Вокруг нас

      Крадущийся, невыносимо медленный в своей осторожности шаг. Девушка плавно переносила свой вес, следя за тем, чтобы не издать никакого шороха. Но знакомый, выученный до телесной памяти образ в лесу работал не так идеально. Раздался тихий, скользящий шелест листьев ближайшего куста. Кива моментально замерла — настолько он показался ей громким. Тут же поднялась настороженность: услышали ли люди там? Поскольку она не отрывала от них взгляда, могла видеть их реакцию. Ничего особого не последовало, двое мужчин продолжали о чём-то тихо переговариваться, курить. «Лица, нужно разглядеть их получше», подумала она, медленно выдыхая ртом. Внутреннее напряжение усиливалось: нужно было подойти ближе, рассмотреть всё получше, может, и исследовать при возможности, запомнить само место, но это сопряжено с риском. Чётко или наверняка рассмотреть чужие черты не удавалось. Свет продолжал плавно мерцать, округлые светильники установили на скале, парочку поставили прямо на землю. И тени вокруг не мигали, не танцевали свою пляску, а мерно отступали вглубь чащи. Что ещё могло скрываться в ней? Или даже кто. Соглядатай на несколько секунд оторвалась от созерцания скалы, осмотрелась ещё раз. Чудно — никакая повозка тут не проезжала. Никаких следов или намёков на тропу, и кусты подступали вполне плотно, расчищена только сама небольшая поляна, которую при этом зачем-то всё же осветили. «Что же тут происходит?», девушка задалась очередным вопросом, отметив и своё беспокойство. Она не понимала, хоть и успела повидать немало. Если место тайное, а таким оно бесспорно являлось, то зачем нужна поляна, что не используется для подвоза. «Допустим, подземная сеть для того, чтобы что-то принимать и разгружать, да ещё что-то же нужно для тех кто здесь обитает или же просто находится. Но свет… Вряд ли для удобства людей, чтобы они могли постоять на свежем воздухе и подымить. Это можно делать и в темноте», она всматривалась во всё, что позволяли освещение и собственные глаза. Старалась запомнить скалу, разглядеть, быть может, рычаг, что-то ещё. Хоть что-нибудь из такого положения. Как-то оно определённо было связано с делами в Шиганшине. Если не большой, то очень продуманный оборот чего-то непонятного.       Вспомнилось странное содержимое колб, оборудованный подвал лаборатория. «Почему они делят всё на несколько этапов? Почему не делают всё здесь, раз тут нет никого?», Кива подалась вперёд ещё на пару небольших шагов. Снова еле слышное шебуршание листьев, на этот раз чуть дольше. Ей показалось, что в земле виднеется что-то. Там, где стояли фонари. «Полосы? Что-то лежит?», девушка чуть распрямилась. Шелест кустов, но… не только подле себя — внутренний голос, перекрывая все разумные мысли, завопил, что нужно бежать. Инстинкт сработал быстрее разума — она резко подалась назад, и в ту же секунду прогрел выстрел где-то справа. Ломая ветви кустов, ударившись о корень и падая вниз на спину, девушка постаралась разглядеть кого-то в той стороне. «Ублюдок», пронеслось у неё в голове, стоило только опознать совсем рядом фигуру человека. Который, впрочем, не стал дурить — последовал второй выстрел. Плечо перекатывающейся назад девушки опалило огнём. «Два револьвера», отметила она разницу в звуке и его источнике. Послышались со стороны поляны не встревоженные окрики, а вполне спокойные вопросы о том, что случилось. — А ну сюда! Фонари прихватите! — рявкнул напавший, что мастерски подкрался незаметно к чужому шпиону. — Живее! У нас гость!       Кива тем временем закончила перекат, начала вставать на ноги, более не обращая внимания на то, что ломает кусты, выдаёт себя дыханием. Нужно было удирать, причём быстро. И несмотря на шум вокруг себя, она расслышала металлические щелчки и отпрыгнула, не глядя, в сторону. Первый выстрел. Второй, просвистевший и задевший правый бок и против воли вырвавший у неё сдавленное рычание. У мужчины было очевидное преимущество — он знал, как действовать в такой местности. Кива же нет. А потом до её слуха долетел новый звук. Живой и неизвестный. Какой-то стон, мычание. Но громкое, сильное. Их издавало явно немаленькое существо, больше быка. Пугающее... Это заставило на несколько секунд не думать ни о чём — просто реагировать. Девушка отпрыгнула назад, игнорируя боль, потом ещё и ещё. К ней приближались уже со светом. Вступать в драку, пускай даже с приводом, слишком глупо. Оставалось одно.       