.       Кенни вроде бы замялся, помедлил с ответом, и это сказало о его тревоге без всяких слов, вытянутых с потаённых уголков души. Да только и в этом Ури распознал неуверенность, некие сомнения своего друга. Хотя он-то прямо сейчас мог почти наверняка сказать, что Аккермана и Киву связывает большее, чем простое сосуществование, совместная работа. Просто это оставалось таким… не сформированным, таким бездумным и малоосознанным, что рослый мужчина предпочитал даже не задумываться над ситуацией, а молодая девушка просто не знала, как думать об этом. Всё было в этой заминке. Райсс покачал головой — всё просто и в то же время невероятно сложно. Люди не могли разобраться даже с собой, и проблем от этого не становилось меньше. Но и решать всё за всех нельзя. Поэтому Ури спокойно и с уважением дождался, когда его спутник сам нарушит тишину. — Думаю, будь там что-то обычное, она бы уже вернулась, — задумчиво изрёк Кенни, невесело хмыкнул. — Её работа собирать информацию, узнавать, что там и от кого происходит, а не решать проблемы и не встревать в них. Так что, скорее всего, там серьёзно.       Его рука скользнула вверх, поправила шляпу, которую он не удосужился снять. Райсс же настраивался на грядущее обсуждение. Надежда на обычные сложные и запутанные происшествия гасла, иначе бы Аккерман хоть чем-то обмолвился о теме, а не говорил расплывчато, ещё вспомнив о Киве — очевидно ждал информацию, которую та могла привести, полагал её важной. Король мыслями обратился к девушке.       На первый вид невзрачной из-за особенностей работы и полного отсутствия привычки следить за собой. Неприметной и молчаливой, но за этим скрывалось немало. Особо внимательный человек мог разглядеть это, а такой человек, как Ури, мог разглядеть и подлинную девушку, выросшую на улицах Подземного Города. — Я уверен, что с ней всё в порядке, — с мягкой уверенностью заявил он, смотря вперёд. — Она не глупа и осторожна. А ещё она очень предана тебе — не станет делать что-то опрометчивое, ведь ты наказал собрать сведения и вернуться. — Да тут умный, не умный — если в такое угодишь, то, — Потрошитель махнул рукой, положил ладонь на пояс, начал барабанить пальцами, — выбраться будет трудно. По незнанке особенно. Творится там, Ури, не то, к чему готов простой человек. И это только то, что мне удалось по поверхности нарыть, а вот что под этой чертой — один чёрт и знает. — То, чего я боюсь, Кенни? — всё же тихо спросил Райсс. — О-о, ты будешь в восторге с этого, — хохотнул Кенни и вышел вперёд, чтобы открыть дверь в библиотеку, до которой они уже дошли. — Род тоже, ему нужно будет очень напрячь свою память. Он-то больше всех общается с окружающими. И как мы видим, не всегда аккуратно. Но его чрезмерная, как ты выразился, доброта, может, и не при делах.       Король покачал головой, предчувствуя большой объём не только работ, но и всей той моральной тяжести. Её придётся пронести, отказаться от неё невозможно. Кто-то должен нести и эти грехи. И он, заходя в тёмную комнату, знал, что Кенни будет с ним, точно так же, как и он сам готов быть с ним. Разделять тяготы, не теряться в этой круговерти, держаться друг друга. С этим грузом жизни, в которой нет прав отрешиться от мира. Дверь за ним закрылась, и Аккерман без проблем поспешил к подсвечнику, прекрасно помня о том, где тот всегда стоит.       «Идти туда? Или же продолжить ехать?», Кива колебалась в нерешительности. Ночной лес вокруг, казалось, сгустился ещё больше, подступил, кутая тенями. Ветви покачивались из-за ветра, шуршали, но гулкая тишина готова была вот-вот разразится неосторожным звуком, чуждым этому миру. Лошадь под ней покорно стояла, прядала ушами, водила шеей. Ничего не происходило, свет манил далёким огоньком. Девушка выдохнула, сжала повод — кожа ремня скрипнула — а через несколько секунд разжала и вылезла из седла. В конце концов, она решила сделать такой объезд, чтобы как раз проверить возможные точки для торговли какими-то веществами. Темень вокруг не спешила слабнуть — на небе полно облаков. Соглядатай привязала животное к дереву поводом подлиннее, что нашёлся в подсумке, и ещё раз насторожённо оглянулась, будто советуясь с голосом интуиции. Тот чёткого ответа не давал, всё зависело лишь от её суждений и оценки обстановки. Сможет ли она в лесу остаться незамеченной так же, как и на улицах городов? Или в случае чего постоять за себя? Можно просто прокрасться туда и посмотреть, что там происходит. Быстрее и проще. Кива взяла нож в руки, покрутила, потрогала рукоять, а потом с шипением выдохнула. Дотянулась до подсумка на крупе лошади, начала доставать всё для привода. «Случится может всё, что угодно», проговаривала она про себя, убеждая в своём намерении. Через минут десять уже осторожно шла на слабый проблеск. В чаще идти было нелегко, и девушка осторожно отгибала ветки, следя за тем, чтобы мелкие не ломались, а под ногами ничего предательски не хрустнуло. При этом в голове с особой бдительностью рисовалась карта. Ей не хотелось терять лошадь, что могла быстро увезти её отсюда, да и вообще сэкономить кучу времени. Поэтому продвижение сохраняло прямоту. Кива никуда не сворачивала, шла по прямой, чтобы по ней же вернуться обратно.       Расстояние тянулось долго и ощущалось внушительным. Рядом были только деревья, кусты, и это однообразие во тьме размывало реальное ощущение пройденных метров. Соглядатай ощущала себя одинокой, едва ли не заблудшей, но умом понимала, что здесь полно зверей и птиц. «И людей», напомнила она себе, ведь свет приближался. Там, где люди, почти всегда проблемы. Особенно в тёмном лесу, в заметном отдалении от ближайших деревень. Наконец, спустя десятки минут девушка почти дошла до источника света. Начала двигаться ещё осторожней, медленней, прислушиваясь к шорохам, пригибаясь. Любой мог подкрасться к ней сзади, если здесь действительно происходит что-то эдакое. И до ушей сперва долетел странный, непонятный, но очень тяжёлый скрежет, потом слабые голоса. Кива моментально остановилась, устремила пристальный взор, но в сплетении ветвей ничего не сумела рассмотреть. Несмотря на то, что света заметно прибавилось, и теперь можно было предположить что на лужайке установлены каким-то образом факела или лампы. «Скорее, лампы. Не слышно треска и гула огня», заключила она про себя. — Ща перекурим, ещё два захода, — проворчал кто-то усталым голосом, тяжело дыша. — Задолбался. — Ещё и этих оболтусов из Шиганшины нигде нет, — сказал второй, а потом добавил что-то но заметно тише.       Так что расслышать те слова Киве не удалось вовсе. Но поняв, что они толкуют, возможно, о той цепочке, которую они на пару с Карвен немного потрясли на днях, она решила приблизиться ещё на несколько метров. Кто они? Как они делают свою работу? Вопросов оставалось слишком много, а ответы были крайне необходимы. Её ждали именно с ответами, а не догадками.