Она развернулась и побежала, заставляя себя ускориться, насколько позволяли деревья и густые кусты. Не самая простая задача. Одну руку пришлось держать перед глазами, чтобы какая-нибудь ветка очень вовремя не лишила её зрения. От плеча и бока уже разливалась боль, ткань одежды намокала от крови, за ней по пятам следовал взявшийся из ниоткуда третий мужчина, в голове без паники сцепляясь пазами крутились шестерни мыслей. Вторая очевидная неудача за последние полдня, только на этот раз более опасная. Более фатальная. Сжав зубы, Кива хладнокровно отдала себе отчёт в одном факте: рванула она не туда откуда пришла и теперь рисковала заблудиться в этой нехоженой чаще и темноте. В ночном лесу. С как минимум тремя людьми, которые не только ориентировались в деревьях лучше неё, но и отпускать её явно не собирались. В байку о том, что она заблудшая, нечаянная странница такие не поверят. Позади слышались окрики. И, обратив внимание на то, откуда они прилетают, девушка поняла, что её хотят взять в подобие кольца. Обойти с нескольких сторон. Однако этого соглядатай не могла им позволить — она должна вернутся в Гермину к Кенни, её не должны схватить, потому что… «Это место… тот звук… Очень нехорошее», несвязная, но актуальная мысль закончилась, и желания испытывать на себе всю странную новизну не появилось. Лошадь единственный шанс убраться отсюда подальше, нельзя выдавать и УПМ, иначе её могут начать искать через эту нить — далеко не у всякого есть доступ к приводу, и нужно сделать это как можно быстрее, чтобы перевязать раны. Кива резко метнулась в другую сторону, хватаясь за нож и разворачиваясь, устремилась прямо к одному из противников. Быстро, пока те не сообразили ничего. В темноте они вылетели друг на друга, разминувшись на метр. Девушка, пользуясь внезапностью, бросилась на него. Они повалились кубарем, и ей удалось ранить его куда-то в живот, однако цели убивать не стояло.       Соглядатай резво подскочила под чужой сжатый крик, вывернулась из хватки и побежала обратно. Остальные двое должны будут отвлечься на раненного, даже если и ринуться тому на помощь, то хотя бы потратят секунды погони. Секунды, во время которых Кива бежала на оставшиеся у скалы фонари. Бежала, сохраняя дыхание. Бежала, сравнивая положение огоньков с тем, какими они были на пути сюда. Наконец она, практически слыша ток крови в ушах наравне с треском ветвей и голосами где-то немного дальше, увидела прежнее положение света. Без лишних раздумий повернулась спиной, устремилась туда, но уже медленней. Осторожней, тише, чтобы её потеряли из виду хоть ещё на какие-то мгновения. Пока двое ломились за ней, они могли слышать шум лишь сопоставимый с собственным. Кровь на листве, разумеется, заметят, но не сразу. Девушка прикрыла рукой рану на плече, поскольку та оставляла больше следов, постаралась бежать трусцой и не ломать ветви, огибать их, лавировать между мшистыми стволами. Минуту или чуть больше ей удавалось так следовать, потом боль дала о себе знать явнее. «Чё-ёрт. Чёрт!», выругалась она про себя, прикидывая последствия. Сколько она будет восстанавливаться, если только выберется отсюда и вернётся к Кенни и Ури? Сердце сжало досадой, а не страхом за себя. Раны не ощущались очень уж серьёзными. Малый калибр, неглубокое поражение, не опасные места. Попади враг в шею — было бы куда хуже. Шаг замедлялся. «Может, всякого, кто забредает, берут живьём?», Кива, чтобы лучше слышать, повернула и наклонила голову, прижавшись спиной к дереву. Погоня продолжалась, теперь к этому шуму примешивались ругательства раненного. Небольшая передышка, небольшая возможность подумать и взвесить всё. Если бы у тех не было с собой фонарей, стоило б попробовать затаиться, обхитрить. Но… девушка двинулась дальше — сегодня лучше не играть с судьбой в третий раз. Однако теперь и преследователи двигались не быстро, стали лучше осматривать заросли, как только осознали чужую тактику. Никому не хотелось получить удар ножом. Расстояние плавно увеличивалось, и вскоре Кива позволила себе прибавить шагу, следя за тем, чтобы не шуметь. Это принесло пользу, дорога с оставленной лошадью не заставила себя очень уж долго ждать. Девушка обнаружила, что вышла ниже по тропе, чем рассчитывала — лесная тьма и сумбур сказались, и она, скорее, слышала сопящее дыхание животного, встревоженного таким прибытием человека.       Более не теряя времени, соглядатай побежала к лошади. Где-то на подкорке всплыли слова Кенни: «Малявка, сзади к таким не подходят. Пораскинь мозгами почему или тебя саму раскинет». Конечно, они лягаются. Очень сильно. Сейчас правда, её такая вероятность не всполошила, не побудила к опасливой осторожности, как это случалось обычно. Кива набегу лишь совсем рядом с крупом обогнула лошадь, что захрапела и начала встревоженно перебирать ногами, словно желая приподняться надыбах. Девушка не обращала на это внимания — быстро отвязывала повод, а как только закончила с ним, кое-как вскочила в седло и пустила животное галопом. Пришлось напрячься и держаться как только можно. Не самая удобное положение, всполошённая лошадь и сосредоточенность на том, что происходит вокруг. «Даже пары минут хватит. Лишь пара минут», это заключение принесло с собой долю облегчения. Ветер уже вовсю пронизывал, холодил открытую кожу. Несколько раз тонкие, низкие веточки цеплялись за голову, выдирая волосы, и соглядатай пригибалась к крепкой, бархатной шее, гриве, старалась удержаться в седле. Топот копыт звучал оглушительно громко и, казалось, разносился очень далеко. Но тряска оставалась равномерной — они мчались по дороге. Это тоже обнадёживало. Кива понимала, что сейчас нужно лишь отъехать на безопасное расстояние, а там даже если у тех у самих есть лошади для погони, то за это время просто потеряют её из виду. Могут начать объезжать окрестности, однако знать наверняка, где она, не будут, а из такой ситуации вывернуться проще. Внезапно девушку окутало ощущение большего простора. Воздуха стало больше, ветер холоднее. Секундный ступор во тьме, потом до неё дошло — из этого злосчастного леса они выбрались. Она обернулась — никаких точек света, даже самых крошечных, только один раз что-то подобное вроде бы мелькнуло. Уверенности в этом не возникло. Потянув чуть повод, Кива сбавила скорость и смогла наконец надёжней пересесть, хоть и поморщившись от боли в животе. Только сейчас она в полной мере почувствовала, что пули застряли внутри и мешались двигаться. Выбирать не приходилось — в приоритете не остановка, а максимально возможное отдаление от места стычки. Девушка заставила себя вспомнить карту местности. Досконально и со всеми тропами. Она понимала, где находится, но стоило определить, куда лучше стремиться. «Точно не в деревни. И не постоялые дворы», перебирала соглядатай про себя, а лошадь резвой рысью скакала вперёд. Решила, что безопасней и разумней будет остановиться в лесу до рассвета или около того.       Какое-то время Кива ехала вперёд, не сворачивая с дороги, а когда миновала ещё несколько полей и участков леса, свернула вроде бы на объездную к Хилвесте. Через час странствия проехала большое поселение, проехала вперёд, а там спешилась и пошла с лошадью под уздцы в заросли. Отдалившись на достаточное по внутренним ощущениям расстояние и найдя подходящую поляну, девушка перевела дух. Где-то недалеко журчал ручей, пахло мхом и травой. Теперь в голове крутились обрывчатые связки мыслей. За что хвататься первым? Пальцы пробежались по дыре в одежде, коснулись края раны. Часть крови запеклась, но свежая, хоть и тонкой струйкой продолжала течь. Скривившись больше от факта ранения, а не от боли, Кива решила для начала извлечь пули. «И лошадь пока остынет. Нельзя сразу её поить», кивнула девушка себе, привязывая животное на повод подлиннее. Снимать сумки не стала — не была уверенна, что на утро сумеет должным образом их надеть и затянуть, да и не исключала возможности, что вновь придётся быстро удирать. Поэтому не сняла и с себя привод, лишь ослабила верхние ремни. С собой имелось несколько лоскутов чистой, проспиртованной ткани, бутылёк чистой воды и спирта. Выудив всё это, соглядатай прошла на другую сторону тихой опушки в поисках более удобного места. Вслепую заниматься самолечением не самая лучшая идея, но откладывать до утра не хотелось. К тому же, пули ощущались вполне конкретно. И Кива, обдав самый тонкий, небольшой нож и пальцы левой руки спиртом, принялась осторожно выковыривать металлический шар из правого плеча. Тот засел достаточно глубоко, и одной рукой пришлось возиться долго. Зато удалось извлечь её без излишних порезов. Когда пуля оказалась снаружи, правая рука ныла, пульсировала болью и ощущалась слабой. Металлическая поверхность снаряда казалась не такой как обычно, подозрительно шершавой. Девушка прикрыла глаза: небольшая передышка и возьмётся за вторую рану. Если ничто не потревожит её... А вокруг лес проживал ночные часы, наполненные шорохами, редким треском и путями ночных зверей.       Род чувствовал, что последние метры дороги заканчивают и что скоро карета должна остановиться у поместья, а вместе с этим закончится и период блаженного спокойствия. Под колёсами и копытами шуршали с характерным хрустом мелкие камушки, и звук этот напоминал отчего-то шипение необычной змеи. Встреча с Альмой не слишком примиряла с тем, что придётся часть ночи в собственном доме провести в рабочей беседе. «Будто бы их и так мало», Род со злостью сжал пальцы, но это чувство прошло быстрым всполохом. Это то, что просто нужно делать, если он хочет защитить свою семью и всех других, помочь брату с его ношей. «Возьми себя в руки. Серьёзная проблема, если Кенни прав, а он, как пёс, всегда чует больше, чем видит. Нужно не терять бдительности», наставлял мужчина себя, пока карета неумолимо замедлялась. Остановилась — момент дороги кончился и нужно покидать место уединения. Райсс встряхнулся, открыл дверцу и сошёл на гравийную дорожку. У двери еле-еле горели притушенные фонари, очерчивая контуры знакомых створок, ручек, узоров. Карета сзади начала отъезжать, чтобы проехать к малой конюшне на территории особняка. В этом шуме постучал прибывший тихо, зная, что ожидающий хозяина привратник и так услышит его. Не прошло и двадцати секунд, как дверь столь же тихо и аккуратно открылась, и мужчина из свежей ночной прохлады шагнул в тёплый холл. Свободный воздух сменился запертым. — Ваш брат и господин Аккерман уже в библиотеке, — негромко сообщил слуга и поспешил удалиться, как только получил в ответ безмолвный, краткий кивок.       Род, стаскивая лёгкое пальто, отметил, что из первой гостиной льётся свет и доносятся очень приглушённые, уже усталые голоса его детей. Брови приподнялись в удивлении и слабом недовольстве — уже поздно. Однако идти к ним, разбираться и отправлять их спать не хотелось.       «Быть может, они играют», смягчился мужчина и, решив не отвлекать их, направился в боковой тёмный коридор. Ури и его «последователь» всё же ждали, не стоило откладывать дело, отнимать у себя часы сна. Не успел он отойти метров на пятнадцать, как из стенной ниши, из тьмы к нему прильнула фигура. Нежная, ласковая. Правда, отчего-то сперва Райсс всё равно испугался, решив, что это жена. И только после того, как узнал бархат чужих рук и шёлк чужих губ у себя на лице, расслабился, за этим пришла тихая, блаженная радость. Альма. — Что ты тут… — начал говорить он, но его заткнули поцелуем.       Напористым, страстным. Мужчина даже покосился назад, и чтобы не упасть отступил громче, чем шагал до этого. Раздался глухой звук, но всё растворилось в любви, приятности. Она просила его, жаждала его, и он был готов ответить, дать ей себя, впитать и всю её. На эти мгновения всё выветрилось из головы. Абсолютно всё: ждущий брат, серьёзная проблема, присутствие бандита в доме, дети буквально за стенкой, наличие жены где-то в доме, слуги, которые могут ненароком застать их. Всё оно вместе с тревогами, усталостью растворилось в первом наплыве любви и во второй волне, несущий страсть и желание. Он любил и был любим. Род подался сам вперёд, обхватывая тонкий стан девушки руками, прижимаясь к ней, начал покрывать её щёки, губы, шею, поцелуями. Ещё не решил, что конкретно хочет сделать — просто чувствовал ту поддержку в тяжёлом, непростом дне. И сквозь этот приятный туман пробился громкий, насторожённый голос его дочери: — Тебе ничего не послышалось, Улькин?